Рассказы фрейлин также не способны были помочь молодому человеку. Для Жоржа-Мишеля не было тайной, что красавицы умели избавляться от врагов ничуть не хуже доблестных шевалье. Но способ, которым фрейлины благодарили своих спасителей, совершенно не приличествовал дворянину.
Молодой человек вздохнул. Раньше он представлял взрослую жизнь иначе. Ему казалось, что быть взрослым — значит, быть свободным, делать все, что душе угодно, и не перед кем не отчитываться. И вот все оказалось как раз наоборот. Вместо свободы молодому человеку грозила монастырская келья, вместо развлечений — решение проблем, о которых прежде он даже не подозревал.
Что бы ни утверждала Жанна, шевалье Жорж-Мишель не мог поверить, будто родные отправят его в монастырь — в Венсенн, вполне возможно, но Венсенна юноша не боялся, все-таки это была королевская резиденция. Однако утешить возлюбленную за перенесенные страдания и наказать мерзавца за вероломство было долгом каждого порядочного человека, и юноша принялся особенно усердно тереть лоб — благодатную почву всех мыслей.
После целого часа возделывания этой почвы, завершившегося появлением на лбу графа прыщика, шевалье наконец-то вспомнил весьма занятный рассказ господина де Виллекье. Воспитатель дофина рассказывал о людях, именуемых «браво», и уверял, будто проживают они в Париже и за деньги делают то, что друзья совершают от чистого сердца. Увы, Жорж-Мишель не знал, в какой квартала Парижа необходимо отправиться в поисках подобных людей, ибо Париж был велик, а людей в нем было больше, чем придворных в Лувре. После еще одного часа метаний по комнате в памяти Жоржа-Мишеля всплыло воспоминание о случайно подслушанном разговоре фрейлин. Девицы сплетничали о неком шевалье, весьма ловко умеющем улаживать подобные дела. Имени шевалье граф не помнил, однако расспрашивать о нем фрейлин не решился, слишком хорошо зная, до чего девицы бывают несдержанны на язык. Перебрав в памяти около трех десятков имен, восстановив от начала и до конца давно забытый разговор, молодой человек, наконец, вспомнил имя ловкого шевалье. Звали его Эжен де Ландеронд, был он родом то ли из Анжу, то ли из Турени — подробностей фрейлины не знали.
Молодой человек собрался было отправиться на розыски шевалье, но вовремя остановился. Во-первых, сообразил юноша, он никогда не встречался с Ландерондом и даже не догадывался, где тот обитает. Во-вторых, расспрашивать об этом придворных было все равно, что сообщить о своих планах всему Лувру, включая короля, королеву-мать и господина де Сипьера, капитана гвардии его величества. В-третьих, лакеи при дворе знали все и всех и не привлекали к себе ничьего внимания.
Решение было правильным — послать за Ландерондом лакея.
Через два часа упорных поисков и еще четверти часа оживленных переговоров лакей ввел в покои графа де Лош шевалье Эжена. Завидев лучшего друга дофина, молодой человек, до этого мгновения даже не подозревавший, куда идет, встал столбом, нервно оглянулся в поисках спрятавшихся за портьерами головорезов и проверил, хорошо ли выходит из ножен шпага. Жорж-Мишель, до глубины души взволнованный предстоящим разговором, ничего не заметил. Эжен де Ландеронд плюхнулся в кресло, в испуге забыв попросить на это разрешение. Жорж-Мишель, не зная, с чего начать разговор, забыл разрешение дать.
Молчание затягивалось. Ландеронд, имевший слабость почитать себя соперником графа в благосклонности фрейлин, беспрестанно вертел головой, не понимая, откуда должна явиться опасность. Граф де Лош и де Бар, неожиданно вспомнивший наставления господина де Броссара, лихорадочно размышлял, должен ли он предложить шевалье вино, печенье или карты.
Наконец, будучи на пять лет старше Жоржа-Мишеля, гость сообразил, что в комнате они совершенно одни, и, следовательно, расплата за пару не к месту сказанных колкостей откладывается. Результатом последующих наблюдений стал вывод шевалье де Ландеронда о том, что необходимо взять дело в свои руки, ибо граф де Лош и де Бар мялся, краснел и бледнел словно невинная девица у брачного ложа.
— У вашего сиятельства есть ко мне дело? — почтительно осведомился молодой человек.
