Гарри встал у постели Джеймса и с легкой насмешкой посмотрел на сына:
— Я бы мог тебя отругать, но, думаю, ночь наедине с Костеростом послужит тебе лучшим уроком. Как ты?
— Блестяще, — усмехнулся мальчик, глядя в зеленые глаза отца. — Лежу, все обо мне беспокоятся, пить приносят прямо в постель… Рай.
Мама поднялась и встала рядом с отцом:
— Джеймс, пожалуйста…
— Хорошо, я так больше не буду. Буду беречь себя, любить преподавателей, помогать ближним и вообще буду пай-мальчиком…
Родители рассмеялись, кажется, мама поверила, что он не умирает.
— Нам пора. Поправляйся, сынок, — Джинни поцеловала Джеймса в щеку и потрепала по голове.
— Пока, — мальчик проводил родителей взглядом и только тогда позволил своей улыбке сползти с лица. Мерлин, как же больно, словно сотни иголок впиваются…
— Сюда, кладите на кровать, — голос мадам Помфри отвлек Джеймса от его собственных страданий. Кого это там принесли? А, черт, сейчас, наверное, уже суббота, квиддич… — Кажется, у него сломана рука…
— Он уже пять минут без сознания, — обеспокоенный голос Слизнорта дал понять, что травмирован кто-то из слизеринцев.
— Ничего, сейчас все сделаем, — заботливо отозвалась целительница. Послышался шорох задвигаемой занавески.
— Нужно сообщить мистеру Малфою, — пробормотал Слизнорт, и Джеймс чуть не подпрыгнул. Малфой?! Кто-то чуть не пришиб Малфоя?!
Кто посмел?! Это его, Джеймса, привилегия!
— Лежите спокойно, мистер Малфой…
Джеймс хотел бы разглядеть хоть что-нибудь сквозь занавеску, но у него не было шансов. Он лежал и слушал, как мадам Помфри поит слизеринца Костеростом (ну, хоть не одному Джеймсу теперь будет так больно), как уходит в свой кабинет.
— Эй, Малфой!
— Чего тебе? — голос слизеринца был приглушенным и даже слабым. Наверное, иголки уже бродили по его телу.
— Мордашку-то не попортили? А то ведь мне придется премию выписывать тому, кто это сделал, — усмехнулся гриффиндорец, пытаясь не замечать все усиливающейся боли.
— Отвали, Поттер, или я тебе что-то попорчу…
Джеймс хмыкнул.
— Что за разговоры? — в помещении появилась мадам Помфри. Она отдернула занавеску у кровати Джеймса и всучила ему колбу с новым зельем:
— Выпейте.
— Что это? — с подозрением спросил мальчик.
— Без разговоров.
Кажется, Малфою досталась такая же пакость. Джеймс обреченно вздохнул и залпом опорожнил колбочку. Через пару мгновений веки его стали слипаться, и он понял, что их предательски усыпили.
Скорпиус просыпался медленно, чувствуя давящую боль в затылке. Наверное, это из-за снотворного зелья, которым его напоила Помфри. Интересно, сколько сейчас времени?
Свет в больничном крыле был приглушен, ни одного постороннего звука. Малфой попробовал подвигать рукой: жутко больно, но, слава Мерлину, иголок больше не чувствовалось.
На тумбочке у кровати лежали письмо и записка. Мальчик потянулся и развернул записку: «Скорпиус, поправляйся! Мы выиграли! Диксон поймал снитч, пока хаффлпаффка мучилась животом и не смотрела по сторонам. Тобиас».
Письмо было от родителей: «Скорпиус, мы очень рады, что ты пострадал не сильно. Отец поздравляет тебя с зачислением в команду. Я надеюсь, что ты не будешь попадать в больницу после каждой игры. Если что-то нужно, напиши, мы сейчас в Швейцарии по делам. Поправляйся. Обязательно напиши, как ты себя чувствуешь. Мама».
Чувствую я себя паршиво, мама, но не писать же вам об этом в Швейцарию…
Скорпиус откинулся на подушке, глядя в потолок. Сон прошел, а больная голова и ноющая рука остались. А еще остался вопрос: кто? Хотя, скорее всего, все-таки Забини…
Он давно понял, что мысли способны материализоваться, но не с такой же скоростью! Занавеска тихо отошла в сторону, пропуская кого-то невидимого. Потом у кровати нарисовалась Присцилла — с красными от слез глазами и виноватым лицом. В руках она держала мантию-невидимку — из тех, что большими тиражами лепили Уизли в своем магазинчике приколов.
