— Кто тебе разрешил читать мои мысли?
— О, простите, это произошло само собой. Я очень давно заметил, что в нашем мире никто не верит доводам основанным на морали или высших чувствах. Знаю, вам смешно слышать это от меня, но я думаю, что это еще одно свидетельство упадка, который мы переживаем, — торговец снова затянулся. — Хорошо, я назову причины практического характера, если вам так будет проще. Вы знаете, что будет, если наш мир падет. Большинство тех, кто сейчас на вершине, погибнут вместе с ним. Немногие, те, кто сейчас внизу, смогут забраться наверх. Я думаю, что нахожусь где-то посредине между первыми и вторыми. Если бы когда-то, давным-давно, я выбрал себе другое ремесло, том мог бы надеться поймать в мутной воде большую рыбу. Но все мое дело, основано на связях. Невидимых паутинках, которые пронизывают все общество. Если общество рухнет, я стану просто никому не нужным толстым трактирщиком с окраин. Я слишком стар, чтобы начинать все сначала.
— Да уж, хлеб шпиона не легок. Но я все еще не понимаю. Может, скажешь, что ты однажды проснулся поутру и решил принести себя в жертву общему благу?
Гашфар улыбнулся, зажав в уголке рта трубочку кальяна.
— А если бы я остался там, где родился, то стал бы никому не нужным толстым трактирщиком из провинции. Здесь у меня есть хоть какой-то шанс повлиять на свое будущее. Я предпочитаю держать судьбу в собственных руках. Чтобы потом ни о чем не жалеть. Уверен, вы понимаете, мое желание, молодой господин.
— Вижу, я должен извиниться Гашфар. Я недооценил тебе. Подумал, что ты мелкий интриган, а теперь понимаю, что ты интриган очень даже крупный.
— Вы слишком добры, молодой господин.
— Итак, если верить тонким, как твоя покойная талия, намекам, мой господин и благодетель Ставр Алоик предал наш мир. Но если это так к чему уловки? Синклит должен обличить отступника и уничтожить его.
— Вы же понимаете, что, скорее всего, это приведет к гражданской войне. Наш мир в очень тяжелой ситуации. Его загнали в овраг, над которым ходит голодный лев, а в траве крадется змея. Со львом мы ничего не можем поделать, а вот от змеи нужно избавиться пока она не ужалила. Голова этой змеи — Ставр Алоик, его преступления нужно изобличить так чтобы ни у кого не осталось никаких сомнений и чтобы его сообщники не посмели обнажить оружие после его падения. Очень многие люди сейчас работают над этим, но я ставлю на вас, молодой господин. Пусть у вас нет ни какой власти, но вы остаетесь одним из ближайших к Ставру людей.
— Я не лошадь, чтобы делать на меня ставки, — огрызнулся Томэ.
— Вы снова все неправильно поняли, благородный господин. Я не хочу, вас ни к чему принуждать…
— Ага, я заметил.
— Вы напрасно смеетесь. Было бы намного лучше, если бы вы все сделали добровольно.
— Мечты, мечты.
— Что такое? Вы хотите, уверить меня в своей нерушимой верности дому Алоик? Простите, но у меня есть основания в ней усомниться. Или вы не верите, что получите награду? Так этот вопрос можно еще раз обсудить.
— Мне нужно все обдумать, — сухо ответил Томэ. — Я не привык решать такие дела на бегу.
— Я понимаю ваше желание потянуть время, — кивнул шпион. — Прошу только постоянно держите в голове один факт — рано или поздно, вам все равно придется сделать выбор. От этого вам ни уйти.
Томэ резко встал и шагнул к двери.
— У меня к вам только одна просьба, — сказал ему в след Гашфар.
Томэ взялся за дверную ручку и взглянул на толстяка через плечо.
— Дай угадаю, не доносить Ставру об этом разговоре иначе будет мне тысяча неприятностей?
— Когда будете искать улики, пожалуйста, будьте осторожны, молодой господин. Ставр сейчас настороже, он уничтожит любого, в ком заподозрит врага. Будет обидно, если вы погибните ни за что.
