— Ы-ы!
Гёрла[1] чуть присела в неудобной позе. Флай-юбочка на спине, руками судорожно вцепилась в мои ладони, серебристый гардер валяется в ногах. В кусты Центрального развлекательного парка ее завело юное любопытство, тяга к сильным ощущениям… и я.
Я не обманывал ее — хотя мог бы. Я вообще почти не говорил, она всё сделала сама. Причем сделала по собственной воле. Волю ей я тоже не давил — хотя сил хватило бы. Мое воздействие на ее поведение — минимальное. Она просто в критический момент перепутала меня с кем-то… не знаю, с кем именно. С тем, с кем подсознательно готова была залезть в кусты возле главной аллеи Центрального парка. В работах по воздействию гипноза твердо заявлено, что внушение в нормальных условиях возможно при внутреннем согласии человека с ним. Значит, она была согласна. А мне это жизненно необходимо. Ненавижу принуждение.
Похоже, гёрла искала все же не настолько сильных ощущений, и сейчас шипит сквозь жемчужные зубы. Тихо, потому что буквально в двух шагах от нас по аллее гуляют люди. Впрочем, это ее возбуждает. Ну а меня просто трясет и колотит, вот так проявляется гипер-с — генетически обусловленная гиперсексуальность. Гадость, если разобраться. В этот момент я согласен с тем, что врут обо мне в инфо. Да, я сексуальный маньяк. Чего в инфо не знают — маньяк, потому что мутант. И лучше, чтоб никто и не узнал.
Дело сделано. На бедрах юной красавицы вновь защелкивается гардер. Считается, это устройство надежно защищает от насилия. Его невозможно снять, даже хозяйка не сможет, если испугана. А если ломать, устройство подаст сигнал, и через пару минут тебя самого поломает спецназ безопасности, так качественно, что жить не захочешь. Да и не сможешь. Очень дорогая, очень стильная и надежная игрушка очень богатых девочек.
Но юная гёрла сняла гардер сама. От чего она, естественно, категорически откажется послезавтра в безопасности. Да, послезавтра. Сегодня она будет переживать приключение, завтра обнаружит, что беременна, несмотря на все средства предохранения, ночью поделится дикой новостью с подружками на анонимном форуме, те ее просветят, что она побывала в руках знаменитого маньяка-насильника, который уже полгода орудует в Нью-Сибе — и утром побежит в безопасность. Вернее, безопасность побежит к ней, судя по модели и стоимости гардера. Значит, у меня сутки, чтоб убраться в другой район. Нью-Сиб — город огромный, в нем можно за всю жизнь ни разу не столкнуться со знакомым человеком, особенно если человек живет в центре, а ты в ареале аэродрома.
Флай-юбочка возвращается на место. Впрочем, на то она и флай, чтоб взлетать при каждом шаге.
Флай… великий русский язык всасывает все, что звучит в инфо, и сейчас напоминает исходник разве что грамматикой и совсем чуть-чуть фонетикой, особенно у молодежи, а гёрла умопомрачительно юна.
— Гоут![2] — бросает на прощанье гёрла и выходит на аллею.
Скотина, значит. То же самое, что мачо, но грубее. Ругается. Как будто не сама сюда забралась. Впрочем, в ее среде сейчас так модно — хамить на прощание. Золотой молодежи катастрофически не хватает острых ощущений. Поэтому внимание стоит обращать не на слова, а на поступки. Что касаемо поступков — я, конечно, гоут, однако свой контакт она мне оставила.
Я иду в противоположную сторону. Мне хорошо. Солнце светит особенно ласково, как всегда после такого, и могу спокойно смотреть на проходящих мимо девушек, девочек, женщин. Одетых так, что глаз не оторвать. Я и не отрываю, но сейчас могу просто смотреть. Еще целую неделю смогу. А потом меня начнет трясти, и нужно будет выбирать новую цель, что смертельно опасно. Если цель заявит о насилии — это пожизненный срок, принудительная стерилизация. Правда, за сегодняшний случай это не грозит. За девочку с гардером спецназ городской безопасности забьет до смерти. А результат потом покажут по инфо, чтоб другим неповадно было.
