Накаченный здешним наркозом он приходит в себя в белой комнате на операционном столе. Стоящий рядом, заслоняющим свет своим силуэтом, курирующий операцию маг, облаченный в белый халат, проводит над ним рукой и его сознание выключается надолго. В мире проходит несколько дней. После инцидента у ворот правительство открывает армидейцам тайну об инциденте в Стране Волка. Специальная комиссия занимается исследованием памяти Рэвула, выясняет его мотивы, степень виновности. Правительство своей вины во всем случившемся не видит и для полного понимания всей сложности ситуации всеми членами общества, все сохраненное в голове Рэвула за последние дни, выкладывается в Инфосреду на общий суд. От разных общественных объединений, студенческих обществ в адрес специальной комиссии определяющей виновность Рэвула приходят петиции о помиловании и заключения о невиновности. По результатам проведенных общественными организациями опросов мнения населения Рэвула также сложно было назвать виновным. Комиссия, возглавляемая правителем Кратоном, несмотря на протесты военных, приходит к заключению о невиновности. Когда его судьбу решили, общество 'остыло', основная масса забыла о случившемся, и все потекло своим чередом, Рэвул пришел в себя.
Он лежал на койке в лишенной окна камере военного изолятора где-то в глубине военных гарнизонов. Его голова и грудь были плотно обвиты бинтами. Вместо капельницы закрепленное на стойке рядом с кроватью пульсировало растительное подобие сердца. По специальным трубкам иглами вонзенным в тело Рэвула текло вырабатываемое пульсирующим сердцем живительное вещество. Вырвав из себя иглы этого местного подобия капельницы, он попытался подняться. Но безуспешно. Грудь пронзила сильная боль. Множество часов он лежал глядя в потолок темной серой камеры, освещенной светом из коридора, в котором порой были слышны шаги охранника.
Воспоминания содеянного и пережитого - убийство невинной девушки, вновь осознание гибели деревни, родных близких, нахлынувшие новой волной, уже не казались чем-то ужасным. Сейчас в спокойствии, в тепле путь в Армидею казался ему кошмарным сном. То ли он совсем смирился, вернулся истинный раздолбай Рэвул которому на все плевать или это артэоны чем-то его накачали, а то как-то слишком уж легко было на душе. Вся злоба и гнев, нахлынувшие на него в припадке безумия, с которыми он пришел к воротам Армидеи, сейчас казались ему нелепым бредом. Его это даже забавляло. Какой же ерунды он себе навыдумывал, как мог так заплутать в жизни? Ужасные, прожигающие мозг воспоминания совершенного преступления, несмотря на истинную их сверлящую душу тяжесть, легко гнались из головы. Он просто отдыхал, пока мог. Свет в коридоре погас, видимо наступила ночь. За дни без сознания он выспался на всю жизнь и теперь, сколько бы ни лежал с закрытыми глазами уснуть так и не смог.
- Прости, что так получилось, - из темного коридора внезапно раздался голос. Как обычно выйдя из темного угла, к клетке камеры подошел Фросрей. - Прости, что так получилось со Страной Волка. Должен признать это отчасти моя вина. Я был инициатором этой миссии. Если кто-то в этом городе и виноват во всем случившемся в Мерзлом лесу, так это я. Твоя ненависть должна быть обращена только ко мне. Знаю, что толку не будет, но все равно прошу - прости меня. Или ненавидь, но ненавидь только меня. Остальные ни при чем, - облокотившись на решетку с внешней стороны, просил поникший Фросрей. Рэвул молчал. - Мне самому очень тяжело после всего случившегося. Это в какой-то мере и моя трагедия. В Мерзлом лесу погиб мой лучший ученик. Наур. Он был мне как сын. Я отправил его туда, я, можно сказать, убил его, - голос мага дрогнул.
- Ты еще кто?! - Рэвул сначала вздрогнувший от внезапно раздавшегося голоса, с трудом привстав в постели с недоумением смотрел на мага.
- Маг Фросрей...
- Все понял, Рурхан рассказывал о вас, - это был первый маг, которого он увидел в жизни, по идее он должен был бы удивиться, однако сейчас ему на все было наплевать, он снова развалился в постели. - Почему меня не казнили? - спросил он бездвижно глядя в потолок.
