Федоров и Мосин переглянулись.
- Это молодой слесарь с нашего тульского завода, объяснил Мосин. - Он пришел к нам работать из паровозного депо, и очень помог приспособить Вашу конструкцию к нашему технологическому уровню. Он внес столько полезных изменений, что мы решили справедливым, внести в название конструкции и его фамилию. Мне кажется, что такой благородный человек как Вы, не будет против этого возражать.
Вот они причуды изменения истории. Однофамилец, понимаешь. Вот ведь какие эти Калашниковы. Не тот так этот. Везде пролезут...
- Гм, нет. - Конечно нет, не буду. - Пробурчал я стараясь скрыть недовольство. Ну нигде нет отбоя от прилипал, которые стараются примазаться к чужому таланту и славе.
- Итак, - повторно произнес Полковник, - представляем вам РПДК-04!
С этими словами он и откинул ткань.
- Боже, что это!? - Ужаснулся я.
Передо мной на тележке лежало нечто весьма отдаленно напоминающее знакомый Автомат Калашникова. В отличие от оригинала, этот экземпляр был значительно больше. Могучий корпус, судя по всему был выполнен фрезеровкой, впрочем кое-где были использованы и прокатные листы, густо украшенные заклепками...
- Что это? - Повторил я, подходя к пепелацу на тележке ,и беря его в руки. - Почему он такой тяжелый?
- У нас пока нет подходящих прессов для штамповки листа нужной толщины, для изготовления ствольной коробки, - виновато потупились Мосин и Федоров. - Пришлось фрезеровать.
- Почему рожок такой огромный!?
- К сожалению у нас пока нет экономических возможностей перейти на двухпатронную систему, - повинились Мосин и Федоров, - поэтому пришлось сделать ваш автомат под стандартный трехлинейный винтовочный патрон, а магазин приспособить от ружья Мадсена.
- А сошки...
- Ну, раз все равно по весу не уложились, решили и сошки, - развел руками Мосин, хоть вот, господин Федоров бы ли против, а так наоборот, - хотел еще и колеса прилепить.
Я как-то приуныл.
- Да не переживайте вы так, - наперебой бросились утешать меня Мосин и Федоров, - даже и в таком виде, ваш автомат есть замечательное техническое новшество. Он уже позволит нашей пехоте подавляюще превосходить противника по огневой мощи. Если... мы конечно сможем наладить его массовый выпуск. А пока первая партия этого необходимого нашей армии оружия, поедет на фронт. Для японцев это должно стать очень неприяным сюрпризом.
- Собственно, я ведь не просто пришел вам показать автомат, - заговорил Синявский, после того как выпроводил двух маститых оружейников. - Поскольку вы изобретатель этого оружия, то вы лучше всех должны понимать и его тактическую нишу, и специфику применения. Поэтому на самом верху было принято решение отправить вас на фронт, командиром отдельной пулеметной команды, оснащенной вашими ружьями. Что скажете, Валерий? Возьметесь вы за такую задачу? Да и нам, честно говоря, надоело держать вас на этой конспиративной квартире под замком. Особенно теперь, когда мы убедились в вашей преданность государственному делу.
- Все свои силы, и жизнь саму готов я положить на алтарь служения Отчизне! - Горячо воскликнул я. (Эту фразу я уже давно придумал, и тут наконец представился случай её произнести). Мосин с Федоровым аж прослезились. И даже черствый чурбан Синявский, пару раз шмыгнул носом, и сделал вид, что ему что-то попало в глаз.
- Прекрасные слова, молодой человек. Ах, если бы все наши молодые люди были такими как вы!... Имею сообщить вам, что государь жалует вам чин штабс-капитана, и орден святой Анны с мечами и бантами.
- Служу России! - Гаркнул я вскакивая.
- Более того, - продолжил Синявский, - государь изволил намекнуть, что если вы и на войне проявите то же рвение, с каким начали свою службу. За этими наградами воспоследуют и куда более существенные.