— Прости, — прошептала она, подходя к кровати. — Я не думала, что ты… Я просто хотела, чтобы ты пропустил мяч…
— Сколько времени?
— Что?
— Сколько сейчас времени, спрашиваю…
— Половина одиннадцатого вечера.
Малфой кивнул.
— Скорпиус, ну, прости…
— Когда кидала в меня заклятием, думала хоть немного? — спросил мальчик, безжалостно глядя на Забини. — Ты, кстати, могла свой же факультет подвести…
— Я не хотела! — прошипела Присцилла, тут же начиная сердиться. — Я думала, ты пропустишь один мяч, и я тебя расколдую!
— Не уверен, что ты умеешь думать, — холодно заметил Скорпиус, глядя в потолок. Девочка топнула ногой, развернулась и вылетела прочь, совершенно не заботясь о том, что ее могли услышать.
Тишина давила на виски не хуже боли. Скорпиус уже подумал, что стоит позвать Помфри и попросить еще зелья, но тут опять раздались шаги. Кого на этот раз принесло?
— Джеймс… Ты спишь?
Ширма отошла в сторону, и перед взглядом слизеринца предстала чуть испуганная Роза Уизли.
— Ой! — она подпрыгнула, выпустила занавеску и поспешила к другой кровати. Даже не извинилась… Воспитанием у Уизли явно не особо занимаются…
Очевидно, Поттер спал, потому что Скорпиус так и не услышал голосов. Он смотрел в потолок, пока глаза его не закрылись. Во сне домовики опять летали на метлах, а отец вколачивал гвозди в памятник Гарри Поттеру… А он сам шел по темной дороге, зная, что впереди лишь туман, скрывающий пропасть.
Глава 6. Раздувающее зелье
Декабрь принес с собой морозы, каких давно не помнили обитатели Хогвартса. Камины пылали, не переставая, но Большой зал часто не успевал прогреться. В коридорах стены покрылись наледью, и между кабинетами студенты передвигались бегом или быстрым шагом, пряча лицо и руки. Лишь в гостиных было тепло, и в спальнях эльфы поддерживали температуру заклинаниями, а в постели клали горячие грелки.
Но было и еще одно место в замке, где всегда было приятно расслабиться, ощущая, как тепло распространяется по телу — кабинет Зельеварения. Конечно, он находился в подземельях, где можно было надевать коньки и кататься, но в классе всегда можно было размотать шарф и даже расстегнуть мантию. И не только из-за постоянно кипевших котлов студентов, но и из-за трех каминов, которые каким-то образом организовал в подземелье теплолюбивый Слизнорт. Если бы еще не слизеринцы, с которыми они ходили на Зельеварение, было бы вообще прекрасно. Возможно, Зелья стали бы одним из любимых предметов Джеймса.
— Мистер Поттер, о чем вы задумались? — рядом материализовался профессор Слизнорт, пухлой ладошкой ловя в воздухе руку мальчика, в которой Джеймс держал измерительную ложку с жабьими лапками.
— Я варю Раздувающийся раствор, профессор, — нахмурившись, заметил мальчик, мельком взглянув на доску, где была записана инструкция.
— А вы прочли пятую строчку, друг мой? — мягко и тихо спросил Слизнорт, но рядом все равно послышалось презрительное фырканье Малфоя.
— Конечно, и не только пятую.
— Вы уверены, что четко видите то, что там написано?
Джеймс подумал, а не хочет ли декан Слизерина нацепить ему на нос очки, как у Гарри Поттера, но не стал говорить об этом: не дай Мерлин подать идею, потом ведь не отбодаешься!
— На пятнадцатой минуте кипения по четным дням добавлять жабьи лапки, по нечетным — лапки лягушек, — прочел Джеймс, а потом посмотрел на свою ложку. Ну, все верно, жабьи лапки.
— А какое сегодня число, мой друг? — все также мягко спросил Слизнорт, улыбаясь и складывая руки на животе, который, кажется, с каждым днем становился все больше.
— Шестое декабря, профессор.
Послышались смешки, и Джеймс насторожился.
— Седьмое, мистер Поттер, седьмое. Вы потеряли один день? Будьте внимательнее, — и профессор пошел дальше вдоль парт. Гриффиндорец успел поймать насмешливый взгляд Малфоя, но его проигнорировал. У него были более важные заботы. Седьмое декабря! Штаны Мерлина! День рождения Лили! Как он мог обсчитаться?!