Жорж-Мишель обрадовался. Он никак не мог подобрать подходящее слово и теперь был счастлив, обнаружив, что разговор сдвинулся с мертвой точки.
— У меня есть… враг, — сообщил отпрыск Лорренов.
Гость еле заметно вздрогнул. Вторично огляделся по сторонам. Незаметно коснулся кинжала. Успокоился.
— Благодарю вас, ваше сиятельство, за оказанное доверие, — с еще большей почтительностью проговорил Ландеронд. — Однако… простите меня, ваше сиятельство, но я не понимаю, почему вы не подадите жалобу королю? Я не сомневаюсь, его величество отправит вашего… недоброжелателя… в Бастилию… на пару-тройку недель.
— Но я не хочу видеть этого человека… Совсем! — воскликнул юный граф.
— Конечно, — покладисто согласился молодой человек. — Это так естественно. Но, опять-таки, ваше сиятельство, я могу только посоветовать вам обратиться к его величеству. Король Карл наверняка вышлет негодяя из Франции.
— Я не хотел бы придавать делу огласку, — со смущением пояснил Жорж-Мишель. — Дело касается не только меня, но и третьих лиц… Я не хочу их компрометировать.
Гость неожиданно умолк, в упор уставившись на юного графа, и только несколько раз будто случайно коснулся рукой свисающего с пояса кошелька. Жорж-Мишель в недоумении прислушивался к звону монет, но, в конце концов, догадался, что это значит. Густо покраснел, торопливо отстегнул свой кошелек. В кошельке было четыреста ливров.
— Шевалье… — молодой человек отвел взгляд, от души мечтая провалиться сквозь землю. — Мой лакей оторвал вас от важных дел… Может быть, эта безделица поможет вам… забыть об этом досадном недоразумении?
Чуть ли не зажмурившись, юноша протянул гостю кошелек — в глубине души юный граф опасался, что кошель полетит ему в лицо — и искренне удивился, когда шевалье деловито принял деньги.
— Ну, что ж, ваше сиятельство, — совершенно другим тоном произнес Ландеронд и наклонился вперед. — В подобных делах есть верное средство и надежные люди. В Латинском квартале вы найдете трактир под названием «Жареный кабан»… Кстати, вы знаете, где это?
Жорж-Мишель отрицательно покачал головой.
— Что ж, идите по улице Сен-Жак до улицы Нуайе. Поверните налево. Не доходя двух кварталов до площади Мобер, сверните на узенькую улочку, ведущую в сторону монастыря святого Бенедикта. В первом же переулке по вашу левую руку вы найдете этот трактир. Вы узнаете его по свиной голове над входом. Обойдите трактир справа и постучите в заднюю дверь. Спросите Себастьена Мало. Он все устроит. Да, еще одно, — молодой человек непринужденно поднялся. — Не стоит ходить туда днем — вы никого не застанете. А ночью господа выходят на промысел. Так что отправляйтесь к «Жареному кабану» в сумерках.
Ландеронд церемонно поклонился его сиятельству и испросил разрешения удалиться. Только в прихожей молодой человек сообразил, что от вполне понятного волнения совершенно упустил из вида, что графу де Лош нет никакой нужды лично отправляться к «Жареному кабану» и достаточно послать за Себастьеном лакея. Хотел было возвратиться и… передумал.
Плевать! Свои деньги он получил, а если титулованного щеголя, посмевшего отбить у него красотку дю Руэ, в «Жареном кабане» прирежут — значит, так тому и быть. Он плакать не станет.
Таким образом у шевалье Жоржа-Мишеля, свято верящего во всеобщую любовь к собственной персоне, оказалось при дворе сразу три врага. А он об этом даже не подозревал.
Граф де Лош и де Бар торопливо шагал по грязному переулку, с отвращением оглядывая обшарпанные стены и не на миг не выпуская эфес шпаги, словно прикосновение к стали способно было защитить его от опасности, а более всего от окружающего уродства. Шпага шевалье была самая простая, как и его наряд, поскольку в последний миг перед выходом юноша догадался, что было бы глупо отправляться к месту сборища убийц и грабителей, вырядившись как к придворному торжеству.