- Служу России совсем вообще! - в исступлении завопил я. - Да здравствует государь-император!
Тут Синявский еще раз позвонил в колокольчик, и на пороге появился тут же появился молодой подтянутый офицер, с мужественным, благородным лицом.
- А это вам компаньон, - сказал Синявский кивая на офицера. - Поскольку вы все-таки человек ценный и необычный, мы придаем вам специального офицера для связи. Позвольте представить, это Никита Сытин, офицер нашего ведомства, как и вы штабс-капитан.
Мы с молодым штабс-капитаном переглянулись, и как все благородные люди, и дворяне тут же ощутили созвучное родство душ. Синявский же ловко извлек из одного кармана мундира большую бутылку шампанского, из другого фужеры. Разлил шипучий напиток, и провозгласил тост.
- Итак, - на войну господа! За славой, наградами и чинами!
- На войну! - Воскликнули мы с Никитой, и зазвенели хрустальными бокалами.
Дорога на фронт... За долго время в пути, еще больше сдружился с Никитой Сытиным. Этот достойных российский дворянин, буквально во всем совпадал со мной о взглядах. Его отличали горячая православная вера, истовая любовь к Государю и России, и ненависть ко всем врагам, - жидам, либеральным студентам и инородцам. Перед тем как отправляться на фронт, мы по приглашению Никитоса, заехали к нему в поместье. Этот райский патриархальный уголок, в дали от столичной суеты, буквально очаровал меня. Родители Никитоса оказались гостеприимными хозяевами. Особенное же впечатление на меня произвела сестра Никиты, - Машенька. Она так умильно улыбалась мне, и стреляла своими хорошенькими голубыми глазками, что я решил - женюсь, непременно женюсь, как только вернусь после победоносной войны. Сама же Машенька, тоже ощутила, как в её душе расцвел нежный бутон любви к моей особе.
Вообще надо вам сказать, что хоть я и оказался в этом времени в теле дворника, после того как меня извлекли из дворницких сапогов, помыли и переодели, я совершенно преобразился. Выяснилось, что мне досталось весьма красивое тело, достойное вмещать мой благородный дух. Стройный молодой парень, блондин с голубыми глазами, и подкачанной мускулатурой. Такого оформления я, к сожалению не имел в прошлой жизни. Может быть только лицо у парня было чуточку простовато, но вскоре, оно сменилось моим привычным аристократическим выражением лица, которое я когда-то так долго тренировал перед зеркалом. Короче, как только с ладоней сошли мозоли от позорной метлы, я уже был полностью удовлетворен своим телом, и не мог желать ничего лучшего. Это подтвердилось и тем, как безоглядно влюбилась в меня милая Машенька. Не скрою, что только сорвав первые поцелуи с её губ, я осознал насколько мне повезло. Ведь в моей прошлой жизни такие девушки на меня и смотреть не хотели. Но долой глупые воспоминания!
С родителями Машеньки, перед отъездом я имел приватный разговор, где заявил о своих сердечных чувствах. На родителей конечно произвела неизгладимое впечатления моя родословная идущая от Синеуса и Приама. Они даже пытались отнекиваться, и говорить что брак с их дочерью будет для меня мезальянсом, ибо мне по чину жениться минимум на девушке из княжеского дома. Я однако же, уверил их, что считаю их происхождение вполне достойным. собственно дело оставалось за простой формальностью - дождаться пока появятся официальные известия о моих родных и родовом гнезде, да еще вернуться живым с войны, - и тогда можно будет сыграть свадьбу.