— Поттер, лапки лягушки! — прошипел Ричард Графф, чей котел кипел на соседней парте, выпуская в воздух белесый дымок.
— Отстань, Графф, со своими лягушками, — отмахнулся Джеймс, но все-таки пересыпал жабьи конечности обратно в банку и зачерпнул необходимый ингредиент. Кажется, сегодня его зелье будет не в пример тому, что он сварил позавчера: тогда оно превратилось в цемент и отскрести его от дна смог только профессор Слизнорт.
— Итак, перелейте то, что у вас получилось, в колбы, и поставьте мне на стол для проверки. Можете быть свободными…
Джеймс, переливая в пустую склянку свое варево, думал о том, что сейчас из теплых подземелий придется идти в ледяные коридоры. Спасибо Мерлину, что на сегодня с занятиями все, можно спрятаться в гостиной, вытянуться у камина… А, нет, ведь надо идти в совятню и отправить Лили поздравление.
Мальчик закупорил колбу, а потом, чуть подумав, засунул ее в карман мантии, где склянка тут же стала его греть. Улыбнувшись, Джеймс наполнил другую бутылочку и поставил ее на стол Слизнорту. Собрав свои вещи, он последним покинул подземелье, размышляя, куда применить приобретение.
Джеймс поднялся в холл вслед за группой слизеринцев. Когда он шел к лестнице, то оглянулся и успел поймать на себе взгляд серебристых глаз Малфоя. Хмыкнув, мальчик направился в башню, чтобы взять для Лили подарок.
Джеймс взял сверток, в котором был завернут «Набор шалостей для маленьких ведьм», заказанный для сестры в «Зонко и Уизли» еще в начале ноября — после того, как он вышел из больничного крыла. Промучился он там четыре дня, пока все ребра затянулись и уже не причиняли неудобства.
Вот Малфой — того ничто не берет, правильно говорят: к флоббер-червю грязь не пристанет… Ему суток хватило, чтобы выписаться из этого скучного места. А довольным каким был, будто Кубок Школы единолично выиграл… Хотя Джеймс и сам светился не меньше, когда смог покинуть больничное крыло. Он надеялся, что больше туда не попадет.
Мальчик поспешно шел по коридору, потом по лестнице, надеясь не околеть уж совсем, пока доберется до совятни, когда ему навстречу попалась миссис Норрис. Джеймс, придерживающий шарф у шеи, замер, когда кошка стала с подозрением смотреть на него. Гриффиндорец знал, что не нарушает никаких правил, но ведь этот скелет все время за ним следит, словно ждет очередной проделки. С тех пор, как Филча оглушила мандрагора, и завхоз, и его ободранная кошка стали еще более подозрительными.
— И почему тебя холод не берет, а? — пробурчал Джеймс, прижимая к себе сверток с подарком. Он ощутил теплую колбу с зельем и тут же понял, что судьба представила ему хороший случай.
Интересно, а кошки размером с гиппогрифа бывают?
Скорпиус сел у камина, не снимая шарфа и перчаток, криво усмехаясь. Можно было пойти в спальню, там всегда очень тепло, но не хотелось опять сидеть в этом гулком помещении, где и так в последнее время приходилось проводить много времени, потому что в гостиной чернила часто стыли. Чтобы сделать домашнее задание, у слизеринцев оставалось два выхода: заниматься в спальнях, что большинство ребят и делали, либо идти в библиотеку.
Идти в библиотеку хотелось еще меньше, чем в спальню. На самом деле у Скорпиуса было какое-то странное настроение: хотелось сделать какую-нибудь гадость, причем все равно, кому. В последнее время такое настроение на него накатывало все чаще, особенно, как он заметил, если он плохо спал ночью, опять упрямо идя по дороге, которая тонула в тумане…
Может, он сошел с ума? Ну, бывает среди чистокровных волшебников. Хотя он чувствовал себя вполне в союзе с рассудком.
Вот хорошо Поттеру: он-то легко придумает, какую пакость сделать. Стырил колбу с зельем — и уже, небось, где-нибудь мелко пакостит…
Малфой запустил руку под мантию и достал свою колбу, что принес с урока. Странно, что они с Поттером решили поступить одинаково. Не нравилось Скорпиусу это совпадение…
— Скорпиус, — к нему подошла Энжи. Мальчик убрал колбу обратно в карман и поднял на девочку глаза. — Ребята предлагают поиграть в вашей спальне. Пойдешь?
