Вот вскрикнул рядом со мной, падая на спину верный Никитос, - видать подвернулась нога на скользкой земле. Тут же на него напрыгнули десять японцев во главе с офицером, размахивавшим самурайским мечом.
- Держись Никитос! - Воскликнул я, - и рванулся на помощь другу, лихо вертя над головой автоматом и шашкой! Сталь стакнулась о сталь, катана офицера столкнулась с моей Златоустовской шашкой. щеря нечищеные редкие зубы японец завопил от натуги, - но разве мог он перемочь мою богатырскую стать?! Двумя ударами я поверг его на землю, жахнул по голове шашкой, а затем отогнали его солдат. Этого времени Никитосу хватило ,чтоб оправиться.
- Благодарю тебя, Валенька! - Вскликнул Никитос. - Ты спас меня. Мы братья отныне!
- Благодарю тебя на ласковом слове, Никитос, - пропыхтел я, поражая могучими ударами окрестных японцев. - Но если ты мне будешь, брат, - тогда Машенька мне будет вроде как сестра. А я знаешь, ли хочу на ней жениться.
- Ха-ха-ха, засмеялся мое своевременной и ловкой шутке Никитос, и метким уколом пронзил наступавшего на него японского солдата, вооруженного мотыгой.
Да-да, мотыгой. Все больше и больше таких солдат наваливалось на нас. Видимо японские командиры, в надежде переломить ход баталии в свою пользу, послали на нас какой-то элитный стройбат... Мой соколы из элитного отряда меж тем уж начали притомляться. Рука бойца колоть устала. А что уж говорить об обычных солдатушках-ребятушках, которые тем не менее пытались держаться наравне с моими молодцами. И все же, численный перевес врага дал о себе знать. Мои солдаты дрогнули. Вот отступили, сделали шаг назад... Нет! Такого позора русского оружия я на потреплю! Раз уж даже автоматы моей конструкции не справляются, - пришло время применить первое секретное супероружие!
Я отбросил ставший бесполезным автомат ,открыл ранец за спиной, и вытащил увесистую штуку, напоминавшую видом многоствольный арбалет. Собственно это и был автоматический многозарядный пневмо-арбалет, с восемью верчащимися стволами, с ленточным питанием, разработанный Мосиным и Федоровым, по моей задумке. Но главная его изюминка была не в конструкции, а в снарядах. Чем же он стрелял, - спросите Вы? Нет, друзья мои, не гранатами, не напалмом, и даже не антиматерией. Мой чудо-арбалет стрелял солдатскими георгиевскими крестами! Вы конечно знаете, что в русской истории бывали случаи, когда наши командиры, желая сподвигнуть воинов на атаку, бросали в неприятельские ряды, оказавшиеся у них в карманах георгиевские кресты. И солдаты бросались за заветную наградою, в самую гущу вражьего строя! Я усовершенствовал эту идею! Подсоединив к арбалету ленту идущую к рюкзаку заполненному наградами - я открыл огонь!
Георгиевские кресты блестя на солнце металлом, и весело красуясь черно-желтыми ленточками веером полетели вперед.
- Ну-ка лови награды, ребята! - Закричал я.
Солдаты неистово завопили, и аки рыкающие львы мощно ринулись вперед. Некоторые в погоне за желанной наградой даже побросали винтовки, но это уже ничего не значило, - они просто разрывали попадавшихся на пути японских солдат голыми руками.
- Вперед, Победоносцы мои! Вперед чудо-богатыри! - Хохотал я, поливая поле впереди себя крестами. Не стоит однако думать, что мое оружие было только психологическим. Попытавшегося подскочить ко мне японского солдата я просто смел очередью из георгиев, которые знатно отпечатались у него на лбу.
Но даже такое сильномогучее средство могло дать только ограниченный эффект. Мои бойцы просто захлебывались перед стотысячными толпами противника.
- Ребята, - повышаю ставки! - Завопил я, переподключая другую ленту из рюкзака. - Теперь вместо крестов разбрасываю грамоты на дворянство! Кто хочет из смрадного быдла стать благородным вольным человеком, - пользуй момент! Больше никаких ударов плетями на конюшне, кто поймает грамотку! Сами пороть будете! Ату её!! Ату!
- Грамоты уложенные в свинцовые тубусы веером полетели вперед.
