- Знаешь, а боялись на север плыть, - говорит Тарнум после, - когда от пауков убегали...
- Почему? - Рута спиной к нему, опёрлась на перила балкончика, серебристый свет салмы, проходя сквозь листву, играет на бархатной коже.
- Говорили, здесь одни безумцы живут, - Тарнум не сводит взгляда, любуется, она это чувствует, и от взгляда его снова поднимаются теплые волны. - Потому что близко к Хребтам.
- А я безумная и есть, - Рута смеётся. - Если отец узнает, выпустит в меня всю обойму из своего иглострела. Видел? Там такие маленькие иголочки волшебного льда, их много-много...
- Не узнает. А если и узнает, пусть только попробует! У него иголочки, у меня коломёт...
- А ты смелый... - Рута оборачивается, делает шаг внутрь, ещё один к топчану.
- Подожди, - Тарнум придерживает, - вот, держи.
Снимает тесёмку с кусочком артефакта, надевает Руте на шею.
- Зачем ты это?..
- Потому что люблю!..
Любит, не любит... Любит! Рута продолжает кружиться по лугу - завидуют, пусть все завидуют! Сабрина прикрыла тогда, сказала Фаргалу, что она у родителей, но предупредила:
- Больше так меня не подводи.
Рута и не подводит. Киприан сам пришёл, попросил:
- Помоги Ратме со сбором трав, не справляется.
- Конечно, помогу!
И теперь у них с Тарнумом и одно укромное местечко для встреч, и другое, и третье. А если кто спросит чего, ответ один: волшебные травы искала.
- Рута, ты где?
Вот и Ратма, Ратма-балбес.
- Здесь я, где же ещё, цветы волшебные собираю!
- А я, смотри, что нашёл - инеистый щавель! Только представь, какая удача![2]
Всем бы хорошо лето, если б не сложности с водой. В холодные времена года волшебную воду отличить от простой легче лёгкого: обычная замерзает, волшебная - нет. Летом же не отличишь, и если напился волшебной, отравишься, в лучшем случае. Потому и торгуют с барж морозильными кубами - устройствами столь же полезными, сколь и дорогими, а водовозы отправляются на вездеходных буерах во внеземелье, в вечную мерзлоту за снегом и льдом. Туда же уходят с наступлением тёплого времени многие звери, первым - снежный медведь. Водные бунты вспыхивают время от времени, Рута слышала, но в Лучистом, кажется, такого не случалось никогда. Затянуть пояса туже приходится, понятное дело, но ни жажды повальной, ни голода.
Когда она впервые подумала, что две воды летом, как правда и ложь? После отцовской затрещины, той самой, четыре года назад. Вода обычная - правда, пьёшь её, пьёшь, и значения не придаёшь, но стало на глоток меньше, и жажда, и понимаешь, как много значит. Вода волшебная - ложь, то же самое с виду, а на деле отрава, и опасно не кружку выпить - сразу вырвет - а когда только капелька в обычной воде. Следующим утром Баглай буркнул, что не хотел, а Рута сказала, что не обижается, что простила. Солгала. И превратилась из одной себя в другую, потому что то была последняя капля неправды в долгом, очень долгом ряду. Волшебная вода так и действует, если добавлять по чуть-чуть: меняет форму, что на волшебном наречии называется метаморфоза.
Теперь Рута врёт постоянно, сама порой не понимая, зачем. Нет, ну ладно по делу, но по мелочи же по всякой, по пустякам! Видела тюремную баржу, а сказала, что грузовая, спросили, кто старше - она, или Айрис? - ответила, что она, и не на два года, а на все четыре. Ведь ни тепло ей от этого, ни холодно, а когда ловят на лжи, неприятно и стыдно. Может, не во вранье дело, а в том, что фантазёрка, мечтательница? Вспомнить увлечение лепкой: она же не просто играла - жила в придуманных мирах. Значит, и теперь мир придуманный, только слеплен из лжи? И что тогда получается, всё наоборот? Ложь - необходимая потребность, правда - яд? Ерунда. Кто не соврал ей ни разу? Тарнум. С Чистого озера, и сам такой же, не признаёт лжи. Поступает неверно, что искренен с ней, а она, получается, правильно, что обманывает? Нет уж, ложь есть ложь, правда есть правда, местами не переставишь. Значит, не фантазёрка, значит, всё-таки лгунья? Лгунья и есть.
