Жуков Павел
Алмазы холодного севера, глава 2
В лесу пахло дымом. Едкий, тяжёлый запах повис среди деревьев, и даже аромат свежей хвои не мог его перебить. Благо, дело было не в пожаре, просто крестьяне жгли сухую траву, освобождая место под новую пашню, и всё бы хорошо, но подлый ветер гнал дым через лес прямо в сторону деревни.
Морщась и кашляя, Ют продиралась через валежник. Сучья, словно цепкие лапы, норовили ухватить то за рукав, то за подол, то сорвать плащ или шляпу, то выхватить из рук котомку с корой осины и хинницы. Разумеется, можно было пойти в обход, через овражек, однако лучше уж изодрать платье, чем глотать дым в низине. С треском, шумом и руганью, совершенно не идущим молодой миловидной женщине, она прорвалась через хитросплетение ветвей, корней и сухого кустарника, отряхнулась и спустилась с пригорка.
Здесь из склона бил ключ. Она отыскала его под снегом позапрошлой зимой, наткнувшись на незамерзающую прорубь в ручье, и по мере сил облагородила, обустроив тропинку и самодельный поильник. Лесу, зверям и птицам от этого вреда никакого, а лично ей одна только польза.
Ют стянула чёрные матерчатые перчатки, сполоснула руки и лицо, тщательно промыла глаза и, зачерпнув пригоршню, утолила жажду. Дышать стало легче, и она, воздав хвалу заботливой матушке-природе, двинулась вдоль кромки леса в сторону деревни.
Крестьяне в поле неспешно следовали за очищающей землю полосой огня. Спешили, бедняги, посеять яровые. Минувшая зима выдалась на редкость суровой: лет двадцать местные не видели такого мороза и лютых северных ветров. Вот и полегли озимые, спасти успели едва пятую часть, так что положение сложилось плачевное, хотя голода, как говорили, ещё удастся избежать: деревеньки и сёла, разбросанные вокруг Марбурга, город снабжали исправно, да и сами жили запасливо, так что неурожайный год могли худо-бедно пережить.
Стараясь не покидать редкий перелесок и держась поодаль от хоженой тропы, Ют выбралась к околице деревни Вершки, однако в само поселение заходить не стала, а приняла чуть левее, в сторону небольшой хвойной рощицы. Узкая, едва заметная тропинка петляла по пологим склонам холмов, ещё лысых, но обещавших через месяц-другой обзавестись буйной порослью вереска и чабреца. На границе рощицы тропинка оборвалась, и сень молодых вечнозелёных сосен скрыла Ют от посторонних глаз. Через минуту среди деревьев показался маленький ухоженный домик, и вид его стареньких резных ставен вызвал улыбку на лице хозяйки. Наконец-то добралась!
Свет, пробиваясь через сплетение юных ветвей, играл на крылечке и на окнах, искрился в вёдрах с водой, усиливая и без того насыщенные краски мира. Ют ценила каждую подобную мелочь, искренне наслаждаясь тем уютом, которым смогла окружить своё жилище.
Устав с дороги, она присела на скамейку у входной двери, и отложила в сторону увесистую котомку. Где-то наверху душевно пропел соловей, словно радуясь её возвращению, из сарая выбралась, сонно водя по сторонам носом, полосатая кошка, а в доме старые напольные ходики принялись отбивать девятый час.
- Да, сегодня я рано, - сказала Ют, глядя на умывающуюся кошку. - Утомила меня эта зима с её вечной спячкой, пора начинать жить по-летнему. А то первый год я так расслабилась, что за матушкой-природой не поспеваю.
Кошка флегматично промолчала, не отрываясь от своего занятия. Где-то наверху соловей снова пропел нечто мелодичное, ему вторили воробьи и другие птицы, чьи гнёзда в изобилии усыпали деревья, окружавшие дом Ют. Закрыв глаза и расслабившись, женщина с упоением окунулась в поток легкой птичьей трели, и полной грудью вдохнула пропитанный ароматами весны воздух, с лихвой компенсируя время, проведённое в задымлённом перелеске.
Тем не менее, отдохнуть ей не удалось. Сперва напомнил о себе обделённый завтраком желудок, ему вторила голодная кошка, а потом и птицы, слетевшиеся к её дому в ожидании горсти зерна.
