– В общем, да, – он удрученно кивнул.
– Почему ты здесь? – я не могла отвести взгляда от меркнущего пламени заката.
– Пойдем в дом, кое-что тебе покажу.
Еще три месяца назад дедушка со своими товарищами, такими же ловцами, как и он сам, покинули деревню, в очередной раз отправившись теперь уже в далекую столицу, где собирались искать в древних архивах возможные сведения о сальфарадах. Может быть, им все-таки повезло?
В доме, где уже находились выжившие ловцы, приветливо кивнувшие мне, дедушка подошел к грубо сколоченному столу и, бережно достав из железной шкатулки потрепанную книгу в красной коже, украшенной костяными узорами и крупным густо-зеленым камнем в центре, положил ее на деревянную поверхность, предварительно постелив на нее кусок ткани. Опасливо я приблизилась, не сводя взгляда с переливающегося серебристыми бликами камня. Прежде мне не доводилось видеть таких старых и красивых книг. Она имеет для нас ценность?
– Мы нашли ее в архивах, – с благоговейным трепетом произнес дедушка, ласково поглаживая пожелтевший и порванные по краям страницы. – Это вроде дневника, в котором некто по имени Мирза описывает эксперименты живших более двух веков назад алхимистов. Одним из таких опытов было создание сальфарад. Мы знаем, как убить их, Лика, – дедушка поднял на меня сверкающие глаза. – Теперь мы сможем победить.
– Там сказано, – подал голос рыжеволосый молодой человек, стоявший у стены за спиной деда, – что алхимисты пытались создать абсолютно новое живое существо. И это в итоге у них получилось. В рукописи они называют это создание сердцем, которое по их словам и является первым и единственным родителем бесполых сальфарад. Завершить опыт не удалось: первые сальфарады убили своих создателей, но были слабы и не смогли приспособиться к чужому для себя миру, вскоре умерев. Все дети связаны со своим родителем. Если мы уничтожим сердце, сальфарады тотчас сгинут, сожженные собственной кислотой, которая находится в их телах.
– А вы знаете, где оно находится?
– Ну, – парень замялся, неловко взъерошив волосы. – Для этого нам нужно будет сходить на озеро Нилофер. Там живет крошечный народец каломели. Слышала о них, Лика? Говорят, они выглядят как сгустки расплавленного металла с огромными серебристо-голубыми глазами. Они обладают даром прорицания, подобно оракулам древности. Люди с ними не любят иметь дела, и со времен алхимистов никто к ним не ходил. По крайней мере, я не слышал о таких смельчаках. Нилофер в месяце пути отсюда.
***
Узкая извилистая тропа петляла над пропастью между удерживающими ее изрытыми полостями, в которых свистел промозглый ветер, длинными вытянутыми камнями, похожими на столбы, растущие с самого дна, коего из-за тумана не было даже видно. Я куталась в изъеденный жуками плащ, пытаясь спрятаться от колючего ветра, пробирающего насквозь. В вышине устланного густыми облаками светлого, почти белого неба кружили с пронзительными криками птицы, изредка спускаясь и пролетая почти над нашими головами. Тогда мне удавалось рассмотреть их. Тощие, покрытые угольно-черными истрепанными перьями, с бардовым рогом посредине лба, они хищно клацали полными острых тонких зубов мощными клювами.
– Проклятые стервятники, – ворчал на них дедушка каждый раз, когда те снижались.
Нам пришлось преодолеть еще не меньше часа пути по узкой полоске земли, прежде чем она не перетекла в ущелье между возникшими из-за тумана горами, миновав которые, мы словно бы попали в иной мир. Небо над головой стало вновь чистым, и приветливо играли солнечные лучи, проскальзывая через листву высоких мелколистных деревьев. Здесь было тепло и кругом раскинулись луга с полыхающими островками алых цветов. Я поежилась: красные пятна неприятно напомнили мне так часто видимые лужи густой крови. Поэтому я отвела от них взгляд, опустив его на покрытую густой порослью сочно-зеленой травы землю. Тропинок здесь не было.
Невольно мне подумалось, а если остаться тут навсегда?
