Ничего не ответил ангел. Даже головой не покачал. Лишь развернулся кругом, продемонстрировав присутствующим струящиеся золотом крылья, и скрылся между деревьев. Или просто исчез. Про них, небожителей, никогда нельзя сказать наверняка.
Прошли – в не зафиксированном количестве – тысячелетия. Отменно Вкусные неосторожно вымерли, а Главные Герои – впрочем, как и Грубые Мужжики – стойко и последовательно распространились по всей относительно твёрдой поверхности планеты. Дядя Ык стал сотником Тибулом; Ху-Ли-Ган, потеряв оба дефиса, но сохранив наглость и апломб, отважно занял безответственную должность вожака золотой молодёжи; Кака выбилась в весталки, где и получила новое имя Какка – раньше её звали иначе, но храмовым девственницам по должности было положено отрекаться от всего прежнего и мирского.
Однако жизнь – жестокая штука. И у благородных римлян накопилось на душе, в результате чего они собрались в храме Юпитера, дабы принести олимпийским богам жалобы на участившиеся горести и потребовать честной расплаты за многочисленные приношения – зачастую даже живым товаром выдающегося качества либо изготовленные из драгметаллов высокой пробы. А если получится, вытребовать у небожителей и пени – ввиду неоказания в оговоренное время соответствующих услуг.
Конечно, никаких юпитеров и вообще олимпийских богов не существует. Уж мы-то с вами знаем. Тем более, и гора Олимп расположена в дебрях Греции, так что при чём тут итальянцы – абсолютно непонятно. А вот Белый Ангел пребывал – согласно прописке – как раз… везде. В результате чего ему не составило труда явить себя пред изумлёнными очами граждан Рима. Которые, невзирая на вышеупомянутое удивление, мгновенно классифицировали пришельца как Аполлона (на коего он немного – но совсем незначительно – смахивал). И, даже не задумываясь, какого это хрена – прости, Господи! – Феб запросто является в храме Юпитера вместо молниеносного отца своего, тут же и вывалили на него весь ворох накопившихся претензий. Поможите, значит, боги добрые, а то варвары придут – грабят; собственные, родные, можно сказать, генералы агрессора разобьют – тем более грабят; его величество император всеримский грабит беспрерывно… На северах только и успевай прижимать бедных пиктов к скалистым берегам да смотри, чтоб не стащили чего… На юге Клеопатра, б… то есть, извиняемся, проститутка, спаивает наших цезарей, не говоря уж о чём похужей… Германцы – даром, что в будущем почти что культурный народ – ведут себя как гунны, а гунны – как готы, а готы… даже говорить о них, гадах, не хочется… Карфаген всё ещё не разрушен, так что из-за расплодившихся в неимоверных количествах слонов просто-таки на загородный участок не выедешь… Спартаковцы, свиньи, туда-сюда носятся с оружием и режут мирных работорговцев… А нечестивых христиан расплодилось столько, что цирков уже не хватает и у львов – несварение…
Ангел мог бы, конечно, моментально навести порядок и благолепие, но прозорливость была его добродетелью. И потому, не переменившись в царственно-прекрасном лице, он попросту растаял в воздухе. Даже крыльев не соизволили продемонстрировать.
Протекли века. Некогда перекормленные христианами домашние хищники давно вымерли от голода, а адепты победившей религии устали выяснять, чьё толкование Нагорной проповеди круче. Дядя Ык подался в патриархи. Ху-Ли-Ган основал графство. Племя Грубыхх Мужжиков, сменив имя, но не имидж, заселило шестую часть суши, где успешно строило помещичий рабовладелизм в одной, отдельно взятой стране. Тренировалось на будущее.
Но счастья всё не предвиделось.
И собрались те, кто оказались под рукой, в соборе Святого Павла, и взмолились, и предъявили Вседержителю свои претензии, и ненавязчиво напомнили о заслугах. Дескать, облицовка храма, драгоценные оклады, то-сё… Негров наобращали в истинную веру прямо в трюмах и на плантациях до хрена… то есть довольно много, индейцев крестили напропалую. В Иерусалим раз десять походы устраивали. Культмассовые. Пока средства были. Детей разводили как тараканов – хоть дустом трави! В полном соответствии с заветами.