Бойцы мои заревели совсем уж невероятно, и ринулись в бой так, как не кидалась досель ни одна из армий на земле. Японцы гибли целыми полками. Их просто вдавливали в землю сапожищами топающие в поисках грамот солдаты.
Так мы смогли подняться почти на самую вершину высоты. До неприятельских окопов нам оставалось немногим более сотни метров. И тут...
На неприятельских позициях что-то взвыло, будто вырвавшиеся из ада проклятые души. Это верещание и завывание оказало на моих солдат самое неприятное действие - они застыли. И даже верный мой и отважный друг Никитос побледнел.
- Что это? - Спросил я друга.
- Это они... - пробормотал дрожащими губами Никитос.
- Кто, - они? - Не понял я.
- Да не они, а Они, - с ударением на первую букву прошептал Никитос. - Японские демоны! С жуткими зубами и когтями. Проклятые обезьяны посылают их на нас только в самых крайних случаях. Пощады от них нет никому. Ни нам, ни попавшимся под руку япошкам. Сейчас они нам учинят.
- Ничего, не робей. - подбодрил я друга. - Разве нам, православным людям пристало боятся диявольских козней?
Однако, утешив друга, я подумал, что в моем арбалете кончились и кресты и грамоты... Да и начали сказываться полученные мной раны, которые я до того не замечал в боевом азарте. Теперь же я увидел ,что мой некогда белоснежный мундир весь в крови, и моей и неприятельской. Слабость подкатила, и я ощутил как подгибаются коленки.
Тем временем из неприятельских окопов появились они. Сатанинские твари таинственного востока, - косматые стремительные чудовща с гигантскими клыками и когтями. Будто ураган налетели они на моих уже порядком уставших воинов. Послышались отчаянные крики погубляемых дьявольскими тварями солдатушек. Еще минута, и мои бойцы побегут, сдавая все с таким трудом захваченные позиции.
Знать, пришло время самых крайних мер.
- Защищай меня, - Никитос! - Крикнул я, и поставив ранец на землю, полез на самое его дно.
Никитос крутя Златоустовской шашкой и непрестанно паля из нагана заслонил меня от сатанинских отродий. Я же тем временем извлек из рюкзака коробку ,поставил ей на землю, открыл, присоединил к ней специальный баллон с сжатым газом, и крутанул вентиль.
Содержимое коробки начало стремительно надуваться, выползая из её краев. Еще секунда, - и в воздух взвилась... Надувная голова нашего Государя! Изображавший её воздушный шар был выполнен с удивительной точностью - и чуть оттопыренные уши, и глаза навыкате, и хохолок!... Голову венчала большая блестящая императорская корона.
- Государъ! - Прошептал я.
- ГОСУДАРЪ! - Эхом повторили наши солдаты, благоговейно застыв и уставившись на парившую в небе голову священной нашей особы.
Здесь нужно сказать, что проклятые "они" воспользовались моментом, пока солдаты застыли, и успели изрядно от многих из ник пооткусить .Но что это теперь меняло?
- Ребятушки! - Воскликнул я. - Сам государь сегодня взирает на вас! Можем ли мы отступить пред его очами? Да не посрамим монарха нашего! Смотрите, надувной его нос прямо указывает нам направление атаки! Это ли не Божий знак?! Вперед же, орлы мои!!!
Солдаты взревели как мильон паровозов. Да и сам, я признаюсь, в тот момент ощутил как во мне тысячекратно увеличилось количество русского духа, православия, и буквы "ер". С неистовой силой и божьим благословлением вскинулись мы как могучий океанский прибой, и пошли в атаку на нечестивых демонов. В страшной свалке мы опрокинули их, смяли, и овладели неприятельскими траншеями. Я бежал впереди, и разрываясь от благоговения тащил за веревочку лик нашего священного Государя, поражая японцев и их демонов своим Златоустовским клинком! Вот удар! Еще удар! Что это? Ни одного врага больше? Все они лежат? Неужто победа? Да! Да! Победа!
Я перевел дух. Мои усталые, окровавленные солдаты, стояли вокруг меня.
- Ребятушки, - сказал я. - В этот день вы добыли себе великую, неугасимую в веках славу. Потомки будут петь песни о вас. Порт Артур Деблокирован! Теперь нам открылась прямая дорога на Токио. В силах ли мы ждать, чтоб не ударить сей час же, на столицу неприятеля нашего? В наших руках окончание всей войны. Завершим же её победоносно! Айда до побережья! А там на рыбачьих лодках - обрушимся десантом на жалкие японские островки! С нами священный лик государь-императора! На Токио!