- Приучила на свою голову, - проворчала Ют, поднимаясь со скамейки и заходя в дом. - Хорошо ещё кроликов не стала разводить, как в том году.
Пошарив в погребе, она выбралась оттуда с миской густой сметаны и маленьким мешочком пшена. Поставив миску на крыльце и рассыпав чуть поодаль зерно - чтобы кошка-озорница не вздумала поохотиться на пернатых гостей, - Ют вернулась в горницу и стала растапливать печь и собирать на стол. В этот момент она и услышала топот маленьких ног по сухому подлеску.
- Принесла нелёгкая, - фыркнула она.
- Чёрная Галка! Чёрная Галка! - донеслось до её слуха, и Ют, не дожидаясь своего незваного гостя, принялась собираться.
Мальчишка стрелой вылетел из-за деревьев, и, тяжело дыша, рванул к домику. Ют к тому времени уже запирала дверь, а рядом с ней стояла небольшая туго набитая котомка. Резко затормозив, мальчишка чуть не покатился кубарем по крыльцу и, вытаращив глаза, затараторил:
- Чёрная Галка! Мне бабушка... бабушка велела за тобой! Дяде плохо! Жаром бредит! Ещё с вечера! Пойдём, Чёрная Галка, не откажи! Бабушка тебе велела кланяться и... вот!
Мальчишка пошарил по карманам льняной безрукавки, достал небольшой узелок, перетянутый нитью, и протянул Ют, однако та покачала головой:
- Это потом, - сказала она, отстраняя его худую детскую ручку с зажатым в кулаке узелком. - Если будет за что. Тебя ведь Власом зовут, малыш?
- Ага, Власом кличут.
- Веди, да поскорее. Дело, вижу, срочное.
Обратно в деревню Влас бежал уже не так быстро, то и дело оглядывался, проверяя, поспевает ли за ним Ют. Вместе они выбрались из рощи и пересекли холмистую местность, отделяющую её от деревни. Остановившись возле околицы, Влас перевёл дух и стал подозрительно озираться по сторонам. Ют, заметив это, только вздохнула.
- Не бойся, не видит никто, - сказала она, поравнявшись с ним. - Напомни лучше, где живёшь?
- Третий дом справа от дядьки Вернера, аптекаря, - ответил Влас. - Знаете такого?
- Знаю, знаю, - кивнула Ют. - Беги домой, жди у калитки. Я сама доберусь.
В ответ Влас кивнул и с явным облегчением покинул её. Ют же обогнула крайние дома и вышла на малозаметную тропинку, скрытую от чужих глаз обильной порослью сухого кустарника. Тропинка вела вдоль околицы, по ней можно было обойти деревню стороной и в нескольких местах пробраться через заросли прямиком к жилью. Ют этот путь вполне устраивал, так как лишний раз попадаться на глаза жителям деревни она не хотела.
Она уже давно примирилась с таким отношением. Как её звать по имени, знали только некоторые старожилы, староста, да престарелый аптекарь Вернер, осевший в Вершке лет семь назад и не разделявший суеверных взглядов местных крестьян. Остальные кликали ведьмой, лесной колдуньей, Чёрной Галкой. Откуда взялось прозвище, Ют не знала, хотя и грешила на свой мрачный наряд, изношенный и перештопанный настолько, что порой он и впрямь походил на потрепанное птичье оперение. Но что поделать, если это единственное её платье, в котором удобно собирать травы в лесу?
Чёрную Галку знали во всех окрестных деревнях. Некоторые её до ужаса боялись, всегда обходили стороной, осеняя себя перстом святого, и шептали вслед проклятия, а вечером молились за избавление от дурного глаза. Большинство вели себя сдержанней, но и с распростёртыми объятиями Ют встречать не торопились. А ну как соседи уличат, что ты ведьму у себя привечаешь?
Несмотря на это, сживать Чёрную Галку со света никто не собирался. Охота на ведьм, которая некогда шла по всему северу, давно уже канула в прошлое. Кого и за что в те времена вешали и жгли на кострах, не могли припомнить даже самые древние старожилы. Ныне же далеко не все люди верили, что непогода, засуха и скисшее молоко у коров - ни что иное, как ведьмины проказы. Вот порча или хворь колдовская - это да, это по их части. Но Ют в таких напастях, к счастью, не обвиняли, ведь от живой от неё всем было гораздо больше пользы.