Томэ вышел из комнаты и изо всех сил хлопнул дверью. Вот ведь негодяй! Что этот кусок сала себе позволяет?! Хотя, чего удивляться, за глотку его взяли крепко. Если адоранты, станут на его след, то уже не отвяжутся. Единственный шанс, забраться в какую-нибудь самую глухую деревню и прятаться там до конца жизни… И о чем он только думал, когда решил связаться с фанатиками?! Тут и Ставр не поможет. Даже если захочет помогать. Кстати, насчет Ставра. Что вообще это был за бред?! Ставр предатель? Ну ладно, вор или убийца. Уж Томэ-то очень хорошо знает, сколько раз любимый господин запускал руку в государственную казну и приказывал избавиться от всяких надоедливых типов. Не было бы ничего удивительного, если бы кто-то в Синклите решил разворошить эти грехи и поджарить господину Алоика задницу. Но измена?! Да ведь, Ставр в Синклите глава партии сопротивления, и орет на всех углах о войне до победного конца… С другой стороны, разве предатель на его месте не вел бы себя так же?
Томэ вышел на улицу и оперся на шершавую стену. Ставр сейчас один из самых влиятельных людей в Синклите, а значит и в мире. Какие бы интриги не плели его враги, девять из десяти они ничем не кончатся. Так зачем бы он… Разве что… Стать первым за бог знает сколько веков королем? Ставр II Алоик. Проклятье, почему он вообще об этом думает?! Неужто действительно собрался сунуться в эту яму со змеями?!
— Дурррааак, дурррак.
Десятник поднял взгляд. Высоко над дверью висела птичья клетка, в ней лежал предмет, благодаря которому, заведение получило новое название — отрубленная голова размером в две человеческих. Вытянутый череп обтягивала желтоватая кожа, редкие пряди волос походили на паучьи лапки, вдоль темени ко лбу тянулся костяной гребень. Томэ не знал, что за существо это было при жизни, уродливые черты лица наводили на мысль об обезьяне. Очень человекоподобной обезьяне. Оранжевые глаза провернулись в глазницах и уставились на Томэ.
— Дурраак тяяянется за пррримааанкой и не видит каааапкааан под ногааами.
Томэ развернулся и пошел к столикам, там уже дым стоял коромыслом. На десятника налетело какое-то тело, извергающее перегар, как вулкан Бормотун сернистый газ, и попыталось не то обнять его, не то задушить. Томэ придал ходячему вулкану дополнительное ускорение и отправил отдохнуть под розовыми кустами. Два приятеля пострадавшего двинулись к десятнику с явным намерением наказать того за дерзость, но на пол пути встретились взглядом с Томэ и решили, что лучше бы им еще немного выпить. Наблюдавший за сценой охранник заметно расслабился. С обычными буянами у него разговор был короткий, но с благороднорожденными могла разбираться только Схола… А это всегда кончалось еще большими неприятностями.
Томэ протолкался к обратно к помосту, там уже извивалась другая девица. Ее товарка устроилась на коленях Зарака. Тот одной рукой придерживал танцовщицу за округлый зад, а другой пытался раскрыть застежки на чехле, в который Томэ убрал винтовку.
— Я тебе сколько раз говорил, чтобы не лапал мои вещи?
— Да она просто упала, я хотел на место поставить, — невинно отозвался заместитель.
— А перед этим решил взглянуть одним глазком. Детка привстань, пожалуйста, только никуда не уходи.
Танцовщица понятливо спорхнула с коленей Зарака.
— Ну, ты что командир, я тебе чем хочешь поклянусь… а!
Зарак слетел со стула и растянулся на земле, остальные дружинники безжалостно рассмеялись.
— Десять очков, командир, — объявил Дарен. — Не теряете сноровки.
Томэ вернул винтовку на положенное место, уселся на свой стул и поманил к себе танцовщицу. Та моментально угнездилась у него на коленях, изящная ручка обвила его шею. Слишком свободный браслет съехал с ее запястья на предплечье, и серебряные розы царапали кожу над воротником. Томэ поморщился. Зато от ее волос пахло очень приятно. Пожалуй, самое приятное, что он нюхал за последние сутки.
— Вот вечно ты так, командир, — проворчал Зарак отряхиваясь. — Никогда до конца не дослушаешь.
— Лучше "спасибо" скажи. Ложные клятвы до добра не доводят.
— Может благородный воин желает подняться со мной наверх? — прощебетала девица ему в ухо. — Я смогу там показать очень особые танцы.