Можно бы, конечно, выбрать цель поскромнее, но скромные цели мне неинтересны, к тому же, если выбирать между пожизненным сроком и смертью, то я давно выбрал смерть. Не то чтобы я не люблю жизнь, просто нью-сибская тюремная зона — настоящий ад на земле, много хуже смерти, а сбежать оттуда нереально.
Старый проспект ведет вниз, к реке. Туда-то мне и надо, к реке и дальше. Причем подземкой в черте охраняемого центра лучше не пользоваться — на входе стоят идентификаторы личности, и послезавтра их выпотрошат в поисках меня. Так что я, приговоренный к смерти, спокойно шагаю по тротуару в потоке стильно одетых, культурных, образованных людей. И это не ирония. Евросы, конечно, вслед за всей Европой считают сибирцев рабочим скотом, на полном серьезе научные исследования пишут на модную нынче тему «социальной пропасти», и я даже с ними согласен — за одним исключением. Нью-Сиб две последних сотни лет официально является сибирским научным центром, соответственно процент образованных людей в нем высок — и все они живут в охраняемой зоне Старого города. Они — и местная правящая группа, которая тоже училась далеко не на курсах рабочих специальностей. В результате охраняемый центр Нью-Сиба стал чем-то вроде города в городе, со своими традициями, с европейским образом жизни, с четко обозначенными границами, одна из которых — река. К ней я и иду. Река охраняется, как любая граница, но я знаю способ проскочить мимо наблюдения. На проспекте наблюдение тоже есть, но не такое навязчивое, а я ничем не выделяюсь в толпе студентов. Парень в неброско дорогой одежде с музыкальным синтезатором на ремне за плечом — обычный персонаж на проспекте, где находятся консерватория, десяток театров и множество кафе-хаусов с живой музыкой. Гёрлу, конечно, вежливо посветят на предмет визажа, и даже получат сносное изображение — только это будет рожа того, кого она вообразила на моем месте, какого-нибудь спик-мена всеимперского конкурса красоты. То-то безопасники удивятся. А сыскари — нет. Они меня полгода ловят в Нью-Сибе и несколько лет по другим агломерациям, знакомы с моими увертками. К счастью, пока что не со всеми. Жаль, мне никак не спрятаться в шлейфе настоящих преступников. Стопроцентная беременность моих целей — слишком необычный, легко узнаваемый маркер.
И это еще одна причина, почему не выбираю цели попроще. Богатой гёрле нет проблем вырастить ребенка, когда девушке из ареал-эрпорт и себя-то не всегда удается накормить. Не хочу плодить голодную нищету, а не плодить не могу — мутант.
Вдоль Старого проспекта — буйство рекламы. Я гляжу на нее с насмешкой. Кричи, моргай, зазывай — на меня не действует. Реклама — причина моего появления на свет. Моего — и еще некоторых, более опасных. В мире, где концентрация чужеродных химических соединений зашкаливает, генетическая устойчивость человека минимальна. Так устроено в природе: если меняется мир, человек должен измениться тоже. Должен — и меняется. Современного хомо химией не отравить, шумом не оглушить, и это хорошо, потому что и химии, и шума в городах с избытком. Но я — продукт воздействия рекламы, а вот это по-настоящему страшно. В мире, где человеку навязывают, нашептывают, загоняют в подсознание чужие желания, просто обязаны появиться люди, способные противостоять внушению инструментов, созданных настоящими профессионалами, гениями своего дела. И они неизбежно появились.
Вот только люди, умеющие противостоять современной, адски изощренной рекламе, умеют и обратное. Умеют сами навязывать другим свои желания. Сквозь все защиты, сквозь волю, сквозь здравый смысл.
Умеют — и делают это. Человеку трудно противостоять соблазну всемогущества. Может быть, я единственный, кто смог устоять.
Поэтому я — охотник на мутантов. Я давно решил, что существо, лишающее человека свободы, не имеет права на существование.
Нет, я не убиваю мутантов. Зачем, если я сильнее? После встречи со мной они просто теряют свои способности. Это очень трудно и по-настоящему опасно для меня, но зато гуманно, а значит, правильно. Человек имеет право на жизнь, так пусть живет. Только без ядовитых зубов. Человек не змея, ядовитые зубы противны его природе.
К сожалению, у моей гуманности есть оборотная сторона. Чтоб победить мутанта в схватке сознаний, я должен быть стопроцентно, полностью уверен в собственных силах. Без этого — проигрыш и смерть. А уверенность в силах мне дает только победа над существом противоположного пола. И чем выше, труднодоступней статус цели, тем сильнее уверенность. Девочка с гардером из охраняемого центра — идеальный вариант.