И все-таки, то и дело обходя кучи мусора и с опаской поглядывая на окна, из которых в любой момент могли выплеснуть помои, шевалье опасался, что выглядит для этой клоаки слишком хорошо. В этом он, конечно, ошибался. Выцветшая суконная куртка неопределенного цвета, такие же штаны, простые черные чулки и уродливые башмаки, позаимствованные у сына дворника в принадлежащем шевалье отеле, идеально подходили к царящему вокруг запустению. Лишь одно выгодно отличало Жоржа-Мишеля от обитателей переулка — относительная чистота, ибо если башмаки и чулки шевалье были основательно заляпаны грязь, то верх облачения юноши еще сохранял свой первоначальный вид.
Поминутно рискуя поскользнуться и свалиться в лужу, юный граф растерянно спрашивал себя, действительно ли этот город называется Парижем и действительно ли в двух шагах от этой сточной канавы пролегают красивейшие улицы французской столицы, сияют огнями отели и дворцы, высятся великолепные соборы и церкви. Прежде он даже не догадывался о существовании подобных мест и теперь с гордостью думал, что ни в Бар-сюр-Орнен, ни в Лоше подобного безобразия не было, нет и не будет.
Размышления и переживания до того увлекли Жоржа-Мишеля, что юноша не заметил, как слишком близко подошел к идущему впереди человеку. Однако прохожий, уже минут пять прислушивавшийся к раздававшимся за спиной шагам, неожиданно обернулся и выхватил шпагу.
— Эй ты, оборванец! — высокомерно бросил он и Жорж-Мишель насупился — пусть его одежда и не была образцом изящества, но и рваной назвать ее было нельзя. — Я запрещаю тебе следовать за мной. И не надейся меня ограбить — я тебе уши отрублю и заставлю их съесть!
— Сударь, я дворянин ничуть не хуже вас, во всяком случае разговариваю с людьми, не пряча лицо под маску, — запальчиво возразил юноша. — И иду я, куда хочу, по своим собственным делам. Если же вам это не нравится, пришлите своих секундантов в отель на улицу Бетези. Граф де Лош и де Бар никому не отказывает в удовлетворении.
Если молодой человек полагал, что неизвестный дворянин с благодарностью примет это предложение или же наоборот извинится, то он жестоко ошибался. Издав невнятный вопль, шевалье взмахнул шпагой и как безумный ринулся на юного графа.
Жорж-Мишель едва успел отскочить, споткнулся, шлепнулся в кучу мусора, увернулся от рубящего удара клинка, вскочил, выхватил шпагу. Может быть, случайный противник юного шевалье и не был великим фехтовальщиком, зато был гораздо выше и сильнее графа, так что юноше приходилось туго. Мальчишку так и подмывало сбежать от озверевшего противника, но боязнь, что неизвестный дворянин будет напропалую хвастать бегством Лоррена, заставила его продолжить безумный поединок. Неожиданно сумасшедший охнул и повалился маской в грязь. Из его спины торчала рукоять кинжала.
Молодой человек в растерянности опустил шпагу, чувствуя усталость и дрожь во всем теле, попытался отдышаться, но сразу же насторожился, заметив приближение неизвестного. На всякий случай вскинул клинок.
— Свои, парень, не суетись, — небрежно бросил незнакомец и вытащил из спины убитого кинжал. — Выбирал бы дичь по силам, мне бы и вмешиваться не пришлось. Ты зачем его окликал? Со спины же сподручней!
— Я не окликал, — пробормотал Жорж-Мишель. — Он сам на меня бросился.
— Значит, ходить надо тише, — наставительно изрек нежданный спаситель, переворачивая труп на спину и снимая с пояса убитого кошелек. — Тебя за целый квартал было слышно. Эдак можно глухого разбудить. Все, об этом после, — махнул рукой незнакомец, пресекая возможные возражения и оправдания. — Чего стоишь столбом? Помогай.
Жорж-Мишель, все еще не пришедший в себя после ожесточенной схватки и слишком растерянный, чтобы догадываться, о чем идет речь, пошатываясь приблизился к телу.
— Значит так, кошелек мне, оружие тоже мне, — сообщил спаситель, не на мгновение не переставая обшаривать тело. — Ты, кстати, куда шел?
— В «Жареный кабан», — прошептал юный граф. Его мутило.
— И что тебе понадобилось в «Кабане»? — полюбопытствовал неизвестный, извлекая из кармана убитого платок и небрежно швыряя его собеседнику.
Молодой человек бездумно вцепился в кусок батиста. С удивлением заметил, что руки дрожат.
