Сирена взорвала подземелье оглушительным рёвом. В наземной части города сработала автоматическая система защиты, перекрывающая улицы железными решётками. В фонари из подземелья начал нагнетаться напалм. Порой за раскрашиванием масок я прихожу к мысли, что жители юго-западного круга, если бы не ленились, то могли остановить апокалипсис.
Сирена надрывалась, освещение приблизилось к отметке дневного света. У меня заложило уши, и, чтобы совсем не оглохнуть, пришлось срочно подниматься по лестнице в ботанический сад. Люк поддался мне с усилием. Наверняка Валёк закручивал, чтобы я его добрым словом поминала. Жалобно скрипнув, люк всё-таки съехал в сторону, открыв лаз. Поднявшись наверх, я извлекла из сумки монтировку.
Ботанический сад мы отстроили на месте разрушенной котельной. Оставшиеся целыми котлы и трубы переделали под обогрев теплиц, навезли земли, хорошенько её удобрили, разбили грядки. Ботанический сад функционировал круглогодично. Выращивали всё подряд: овощи, фрукты, у кого-то нашлись семена фиников, а одна притащила кустик ананаса, имелась тепличка и с цветами, которые привносили красоту в наши серые будни. Я любила сад, могла в нём ходить с закрытыми глазами, так как большая его часть была выстроена и посажена моими руками. Мама на мои занятия садоводством говорила, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось.
Посторонний запах резко выделялся на общем фоне. Освещение еще не включилось, поскольку основная энергия уходила сейчас на железные решётки и подземные тоннели. Я встала на коленки, спрятавшись за кустом помидора. Через два прохода от моего убежища воровато проскользнули две тени. Я последовала за ними, сдерживая шумное сопение. Мою охоту испортил дядя Саша, отец Валька, влетевший через главный вход с перекошенным лицом и вертящий топор над головой, как будто накрыли его полянку с марихуаной. Одна из теней от неожиданности попятилась назад, споткнувшись, приземлилась головой на мою монтировку. Я нажала на кнопку передатчика и выключила сигнал тревоги, после чего стало слышно, как надрывно кричит дядя Саша. Вслед за ним в сад влетел Петро с двустволкой наперевес. Кто-то догадался включить рубильник, и под потолком вспыхнули прожекторы, заставившие всех на секунду зажмуриться.
В ярком свете тёмные силуэты оказались полицейскими с центрального круга. Возникла неловкая пауза. Народ продолжал прибывать, окружая непрошеных гостей кольцом злых, перепуганных лиц. Один из полицейских лежал неподвижно, второй удивленно озирался. Дядя Саша перестал размахивать топором, Петро подошёл поближе, повесив ружьё на плечо. Я, пока никто не стал выяснять причины, по которой полицейский оставался лежачим, вытащила из-под него монтировку и благоразумно прикопала её в земле.
– Мы заблудились, – нарушил тягостное молчание мужчина, нервно дёрнув кадыком.
Его рука лежала на рукоятке пистолета, который он так и не решился вытащить из кобуры.
– А чаво в тихоря крались? – бесхитростно спросил Петро.
Сквозь толпу прорвался Глава юго-западного круга Пухляш.
– Так, расходимся, – скомандовал он, размахивая коротенькими ручонками. – Ложная тревога. По домам! Давайте, быстренько, расходимся по домам. Время раннее, можно ещё разок вздремнуть. Шевелитесь! Эй, там, прекратите обрывать помидоры, они зелёные! Осторожно, не затопчите морковку! Ну, смотрите же под ноги!
Через пять минут ботанический сад опустел, благодаря титаническим усилиям Пухляша. Дядя Саша никуда уходить не собирался, опасаясь, что недруги сдадут его заветную полянку чужакам. Мне по уставу нельзя было уходить с места происшествия. Петро, решив, что я сама дальше справлюсь, пошёл к выходу.
– Документики имеются? – обратился Глава к полицейскому, потирая потные ладошки.
Тот достал из нагрудного кармана удостоверение в красной корочке и протянул его Пухляшу. Я порылась в карманах у лежащего мужчины, нащупала что-то похожее и вытащила на свет. Пухляш почесал затылок. В глазах дяди Саши промелькнул коварный план. Судя по сопению Главы, тот его поддерживал целиком и полностью. Моего мнения они не пожелали спросить, в пору думать о дискриминации женщин. На повестке дня оставался крохотный вопросик с жалом осы: успели ли доблестные стражи правопорядка кому-нибудь сообщить о ночном рейде?