- НА ТОКИО! - Заревели мои солдаты, и мы рванулись вперед.
Надо ли говорить, что через две недели тяжких боев, мои победоносные войска уже были в пределах пылающей японской столицы. Окровавленные, с суровыми лицами, с пылающими праведным гневом сердцами, с ликом государя нашего, - пусть и несколько съежившимся из за неизбежной утечки газу, - мы вошли в императорский японский дворец.
Дворня разбегалась заслышав наш чеканный шаг. И вот, мы вошли в главную залу. Несколькими залпами мы разметали, пытавшихся защитить своего суверена самураев. Вот и он сам. На японском дурацком тренчике сидел блеклый, жалкий человечешко, тщетно пытавшийся спрятать обуявшую его трусость, за наносным достоинством. Их император. Император! Он смел еще именовать себя так! Жалкая убогая пародия на величие моего ненаглядного государя! Я воскипел неудержимым гневом!
- Подержи-ка, Никитос - Я передал лик нашего царя благоговейно принявшего его другу ,и шагнул к трону, нависая над инородцем.
- Мощи вакэ аримасэн! - Замяукал, трясясь от страха, жалкий азиат. - Коуфуку щимас!
- Да как ты смеешь в моей православной книге разговаривать не по-русски, мымра желтозадая! - Свирепо рявкнул я.
- Простите меня, - тут же перешел на русский и рухнул перед нами на колени этот жалкий тип, и попытался облобызать мои сапоги. - Простите меня, могучие русские богатыри, что я посмел посягнуть на величие Российской Державы. Моя судьба теперь в ваших руках.
Что ту скажешь? Русское сердце отходчивое. Пресмыкающийся тип был настолько жалок, что об него не хотелось даже марать наше священное оружие.
- Ладно, морда, - не боись, не убьем. - Пообещал я, может быть и зря.
- А чего мы с ним делать то будем? - Вопросил меня Никтиос.
- Пусть сперва этот жалкий червь признает, что он вассал нашего великого государя. - А его жалкие островишки, есть протекторат Великой Соборной России. Признаешь?! - Повернулся я к распростертому на полу хлыщу в кимоно.
- Признаю-признаю, - закивал он подобострастно.
- Ну так вот. А теперь, где ты бабки хранишь, образина. Тащи всю свою казну сюда. Поиздержались мы в дороге с Никитосом... Да и солдатикам моим надо карманы потяжелить.
- Уррраа великому командиру нашему!!! - закричали хором солдаты!
- Да, - повернулся я к бывшему японском императору, - И девок самых красивых пусть сюда ведут. Хотя какие у вас тут красивые девки?.. Плоские все, и как после желтухи... Ну пусть хоть не самых плоских! Двух лучших - нам с Никитосом. Остальных - солдатам.
- УРРРААААА!!! -В восторге завопили мои богатыри.
Желтолицый экс-император, шурша кимоно пополз на карачках, исполнять мои приказания.
Тут только я понял, тут только осознал, что я действительно изменил прошлое! Я вчистую выиграл Русско-Японскую войну. А значит - я спас Россию и от революции 1905-го года! Родина и Государь спасены! И хотя конечно полностью расслабляться не следовало, хотя еще не все опасности были изничтожены, я почувствовал, что можно позволить себе краткую передышку. Тем более, что к нам уже тащили золото и полуголых девок.
Что Вам сказать, судари мои. После нашего возвращения из победоносного заграничного похода, жизнь моя, казалось, превратилась в райскую грезу наяву. На всех полустанках наш эшелон встречали восторженные толпы россиян, сопровождая нас восторженными криками и овациями. Девушки дарили нам букеты цветов и свои поцелуи. Шампанское с черной икрой, у нас с Никитосом не иссякало. Отсылая из своего купе очередную девицу, выразившую мне ночной порой благодарность, я элегантно прикрывал рукой отрыжку от шампанского, и предвкушал моя скорую встречу с ненаглядной Машенькой. Жизнь была прекрасна!
Мыслил ли я, что именно в этот момент моего величайшего триумфа, судьба готовит мне еще один сюрприз? Но впрочем, обо всем по порядку.