Томэ поднял руку и щелкнул пальцем по крошечному колокольчику, который висел на колечке, продетом в ноздре танцовщицы.
— Не мешай, когда я учу подчиненных.
— Странные у тебя методы, о великий наставник, — пробурчал Зарак. — Вот мы все благороднорожденные, пусть и не все знатные, а ты только и делаешь, что бьешь нас и обзываешь всякими словами.
— Попробуй перейти в другой десяток, может, там тебя будут кормить с ложечки. Вот сам станешь десятником и поймешь, как трудно мне было, не перебить вас, придурков, в первую же неделю. Кстати, о придурках. Почему я не вижу Ларса, Орбина, Вильда? Куда они подевались?
— Тут такое дело, — отозвался Марис, — Орбин жаловался, что здешнее пойло его никак не берет. Какой, говорит, смысл пить, если нельзя напиться. А Ларс сказал, что поблизости есть место, где можно машерской настойки купить. Ну, они и пошли за добычей.
— Вот как, — Томэ не пытался скрыть недоверия. — А Вильд за ними на кой увязался?
— Кхм, он это, с Зараком немного полаялся.
— Немного?
— Да как обычно, только нож еще вытащил и сказал, что глотку ему перережет.
— Это еще нужно поглядеть, кто кому что перережет, — вмешался Зарак.
— Заглохни. Так что дальше было?
— А дальше Зараку вдруг резко в сортир приспичило и только мы его и видели.
— У меня действительно живот скрутило! Это все из-за кислятины, которую нам Гашфар наливает.
— Я сказал, заглохни. И чем дело кончилось?
— Так этим и кончилось. Зарак смотался, Ларс Вильда с собой позвал, пройтись охладиться.
— Это ему еще повезло, что я его не нашел когда вернулся, — сообщил Зарак.
— А в этом никто даже не сомневается, — пробормотал Томэ.
Десятник уже уверился, что его водят за нос.
— И кого вы, интересно, собрались этой сказкой обмануть? Что бы эта троица вот так встала, бросила бесплатную выпивку и пошла чего-то искать? Хватит, сочинять, лучше по-хорошему рассказывайте, что к чему?
Марас пожевал губами.
— Ну, все почти так, как я уже рассказал, просто они не за выпивкой отправились, — сказал, наконец, дружинник. — Я не и собирался скрывать. Только чего раньше времени языками чесать?
— Во что вы ввязались?
— Небольшая подработка.
— Начало мне уже не нравится. Давай, рассказывай дальше, не тяни. Или мне лучше попросить нашу новую знакомую прогуляться?
— Да нет, как раз наоборот. Она лучше объяснит.
Томэ передвинул девушку у себя на коленях и заглянул ей в лицо.
— У моих подружек вышли неприятности со схолариями, — сказала танцовщица — Не дали этим кровопийца на лапу, а они в отместку их в отстойник законопатили. Ну, типа местечко, для всяких раскаивающихся, кто решил честным трудом начать новую жизнь.
Красотка не позволила гневу исказить кукольное личико, но отвращение в голосе скрыть не могла.
— И ты предложила этим балбесам туда вломиться и освободить твоих подруг, — закончил Томэ.
— Это была хорошая сделка, — пальцы танцовщицы прошлись по его волосам, — Я и мои знакомые будем очень благодарных храбрым воинам.
Томэ не оставляли дурные предчувствия.
— Кто их там охраняет?
— Да в том то и дело, что кроме пары пентюхов-сторожей вам никто не помешает. Только бывает патруль лирийцев проходит. Но сегодня такого не будет.
Десятник резко повернулся к Марису.
— Давно они ушли?
— Порядочно уже… Но они не должны были ничего делать. Посмотреть и все.
Томэ оперся ладонями на столешницу.
— Значит так…
Вопль с другой стороны двора не дал ему договорить.
— Эй, народ, там лирийцы Орбина с Вильдом бьют!
Дружинники разом вскочили. Томэ снова щелкнул по колокольчику танцовщицы.
— Поговорим как-нибудь в другой раз, — устало сказал он.
— Ты знаешь где меня найти.
Томэ глотнул вина и отправился за дружинниками. Его десяток столпился перед воротами, вокруг взъерошенного Ларса. Рукав форменного кафтана был наполовину оторван, а на скуле наливался здоровенный синяк.
— Командир, скорее командир, а то наших на смерть забьют!
