— Ну и как тебе? — спросил я по дороге.
Не отвлекаясь, Савитри уточнила, что именно.
— Как чувствуешь себя в этом облике?
— Даже не знаю, что сказать. Обоняние на нуле, слух слабенький, тактильное восприятие посредственное… Чувствую себя ущербной. Но через пару часов это пройдет, я привыкну.
— А я теперь про свой бок все время забываю…
— И ты привыкнешь, — флегматично откликнулась напарница.
— «Боже мой, какая же вы зануда»!
Мы мчались к Ленкиному дому. Савитри нет-нет да к чему-то прислушивалась: связь с нашим координатором у нас происходила через нее, а я существовал здесь как бы вне системы.
Бросив «тойотку» со стороны улицы, мы направились к арке во двор. Ятту, околачивавшегося у подъезда в ожидании приезда Лены, я узнал сразу. Неприметный крепыш моего примерно возраста, какой-то неприязни к нему я, как ни удивительно, не ощутил. Вполне вероятно, что некоторые из них теперь хорошо умеют скрывать свою истинную сущность.
Стелла походкой «от бедра» отправилась в сторону ятты. Он оторопел. Как хорошо я его понимаю…
Девушка энергично продефилировала перед ним, а там, под тесноватой футболкой, у нее при ходьбе всё обрисовывалось и заманчиво колыхалось, магнитом притягивая мужские взоры. Ятта, будто на аркане, засеменил вслед за нею, хоть Стелла в его сторону даже не взглянула. Полминуты транса — и крепыш благополучно шмыгнул вслед за нею в угловой подъезд. Выждав несколько секунд, я последовал за ними. Это был единственный подъезд в Ленкином доме, до сих пор не запакованный дверью с кодовым замком. Мелькнула мысль, что если я буду нерасторопен и этот черт успеет воткнуть мне в «солнышко» свой увесистый кулак, то моя спутница окажется в серьезной опасности: боль просто вырубит меня.
Сверху раздался стук разъехавшихся дверей лифта.
— Вам на какой этаж? — голос Савитри.
— С вами, девушка, с вами!
Забыв о нытье в боку, я взлетел на площадку. Савитри изящным движением выскользнула из-под граблей асуры и побежала выше на пролет. Готовый в любой момент уклониться от удара, я спросил крепыша:
— Ничего не хочешь мне сказать напоследок, ятта?
— Ты кто? — хмуро буркнул тип, расталкивая захлопывающиеся створки дверей и выходя из лифта. — Чё, проблемы нужны?
Потом произошло необычное: мои руки поднялись, будто сами собой, в воображении возникла сеть, и видеть всё окружающее я стал иначе — как под электронным микроскопом. Мир состоял из молекулярных структур, и только асура, бьющийся сейчас в незримой сети, не был материален. Чернущая тень. Ничуть не отличимая от той, которую мне… Агни… пришлось спалить на «Трийпуре».
Время замерло. На этот раз я осознанно совершил преобразование вещества. Миг — и тень вспыхнула в тысячеградусном пламени.
И вот мы с Савитри уже стоим над бессознательным телом парня возле опаленных дочерна почтовых ящиков, а до меня все еще доносится яростный вопль сожженного асуры и вонь рассыпавшихся белым пеплом газет. Пол задрожал под ногами, полуотломанные дверцы почтовиков жалобно скрипнули, качаясь от землетрясения.
— Знай свое место… — пробормотал я, цитируя фразу из старой-старой сказки. Сама сорвалась с языка.
— Идем. Шива уже отпустил девчонок, они скоро будут тут.
— Ты слышала его вопль? — я кивнул на бывшего носителя асура-ятты; после вспышки, которую я нарочно отвел в сторону от человека, у него лишь опалило брови и волосы надо лбом, да и то из-за моей неловкости. — Думал — оглохну…
— Нет. Я слышала только его мат. Меня умиляет их твердокаменная вера в собственную неотразимость. Что с ним будет дальше?
— Давай посадим его у стеночки, чтобы чего доброго не захлебнулся, и свалим отсюда.
Мы не без труда подтащили тело этого бычка к ближайшей стенке, привалили к холодному радиатору, а Савитри на всякий случай еще и расстегнула пуговицу у ворота его рубашки. Землетрясение как раз прекратилось.
— Так что с ним будет без соседства ятты? — повторила Савитри, когда мы выскользнули из злополучного подъезда.