Еще век назад я пополнял бы силы без проблем. Я выгляжу молодо и достаточно привлекательно. Но то век назад, а сейчас — эпоха-асекс. Проще говоря — смотри, но не трогай. Как подозреваю, еще одна широкораспространенная мутация, о которой помалкивают. Незапланированные дети и неизлечимые болезни стали слишком большой проблемой в вопросе выживаемости, и человек изменился, не мог не измениться. Физиологическая тяга к противоположному полу не исчезла полностью, но вытеснилась в области эксгибиционизма и вуайеризма. Смотри, но не трогай. А у меня волей случая сцепленный с магнетизмом признак — гипер-С. Для кого-то, может, смешно, анекдотическая ситуация, а для меня — ад в душе и смертельно опасная жизнь. Общество вуайеристов страшно жестоко по отношению к натуралам. Притязания на физическую близость без одобрения противоположной стороны контакта караются стерилизацией. Притязания к несовершеннолетним, независимо от согласия — смертной казнью. А для меня несовершеннолетние — чуть ли не единственная возможность вступить в контакт без использования своей особой силы. У взрослых женщин мутация полностью победила физиологию, и только девочки-подростки сохраняют остатки естественных реакций.
Я мог бы поискать женщину среди себе подобных, но нас, магнетизёров, очень и очень мало, и все мы прячем свои способности. Магнетизёров с признаком гипер-С — возможно, я один.
Удивительно, но человечество до сих пор не вымерло. Как-то размножаются без любви, без проявления особых чувств, просто по необходимости. Но мне такое не подходит, потому что не дает душевных сил. Мне потребна истинная страсть. Что-то настоящее спрятано в глубине души каждой гёрлы, я только извлекаю это на поверхность. Так что оперативники управления по борьбе с насилием зря меня ловят. Я не их клиент. Но это с точки зрения здравого смысла. А по закону на мне десяток смертных приговоров — это только то, что дошло до суда. Девочки с гардерами, естественно, там не учтены — их имена предпочитают не светить в инфо. За них просто убивают на месте. Вот такая веселая жизнь. Но я не унываю, приятного в моем существовании тоже достаточно, взять тех же девочк с гардерами…
А вот и река. Пляж полон, глаза режет от обилия вызывающе красивых тел. Соблазнительные позы, роскошные волосы, великолепный загар. Век вуайеризма, прекрасный век. В бесплатном пляжном боксе я спокойно раздеваюсь, беру вещи в пакет на голову и плыву. Никто не удивляется, так многие делают, чтоб добраться до острова с его ухоженными газонами, где так здорово можно погонять мяч или просто поваляться в траве, но я перехожу остров и плыву дальше. Так тоже многие делают, правда, без вещей, просто пловцы, и мне приходится прятать пакет под водой, благо он водонепроницаемый. Последние полсотни метров плыву под водой и сам, выныриваю в четко рассчитанном месте за кустами, вне зоны наблюдения камер — и попадаю на другой берег мимо установок идентификации. В век всепроникающей техники лучший способ скрыться — пользоваться своими собственными силами, вот такой парадокс.
Левый берег — совершенно иной мир. Как раз то, что описывают в трудах, посвященных «социальной пропасти». Здесь нет намытого чистенького пляжа, только жесткая осока пробивается сквозь ил. Впрочем, кусты, у которых я вышел, растут на заброшенной дорожной насыпи, по которой можно дойти до ближайшего спального ареа. По насыпи даже тропинка ведет, издалека неразличимая в высокой траве. Вообще ей пользуются рыбаки, но для мутанта, скрывающегося от смертного приговора, она тоже подходит.
Тропа выводит к социальному комплексу. Без всякого перехода — только что было приречное болото, и вот сразу асфальтовый плац перед многоэтажкой с дешевым жильем. Ни тебе дендросада, ни детского парка, как в центре, ни даже закрытых парковок. В инфо уверяют, это потому что у муниципалок нет средств, все справедливо. Правильно уверяют — откуда у социальных муниципалок средства? Все средства в центре. Здесь хватает только на асфальт — уже хорошо. Потому что я видывал места и без асфальта.