Ведь сальфарады до сих пор не смогли добраться до этого дивного края, так почему бы не укрыться в нем? Я счастливо прикрыла глаза, стараясь вытеснить из воспоминаний погрязший в страхе, криках боли и глухих рыданиях мир, что являлся моим домом, ныне изорванным противными тварями. Здесь мы могли бы обрести покой. А быть может, в мире где-то есть место, куда они так же не смогут прийти? Тогда люди могли бы поселиться там. Это было бы так замечательно, обрести дом, сродни этому чудесному теплому краю, где над нашими головами высоко-высоко в небе переливаются тонкими ниточками легкие перья невесомых облаков.
Том, член отряда ловцов, который и сказал, что мы пойдем на озеро к расе каломели, о которой я в детстве слышала от проходящих сказителей, позже рассказал мне о прочитанном им в рукописи мага, чье имя я сразу же забыла. Его слова поразили меня, только… я очень боюсь поверить, что это правда. Ведь если так желанное спасение, избавление от причинивших нам столько боли тварей вдруг разобьется, то это будет хуже, чем оказаться сожженной их кислотой. Но так хочется верить. Верить, что пройдет еще немного времени, и мы сможем – обязательно сможем – победить их и когда-нибудь вернуть прежнее спокойствие в наш мир, навсегда забыв булькающий потусторонний хохот, что несет с собой лишь смерть и безумие.
– Смотри, Лика! – Том дернул меня за руку, указывая вперед.
Вниз по склону холма простиралось сверкающее в лучах полуденного солнца сапфирово-синее озеро, точь в точь напомнившее мне виденные некогда драгоценные камни. Гладь его была поразительно тиха, словно бы гуляющий в листве растущих неподалеку низеньких деревьев ветерок совсем не трогал воду, в глубине которой мне привиделись переливы крошечных искр, подобных серебряной россыпи далеких звезд. Вокруг высились большие бурые камни, узкие и вытянутые. Очередной порыв ветра взметнул полы плаща вверх и растрепал мои волосы еще сильнее, но безмятежная гладь озера Нилофер осталась нетронута, точно стекло, а не вода.
Оглядевшись, дедушка шумно выдохнул и направился к одному из остроконечных неровных камней, после коснувшись его раскрытой ладонью, удовлетворенно кивнул. Только приблизившись, я заметила с другой его стороны узкий лаз и небольшую выпуклость прямо над ним. Не отрывая взгляда от шероховатой поверхности булыжника, дедушка пояснил, что это вход в дом каломели. Необходимо вплотную приблизиться к камню и прислониться лбом, точкой в середине между бровями к выпуклости, и коли проводник, коим и является булыжник, сочтет тебя достойным, то получишь белый шарик размером с горошину. Если съесть его, он позволит в течение часа дышать в мире каломели.
– Почему вода не движется? – наконец не выдержала я.
– Это не вода, – отозвался Том, – а жидкое стекло, которое никогда не застывает.
– Значит, они живут внутри него?
– Да, это озеро – их дворец. Нам нужно спуститься вниз.
«Если пропустят» – мысленно заметила я, вслух ничего не ответив. Дедушка решил, что отправится только он с Томом, но в страхе, что они не вернутся, и я останусь без единого близкого человека, навязалась идти вместе с ними. Когда дедушка скрылся в расщелине, я, ощущая в ногах мелкую дрожь, прислонилась к прохладному камню, ощущая, как он впивается в лоб. Мгновение ничего не происходило, потом кожу обдало легким покалыванием, и я ощутила, как сквозь камень просачивается небольшой кругляшек, обдавший мое горло вязким холодом, когда я проглотила его, сделав последний судорожный вдох.
А потом внутренности словно превратились в желе, а воздух вокруг стал давить на меня. Зажмурившись, я шагнула в расселину, ощущая влажный поток, подхвативший и стремительно понесший меня вниз. Ударивший в глаза свет причинял боль даже через плотно зажмуренные веки, но через несколько мгновений он, будто бы сгустился вокруг меня и немного угас, хотя по-прежнему оставался очень ярким, когда я все-таки решилась открыть глаза, почувствовав, что больше не движусь. Представшее передо мной помещение представляло собой стеклянный зал с множеством плотных переплетений, в которых то вспыхивали, то гасли серебристо-сизые пятна.
Дедушка, подбадривая, положил мне руку на плечо.