Полиция полностью курировала центр города, а также железнодорожный вокзал, клином врезающийся в восточный круг. На более дальние районы у них не хватало ни техники, ни людей. Они и центральный круг не могли полностью обезопасить, что и про другие говорить.
Когда апокалипсис докатился до нашего тихого портового города, началась свара и делёжка ресурсов. Юго-западный круг оказался отрезанным от основных линий жизнеобеспечения. За спинами зияло море, ощетинившееся пустынными причалами, а с боков подпирали скалы. С остальным городом соединяла единственная двухполосная дорога, вырубленная посреди гранита. Нас бросили умирать. Дорогу перекрыли грузовиками, отрезав нас от внешнего мира. Последний корабль посетил наш порт в начале апокалипсиса, а потом они исчезли в морских просторах, а до нас добрались полчища кровожадных чудищ. Я чудом успела до перекрытия дороги попасть домой. Успела и попала в самую передрягу.
Я думала, что мы не переживём те страшные времена. Даже мама по этому поводу предпочитала отмалчиваться. Но не так-то просто оказалось нас сломить. Мы выжили наперекор всему миру. Создание обороны взял в свои руки Пухляш, невысокого роста коротыш, чуть полноватый для сорокалетнего мужчины, с пухлыми щёчками и рыжиной в волосах. Несмотря на комичный вид, он довольно умело управлялся с огнестрельным оружием. Пухляш организовал патрули из уцелевших, спрятав часть людей в доках и в подземных тоннелях. Слесари из портовых ремонтных мастерских дали юго-западному кругу напалм, который стал самым эффективным орудием против чудищ. Зрелище было жутким. Слесаря в кожаных фартуках с закатанными рукавами, в огнезащитных очках, плотно прилегающих к лицу, в чёрной копоти и с огнемётами наперевес, а вокруг обугленные тушки поверженных врагов.
Димка, сын подруги моей мамы, нарисовал такую картинку. Его мать, тётя Лена, куда-то её припрятала, чтобы не бередить старые раны. Сама я картинку не видела, но мама сказала, якобы рисунок, раскрашенный цветными карандашами, производил жуткое впечатление. У меня закралось подозрение, что Димка нарисовал кого-то из наших общих знакомых не совсем удачно с художественной точки зрения, поэтому тётя Лена и припрятала шедевр во избежание критики молодого неокрепшего таланта.
За два месяца, показавшихся мне тогда годами, мы очистили юго-западный круг от чудищ и заселили наземную часть. Ещё через несколько недель Пухляш восстановил сообщение с центральным кругом, а затем и с другими частями города. На собрании мы единогласно (напившийся сторож дядя Лёня не в счёт) выбрали его Главой нашего круга.
Восстанавливать инфраструктуру было тяжело. Но Пухляш и здесь проявил смекалку и организаторские способности. Первым мы совместными усилиями выстроили ботанический сад. Овощи оказались как нельзя, кстати. Продуктами с нами добровольно город не собирался делиться. Вторым этапом в порту наладили производство моторных лодок. Работа нашлась для каждого. В итоге мы стали обеспечивать город продуктами. Через полгода наши умельцы смастерили рыбоперерабатывающий заводик. По истечении полугода мирной жизни с начала апокалипсиса в порт зашёл первый корабль. Мир приспособился к чудищам и продолжил существовать дальше.
Дядя Саша чересчур ласково поглаживал топор. Пухляш, изображая недотёпу, бочком обходил полицейского. Второй мужчина зашевелился на земле. Может быть, произошедшее сегодня в тоннеле было знаком свыше, а возможно мне не захотелось стать соучастником очередного злодеяния, или навалилось всё вместе, но я грубо вмешалась в происходящие события.
– Уважаемый, – обратилась я к полицейскому, вставая между ним и дядей Сашей, втайне надеясь, что по-соседски он не приложит меня сверху топором. – А давайте-ка, я покажу вам дорожку домой, к центру? Ась?
Пухляш прекратил маневрировать, смерив меня многозначительным взглядом. Дядя Саша метал мне молнии в спину. Полицейский обрадовался, что идиотская ситуация разрешилась, помог подняться напарнику с земли, и мы поспешили спуститься в подземный тоннель. Пухяш сообразил, что я задумала, в знак согласия кивнул головой и, взяв под локоток разгневанного дядю Сашу, потащил его к выходу.