Как же так получилось, что приходится Тарнуму врать, как вышло? Айрис во всём виновата. Сначала с Казарнаком встречалась, а этим летом решила, что Баандар лучше. Вертихвостка и дура. Казарнак сам не свой был, Рута его у реки тем вечером встретила, испугалась, как бы не сиганул вниз, в чёрную воду.
- Чего здесь забыл?
- Не твоё дело! - гневно выкрикнул, - убирайся!..
Жаль его стало, потому подошла, взяла за руку, повела от крутого берега:
- Не глупи.
- Нет! Не понимаешь ты! - вырвал руку, - не могу без неё!..
Думала, к реке кинется, а он упал, будто подкошенный, разрыдался, уткнувшись в траву лицом. Рута рядом присела, по голове стала гладить, по иссиня-чёрным его волосам, по вздрагивающим под красной рубашкой плечам. И боль его чувствовала, и горечь, и слёзы сами собой на глаза наворачивались. Казарнак обернулся и обнял вдруг, а она не отстранилась, а вперёд подалась... Как же так получилось, как вышло? Больше не повториться, причитала потом, никогда, ни за что, но повторилось. Казарнак недаром носил прозвище Шило: быстро о них с Тарнумом вынюхал, стал угрожать:
- Всё ему расскажу, если упираться будешь. Так что не глупи, я многого не потребую...
Ложь... требовал он много больше, чем могла Рута вынести. Смотря после его чёрных глаз в глаза карие, чувствовала как много в ней яда, нечистой волшебной воды. И прорвало: открылась Тарнуму, плача навзрыд, в излюбленном их охотничьем домике. Он не ударил, не отстранился, но долго молчал. Спросил затем:
- Так ты кого любишь - его, или меня?
- Тебя, конечно, тебя!..
Рута прильнула, принялась покрывать поцелуями и лицо, и шею, и плечи. Тарнум придержал мягко, сказал:
- Вызову его на поединок жара и холода, пусть пантеон нас рассудит.
- Но тогда о нас все узнают, - прошептала Рута испуганно, - будут говорить...
- Считай, уже знают и говорят.
- То есть... то есть... - Рута снова расплакалась, - ты возьмёшь меня в жёны?
- Да.
- А если победит он? Тебе же придётся уйти...
- Не победит.
- Люблю, больше жизни люблю...
[3]
Вытоптанный круг мандалы, четыре костра строго по сторонам света. С севера самый большой, посвящён высшему богу пантеона Пламени, Игниферу, сыплет золотыми искрами. С юга второе по величине пламя, пляшет и извивается, будто сам Акахад, прозванный Изменчивым. С запада костёр, посвящённый Хакрашу, хитрейшему из богов, по величине третий. И, наконец, восточный, самый маленький, посвящён Страфедону, Отцу Драконов.
- Слушайте все! - Киприан обращается из центра круга, алые одежды делают похожим на ещё один, пятый костер. - Сегодня, в ночь летнего пика, состоится поединок между Тарнумом, сыном Крисса, и Казарнаком, сыном Бамута. Победитель возьмёт в жёны Руту, дочь Баглая, проигравший будет изгнан. Одному жар любви, другому - холод изгнания, таков закон.
Рута на грубо сколоченном троне, в праздничном платье, поправляет сползший на глаза венок. Установлен трон на отдалении от южного костра, сразу за троном застыл ледяным големом Ратма. Как много взглядов, какие разные! Бригитта смотрит исподлобья, угрюмо, во взгляде Айрис интерес, мать украдкой утирает слёзы... А вот взгляда отца нет - не пришёл.
- Тарнум и Казарнак, подойдите!
Они входят в круг: Тарнум с западной стороны, Казарнак - с восточной, из одежды лишь узкие порты по колено, свет костров играет на коже. У Казарнака на шее медвежий коготь, у Тарнума его счастливый камешек - Рута вернула на время поединка, настояла, чтобы надел.
- Вот канон, - говорит Киприан, воздев посох. - Лишившийся шеста - проиграл, оказавшийся за пределами круга - проиграл, поваленный на спину - проиграл. Никаких ударов, кроме ударов шестом, ни плевков, ни разговоров, ни отвлекающих криков. Канон ясен?
- Да, - Тарнум отвечает негромко, но твёрдо.