— По делу… Себастьена Мало спросить…
— А-а-а… Решил вступить в корпорацию. Знаешь, приятель, тебе следовало сначаласо мной поговорить, а уже потом выходить на промысел. Наши законы покрепче королевских.
Рот юного графа открылся и шевалье Жорж-Мишель ошарашено уставился на человека, к которому его посылал Ландеронд.
— Ладно, чего там, — по своему истолковал растерянность молодого человека Себастьен Мало и полез в следующий карман. — Все равно этого кабана завалил я, так что закона нашего ты не порушил. Взнос внесешь — и работай себе, сколько душе угодно, пока в руки стражи не угодишь. Ничего, все там будем, — успокаивающе пробормотал браво. Разочаровано вздохнул, ничего не найдя. Снял с лица убитого маску. Жорж-Мишель охнул — широко открыв глаза, на него смотрел мертвый Фоканберж.
Юноша несколько раз глубоко вздохнул, отвернулся и почти сразу же согнулся. Его выворачивало наизнанку, выкручивало, так что голова гудела, ноги тряслись, а на глазах выступили слезы.
— Он у тебя что — первый? — поинтересовался Мало, когда мальчишка, наконец, успокоился. Жорж-Мишель только кивнул. Наставления господина де Броссара, уверявшего, будто слово серебро, а молчание — золото, сами собой всплыли в памяти. Себастьен Мало принимал его за кого-то другого, но восстанавливать истину после всего случившегося мог лишь полный идиот.
— По первому разу и не такое бывает, — согласился браво, стаскивая с убитого плащ и аккуратно расстилая его на земле. — Выпьешь — полегчает. Башмаки и чулки мне, подвязки — тебе, — уже другим, деловым тоном сообщил он. — Шевелись, парень, шевелись… Штаны тоже мне. И перчатки.
Жорж-Мишель робко стащил с трупа чулки, взял из рук спасителя шелковые подвязки. Себастьен Мало придирчиво осматривал воротник и манжеты убитого, после чего то и другое отошло в собственность юного шевалье.
— Значит так, — скомандовал Мало, — бери его за ноги, а я возьму за плечи. Черт… Разиня! — выругался браво, когда юный шевалье чуть было не скинул узелок с одеждой убитого в ближайшую лужу. — И откуда ты такой на мою голову взялся?
— Из Лотарингии, — пробормотал юный Лоррен, не привыкший к подобному обращению.
— Провинциал… Тогда понятно… — пожал плечами браво. — Тебя как зовут?
— Ален Готье, — отозвался Жорж-Мишель, слишком потрясенный происходящим, чтобы что-либо выдумывать. К счастью, имен у шевалье было столько, что хватило бы на пятерых.
— Так вот, Ален, давай мне свою долю — ты все равно не сможешь продать. За мной пятьдесят ливров.
— Но…
— Хорошо, семьдесят, — согласился Мало. — А за взнос с тебя остается тридцать ливров. Пошли. Плохо будет, если этого кабанчика обнаружат здесь.
Юный граф глубоко вздохнул и решительно ухватил Фоканбержа за голые ноги. Постарался не смотреть убитому в лицо. Все равно посмотрел. Отвернулся. Спотыкаясь, поплелся за Себастьеном Мало. Не доходя десятка шагов до стен монастыря святого Бенедикта, браво остановился и выпустил труп из рук. Довольно оглянулся, хлопнул Жоржа-Мишеля по плечу.
— А теперь и выпить можно…
И вновь шевалье Жорж-Мишель промолчал и поплелся за непрошенным благодетелем, словно овца, ведомая на убой. На душе было так мерзко, что даже плакать не было сил. Больше всего на свете молодому человеку хотелось напиться. А еще проснуться и обнаружить, что все случившееся не более, чем ночной кошмар. Юноша даже хлопнул себя по щеке, стараясь пробудиться. Напрасно, голова загудела от удара, а Себастьен Мало с удивлением спросил, что стряслось. «Комар», — буркнул шевалье, с тоской обнаружив себя перед задней дверью «Жареного кабана». Вошел вслед за браво и сразу же сощурился от света. Тоска или свет были тому причиной, но Жорж-Мишель не заметил, как Мало с кем-то перемигнулся и кивнул куда-то вбок. Молодой человек как раз проходил мимо двери, когда чьи-то руки грубо ухватили его за шиворот и втолкнули в открытый проем.