- Ты что думаешь, так легко от них отделаешься? Ага, сейчас. Тебя помиловали. Они намерены вернуть тебя в нормальный мир. Показать тебе, что жизнь еще прекрасна, жизнь продолжается... снова научить тебя любить. И прочая такая ерунда. Я не силен в таких речах, но думаю, ты понял, как сильно попал. - Рэвул улыбнулся. - Так как насчет прощения или там ненависти? - интересовался Фросрей.
- Да какая ненависть! О чем ты? - скривился Рэвул. - Я просто сам дебил. Если кто-то и виноват здесь так это только я. Меня удивляет, только почему меня все еще не казнили. Какого черта я все еще жив? - непривычно шевелил он своими высохшими губами.
- Они вскрыли твою память и транслировали ее содержимое в массы...
- Как? Всю мою жизнь что ли?!
- Да нет, конечно. Только имеющий интерес промежуток последних дней. Твой путь из деревни до Волчьего Холма закончившийся здесь в Армидее. Не обошлось, конечно, без вскрытия отдельных пикантных подробностей и прочих извращенных фантазий твоего неудовлетворенного сознания. Но в массы вылилась 'полит корректная' прилизанная отражающая только суть версия. Можешь вздохнуть спокойно... Так вот! Я видел твой путь. Мое мнение совпадает с мнением общественности. Мне кажется, тебе себя винить не в чем, - пытался быть утешительным Фросрей.
- Я убил человека. Я блин убил человека! Артэонку, но это не важно. Все равно живого человека! - подскочив в постели превозмогая боль, Рэвул пытался смотреть на Фросрея. Сам, своими же словами он разбудил в себе ужас осознания содеянного. - На мне клеймо убийцы. Я падшая тварь. Единственное о чем я жалею так это о том, что не сдох вместе со всеми в своей деревне. Я как конченый дебил как всегда на все наплевав, отправился погулять перед смертью. Мир посмотреть! Теперь я здесь. Моя душа загублена самым страшным грехом. Мне теперь просто страшно умирать, блин. Хотя еще вчера я был полностью свободным, свободным от всего.
- Что такое ты, что такое я? Что вообще есть человек - наше внутреннее 'я'? Человек - сложное многогранное явление, сплетенное из множества составляющих. Любой человек это всего лишь тонкая оболочка личности поверх подсознательного хаоса. Ты это привычное состояние, отражающее лишь небольшую часть тебя истинного сокрытого внутри. Пока ты живешь нормальной привычной жизнью, задействована лишь небольшая часть твоей внутренней составляющей. И ты привыкаешь к этому, думаешь, что ты это только та часть, что проявляет себя в обыденной жизни. Но когда все меняется, не дай бог разрушается, и привычная почва уходит из под ног активируются другие составляющие твоего сложного 'я'. Наружу лезет такая... хрень, что думаешь уж лучше бы она и дальше дремала. В экстремальных ситуациях поведение отдельных индивидов может меняться полностью. Никто из людей, не сталкивавшихся с ужасом, не может знать, что он есть на самом деле. Два лучших друга оказавшись в западне, под угрозой смерти позабудут о дружбе и в случае необходимости - один сожрет другого. Потом будет каяться, возможно, но в условиях экстремальной ситуации, когда нами движут иные грани нашей сущности, в своих действиях, он греха видеть не будет.
Человеческое 'я' есть сложное явление. Мы во всем подобны людям. Ты оказался в сложной ситуации тобой двигали другие грани твоей сложной сущности. Грани, которым неведома мораль. Ты просто выжил, как бы банально не звучала эта фраза. Не пытайся своим разумным моральным 'я' осмыслить свое необъятное безумие, - стоя в темном коридоре, говорил Фросрей. Сам, оживив своих 'демонов прошлого', своими словами в первую очередь этот маг сам себя пытался убедить. - Учитывая обстоятельства, совершенное тобой нельзя назвать убийством. Тебя лишила здравомыслия ужасная жажда и порождаемая ею боль. Вдобавок тебя подстрекали темные силы. Ты был не в силах устоять. Твое хрупкое сознание резко пошатнулось. Я знаю, эта фраза уже звучала из твоих уст, но все же тебя можно признать жертвой чудовищных обстоятельств. И знал бы ты заранее, с чем тебе придется столкнуться в своем маленьком путешествии, через что придется пройти, ты бы 'сиганул с горы', когда была возможность.
- Я не артэон, эмоции контролировать не умею. Может я и рад с вами согласиться, но на душе все равно тошно и мерзко.