– Чайку хотите? – спросила я у гостей, присаживающихся на диван в дежурке.
– Не помешало бы, – отозвался контуженный моей монтировкой мужчина. – Что у вас земля такая тяжёлая?
Я не стала прояснять причины его травмы. Моё дежурство грозило затянуться на неопределённый срок. Как говорила моя мама в таких случаях, добро должно быть наказано с особой жестокостью. Да, незадача. Прости мамочка, у меня сегодня не самая лучшая ночь.
Вскипятив чай, разлила кипяток по кружкам, нехотя достала последний бутерброд из сумки и разделила его пополам между мужчинами. Они вежливо поблагодарили меня.
– Зачем к нам пожаловали? – задала я вопрос, мучавший весь юго-западный круг этой ночью.
– Встреча у нас тут должна была состояться, – отозвался контуженный, прихлёбывая чай из кружки. Второй полицейский зашикал на него, но он продолжил. – Пополз слушок, будто ваши умельцы изобрели чудодейственный прибор, с помощью которого можно управлять мутантами. Мы условились со связным о передаче чертежей и инструкции по изготовлению, но он так и не появился. Мы уже уходили, когда сработала тревога.
Да, незадача. Ситуация складывалась неоднозначная. А приборчик действительно существовал. Не так давно, как на прошлой неделе, я вместе с боевой подругой Алёнушкой испытывала его чудодейственные свойства на чудищах по другую сторону скал.
Мы тайно, под покровом ночи пересекли перевал, заночевав у дяди Сени, распили с гостеприимным хозяином бутыль самогона, чуть не провалив задание на утро. Профессор Степашкин Семён Семёнович был настоящим гением. Прибор и вправду оказался чудодейственным. Миновав пролесок, мы выбрались на каменистые пустоши и испробовали его на чудищах. Эффект был неожиданным для всех. Чудища позорно бежали от нас, издыхая на ходу, мы с Алёнушкой бежали в другую сторону, не в силах совладать с обрушившимся на нас ужасом. Но мутировавшие отделались достаточно легко, просто умерев. Нас с Алёнушкой ждала чудесная ночь, полная причудливых видений. Утром я не обнаружила рядом с собой боевую подругу. Два дня искала эту дуру в лесу и по каменистой пустоши. В конце концов, надо мной сжалился Рогатый, вдоволь насмеявшись, сказал, где её отыскать. Алёнушка нашлась на берегу обмелевшего ручья, вымазанная в пыли, без ботинок. До сих пор непонятно, где она их сняла, а главное, какого чёрта. Если бы мне снились кошмары, то, наверное, я бы в них видела карие остекленевшие глаза подруги. По возвращении пришлось объясняться с её мамой, которая меня чуть не задушила скакалкой, приперев к стене.
Как пояснил Степашкин, налегая телом на дверь, чтобы пресечь мои попытки ворваться с топориком внутрь лаборатории, у изобретения выявился побочный эффект и от него никто не застрахован, даже такой гений, как он. Спас профессора вездесущий Пухляш, зашедший попить чайку да поразмышлять о смысле жизни.
– Ехидна, – взывал он к моей человечности, отбирая у меня топорик. – У всех случаются проколы. И ты не без греха. Семён Семёныч принёс себя в жертву науке! Подумаешь чуток напартачил. Самое главное, что все живы и здоровы. Немедленно прекрати самосуд!
После того, как Пухляш умудрился отобрать у меня топорик, я сменила гнев на милость. Ну не голыми же руками мне убивать профессора. Степашкин без особой радости открыл дверь гостям, пропуская внутрь лаборатории. Ему пришлось поделиться с нами бутылкой коньяка, распитой тут же на мировую, после чего каждый разошёлся по своим делам.
– И кто же связной? – не надеясь на ответ, спросила я полицейских.
Они опустили глаза вниз. Мама в таких случаях говорила лишь одно неприличное слово. Да, незадача. Прости, мамочка, но я бы к нему добавила парочку других и неприличный жест.
– Ты нас выпустишь? – удручённо поинтересовался контуженный.
Можно подумать у меня был выбор. Закопай мы их по-тихому в саду, так сразу бы нагрянули другие. Нам только разборок с центральным кругом сейчас не хватало. С другой стороны, нашу общину ждала охота на ведьм. Кто-то из своих сдал нас чужакам. Хуже не придумаешь.
– Это вы в тоннеле баловались световой гранатой?