Общественный транспорт по Левому берегу вообще-то ездит — но не везде и не во всех направлениях. Поэтому проще дойти пешком. Свою многоэтажку я вижу, но это не значит, что до нее близко. Впрочем, торопиться нет смысла, шум начнется послезавтра. Прохожу комплекс насквозь, мимо огромного маркета, занимающего весь первый этаж здания, между ограждениями электроподстанции и насосного узла, протискиваюсь через двор, забитый дешевыми авто, выхожу в арку… дальше прямой дороги нет. Моя многоэтажка — вон она, на той стороне приречного болота, рукой подать, но никак не ногами. Оглядываюсь, беру левее и топаю по тропинке через камыш. Здесь ходят многие желающие быстрее попасть на конечную остановку транспорта. Конечная остановка по утрам — единственный способ вовремя добраться до работы, на промежуточных можно уже не влезть в мобил-салон. Но мне остановка не нужна, и я сворачиваю к огромной стройке. Еще один будущий социальный комплекс. Стройка огорожена забором, но нет таких заборов, в которых рабочие не наделали б дырок. К главной дыре ведет чуть ли не дорога, настолько часто ей пользуются. Это и понятно — через стройку можно попасть к школе, единственной для трех близлежащих социалок. Здесь ходят и дети, и родители. Здесь же в камышах регулярно находят тела пропадающих изредка подростков, уж очень удобное для преступлений место. Но днем здесь безопасно, а школа такая огромная, что процент попадающих в несчастья ничтожен и никого не беспокоит.
Никого, кроме меня.
За последние два года — дюжина девочек. Каждые два месяца — жертва. Ничего не напоминает? Потому я и поселился здесь пару месяцев назад. На этот раз безрезультатно, потому что съеду вот-вот, не успев никого обнаружить. Может, мои подозрения безосновательны, и пропажи девочек — просто шутки статистики. Ну, так совпало, что траванулись очередной дурью именно девочки. Может, это работа обычного маньяка, каких много встречается среди подростков. Только… объясните мне, каким образом девочки попадали туда, где их потом нашли? Там троп нет, и удобных мест для баловства дурью нет тоже, я смотрел специально. Школьники из социалок — не безмозглые дебилы, по городу в одиночку не ходят никогда. Как? Сыскари считают — их туда приносили. Ну, пусть считают. Хоть бы раз сами попробовали протащить по камышам тело взрослого человека — а старшеклассницы по весу от взрослых не сильно отличаются. Я пробовал, в виде эксперимента и по обоюдному согласию. Это очень тяжело, для начала. И практически невозможно сделать незаметно даже ночью. Сама тропа ночью безлюдна — но заходить-то на нее надо? А там с одной стороны круглосуточный маркет, мимо которого как-то странно было б топать с мертвым телом на плече, а с другой — остановка общественного транспорта, где ночью работают и девки, и таксисты. При желании сыскарям раскрыть преступление — пара суток, не более. Но не раскрыли. И я хорошо представляю, почему.
Потому что девочка за таким, как я, пойдет сама, ни у кого не вызвав подозрений.
К школе я не стал выходить, свернул раньше. В сухую погоду через низину возле нашей социалки можно запросто пройти, что я и делаю. И выбираюсь на асфальтовый плац, не вызвав ни у кого удивления. Отсюда часто выбираются мужчины, да и женщины тоже. Общественных туалетов в округе нет, а высокий камыш — вон он, совсем рядом, очень удобно, когда прижмет, э… неодолимое желание.
И тут меня что-то смутило. Я даже остановился, готовый ко всему. Но вокруг ничего особого не происходило. Просто шел к авто грузный мужчина в белом поло и шортах, а рядом с ним — женщина. Я крутнул головой, избавляясь от наводок, и собрался идти к подъезду. И снова остановился. Мужчина. И женщина. Оба — среднего возраста. Что в них? Оперативники по мою душу? Да ну. Мужчина слишком неповоротлив, чтоб бегать за такими, как я. Женщина… Шляпа-парасоль на голове. Грубоватое лицо. Открытые полные плечи. Радужный сарафан-флай, из тех, которые ветром может поднять до подмышек, неуместный при ее тяжелых формах, но формы не у всех юные, а сарафан хочется носить каждой женщине, как и туфельки-столбики, и они носят, невзирая на… И что? Что?