Почему же тогда?.. Стражники нажрали морды шире задниц, которые шире сёдел, а на улицах грабят… Никакого почтения к старшим от молодёжи не дождёшься: и коленями их на горох, и плетью, и батогами – всю душу вложишь, а им хоть бы хны… Мытарю дай, священнику дай, нищему на паперти, чтоб его черти взяли, тоже дай – а жить на что?! Еды вечно не хватает, если, конечно, назвать это едой… И чуть не каждый год чёрная смерть, от которой идут пятнами… Ладно бы – у врагов каких или в соседней деревне, а то ведь повсюду... просто буквально повсеместно…
Белый Ангел, полномочно представляющий Того, к кому они обращались, даже не стал им являться. Он, конечно, незримо присутствовал в храме, как, впрочем, мог бы находиться – и находился, когда на то была его воля, – в синагоге, ступе, мечети или в круге поставленных на попа камней. Он не рыдал и не улыбался, не сердился и не огорчался. Его непроницаемое лицо оставалось столь же великолепным, как в день Сотворения мира. Ибо терпение было его добродетелью.
И ещё пару столетий пронеслись незаметно. Кака дождалась-таки изобретения пластической хирургии и стала Неумеренно Прекрасной, Особенно В Стратегически Важных Местах. Слу-Шайс-Тарик подался в депутаты и музыкальные продюсеры одновременно и теперь имел одну проблему – куда девать зелёные… то есть не имел проблем. Ык нашёл множество заменителей своим мухоморам и почти достиг нирваны – ну, или чего он там надеялся достичь? Впрочем, и мухоморы изредка пожёвывал – не забывал корней. Ху-Ли-Ган в эпоху наушников, наладонников и видеоигр тоже что-то там обрёл.
Однако мир по-прежнему несовершенен. И потомки Грубыхх Мужжиков и Главных Героев периодически собираются у До-Дзё Младшего в его дацане… братстве… обществе… церкви… – и предъявляют Единому (или Многим… или Всем-В-Одном) список претензий. Почему Он (Они) – всеведущий, всемогущий и всеблагий, а войны происходят, причём чаще, чем землетрясения? И почему, кстати, землетрясения? И почему болезни и, в частности, эпидемии? И почему старики?.. И почему дети?.. И почему?.. И для чего?.. И сколько же это будет продолжаться?!
Белый Ангел видит и слышит всё. Он мог бы ответить на любые вопросы. Он мог бы напомнить о свободе воли и неисповедимости пути. Он мог бы достать свой Меч (ибо у него есть тот самый меч, который пишется – и даже произносится – только с большой буквы) и прекратить это. Наконец, хотя бы иронии давно пора бы поселиться в той лёгкой полуулыбке, с которой он смотрит на подведомственное мироздание. Но нет – лицо его безмятежно. Ибо мудрость – его добродетель.
Взгляд его светел, мысли чисты и не замутнены ничем суетным, душа глубока, как океан.
Белый Ангел никогда не ошибается. Он одинаково чужд злобе и ненависти, вожделению и страху, сомнениям и раскаянию, состраданию и милосердию.
Ибо он знает Абсолютную Истину. Ему ведомо, что было, что есть, что будет. Он исполнен неземной любви. Неземной…
А более он не чувствует ничего.
Сказка о Некрасной Шапочке
Жила-была на белом свете девочка, которую вполне могли бы называть Красной Шапочкой, если бы она, конечно, носилась по региону своего обитания в алом головном уборе фасона «Бедлам инкорпорейтед». К счастью для родителей и прочей заинтересованной родни, у нашей заглавной героини хватало здравого смысла, чтобы украшать юную головку самыми различными платочками, шапочками, панамками и беретами, а то и вовсе оставлять волосы непокрытыми – не восемнадцатое же столетье на дворе, в конце концов.
Но вернёмся к нашей девочке. Стоит добавить, что обе её бабушки, прародительницы, так сказать, обитали довольно далеко. В абсолютно других, причём различных городах. На совершенно необъятных просторах соответствующей их рождению (точнее, рождениям – бабушек всё же наличествовало две) Отчизны. Так получалось даже удобнее: никаких тебе визитов конфуцианской вежливости, скучных посиделок за семейным столом, бессмысленных походов по слабопересечённой и плохо освещённой местности с маслицем, пирожками и прочими дарами супермаркетов… В общем, неплохо, я бы сказал, вышло с этими бабулями (между прочим, вовсе даже не старушками, а вполне бодрыми и порой даже сексуально агрессивными гранд-дамами раннего предпенсионного возраста). А подарки внучке можно и по почте отправлять – отделения связи, чай, на каждом шагу наблюдаются, куда ни плюнь (но плеваться на улице, детки, всё же не надо; нехорошо – мы же с вами не американцы какие-нибудь). Короче: пешком до местожительств праматерей было уж, во всяком случае, не добраться.