— Во что? — для виду спросил Малфой, совершенно не желая играть с однокурсниками в их игры. Глупость и больше ничего. Тем более, не было никакого желания играть с Присциллой, с которой Скорпиус теперь почти не общался — после ее идиотского поступка во время матча по квиддичу. Ладно, она хотела ему гадко отомстить, но пренебрежение интересами всей команды, факультета — это уже слишком.
Да и надоела она хуже блохастого нюхлера…
— В «три желания», — улыбнулась Энжи, потирая красный от холода носик.
— Нет, прости, мне нужно в библиотеку, — и Скорпиус поднялся, надеясь на ходу придумать, чем бы ему заняться в ледяных коридорах Хогвартса. Не в библиотеку же идти на самом деле!
Он вышел из гостиной, по пути заворачивая на шее шарф. Пол был скользким. Куда смотрят эльфы? Им бы всем уши пооткручивать за такое пренебрежение своими обязанностями. Вчера какой-то хаффлпаффец сломал ногу, поскользнувшись. Жаль, что не голову…
Наверное, самым холодным местом в школе являлась совятня. Как там его филин? Вот кому точно не холодно, так это белому венику Поттера — сова же полярная! Кстати…
Скорпиус улыбнулся и поспешил по лестнице. Коридоры были пустынны — все студенты и преподаватели предпочитали теплые жилые комнаты.
В совятне гулял ветер, у Малфоя даже застучали зубы, но, кажется, птицы чувствовали себя вполне уютно. Скорпиус встал посередине и начал высматривать в нишах белую сову Поттера.
— Ага, — улыбнулся он, увидев птицу в нише второго уровня. Мальчик обездвижил ее, чтобы случайно не клюнула, снял с полочки и покрутил в руках. Можно было ее еще ощипать, но Малфой решил, что зря морозить руки тоже не стоило. Он достал колбу с зельем, с усилием открыл клюв совы и влил туда пару капель, сразу же снимая с птицы заклятие.
Такого мальчик еще не видел: сова Поттера попыталась тут же взлететь, гневно клацая клювом, но ее крылья стали раздуваться, тело увеличиваться, клюв распух. Сова испуганно икнула и осела на пол. Хотя через пару мгновений это была уже не сова: мутант в перьях размером с откормленного мастиффа. Птица встала на огромные для нее лапы и повернулась к слизеринцу.
Пора было сматываться…
— Что ты с ней сделал?!
Скорпиус обернулся и увидел Поттера со свертком в руках. Глаза гриффиндорца почти вывались из положенных им мест, а рот открылся в немом крике.
— С чего ты взял, что это я? Очередная гениальная идея? — Скорпиус сложил на груди руки, глядя, как Поттер зачем-то достает палочку.
Тут откуда-то с этажей донесся разъяренный крик, кажется, Филча. Скорпиус сощурил глаза, глядя на Поттера, который, кажется, решал, что сделать сначала: накинуться на Малфоя или попытаться спасти птицу.
Крик повторился. Очевидно, Поттер уже успел опустошить свою колбу. На Филча? Вряд ли. Но раз кричит Филч, значит…
— Ладно, извини, мне пора, — Малфой развернулся уходить, понимая, что сейчас начнется в школе, ведь Филч, судя по всему, сейчас смотрит на мутанта, что раньше был миссис Норрис.
Кажется, Поттер даже не заметил, что Скорпиус что-то сказал: на него нападала его собственная птица, тяжело клацая клювом. Решив, что уж с этим гриффиндорец справится сам, Малфой пошел вниз по ступеням, надеясь не поскользнуться на ступенях. А еще нужно было…
Он услышал шаги, но спрятаться было некуда.
Джеймс смог, наконец, с горечью обездвижить свою сову. Бедный Бэг! Ну, держись, Малфой, тебе это так просто не пройдет! Я доберусь до твоего филина…
Мальчик слышал, как на лестнице простуженным голосом заговорил Фауст. Гриффиндорец на носочках приблизился к лестнице, иногда еще поглядывая на то, что раньше было его совой, и прислушался.
— Выверните ваши карманы, мистер Малфой.
— С чего бы это?
Джеймс тут же вынул из своей мантии почти пустую колбу и спрятал ее в куче перьев в одной из ниш для сов.