Еще покопавшись в вещах, Слава выудил портсигар, кажется, мельхиоровый. На нем надпись: "Москва -- порт пяти морей", а внутли что-то позвыкивало. Оказалось, несколько золотых женских украшений: перстенек и сережки. А все же сокровище! Портсигар перекочевал в карман. Слава внимательно посветил кругом в поисках еще каких-нибудь артефактов. Увидел два проема. И вдруг внутри что-то екнуло.
Оглянувшись, Слава не увидел просвета. Дыра, в которую от только втиснулся, исчезла! Ни грохота, ни шороха... просто прореха исчезла -- и все. Беда заключалась еще в том, что Слава не запомнил ее хотя бы приблизительного месторасположения. Засуетившись и лихорадочно порыскав, он не нашел никаких примет выхода. Функель даже стукнул кулаком по стене, преисполненный злобы на самого себя.
Ну и дебил же ты, корил себя пленник, полная жопа нескольких побрякушек не стоит! Залез в дыру мракобесия -- получи расплату. И здесь, кажется, не сказка Шахрезады, чтоб приказать Сезаму открыться. Хотя... А вдруг -- и от этой мысли холодно-запотело -- какая-нибудь мразь вздумала поразвлечься с человеком?!
- Эй. - Робко произнес Слава вслух: - Я так не играю.
Тишина. Лишь легкое движение воздуха. Вентиляция есть - это уже дело. Насколько хватит заряда фонаря? Пока он горит, надо все обследовать. Искать, вынюхивать, бороться! Нырнув в один из проемов, увидел длинный коридор. Быстренько прочапав, уперся в обитую древним железом дверь. Попытки ее отворить не удались. Вернулся, сунулся в другой проем -- и...
Слава попал в некое подобие опочивальни. Две кровати, на них навалены тряпки. Слева стеллажи, там тоже какие-то вещи. Справа -- углубление, в котором уместились стол, стул и старомодный шкаф. А посередине помещения -- плетеное кресло-качалка. Такое ощущение, что жилище наскоро оставили совсем-совсем недавно.
- Спасибо. - Обратился Слава неизвестно к кому: - Хотелось бы еще и выход найти.
Конечно же, в ответ - гнетущая тишина. Слава себе приказал: старик, это игра такая, квест... рыскай, шарь! Шкаф содержал множество хозяйственных предметов. Обнаружить удалось, кстати, свечи и спички. Функель, устроив освещение, устроился в кресло и попытался собрать мысли в кучку. Что ж ты, Вячеслав Карлович, наподобие лоха сходу принялся кого-то обвинять -- да хотя бы самое себя. Нормальные герои не кто виноватых судят, а думают, что делать. Итак, версии:
1. Психическое помешательство. Для странника явление исключительное: бродяги в экстремальных ситуациях проявляют чудеса самообладания и рассудка -- это от развитого инстинкта самосохранения.
2. Воздействие каких-нибудь газов или излучений. Возможно -- вон компас-то как взбесился.
3. Кошмар. Ущипнув себя за несколько мест, Функель в реальность не вернулся.
4. Чьи-то происки. Надо попытаться задобрить и уговорить.
5. Просто стечение обстоятельств. Следует принять за рабочую версию.
- Да!!!
Слава вскочил -- и собрал с полок все, чем можно простукивать, копать, взламывать. Нашелся и топор -- самое верное средство почти во всех ситуациях. Еще раз внимательно обошел замкнутое пространство. На самом деле, у нашего бедолаги легкая степень клаустрофобии; возможно, мания к странничеству -- именно от этого. Покамест приступ паники не накатил -- видимо, действовала адреналиновая защита (спасибо Матушке-Природе!) -- стоит пошерстить. Сколько прослужит организм без еды и воды? Наверное, часов 200-300. А это уйма времени. Тьфу, блин, какие коварные мысли лезут! Итак...
Изучение подземелья ничего нового не дало: зал (с чемоданом), опочивальня, коридор с дверью. Походу Слава простукивал кирпичные стены -- в надежде выявить полости. В одном месте отзвук действительно получился раскатистым. Но начал Функель все же с двери. Под железом скрывалось прочное дерево, вероятно, дуб. Отверстия от замка не было, дверь чуток шаталась: вероятно, с той стороны она заперта на засов. Старания дали немного результата, отколупнуть удалось лишь несколько щепок. Слава вернулся и принялся колотить стену. Не забыл вынуть портсигар, сходить и положить его на место, в чемодан -- а вдруг и правда мистика?