- Главное живи, время вылечит все, - нравоучения Фросрея прервал зажегшийся в коридоре свет. Послышались глухие шаги. Охранник, услышав голоса, шел проверить камеры. - Так мы договорились? В смысле ты ничего такого выкинуть не собираешься? Они попытаются вернуть тебя в нормальную жизнь. Не дай бог, ты причинишь им боль. Я хранитель их общества, если ты обидишь их... - заторопился Фросрей.
- Не бойтесь. Хватит с меня приключений.
- Отдохни. Тебя ждут тяжелые дни. Они теперь от тебя не отстанут, пока не научишься снова улыбаться, - договорив, на секунды потухшим в коридоре светом Фросрей исчез. Охранник - солдат прошел мимо камеры, осмотрев ее суровым взглядом. Рэвул непонятно зачем притворился, что спит.
Теперь после разговора с Фросреем ему стало стыдно. Он такое натворил, а они ему все прощают. Как же это оказалось тяжело для него. Сумасшедшим дикарем он пришел сюда и напал на охрану. Вместо справедливой кары ему 'больному ублюдку' - каким он себя считал, даровано прощение. 'Почему они не могли просто убить меня? Как было бы легко быть просто казненным' - размышлял он про себя. Самым болезненным было осознание нарушения, казалось бы, таких понятных и простых предостережений мудрого Этхи. Он все-таки поддался гневу, все-таки возненавидел армидейцев всех разом, повел себя как идиот. Пусть это и было весьма глупо, бредово и наиграно. Его мысли в больном бреду мотивировавшие агрессию в том вечернем лесу у реки сейчас казались глупыми, забавными. Гневная фраза 'во всем виноваты армидейцы' сейчас казалась глупой шуткой. Армидейцы накачали его чем-то очень действенным.
Неизбежно его держащуюся на чуде внутреннюю гармонию разрушили воспоминания об убитой молодой девушке. Образ ее бледного лица на берегу черного озера лишал его покоя. Вспоминая, как проникал в ее дом, как крался, будто жаждущий крови хищник, он сам себя начинал бояться. Все больше в себе он видел ужасное чудовище, дикого пса которого нужно срочно усыпить. Как он мог совершить подобное? Почему не сумел дать номакскому голоду себя убить? Почему вообще поперся в этот путь? Все его мысли поглотило чудовищное чувство вины за совершенное преступление. Его снова убивали бесконечные сожаления и ужас осознания того что ничего нельзя исправить. Наверное, выветрилось действие препаратов. В темноте ему стало тошно и невыносимо терпеть свою гнилую тушу омраченную загубленной невинной жизнью. Смерть стала бы для него сейчас настоящим спасением.
В коридоре снова зажегся свет, вновь приходилось возвращаться в реальность.
- Извини нас, пожалуйста, - послышался заплаканный хрупкий голос. По ту сторону решетки стояла девочка с вьющимися каштановыми волосами. Рэвул глядя на нее замер в постели, не зная как быть. - Мне очень жаль твою страну, - шмыгая носом, говорила она.
- Аврора! - из коридора донесся разгневанный мужской голос. - Быстро иди сюда! Девочка, шепнув: 'прости', нежеланно подчинилась и ушла.
Спустя часы решетка камеры с грохотом задвинулась в стену. В камеру вошли два охранника - закованные в броню и вооруженные резиновыми дубинами. Следом два врача в белых халатах, в белых масках скрывающих нижние части лиц. Судя по глазам, это мужчина и женщина. Избегая контакта с Рэвулом, не сталкиваясь с ним глазами, прохладно без эмоций они его осмотрели, сделали несколько уколов, убрали странную капельницу из камеры. Он вел себя также молча и отстраненно. Снова оставшись один, он так и лежал без сна, бездумно глядя в потолок. Ночная попытка подняться с постели оказалась удачной. Боли почти не было. Он подошел к решетке. Темный коридор с множеством камер тянулся в обе стороны. Свет горел только в его концах. Он был здесь совсем один. Еще пара дней одиночества в темной камере, множество уколов, таблетки и непонятные горькие жидкости которые под присмотром солдат приходилось глотать в приказном порядке. С него сняли бинты, и он окончательно пришел в себя.