У травницы всегда можно было достать полезное снадобье или лечебную травку: и от головой боли, и от зубной, и от кашля, и от чего хочешь. Женщины присылали детишек за мазями и целебными настойками, мужчины чаще обращались за средством от похмелья или изжоги, а молодёжь всё больше за приворотными зельями. Как готовить последние, Ют понятия не имела - любовь была не по её части - но вот чем усилить желание, знала хорошо, и, судя по её опыту, этого всегда хватало с лихвой.
Шли к травнице с ранами и переломами, чтобы обработала и перевязала на совесть и не мучила пиявками, как злодей Вернер, шли и роженицы, кто не доверял своим деревенским повитухам. Так что вроде и была Чёрная Галка бельмом на глазу, но и обойтись без неё было трудно. Тем более что за свои услуги Ют брала немного, и всё больше продуктами да тряпьём, либо просила помочь по хозяйству: воды натаскать, дров нарубить. Деньги она принимала редко, их ей некуда было тратить.
Ориентируясь по приметному флюгеру на доме аптекаря, Ют дошла почти до конца тропинки, где и свернула в сторону огородов, прошла вдоль невысокого покосившегося забора и вышла в одно из ответвлений единственной сквозной деревенской улочки. Отсюда до нужного дома было уже рукой подать, и она, малость напугав своим появлением нескольких старух, вышедших погреться на утреннем солнце, тихонько добралась до места и постучала в калитку.
Влас, выглянув наружу, торопливо посмотрел по сторонам и, убедившись, что никто не смотрит, впустил её внутрь. Ют прошла по дорожке прямиком к дому, старому, но ухоженному, на пороге которого её уже ждала дородная пожилая женщина, кутавшаяся в шерстяной платок.
- Пришла, милая, проходи скорее, - сказала она Ют и поспешила проводить гостью в дом. - Заходи, из прихожей направо.
Коренастый мужчина лет сорока лежал на узкой кровати у окна. Глаза его были закрыты, бледный лоб покрыт испариной, под глазами залегли глубокие тени, а тяжёлое дыхание срывалось на хрип.
Ют поставила на пол свою котомку, приблизилась к ложу больного и замерла в нерешительности. А что если оно? Она хорошо помнила больных шахтёров, к которым её приводили люди из артели. Они называли болезнь чумой или чёрной лихорадкой, хотя и то, и другое было неверно.
Тело больного чумой покрывалось уродливыми сочащимися гноем наростами, испуская при этом тошнотворный трупный запах, а лёгкие переполнялись кровью и другими выделениями, что отторгались в приступах жесткого кашля. Чёрная лихорадка же отличалась тем, что вызывала такой жар, от которого несчастные больные буквально сгорали в считанные часы после проявления первых симптомов. Но эта напасть была чем-то иным, с чем Ют никогда ещё не сталкивалась.
Больные умирали быстро, за несколько дней, и лишь самые дюжие держались около недели, прежде чем впасть в спасительное забытье и испустить дух. Но при этом казалось, что болезнь намеренное мучает своих жертвы, истязая их день за днём, по капле высасывая жизненные силы, чтобы оставить после себя истощённое и окровавленное тело. Многие из несчастных шахтёров, которых Ют довелось повидать, умоляли лишить их жизни, а у кого-то не хватало сил даже на это.
Подкрепляя этот ужас и сея панику среди людей, по Марбургу и окрестностям с пугающей быстротой распространялись слухи о новом недуге, один страшнее другого. Ни стража, ни люди бургомистра воспрепятствовать этому уже не могли, и потому напряжение в городе росло день ото дня, а Старый Вернер, будучи в курсе последних новостей, с придыханием рассказывал, что чёрные кресты уже малюют на стенах уже и в Вальцберге. Что и говорить, у страха глаза велики.
Пересилив себя, Ют склонилась над больным и приступила к осмотру. Страшных симптомов, виденных ею у шахтёров, к счастью не нашлось, хотя... если срок невелик... Нет! Ют решительно отбросила подобные мысли.
Глаза чистые, как и кожа. Никаких кровоизлияний, никакой чёрной сетки вен и тёмных пятен в тех местах, где размякла плоть. Болезнь обнажала мышцы и кости, покрывая тела несчастных болезненными струпьями, делала их похожими на живых мертвецов. Ничего подобного у мужчины не наблюдалось, и у Ют отлегло от сердца.