Когда первый кирпич, подавшись, провалился в ту сторону, топор отпал от топорища. Слава включил в дело руки и ноги, до крови. Очень скоро образовался пролом, в который можно было пролезть. Вот здесь Функель бросил суетиться. Хватит -- настебался. Вернулся, взял спички, запас свечей. Починил топор, взял тесак, зачем-то и ложку. Жаль, что не нашлось лопаты.
За проломом наверх вела каменная лестница. К сожалению, ступенек через двадцать она терялась в беспорядочных валунах. Трогать их было опасно, видимо, вход в подземелье снаружи завален. На одной из ступенек лежал портфель. Слава машинально его взял и расстроенный вернулся в опочивальню. В портфеле лежали какие-то бумаги. Функель хотел их выкинуть и сложить рабочий инструмент -- но тут он услышал шлепки капель воды. Включил фонарик -- и увидел, что в углу мокро. Подойдя туда, обнаружил дыру -- ту самую, родную! Пробкой от шампанского Слава выскочил наружу, убедился, что он внутри развалин храма. Царила ночь, лил дождь. О, Господи, взмолился Функель, ты пощадил меня! Оказывается, наш путешественник промаялся в заточении целый день. Все вещи странника пребывали в алтарной части в целости и сохранности, к ним прибавился и добытый в нехорошем приключении портфель.
Первый позыв: бежать, бежать из этой аномальной зоны, куда угодно, только подальше! Но вскоре возобладали здравые чувства: куда -- в ночь и стихию? Здесь по крайней мере сухо. Напившись и наевшись, Слава осторожно вернулся к дыре. Она была ровно такой же, как и сутки назад, разве только изнутри трепетал свет зажженных Функелем свечей.
Никогда, ни при каких обстоятельствах не соваться в неведомые дыры!
Ночью не спалось. Пришлось употребить НЗ, чекушку водки -- только ради снятия напряжения. Почти что удалось: Функель таки забылся, теплый сухой спальный мешок, шум дождя, релаксирующее действие зелья... А грезилась чертовщина: мультяшные монстры, выскакивающие из тени, катящиеся по лестнице валуны, жуткие крики из-за дубовой двери. Нервное перенапряжение, Слава в полубреду шептал: "Это прошло, проехало, все минует..."
ПЛЕННИК ДОЖДЯ
Он больше походил на инкассаторскую сумку. Железный обод стягивал ни на что не похожий прорезиненный материал. По крайней мере, если б не этот допотопный портфель, Функель заключил бы, что все же имела место лишь дурная греза. Водка -- несмотря на настоящие, в смысле, снотворные кошмары -- помогла: Слава проснулся совершенно свежим и полным сил. Снаружи моросил дождь того рода, что затягиваются дня на два-три.
Как преступник на место гнусного деяния, Слава вновь сходил к дыре и удостоверился в том, что она, паскуда, никуда не делась. Свечи, похоже, там, во чреве догорели, ибо во тьме уже ничего не брезжило. Функель наклонился и попытался посветить внутрь фонариком. Не удалось -- аккурат села батарейка. Ну, и хорошо: может, тут устроена какая-нибудь диафрагма, которая -- хрясь! -- и отчубучит репу. Некоторое время Функель стоял, по коровьи глядя то на дыру, то на грешников Страшного Суда. Подмывало плюнуть в бездну, но это же чертенята подзуживают, которых надо мысленно смахивать. Слава вышел за периметр храма, смачно харкнул и деловито обратился к лесу:
- Тебя, друг мой, не втянешь в спор и не заластишь. - Функель и сам не понял, зачем такое сказанул.
А может, рассуждал он, это был лишь своего рода психоз? Ну, например, туча заволокла небо, дыры не стало видно, вот разум и заключил, что выход де пропал. Все это наложилось на пресловутое переживание середины жизни, нервное возбуждение, необычность фактуры. Человек ведь несовершенен, особенно в плане душевном. Захотелось крикнуть грешникам Страшного Суда: "Хрен вам, не дождетесь! Катарсиса захотелось..." Следом другое суждение: если это какая-то сверхъестественная сила, она ж и мысли читает...