- Ясен, а как же, - тон у Казарнака беспечный, но в голосе лёгкая дрожь.
- Возьмите шесты. Поединок начнёте, как выйду из круга. Да рассудит вас пантеон.
Шесты ритуальные, отлиты из волшебного льда, по льду спиралью тянется выступ, чтоб удобней держать. Казарнак выдёргивает свой рывком, Тарнум берёт спокойно, а Киприан уже у главного костра, даёт знак начинать. Бом! Бом! - принимаются бить барабаны. Держа шест продольно, Тарнум приближается к сопернику, Казарнак ухмыляется, подобно Хакрашу, замыслившему каверзу, прыгает навстречу, резко бьёт. Он до того стремителен, что движения смазываются, Тарнум пропускает и один удар, и другой. "Какое-то запрещённое заклинание? - думает Рута, -нет, невозможно, они же в круге костров..." Толпа гудит довольно, толпе нравится. Руте же нет, совершенно не нравится - ёжится от пробежавшего по спине холодка.
- Задай ему, Казарнак! - кричит Баандар, узкое лицо искривилось в злобной гримасе, - задай жару!
Словно услышав, тот обрушивается на соперника, теснит к костру Страфедона. Тарнум не столько отражает, сколько пропускает, барабаны смеются: бом-бом-бом! Казарнак делает шестом подсечку, почти достаёт, тут же наносит мощный удар, перехватив шест у самых концов, надеется вытолкнуть. Тарнум парирует, но отступает ещё - он уже у самого края! - Страфедон, кажется, готов поглотить, обратить в одно мгновение пеплом.
- Держись, брат, держись! - поднимается над гомоном толпы рёв Маклая.
И Тарнум держится. Упёрлись с Казарнаком шест в шест, взгляд против взгляда. Мышцы, кажется, готовы лопнуть от напряжения, шесты - сломаться. Рута не в силах на это смотреть, хочет отвернуться - не может. Долгий, мучительно долгий миг равновесия, затем на западном краю мира выплёскивается из Дыры Ихор, а в поединке наступает перелом. Бом! - ликуют барабаны, - бом! Казарнак отступает на шаг, ещё на один, в чёрных глазах разгорается страх. Теперь уже Тарнум отбрасывает сильным толчком, наносит удар за ударом и с одной, и с другой стороны, держа шест посередине. Движения Казарнака становятся резкими, рваными, теряет ритм, Тарнум, наоборот, двигается плавно, с грацией кошки. Так же он двигался там, на барже, вырывая у голема-стража сердце. Казарнак принимает отчаянную попытку контратаковать, получает подсечку, падает на живот. Не против канона, разрешено, сразу же вскакивает, барабаны рвут из рук шест: бом-бом-бом! Тарнум вытягивается в выпаде, бьет концом шеста чуть ниже груди, Казарнак сгибается пополам, пятится, но на ногах, шест не выпустил. Тарнум бьёт ещё раз, опрокидывает противника на спину. Хакраш хохочет, плюется искрами, толпа буйствует вместе с ним.
- Постой, ты куда? - слышит окрики Рута. - Осторожней, у него иглострел!..
Не спешит оборачиваться, поняла, кто пришёл - отец. Вот оно, время игл, маленьких ледяных игл. С отцом она угадала, но только отчасти: к кругу мандалы на негнущихся ногах идёт Бамут. Толпа перед ним расступилась, Ратма же воздевает руку:
- Стой!
Глаза Бамута - две ледышки, поднимает иглострел, жмёт на спуск. Что-то кричит Киприан, Ратма падает. Бамут наводит иглострел на Руту, та смотрит в отверстие дула, думает: "Так же, наверное, выглядит и Дыра - та самая, на западном краю мира". Мандала вспыхивает, вверх и вниз бегут кольца золотого огня, как по невидимому цилиндру; костёр Акахада сворачивается клубком жидкого пламени, клубок пробивает Бамута насквозь. Тот смотрит на дыру в груди, словно бы в удивлении, затем валится на спину. Рута чувствует запах горелого мяса, к горлу подкатывает тошнота, сейчас вырвет. "Нет, - просит мысленно, - только не здесь, не на глазах у всех..." Пантеон, увы, оставляет её мольбу без ответа.