Едва за моей спиной возник Том, сверкающие пятна, пульсируя, начали приближаться, глядя на нас едва различимыми на их телах светлыми глазами, казалось, пронизывающими нас насквозь. Каломели. Наконец, вперед выплыло создание, на чьем теле выступали бледно-сиреневые переливающиеся узоры. Рта у нее не было, но я отчетливо расслышала повисшие в густом воздухе – или в чем мы находились – хрустальным дребезжанием слова приветствия и вопроса, кто мы.
– Мое имя Артур, – дедушка вышел вперед и низко поклонился; длинные седые волосы его рассыпались на истертый плащ. – Старший капитан ордена Ловцов. Мы призваны нести защиту мирным людям от атакующих нас существ, которым дали имя сальфарады. Они уничтожают нас, и скоро, непременно, достигнут и ваших земель. Мы пришли к вам с просьбой о помощи. Вы обладаете даром видеть вещи, что находятся в потоке времени. Видеть сквозь пространство. Помогите нам найти источник сальфарад, их сердце, порождающее этих злобных чудовищ.
– Плата, – тонкой мелодией разнесся дребезжащий голос, – жизнь одного.
Что это значит?
– Вы не понимаете! – вскричал дедушка, резко выпрямляясь, лицо его полыхало от гнева, но я видела затаившийся в глазах ужас. – Прошу вас, помогите. Как вы можете говорить о плате? Ведь это и к вам имеет отношение! Сальфарады не знают жалости, не сейчас, так через месяц, но вы неминуемо подвергнитесь нападению!
– Наши границы выдержали испытание временем, – ответил серебристый сгусток, не мигая глядя на нас. – Мы существовали за много веков до сальфарад и будем существовать столько же, когда их уже не станет. Нас пытались завоевать, и те, кто хотели подчинить нас своей воле, ныне боятся и избегают ступать в наши земли.
– Сальфарады – не люди, – с горечью произнес дедушка, – они сокрушат вас.
– Уверяю вас, мы устоим против сальфарад, против людей и против любого, кто посмеет посягнуть на нашу свободу и жизнь. А вы? Вы беспокоитесь о нас или о себе? Откажи мы вам в помощи, что вы будете делать? Справитесь ли сами или падете? В опасности находитесь вы; мы же защищены священными стенами нашего дворца. Мы вне ваших войн, вне ваших законов, вне ваших жизней. Все беды вашего мира нас не касаются.
– Я повторяю: они могущественны и безжалостны! Неужели вам не хватает у…
– Вы пришли просить о помощи, – голос резал, словно металл, – и мы пустили вас и готовы выслушать, и даже оказать всю посильную помощь, но вместо того, чтобы смиренно дать то, что причитается нам по праву, вы угрожаете нам, оскорбляете нас и сулите, что откажи мы вам и наш народ будет истреблен некими сальфарадами, которых мы никогда не видели в наших владениях. Это вопиющее неуважение. Даю вам последний шанс: плата или уход. Отвечайте, а ежели с ваших уст слетит еще хоть одна угроза, мы нападем, и выбраться на поверхность вы уже не сможете. Отвечайте!
Воздух завибрировал сильнее.
Дедушка собрался что-то сказать, но Том остановил его, шагнув вперед:
– Раз нужна человеческая жертва, то… – его голос едва заметно дрогнул, – я предлагаю вам себя, чтобы остальные могли узнать, где искать сердце сальфарад.
– Том, – схватил его за руку дедушка; сердце мое неприятно кольнуло.
– Я прошел через десятки городов и деревень, – привычный блеск в глазах юноши померк, уступая место гулкой пустоте, – я видел, что чинят в моем родном мире чужеродные твари, видел, как они убивают и что после них остается от людей. А я ничего не могу сделать. Я испытал на себе их прикосновение. Дьявольская боль. А только представить, что чувствуют те, кого эти хреновы щупальца покрывают полностью. Кожа пузырится и плавится, а вырваться ты не можешь, при каждом движении их склизкая плоть все больше погружаются в твое тело. Спастись от сжигающего поцелуя сальфарада нет возможности. Люди перед ними бессильны, и если есть хотя бы один крошечный шанс спасти их, я хочу сделать это. Даже если придется отдать жизнь. Ведь как бы там ни было я – лишь ничтожная часть этого мира, и это невысокая плата за жизнь всех других людей. Разве я не прав, Наставник?