Вот лестница... ну, там -- внизу: наверняка это вход в подвал. Невзирая на влагу, Слава обошел храм и не нашел никаких признаков входа. Разве только на северной стене обнаружил нацарапанный глаз в треугольнике, а под ним две буквы: "БЖ". Пошел сушиться к огню, который, к слову подпитывался останками разгромленного алтаря. Да уж... вся эта страна - сплошное бэжэ. Да ладно... под землей расстояния воспринимаются по-иному. Может, вход в подземелье вообще в другом строении, да и нафига он вообще нужен. Славе засвербило начертать план. Он подкинул в костер святых дровишек, взял уголек - и стал чертить схему на стене. Дыра, потом зал, слева коридор... будем считать, он метров пятьдесят-семьдесят. Опочивальня, ниша... похоже, они должны быть под алтарем. А что, если попробовать покопать отсюда?
"Да ты что! - Воскликнуло альтер-эго: - Подземелье у тебя колом в голове, что ли, встало? Жалко стало побрякушек в портсигаре имени пяти морей..." Да и впрямь, что это я... Слава вынес наружу котелок, поставил, чтобы набралась дождевая вода. Снова тормознул у дыры, вздохнул. Поднял осколок кирпича и ловко туда кинул... так и не дождавшись стука, кинулся к рюкзаку, чтобы проверить компас. Тот вернулся в рассудок: синяя стрелка указывала строго на Север, где... вот, ч-чорт! Алтарь храма тоже глядел на Север! Принципиальная ошибка строителей или снова наваждение? А, может, поломка прибора, или где-то рядом магнит. Славу немножечко повело, показалось, из-под ног уплывает земля. Нет, врешь -- взял себя в руки, хотя пришлось по-зековски присесть, чтоб не закачаться. Снова вскочил, невзирая на высокую мокрую траву, побродил по горе -- и везде синяя стрелка как и положено указывала все на тот же Север. Ну, и фигли... снова себя аутотренил Функель, есть много, друг Славик, на свете, что и не снилось вашим...
- Чё, мудецы, всё шутите! - Вырвалось сквозь зубы.
Лишь молчаливый болотистый лес кругом, шепот небесной влаги, омывающей Землю, мрачные краснокирпичные свидетели каких-то событий прошлого... Хорошо... Вот этот портфель: за каким-то членом его замуровали. Потом устроили так, что странник попал в дыру и выбрался именно с портфелем. Так может он и есть -- ключ? Да и ладно! Слава упрятал компас и порешил более не волноваться вопросами азимута. Будем считать, верно все же поставлен храм.
Бумаги, которые Функель хотел было выбросить из портфеля, пронумерованы. Перебрав листы, Слава увидел, что они писаны и разными почерками, да к тому же всякими принадлежностями -- шариковой ручкой, карандашом, кажется, пером -- да еще и цвета варьировались от черного до зеленого. Листочки разных размеров, некоторые прям побурели, есть совершенно белые -- все вперемешку. А вот нумерация -- только красным цветом; похоже, некто привел рукопись в порядок, возможно, угодный только приводильщику. Сбегав за водой, обстоятельно сварив кофе, Слава уютно устроился в спальнике, взял лист под номером 1 и принялся читать:
"...В той жизни я был фотохудожником, успешным и, полагаю, небесталанным. А теперь бы написал книгу: "Как удержаться от того, чтобы снять". Как много значений у слова "снимать"... Конечно, я имею в виду -- нажать на кнопку, светописать. Хотя, и в иных смыслах снимать торопиться не надо -- просто учись наслаждаться очередной картиной столь быстротекущей жизни. Да о чем это я, боги!!!
Она исчезла, пропала, растворилась. Четыре дня рысканья по окрестным болотам недали ни малейшей зацепки. Завтра ищу целый день -- а потом не знаю, что делать. Нервы готовы взорваться. Главное, у меня ни малейшей версии. Я не уловил ни одного намека, мне казалось, промеж нами не трение, а притирки, а милые бранятся -- только тешатся. Очередная шалость Холма? Раньше он не был столь жесток, не опускался до страдания других...