С этими прекрасными мыслями я и отбыл на фронт. В пути я так же познакомился с подчиненной мне командой. Людской состав оказался самым исправным. Все крепкие русские парни, орлы-черносотенцы! Православные из глубинки, не испорченные жидовскими бреднями, либеральным ядом, и лишним образованием, (от которого, как известно, русскому простолюдину один только вред). Я сам тренировал их по пути, и вскоре на коротких остановках, на глухих полустанках они уже и без моей команды так исправно поколачивали любого встреченного жида-христопродавца или студента, что любо-дорого глядеть! Инородцев лупасили меньше, так, давали пару затрещин, для порядка, просто чтоб знали свое место в Великой Русской Соборной Державе, чуркобесы проклятые... Я всегда соблюдал справедливое отношение к людям; сознавая, что это мой долг, как дворянина, офицера, и гражданина.
Заодно по пути я изучал и два вида секретного оружия, которое вручили мне с собой, помимо новых автоматов. Но об этом - пока молчок. Чтоб японцы раньше времени не прознали.
К станции назначения мы прибыли с величайшей точностью - как раз в тот день, когда у нас с Никитосом совершенно закончилось шампанское.
Высадили нас где-то под Мукденом, совсем рядом с Порт-Артуром, который в то время и с моря и с суши блокировали японцы. Мои молодцы выгрузились из теплушек, и построились. Красавцы мои, стояли стройными рядами, плечом к плечу. Особая, пошитая специально для них черная форма с белой "адамовой головой", налепленной везде куда только можно выгодно оттеняла атлетические фигуры и особый статус. Грозные огромные автоматы на плечах, таили в себе скрытую до поры невыразимую огневую мощь. Я, превозмогая недуг от недостатка шампанского, произнес перед ними прочувствованную речь.
Мои орлы конечно сразу воодушевились, и печатая стальной шаг, двинулись к линии фронта распевая сочиненную Никитосом песню.
Валериан, если ко вдруг не понял - это я.
Так весело, с песнями, мы и пришли на фронт.
И вот, грядет первый бой. Надо ли говорить ,что мою элитную команду послали на самый важный участок фронта. Там, на самом важном участке фронта, была самая-самая важная высота, на которой держалась вся японская оборона на этом участке. Если мы сможем взять её, то Порт-Артур сразу деблокируется, а нам откроется прямая дорога на Токио. Собственно говоря, от грядущей битвы зависел весь исход войны, и значит - судьба Государя и самой России! По плану мой суперэлитный взвод должен был быть на острие атаки наших войск.
Ранним утром, собрал я свой верный православный взвод. Шесть ноль-ноль - запланированное время атаки. Впереди в туманной дымке на холме виднелись укрепленные японские позиции. Я лихо схватился за бруствер, и выскочил из окопа.
- Ребятушки! - Закричал я полной экзальтации, обернувшись к солдатам в окопе. - За Русь, За Государя! Да не посрамим!.. Будет в веках!... Короче, - мочи желтых чуркобесов!
- УРРРРРРРААААААА! - Могуче подхватил мой взвод выкатываясь из окопов, УРРРРРРААААААААА! - Заголосили все остальные солдаты. И мы неудержимой лавиной рванулись вперед. Никитос все время бежал рядом со мной.
Казалось, наш могучий натиск невозможно остановить. Во вдохновенном порыве мои чудо-богатыри неслись вверх по холму. Однако, почему же молчат японские пулеметы и винтовки? И в тот же момент, как я это подумал, мои исполинские солдаты начали вдруг то тут, то там, падать один за одним как подкошенные. Но ведь японцы так и не начали стрелять. Кто же губил моих верных сынов?!
Приглядевшись, к бегущему впереди моему солдату, я вдруг увидел, как из земли высунулась грязная желтая лапа, и ухватил чудо-богатыря за лодыжку. Прекрасный русский парень не удержал равновесие и упал, и тут же другая рука из земли сунула ему между лопаток кинжал. Так вот оно как! Здесь под землей схоронились пакостные японские нинзья! Не имея ни одного шанса одолеть богоизбранных русских исполинов в бою лицом к лицу, они только и могли что подло разить их в спины исподтишка. Мерзавцы! Я вспорол очередью место, где из земли появилась подлая желтушная ручонка. Земля забугрилась, и на божий свет, показалась агонизирующая фигура, в черном кимоно, с кинжалом в одной руке и трубочкой для воздуха в другой. Так тебе, образина! Два раза тебя убить мало!