Распахнув больному рубаху, она ощупала его живот и прильнула ухом к груди. Сердце билось часто, но ровно, а вот за каждым вдохом неизменно следовал булькающий хрип. Похоже, всё было проще, чем она изначально предполагала. Хвала матушке-природе и всем святым!
Разогнувшись, Ют поймала на себе полный мольбы взгляд больного.
- Скажи, - проговорил он слабым голосом. - Только честно. Оно?
Она покачала головой, и не без удовольствия заметила проблеск облегчения в глазах мужчины.
- На ветру работал? Под дождём? - строго спросила она. - Погода-то всю неделю не жалует.
- Да, вот, позавчера только, - припомнил больной. - Коровник правили. Первый день проработал до ночи, а на второй и встать-то толком не смог, свалился с горячкой.
Ют покивала и принялась копаться в котомке, извлекая на свет пузырьки, мешочки с порошками и туго перетянутые бечевкой пучки трав. Больной, чуть вытянув шею, с любопытством за этим наблюдал.
- От жара я тебе питьё наведу, - сказала она, встряхивая бутылочку с травяной настойкой. - К вечеру станет легче. Чем глотку лечить, матери твоей объясню. Три-четыре дня из постели не вылезай, а там уже и на поправку пойдёшь, уяснил?
Больной кивнул.
- Спасибо, - пробормотал он. - Ты, это, деньги у Власа возьми...
- Не нужны мне твои деньги, - отмахнулась Ют.
- Другого нет ничего.
- Вот и потрать сам на что-нибудь полезное. А мне другая помощь нужна. Ты ведь плотничать умеешь?
- Отчего ж нет? Умею.
- У меня крыша в сарае совсем худая стала: пройдут дожди - того и гляди расползётся. Материалы есть, инструмент тоже есть, а сделать некому.
- Понял. Будет тебе крыша, Чёрная Галка. Дай только оклематься.
- Без спросу можешь приходить и делать, - сказала Ют, откладывая в сторону несколько пучков сушёных трав. Остальное она убрала обратно в котомку. - Даже если меня дома не будет, заходи - там всегда открыто. А сейчас пей.
Она протянула ему стопку с тёмной настойкой, и мужчина, недоверчиво понюхав содержимое, выпил её одним махом, поморщился и, отказавшись запить, улёгся обратно на кровать.
- Всю жизнь бы так лечился, - одобрил он. - Не оставишь ещё стопочку?
- Тебе хватит, - усмехнулась Ют. - Бывай.
Уходя, она оставила старухе травы и наказ, каким образом их заваривать и принимать. От денег отказалась, хотя и не без труда, поскольку старуха попалась упорная и всё никак не хотела отпускать травницу, не заплатив ей. В итоге Ют покинула этот дом с увесистым кульком пирогов.
Снова обходить деревню по околице Ют было лень и она, набравшись смелости, решила пройти напрямик по главной улице. Несколько детишек, завидев её, с визгом бросились прочь, хотя местные мальчишки всё больше с интересом рассматривали ведьму, укрывшись за поворотом забора или вскарабкавшись на высокое дерево. Встречные мужчины молча отворачивались, деля вид, что торопятся по неотложным делам, старики перешёптывались, а несколько женщин у колодца одарили её такими ненавидящими взглядами, что Ют невольно поёжилась.
- Смотри: пошла, пошла. Всё ходит тут, покоя не даёт.
- И что они её всё привечают? Нет бы гнать в шею.
- Так это старик Вернер всё с ней якшается. Приворожила, поди.
- Так она-то, поди, все недуги и порчи и насылает, а потом ещё и лечить приходит, хитрая Галка.
Ну вот, подумала Ют, опять те же разговоры. Прямо как полгода назад, когда половину деревни скрутила желудочная хворь. Тогда хорошо ещё не побили. Вовремя спохватились, что в отсутствие Вернера, который был на месяц в отъезде, лечить их будет некому. Однако неприятный осадок после того происшествия остался, и Ют на всякий случай ускорила шаг.
Когда она проходила мимо дома аптекаря, входная дверь распахнулась, и на пороге появился сам хозяин. Худой и сутулый, с редкими седыми волосами, он посмотрел на неё поверх стареньких очков с толстыми линзами и приветливо помахал рукой. Ют ответила скромным кивком.