Он нервно сглотнул, отчего его кадык резко скакнул вверх и снова опустился; натянутая улыбка на бледных губах выглядела нелепой. Дедушка с минуту неотрывно смотрел Тому в глаза, после с тяжелым вздохом отпустив его руку. Каломели окружили нас, подталкивая к выступившему в середине зала кругу, запиленному резкими узорами с тремя овальными темно-синими камнями на переплетениях и одним ромбовидным в центре. Нас попросили сесть за пределами этого круга, каждого как раз напротив одного из камней. Том опустился, напряженно глядя на каломели. Пульсирующая фигура приблизилась к лицу юноши, касаясь его вытянувшимися из блестящей массы тонкими руками, что-то, словно бы бессвязно, напевая протяжным шепотом.
А следом серебристая жидкость, бывшая телом каломели, с вдохом юноши, вошла в его рот и ноздри. Из глаз и рта его вырвались вспышки света, и тут же Том точно обмяк, а глаза, его все еще ярко сияя, широко распахнулись. Остальные каломели вдруг дернулись и звуки их песни заполнили все пространство, отдаваясь от хрустальных стен и, казалось, проникая в наши головы. Когда же их голоса смолкли, Том – или тот, кто вошел в его тело, – глубоким, чужим голосом произнес:
– По пути среди ваших бед и горестей вы коснетесь деяний рожденных алчностью и, пройдя через южные горы Мор, отыщите древний храм, что покоит в себе великую тайну. Там вы узрите истинный облик смерти. Лишь заглянув ей в глаза, вы обретете понимание. Монах с синим пламенем на ладонях – тот, кто послан спасти вас.
Призрачный свет в глазах Тома угас, и юноша замертво повалился на белый пол.
– Вы получили ответ, – мягко проговорил вышедший из тела каломели. – Плата получена. Можете возвращаться, время вашего пребывания здесь почти подошло к концу. Мы позаботимся о нем, – он, переливаясь серебром, навис над Томом. – Прощайте. И да благословят вас три веха: духи тумана, стражи огня, покровители земли. Ступайте.
Дедушка взял меня за руку, крепко сжимая запястье, и потянул за собой к хрустальной сфере, что должна была вернуть нас обратно. Я обернулась и успела заметить, как каломели подняли безжизненное тело Тома, унося его в белесую дымку серебра, после ступив в мягкий омут поглотившей меня сферы. Внутренности опалило огнем, когда, оказавшись на поверхности, я сделала глубокий вдох, показавшегося мне наполненным множеством тонких иголочек воздуха. Только спустя несколько минут, я смогла вновь привычно дышать, почти не ощущая в носу жжения.
Едва выбравшись, дедушка быстро пересказал остальным ловцам о произошедшем во дворце каломели и вытащил из мешка карты, разложив их прямо на земле. Много времени ушло на просчет самого лучшего пути до гор, о которых упоминал оракул, но еще больше на сам путь. По пути мы проходили через множество деревень и поселений, поглощенных нападением сальфарад. Если кто и выжил из их жителей, то явно покинули свои дома, спеша отыскать безопасное место, где можно было бы скрыться. Если такое, конечно же, еще есть. Сами мы лишь единожды утратили осторожность и столкнулись с двумя сальфарадами, что в считанные мгновения отобрали жизни большинства ловцов, прежде чем их удалось одолеть, одного пронзив отравленной стрелой, а другого сбросив с обрыва.
Нас осталось лишь шестеро, когда мы добрались до леса, среди вековых деревьев которого отыскали могучий давно заброшенный храм, напомнивший мне замок, обитель древних богов, такой он был громадный и величественный. Точно призрак великих эпох, утопающий в голубовато-сизой дымке стелящегося с покрытых густым лесом холмов тумана. На крышах и балконах давно поросли буйные заросли и молодые деревца, но храм все равно выглядел увядающим, точно из него медленно утекала душа, оставляя за собой лишь серые пятна плесени и желтый налет на некогда бывших белоснежно-голубыми колоннах. Массивные ступени увлекали нас вверх к громоздким дверям. Наши шаги гулко отдавались в пустынных коридорах, стены которых покрыты мхом и ржавыми потоками воды, просачивающейся сквозь щели под потолком.