Однако, как же нам было теперь преодолевать это средневековое "минное поле"? Идея пришла в голову неожиданно.
- Ребята, - закричал я. - А ну стройся в шеренгу и пали очередями перед собой на бегу!
Бойцы исполнили мой приказ. Теперь они бежали, а землю перед ними пронзал свинцовый дождь изобретенных мной могучих автоматов. Земля во многих местах начала пучиться, из под неё вываливались пораженные японские нинзя и со стонами падали на изрытую землю. Мой могучий взвод бежал вперед, а наступающие за нами обычные наши солдаты, докалывали раненых япошек штыками.
Но что это?! Внезапно с вражеских позиций на нас будто обрушилась лавина! Это была японская кавалерия. Гикающая масса на лошадях, воины в странных пластинчатых доспехах, неслись на нас вздымая клубы пыли!
- Стоп ребята! - Рявкнул я. - На колено становись! Автоматы на автоматический огонь!
Как мы по ним дали! Наступающий на нас кавалерийский смерч встретился со свинцовым дождем. Солдаты вооруженные автоматами выкашивали в рядах наступающей вражьей кавалерии целые просеки. Желтые чуркобесы попытались развернуть своих лошадей, но уже ничто не могло спасти их от православного карающего свинцового дождя. Отступить удалось немногим.
- Вперед, орлы мои! - Вскричал я. - Гвардеонцы! За мной!!!
Мы снова ринулись к вершине холма. Мы уже почти добежали до него, когда нам навстречу из японских окопов всколыхнулось новая лавина узкоглазых - на этот раз - пешая. Японская пехота с криками "Банзай" понеслась на нас, выставив штыки наперевес.
Я снова отдал приказ встретить бусурман автоматическим смертельным шквалом. Но вдруг!... Автоматы моих богоносных солдат вдруг начали замолкать. Вот заглох один, второй... В чем же дело?
- У солдат кончаются патроны, - повернул ко мне свое бледное лицо Никитос.
Тысяча чертей! Вот и мой автомат сделав посление выстрелы замолк. Проклятые азиатские вырожденцы атаковали наст такими массами, что напастись на них всех патронов было просто невозможно. Знать уж надо биться в рукопашную!
- Ребята! Не робей! Примкнуть штыки! Закричал я! - И подавая моим верным бойцам пример, сам примкнул к своему РПДК-04 святой четырехгранный русский штык. Автомат я взял в левую руку, а в правую - выхваченную из ножен Златоустовскую шашку.
- За Бога и Государя! - Заорал я. - Вперед!
Солдаты подхватили мой кличь, и мы ринулись на обезьянье войско. Как две неукротимых волны столкнулись войска! Коля штыком, и рубя наотмашь шашкой, я шел на самом острие атаки. Верный Никитос, прикрывал меня по левую руку. Сперва он прикрывал меня по правую, но после того как я на могучем размахе шашкой чуть не отрубил ему левое ухо... Вражеские солдаты вокруг меня падали как рубленные серпом колосья. Взмахну шашкой - улочка! Штыком кольну - переулочек! Мои солдаты не отставали в героических свершениях. Метал лязгал о металл. Перекрикивали друг друга воинственные кличи, и крики умирающих. Выстрелы свистели впиваясь в тела. И холодная сталь пронзала, - тоже тела. Вокруг меня громоздились уже бастионы трупов. Но нам никак не удавалось продвинуться вперед. Поганое японской войско имело такой огромный численный перевес, что прибывающие к ним с позиций подкрепления совершенно перекрывали их потери. Вот уж кто воюет не умением а числом!