Итак, просто оставляю сие послание, чтоб ты, неведомый человек из будущего, знал. Мы хотели построить здесь свой мир. Искренне желали. Хотя бы какое-то время счастия нам было даровано. Некоторую часть дара мы приняли, но, кажется, я не смог воспользоваться подарком, за что гореть мне в геенне.
Я думал, без фотографии не могу. Оказалось, ну ее к чёрту. Мы вместе, вдвоем здесь учились чувственно созерцать окружающее, читать великолепную Книгу Природы, в каждой капле видя отражения Универсума. Ряд страниц мы действительно прочли. Ложем нам была земная благодать, а в грезах приходили сказочные видения. Божественное место! Хотя и далекое по смыслу от того, что мы в обычном мире привыкли считать Богом... Ну, а то, что очутились в сем месте, при Холме... Это же провидение. Я снова мыслию растекаюсь, надо бы все по порядку.
Олигарх захотел сделать ей подарок на День всех влюбленных, эдакую валентинку в форме фотосессии у модного мастера, то есть, меня. Ну, я и снял. А после - взял. Все по высшему гламурно-фотошопному разряду, иначе я уже и не умел. Между нами сразу возникла химия. Я сходу вычислил: из провинциальных антитургеневских барышень, всеми правдами и кривдами становящимися вторыми-третьими половинками стареющих крутых. Сначала ведут себя яко крокодилы, умеющие двигаться только вперед (ну, или двигать передом), а после страдают от депрессий, пытаются скинуть навязанную обстоятельствами пошлую роль светских троглодитов.
Да и какой он к лешему олигарх. Бывший комсомольский бандюган, теперь -- не то депутат хреносовета, не то чинуша на кормлении. Дети от первых браков уже в лондонах-парижах, отставнные жены в говношоколаде, а он себе самому напел, что де за державу обидно и черная икра обрыдла. Климакс ползучий. Опять же, влюбленный козлик -- еще прикольно, а вот козел, полагающий, что к нему пришла та самая последняя типа настоящая -- уже не прикалывает. Думают, взявши молодую лань, старый пень оланится. Ни фига: скорее лань превратится в козу -- если не выскользнет из замкнутого круга.
М-м-мда... если б все открутить назад -- смог бы я так же повторить? В ней я увидел страдающую, искренне переживающую за потерю души девочку. У меня возникло страстное желание спасти ее, да и свою душу, конечно, тоже. И у меня тоже приближался коллапс личности, когда потеря смысла чревата драмою разложения. Наверное, это нас и объединило.
Здесь есть моя вина: кроме права быть Женщиной, я ничего ей не подарил. Надо было попытаться пробудить в ней какой-нибудь дар: поэзии, живописи, вышивки, лепки... все что надо -- из-под земли достану! Если она вернется, клянусь Холмом, я восполню недостачу.
Хочу все же рассказать все с самого начала. Я ведь тоже когда-то покорил большой столичный город. Родиться и вырасти мне довелось на Урале, верхнего у течения реки Колвы. Не считаю, что в этой жизни мне совсем уж повезло, но далеко и не лузер. Семья моя..."
...- Вот урод! Житие мое!.. - Воскликнул Слава. И теперь уже про себя: оправдывается тут как будто в суде, а сам красуется яко павлин: я, я, я... головка от... небось натыркались до взаимоотвращения, накувыркались -- и завяли помидоры. Дружок, на том свете твое последнее слово на хрен никому не нужно, гламурно-фотошопное у...ще. Там и так все твои ходы записаны. Семья, нехватка витаминов, трудное детство... все это отмазки не в твою пользу. Известный странник Алеша Пешков тоже несладко жил, даже стрелялся от депрессухи, а потом ничего -- в люди выбился. Обобрали этого своего папика и решили до времени сховаться. А твоя эта фикса не вынесла твоего занудства и с ценными бумагами слиняла. - Давай уж по существу, гавнюк.
Слава стал бегло перелистывать рукопись, ища то место, где автор от творческой автобиографии и саморефлексии перейдет к практическим вещам. Так... "искали приют спокойствия, трудов и вдохновенья"... "фотокамеру решительно выбросил...", "ловко ушли от погони..." -- экшен, задери тебя леший -- "совесть моя чиста..." -- еще бы: ты ее давно уже прое... "Фун..." Что?!