Сразу шестеро вооруженных солдат топотом армейских ботинок подошли к камере. 'Значит так дикарь, - войдя внутрь, сказал ему явно прибывающий в Малдуруме офицер. - Та артэонка при помощи, которой ты пытался утолить свой 'голод', мертва. Лично я бы тебя давно бы казнил за подобное. Но мое 'гениальное' правительство тебя прощает. Тебе решили дать второй шанс. Поэтому я советую тебе отнестись с уважением к их великодушию. Знай, если ты расстроишь их, тебя отдадут нам, и тогда мы уже будем разговаривать по-другому'.
Рэвул стал как шелковый. Задавленному неискупимой виной, ему стало стыдно смотреть артэонам в глаза. Он измученный стыдом и переживаниями, покорно молчал. Ему хотелось только одного - чтобы его поскорей казнили.
Ему дали больничную белую одежду и костыль. От костыля он отказался, и его руки заковали в наручники. В сопровождении солдат по лестницам и коридорам его повели наверх. Изолятор, где он находился, был глубоко под землей. Было неописуемо приятно вновь вдохнуть свежий воздух, почувствовать дуновение ветра и увидеть голубое небо под утренним солнцем. Кругом на территории между двумя огромными стенами защищающими город возвышались заборы воинских частей, тянулись военные гарнизоны. Огромный разрастающийся под землей изолятор, на поверхности возвышался маленькой серой невзрачной постройкой. После глотка свежего воздуха его снова спустили под землю, где усадили в специальную бронированную кабинку метро и доставили прямо в ЦентрЦитадель, в ее подземные служебные уровни. На лифте, затем еще по нескольким коридорам его доставили в черновую версию тронного зала.
Окружив кольцом, солдаты провели его закованного в наручники через зал к трону, где ожидала делегация тех, кто решал его судьбу. Вдоль стен с рядами колонн и статуй стояли ряды солдат в золотистой броне. Блистая лысиной в полумраке, на троне восседал Кратон в строгом армидейском плаще. Рядом в строгом платье для официальных церемоний сидела по-артэонски седая Инрилия носящая неофициальный статус старшей из жен правителя. Напросившаяся сюда ее дочь Аврора - та самая девочка, что заплаканная приходила ночью к его камере, в армидейском плаще поверх зеленого платья, со стороны матери сидела на лестнице, ведущей к тронным креслам. Несколько армидейских министров облаченные в положенные золотистые плащи стояли сбоку от правителя. Внизу перед тронным возвышением с одного бока мрачными тенями стояли вечно закованный в металлический костюм, командующий Кэлос, отвечающий за безопасность всего мероприятия и рядом с ним Фросрей опустивший взгляд. А также еще несколько гражданских артэонов в разноцветных армидейских плащах стояли с другого бока. Все собравшиеся на неофициальный суд старались не пронзать пристальными взглядами ведомого к ним под конвоем Рэвула.
- То, что случилось с твоей страной ужасно. Простые соболезнования здесь неуместны. Это ужасная трагедия, - поприветствовав Рэвула, представившись, говорил Кратон. - Как ты считаешь, Армидея виновата в этой трагедии?
- Я бы и рад сказать иначе. Но... Нет, не виновата, - после небольшого раздумья, нервно позвенев наручниками преодолев внутреннее сопротивление он все же нашел силы сказать это вслух. Странно, но после этих слов он почему-то почувствовал себя предателем. - Виноваты отдельные люди... или артэоны, - он посмотрел на Фросрея и, избегая ответного взгляда, быстро опустил глаза.
- Хоть прямой нашей вины в произошедшей трагедии нет, так или иначе, мы участники этих ужасных событий. Частично вина за все случившееся лежит на отдельных должностных лицах и на мне лично как на правителе все это одобрившем. Это бесспорно. Мы недоглядели, просчитались, ошиблись. Одно понятно точно: мы никогда не должны были вмешиваться в жизнь вашей маленькой общины. Но прошлого нам не исправить, того что случилось не вернуть. Теперь все что нам остается так это сожалеть, скорбеть и не допустить подобных ошибок в будущем. Произошедшее ужасно, всем нам к этому причастным тяжело и скверно, но мы должны научиться жить дальше, жизнь продолжается. Прощение перед твоим погибшим народом нам не заслужить никогда, за это нас я думаю, осудит тот, кто свыше. Я как представитель Армидеи прошу тебя - последнего из трагически погибшего рода в той мере, в какой мы виноваты, прошу простить нас. Не возлагая на тебя никакой ответственности, не прошу говорить от имени погибшего народа, обращаясь только к тебе. Я прошу тебя лично Рэвул, прости нас, если сможешь, - говорил Кратон, восседая в кресле.