[Точка сборки-1]
3т
Я - Регана, модуль управления и координации Куба. Ту потребность, что возникла сейчас, называю разговором с Менталом, или же выплеском в пустоту, возникает она периодически. С наибольшей вероятностью, такое влияние оказывает одна из контрольных схем Сарагона, но, возможно, и сам Ментал. Итак, я создаю область, где будет храниться узор мыслеречи, отгораживаю, ограничиваю доступ для нитей, тянущихся извне. Когда разговор будет окончен, я уничтожу область, сотру узор, как будто и не было. Другой вопрос, можно ли удалить что-либо из Ментала полностью, чтобы не осталось никакого следа? Ответ видится очевидным, и он отрицательный.
Камертон для расы людей мы создали с Самшитом и Аристархом, когда и сами ещё были людьми, а не модулями. Много времени потребовалось на его сотворение, ещё больше уйдёт на то, чтобы он зазвучал, но мы из тех, кто умеет ждать. Начиналось всё в шутку, в то время, когда мир был разделён между двумя троицами, двумя полюсами - нами и Китами. Исходя из этого, собственно, мы свою концепцию и назвали - Теория трёх, или 3т. На первых порах 3т была ещё одной игрой для ума, как и игра в узор, излюбленная наша забава, но чем глубже её прорабатывали, тем больше нам открывалось. В конце концов, она и стала чем-то большим - нашей судьбой, нашим предназначением.
Предмет 3т -
разделение
, но не столько в глобальном, метафизическом смысле, сколько в отношении узком, в отношении индивидов и рас. Впрочем, вещи эти взаимосвязаны, и разговору о том Разделении, что принято писать с прописной буквы, ещё придёт время. Пока же не о нём, пока об индивидах и расах.
Так вот, если говорить просто, разделение может быть прямым и обратным. Прямое разделение в истолковании не нуждается - ведёт к разобщению, нарастанию напряжённости вплоть до конфликта, и так далее, и так далее. Обратное же, наоборот, ведёт к объединению, собирает вместе. Спроси, Ментал, задай вопрос, какое из разделений имеет для 3т значение, и я отвечу: лишь одно, обратное.
Теперь, когда без труда могу перемещаться вдоль череды своих воплощений, могу же и привести один из лучших, на мой взгляд, примеров обратного разделения: отчий дом Руты, мой первый дом. Мужская и женская его половины - разделение людей на два пола, при этом интересно рассмотреть помещённую в центре печь, как символ невоплощённой души. Так разделение получается уже не на два, а на три: пока огонь в центре, мужское и женское вместе, слиты воедино, воплощение же перекидывает пламя либо на мужскую половину души, либо на женскую. Возраст - ещё одно разделение дома, и снова на три: поколение родителей, поколение детей, поколение внуков. От Баглая и Ламанды к Нолану и Бригитте, от Нолана и Бригитты - к Нину, и так триплет за триплетом, триплет за триплетом.
Перечень разделений можно было бы продолжать, но не вижу смысла, ведь суть от этого не изменится: разделяя, дом Баглая объединял, чем он и примечателен. По большему счёту, для меня 3т с дома Баглая и началась, пусть осознала это, только став модулем. Превратить весь людской мир в подобие такого дома - вот главный мой стимул, та плеть, что подстёгивала. Спроси, Ментал, что нам, создателям 3т, требовалось, и я отвечу: принципы разделения более фундаментальные, нежели пол или возраст. Когда нашли их, тогда и родилась собственно 3т - не игра, не забава, а камертон.
[Год восемнадцатый]
Вторая измена
Хлада, починок Заливной
[1]
О том, что Ламанда пропала, Руте сообщил Нин. Глаза у парня горели, прокричал с порога:
- С ночи была, говорят, утром - нет, потому Баглай всех на поиски и посылает...
- Погоди, погоди, - Рута поёжилась от ворвавшегося в дом холода, - толком расскажи, что случилось.
- Нет времени, - помотал Нин головой, - ребят собирать надо! Мы её найдём, непременно найдём!
Ошибался, нашли не они, нашла Рута - голыми руками из-под снега откопала, несмотря на сильный мороз. Казалось, мать только уснула: лицо спокойное, умиротворённое. Рута коснулась щеки - камень, камень тороса. "Всё правильно, - подумала она с горечью, - есть люди, с которыми не поиграешь, до того крепки. Но там, где крепко, можно сломать, вот в чём беда".