– Нет, – усмехнулся контуженный. – Мы шли по наземке. Связной сказал, что в подземельях сейчас не безопасно.
Я скривилась на его словах. Появилось желание неприлично выругаться, пришлось его подавить в себе усилием воли. Полицейские вытаращили на меня глаза. Наверное, волевое усилие перекосило моё лицо. Я ехидно улыбнулась. Когда найду гадину, продавшую нас чужакам, то даже Пухляш не сможет мне помешать.
– Ты нас выпустишь? – повторил вопрос контуженный, слегка дрогнувшим голосом, видать представивший по моей лучезарной улыбке, что я удумала их расчленить.
Я присмотрелась к полицейским. Контуженный был симпатичным высоким шатеном, чуть за тридцать. Под камуфляжной формой угадывались бугры мышц. Серо-зелёные глаза подкупали искренностью. А при улыбке на щеках появлялись ямочки. Второй полицейский был чуть ниже ростом своего напарника, более худощавый, светловолосый. Я бы добавила безликий. Черты его лица расплывались перед глазами.
– Наша встреча не случайна, – проникновенно заговорил контуженный, так и не получив ответ на свой вопрос. – Мы встретились глазами, и….
Я даже приоткрыла рот, заслушавшись:
– И?..
– И мы влюбились друг в друга с первого взгляда! – радостно воскликнул контуженный, порядком напугав напарника и меня.
– Ну, вот ещё, удумал чего! – опешила я от такого наглого заявления, хотя идея показалась мне привлекательной. Мама была бы на седьмом небе от счастья.
Контуженный засмеялся, наблюдая за нашей реакцией. Его заразительный смех перекинулся и на нас. Мы дружно смеялись, позабыв обо всём на свете.
Через час меня сменил Дениска, брат моей закадычной подруги Анюты. Я проводила полицейских до большой дороги, вырубленной в скалах. Над морем раскинулся рассвет, переливаясь алыми отсветами. Фонари, мигнув на прощание, погасли. Вслед за нами по улицам ползли тени. Контуженный, а в миру Максим, наклонился ко мне и заговорщицки прошептал: «Если передумаешь, то найди меня на Советской, дом 18, квартира 85.», не дав мне ответить, бодро зашагал по дороге к центральному кругу.
Стоило полицейским превратиться в точки на горизонте, как рядом со мной материализовался Пухляш. Солнце поднялось за нашими спинами, разогнав мрак. Город просыпался, в порту взвыли сирены, призывая к началу нового дня. Пухляш терпеливо ждал, этим он владел в совершенстве. Я не хотела его огорчать, но выбора не было ни у него, ни у меня. Затягивать с плохими новостями больше не стоило.
– Среди нас крыса, – как можно спокойнее известила я Главу. – Они знают про наши испытания отпугивателя.
Пухляш сжался в комок, воздух вокруг него завибрировал от негодования. Я продолжала смотреть вслед полицейским, пока точки не исчезли с горизонта. Пухляш оставил меня одну, бесшумно растворившись в подворотнях. Наша тихая мирная жизнь с редкими набегами чудищ резко оборвалась, оставив в воздухе звук порванной струны. Скоро к нам зачастят чужаки по поводу и без него, начнут разнюхивать наши маленькие секреты, вытаскивать наружу грязное бельё. Грядёт смута.
Пока я отсыпалась, после бурной ночной смены, Пухляш зря времени не терял. Жил в нём какой-то чёртик, толкавший его на приключения. Мама говорила, что это бесы. Щекотливые дела Глава предпочитал решать в одиночку.
Пухляш начал расследование со Степашкина. Никто в здравом смысле профессора не стал бы подозревать. Он постоянно что-то изобретал, мастерил, взрывал в своей лаборатории. Жена бросила его через год после замужества во времена старого мира, детей у них не было, о родителях история умалчивала. С внешним миром контакты Степашкина ограничивались посещением супермаркета один раз в месяц. Он и об апокалипсисе узнал, когда об этом прискорбном факте его просветил Пухляш. Семён Семёнович отбил четыре атаки чудищ от лаборатории, используя взрывоопасные вещества и непонятного назначения приборы. В общем, профессор жил только наукой и проявлял интерес лишь к полевым испытаниям, для чего обращался к Пухляшу. Часть изобретений мы пристроили на нужды юго-западного круга, поэтому община оберегала Степашкина, всячески содействуя его экспериментам.