— Много их? — сухо спросил Томэ.
— Дюжина! Может больше! Налетели всей стаей…
— Где?
— У Парящих птиц.
Название ничего ему не говорило, но разбираться было некогда.
— Показывай дорогу!
Десяток выбежал за ворота и с топотом понесся по мостовой. Ларс уверенно уверено провел их по лабиринту переулков и махнул рукой в сторону обшарпанной арки. Отряд нырнул в крошечный дворик. Две статуи крылатых быков с отколотыми головами занимали там почти все свободно место. Ларс, не сбавляя хода, обогнул истуканов.
— Сюда, здесь дыра в заборе.
Следом за остальными Томэ протиснулся через пролом в каменной плите и сразу увидел поля боя. Ларс привел их на широкую улицу, на середине валялся Орбин. Дружинник громко стонал и зажимал руками промежность. Шесть лирийцев в красных плащах своего ордена, столпились неподалеку. Они стояли перед щелью между домами, такой узкой, один легковооруженный воин мог бы там остановить нашествие варварского полчища.
— Лучше сам вылазь, щенок, — гаркнул в проем лириец, стоявший впереди. — Сейчас еще наши подойдут, выкурим тебя оттуда, как из норы.
Толстая жердь мелькнула в воздухе, как язык змеи. Лириец схватился за разбитое лицо и упал на колени.
— Молодец, Вильд! Молчи гадов! — заорал Дарен.
Оставшиеся на ногах лирийцы разом развернулись навстречу дружинникам, и как копья выставили перед собой черные жезлы. На граненых навершиях мерцали синие искры. Томэ оценил ситуацию и схватил подчиненного за плечо.
— Спокойно, Дарен. Мы же все благороднорожденные, а ведем себя как уличные голодранцы. Уверен, это недоразумение, которое мы сейчас разрешим. Верно, господа?
— Ага, ничего проще, — отозвался один из рыцарей. — Отдайте нам этих уродов, а сами убирайтесь. Благородные господа.
Дружинники вокруг десятника недовольно заворчали. Томэ выпустил плечо Дарена, ухватил бойца за ворот и подтащил к себе.
— В следующий раз, сначала бей, а потом ори, — прошептал он.
— Виноват, командир, не подумал.
— Для тебя это типично.
Томэ выпустил дружинника и перевел взгляд на лирийцев. Улицу освещали две установленные на столбах каменные чащи, в которых полыхал желтый огонь, можно было все как следуют рассмотреть. По вышивке на плащах было видно, что они недавно прошли посвящение братства. Плохо, такие сопляки всегда рвутся доказать всем вокруг, что уже сравнялись с ветеранами. На испуг их не возьмешь. А тут еще это их подкрепление… Шестой лириец попытался встать, но его ноги подкосились и он упал лицом на мостовую.
"Однако, миляга Вильд теряет хватку", — мельком подумал Томэ.
Лирийцы занервничали, Томэ улыбнулся и шагнул вперед. Над головой большой ночной жук обжегся в огне чаши и упал к его ногам тлеющим угольком.
— Все-таки, давайте решим дело миром. Я думаю, крови уже достаточно, чтобы удовлетворить все стороны.
— И не мечтай! — крикнул лириец в центре оборонительного строя. — Они оскорбили наш орден и должны ответить!
Томэ оглянулся к своему десятку.
— Кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит?
— Да говорю же, эти психи на нас ни с каких, дел налетели! Орбин просто отлить остановился. А тут эти выскакивают и на нас кидаются.
— Этот урод мочился на наш герб.
— А?
Томэ посмотрел, куда указывал лириец. На стене белел барельеф с двумя фениксами. Ну конечно, Парящие птицы. Старая казарма лирийцев.
— Подмывал, значит, устои…
— Ты чего скалишься, рыжий?!
— Друзья мои, стоит ли раздувать такие мелочи? Ведь наш друг тоже пострадал.
Томэ взглянул на Орбина, тот прекратил стонать и пытался встать на ноги.
— Кстати, а чья это работа?
— А какая разница-то?
— Любопытно.
— Ну, предположим моя, — ответил разговорчивый лириец, — а что?
— А скажи-ка мне, приятель, вот так, чисто теоретически. Тебе не кажется, что бить дружинника великого дома, почти так же оскорбительно, как если бы кто-то помочился на ваш герб?