Тем не менее, у Некрасной Шапочки хватало и иных мотивов для того, чтобы прошвырнуться по лесу. Проложить свой маршрут через скопище дикорастущих зелёных насаждений, иные из коих способны таки нанести серьёзное лекарственное воздействие. А кое-какие – и незаконное наркотическое. И правда: ежели маленькие и большие девочки шлялись бы по рощам и пущам исключительно с целью отволочь корзинку со снедью престарелым родственницам, то сводка происшествий, ежедневно согревающая сердца миллионов телезрителей, была бы куда как менее волнующа (ввиду серьёзного дефицита разного пола и возраста субъектов, выбравших в качестве ареала обитания чащобы).
Собственно, наша героиня отправилась за город исключительно прогуляться под сенью сосен, пихт и прочих лиственниц. Вдохнуть, как наверняка сформулировал какой-нибудь поэт крупнейшей величины, смолистых елей лёгкий запах. Безо всяких задних матримониальных намерений, что бы там ни утверждали сочинители глупых анекдотов и откровенных писем в редакции нехороших газет.
А надо вам доложить, что проживал-таки в ближайшем логу, на пленэре, так сказать, злой волк по прозвищу Злой Волк. Своё настоящее имя он давно забыл, сохранив лишь псевдоним, так называемое «погоняло». Как и любой тип уголовных интересов и увлечений. Не подражайте таким персонажам, детки, иначе засосёт вас преступная среда, и пойдёте вы по кривой дорожке. А продвигаться по жизни кривыми тропинками очень нехорошо и неправильно, потому что прямой путь гораздо короче, причём приводит знающих людей к тому же самому – к деньгам, власти и удовольствиям. Ну, или в тюрьму. Как уж получится.
Вот выбрался Злой Волк из сравнительно густого ежевичника и уселся на придорожный пенёк. Но съесть пирожок не имел ни единой возможности ввиду абсолютного отсутствия оных в пределах видимости. И потому настроение у него было так себе. Не очень. О намерениях и планах данного субъекта уголовного права ничего вам сообщить не могу. Очень может быть, что являлись они до крайности извращёнными и экстремально гнусными. Или даже террористическими. Ещё бы: более или менее хвойный лес, достаточно извилистая тропа, вот-вот появится совершенно одинокая и относительно сексапильная девушка. И поджидает её – или кого другого – дикое животное в мрачном похмельном состоянии. У кого на месте Злого Волка не возникло бы грязных поползновений? Тем более, что был он, таки да, преступный тип. И, по жизни, одинокий, бессемейный, я бы так выразился.
Значит, вываливает из-за поворота Некрасная Шапочка, вся такая симпатичная и аккуратненькая, словно из фильма ужасов, плеер на талии внедряет в мозг посредством наушников бодрые песни западных исполнителей прогрессивного направления, волосы эдак поэтично развиваются по ветру, поскольку резинку она потеряла где-то на опушке – а тут матёрый представитель семейства псовых сидит на древесном обрубке нога на ногу, будто так и полагается. И говорит волчара почти человеческим голосом (что, кстати, было непросто при его-то устройстве гортани):
– Здравствуйте, юная девственница! Как Вас родители в метрике записали и куда путь держите по нашим населённым кикиморами да маньяками местам?
– Отвянь, животное! – приветливо ответило мимолётное виденье, – Зовут меня, если так интересно, Некрасной Шапочкой. А куда я иду, – добавила она своим нежным голоском, – не твоё собачье дело.
– Оно и верно, – согласился санитар лесов, проворно спрыгивая с пня и пристраиваясь рядом с девой в роли сопровождающего. – И кликуха Ваша мне по сердцу. А не желает ли принцесса отвести душу в ненавязчивой дорожной беседе?
Принцесса не проявила чрезмерной готовности к диалогу, но приставучему аборигену и отсутствия прямого отказа было с лихвой довольно. Тем паче, что на лесных «малинах» слыл он приятным и галантным кавалером. Даже, не побоюсь крепкого словца, жуиром. Так что выбрать интересную случайной девушке тему было для него сущим пустяком.
– Я бы предложил начать с пресловутых апорий Зенона. Которую Вы предпочитаете?