В тот день наш поезд был уже на подъезде к столичному Санкт-Петрбургу, неторопливо проезжали мы его прекрасные пригороды. Вдруг, раздался стук в дверь, и на пороге появился мой дражайший друг Никитос. Он был несколько бледен, серьезен, и кажеться даже трезв. Последнее обстоятельство, конечно же удивило меня больше всего.
- В чем дело, Никитуа, мон ами? - Весело вопросил, я и умял из серебрянной в виде осетриины чаши, ложечку черной икры, запив её шампанским.
- Валерий, на прошедшем полустанке мне передали срочную телеграмму, - сообщил Никитос, сжимая в руке бумажку - наконец-то отыскались твои родственники!
- Тысяча чертей! Наконец-то, - я вскочил с диванных подушек. - Но где же они? Где мои дорогие?
- В том-то и дело, что совсем рядом, - возбужденно заговорил Никитос. - Согласно телеграмме, семейство Дворских проживает буквально в двух верстах от следующей станции. Мы с тобой высадимся на следующей остановке, возьмем экипаж, и через несколько часов ты уже сможешь обнять членов своей славной фамилии!
- Погоди, погоди, - сказал я, - а как же запланированная встреча в Петербурге? Ведь весь народ, и сам государь-император будут ждать нас там?..
- Я уже обо всем договорился, - самодовольно отмахнул рукой Никитос. - Я телеграфировал в Петербург, и государь-император, с учетом твоих заслуг и того как долго ты был разлучен с родными, согласился перенести триумф в Петербурге назавтра. Более того, - Никитос уставился в бумажку, - цитирую: государь наш, по своей монаршей милости сам изволит выехать на встречу, на загородную прогулку, чтобы познакомится с семейством, из которого вырос один из славнейших российских героев.
- Сам государь?! - Ахнул я.
- Сам!
- Никитос! - Завопил я. - Я самый счастливый из смертных! Дай же я обниму тебя!
Мы радостно обнялись, и захохотали.
- Однако, - сказал первым опомнившийся Никитос, - у нас мало времени. Тебе еще нужно приготовиться к встрече.
Действительно, долгое празднование отложило некоторый отпечаток на мое лицо. Многочисленные засосы на шее, мешки под глазами от выпитого шампанского могло произвести неблагоприятное впечатление на мою благородную родню, в случае, если они не окажутся поклонниками гусарских доблестей.
Я выкликнул проводника, и потребовал себе горячую воду, бритву, и мешок со льдом.
Вот мы уже с Никитосом едем в экипаже. Легкая рессорная коляска, влекомая двумя лошадьми ходко несется, подпрыгивая по сельской дороге .Кучер о и дело понукал своих лошадок, но все равно, мне казалось, что мы едем слишком медленно. Между тем, чем дальше мы отъезжали от железной дороги, тем более пасторальным и буколическим становился пейзаж. На полях трудились не покладая рук крестьяне, иногда вдалеке мы видели милые моему сердцу белые усадебки местных помещиков. Я же в уме повторял благообразные фразы, которыми должен был попотчевать милых родственников, в момент воссоединения нашего.
- Ну долго еще?! - Рявкнул я на кучера.
- Почитай уже приехали, ваша милость, - отозвался кучер.
- Вот сейчас на эту тропинку, и будем на месте.
Действительно, коляска наша повернула с дороги на тропинку ,мы проехали через редкий лесок, и - кучер сказал тпру-у - и остановил наш возок.
- Прибыли, ваша милость, - сказал кучер.
Я осмотрел открывшийся моим очам вид. Здесь за леском оказывается тоже тянулись поля. Мы же стояли перед какой-то грязнущей маленькой деревней. Скученные вокруг ней поля были нарезаны на мелкие наделы. У крайнего дома какой-то тощий, заморенный до крайности оборванец в мешковине, шел за старой клячей, впряженной в деревянную соху, и с натугой боронил неподатливую землю.
- А где же владения Дворских? - обернулся я к Кучеру.
- Ну уж, владения, - хмыкнул кучер. - Вон та изба, с краю деревни, как раз Дворских, - она и есть. Да вот и сам Ванька Дворский землю пашет, оборванец этакий...
- Ты! - Задохнулся я. - Ты куда меня привез, образина?!