Он уж многих несмышленых обладательниц прекрасного пола охмурил именно подобным образом. «Зенон» вообще был его любимой фишкой. Действовал безотказно.
– Ну, не могу выбрать… – нерешительно произнесла Шапочка. – Отвалил бы ты от меня, мужчина, а?
– Тогда для начала могу предложить «Ахиллеса и черепаху». Лично мне совершенно непонятно, почему бы ему всё-таки не догнать её? По-моему, вполне себе догонит. Может быть, не сразу, конечно…
– Какого чёрта! В условии задачки же сказано, что нет – значит, нет, – робко возразила девочка, выдувая пузырь розовой жвачки.
Она боялась стоматологов и потому следила за состоянием зубов. Правильно поступала, между прочим.
– Мало ли что придумают эти университетские профессора! Жизнь сложнее. Я был знаком с Ахиллом – упорный оказался парень. Я сам от него еле убежал – что уж говорить о какой-то рептилии.
– А я знала многих черепах. Они медлительные, но настойчивые. Если на финише положить капустный лист – доползут как миленькие.
– Но Ахилл был очень целеустремлённый.
– А черепахи упрямые. Это внутри они мягкие и добродушные, зато на поверхности – сплошной камень. Кремень, можно сказать. Ни за что черепаха не позволила бы твоему Ахиллесу её настичь. Разве что попалась бы больная на всю голову. Тем более, не факт, что ему можно было доверять. Греки постоянно жрут черепаховый суп. Или квазичерепаховый. Не суть.
– Ахиллес был, во-первых. быстроногим, а во-вторых, смелым и гордым воином. Знаете, как он отводил душу? Чуть что не по нему – сразу идёт и рубится с Гектором. Или стреляется с Парисом.
– Очень ему это помогло!
– Хорошо, попробуем тогда зайти со стороны натурфилософии.
– Ну, эту лажу мы вообще в школе проходили. Давно, правда. В пятом классе, кажется. Я и тогда не до конца поняла, и сейчас не вполне в теме, но там точно дело было в замене непрерывного перемещения дискретным.
– Да-да, – сказал Волк. – Значит, получается так. С точки зрения черепахи, бег дискретен, и Ахилл её не догонит. А по мнению Ахилла, он непрерывен, и всё получится с точностью до наоборот. Разгадка, как и следовало ожидать, – в относительности движения. То есть результат зависит от положения и желания наблюдателя. Очень полезно для букмекеров, кстати.
– Или наоборот. Это откуда посмотреть. Вроде ещё этот… лохматый… Эйзенштейн чего-то подобное говорил.
– Эйнштейна помню. Тоже умный был мужик. Здорово на скрипке играл.
Помолчали.
– А хочешь, я тебе анекдот расскажу? – спросила Некрасная Шапочка. – По приколу.
– Мг, – согласился Злой Волк. Он очень любил анекдоты. Особенно – неприличные.
– Ну, значит, так. Идёт себе Петька, а навстречу – Василий Иванович. «Здравствуйте, Василий Иваныч», – сказал Петька. «Здравствуй, Петька, – ответил Чапаев. – Но разве я тебя знаю?» «Нет», – ответил Петька и пошёл дальше.
– И что? – произнёс после паузы ошарашенный Волк.
– И всё. Я ж предупреждала – по приколу. Но в этом анекдоте скрыта суть буддистской философии. Врубишься хоть наполовину – и пипец сансаре. Разом и с концами. Весь круговорот перерождений накроется соответствующим органом. Про улучшение кармы и говорить нечего. Ещё анекдот?
– Нет уж. Давайте лучше опять обсудим что-нибудь традиционное, истинно английское. Тем более, приближается файв-о-клок. Что Вы скажете о сходствах и различиях между пуганой вороной и письменным столом?
– С различиями-то клёво всё. Стол коричневый, ворона серовато-серая. Стол на четырёх ножках, ворона – на двух. Ворона несёт яйца, стол – нет. А вот общего у них я что-то не просекаю. Разве что оба начинаются с буквы «п». Да и то относится только к их половинам.
– В чём же тут сходство? Не знаю, с чего там начинается половина стола, но одна половина вороны начинается с клюва, другая – с хвоста. Это если резать поперёк. А у стола нет ни первого, ни второго. На самом деле общих черт, в сущности, три. Оба снаружи твёрдые, внутри – мягкие. Это раз.