— Скоро придет в себя. У него осталось незамутненное сознание младенца, — так подсказывала мне логика (или опыт суры). — Постепенно, быть может, разовьется до среднего уровня мышления.
— Шива мечтал вот так же испепелить австралопитека, который тебя пырнул, — призналась Савитри.
— Астралопитека, — скаламбурил я, памятуя об ареале их обитания. — Да, да, я слышал под наркозом ваши переговоры… Между прочим, мы с тобой сейчас снова качнули эти хреновы весы, Савитри…
Она кивнула. Что нам оставалось? Рано или поздно, но Тарака об этом все равно узнает. Этот, нынешний, Стяжатель еще не вернулся на «Трийпуру», не проник в одного из охранников «Альфы» и не затеял мятеж с захватом заложников, всё это будет позже. Около сорока пяти лет назад по местному летоисчислению он был принесен сюда Шивой во время цикла по спасению Кастро — и пропал. Что он делал в период между смертью Че и рождением Лены Пушкарной и Дениса Стрельцова — нам неизвестно. Мы знаем только то, что сейчас, тут, он выспренно зовет себя Трансцендентным Таракой и незаметно для обывателя меняет мир, соотносясь лишь с созданным собой же законом «качающихся весов». Или эти ограничения наложило на него само время? Кто знает…
Приезда Ленки и Светланки мы дождались в машине снаружи дома. Получив команду с «Трийпуры», Савитри открыла дверцу:
— Не звони мне здесь ни при каких обстоятельствах, — напомнила она. — Даже если мы задержимся.
Ради этой операции мы с нею оставили наши сим-карты от старых телефонов под кустом у Чертова сарая, а в Стеллиной машине нас ждали уже три новых, не засвеченных, мобильника. Благодаря этому мы рассчитывали выиграть некоторое время, пока Тарака будет нас искать обычными методами. У нас есть фора, которую в этой странной игре мы взяли сами.
Вышли они быстро. Маленькая валькирия сонно спотыкалась на ходу, обхватив обеими руками и прижав к груди большую книгу. Ленка встревоженно озиралась. Она обнаружила меня только после того, как вслед за дочкой села на заднее сидение.
— Эй! — вырвалось у нее.
В панике наша бедная Ума, ухватив Светика, попыталась дезертировать из машины, но Савитри уже стояла начеку у дверцы и затолкнула их назад.
— Тихо, тихо! — шепнула она. — Мы все сейчас тебе расскажем.
Уж не собралась ли она сгоряча рассказать ей про «Трийпуру»? Это был бы номер.
— Денисик! — обрадовалась Еремеева-младшая и перевалилась на переднее сидение обниматься со мной.
Стелла тем временем завернула в проулок и повела машину прочь от дома Ленки.
Та сидела, сложив ладони и закрыв ими нос. Глаза были круглыми от страха:
— Что же вы делаете? — простонала она спустя минут пять, глядя на меня, а я пытался усмирить не вовремя взбодрившуюся Светланку. — Тебя ведь теперь убьют, Денис!
— Это ничего, — ответил я ей, наконец заталкивая юного слоненка на ее место рядом с матерью. — Много будешь жить — сильно состаришься, — и подмигнул Светику.
— Нам с ней тоже угрожали…
— Лена, — серьезным и холодным голосом заговорила Стелла-Савитри, — я не стану говорить тебе всего. Только то, что отчасти прояснит для тебя ситуацию. У нашей фирмы и нашего директора большие финансовые проблемы. Ты здесь лично ни при чем, но! — она резко вскинула указательный палец. — Но ты однажды видела того, кого не должна была видеть. Того, с кем проблемы у фирмы, одним словом. У человека откровенная паранойя, но эта сволочь — крутая сволочь.
— Я думала, 90-е давно прошли.
Стелла бросила ироничный взгляд через плечо:
— 90-е прошли. Сволочи остались.
— А кого я видела?
— Вот давай мы только не будем уточнять! И без того проблем хватает.
— Тогда каким боком тут Денис?
— Вы же вроде встречаетесь? — равнодушно изрекла Стелла, а Савитри от себя добавила едва различимой язвинки. Едва различимой для меня, а Ленка ее не заметила. Как там говорил Шива? Безумные тетки? В чем-то он прав…
И хотя моя напарница наплела неслыханной чуши, Еремеева поверила. Ей хотелось верить, что кто-то поможет, и банальная лапша на уши показалась ей золотыми серьгами. После пережитого Ленку прорвало: она начала говорить и говорить. Рассказала про звонки Тараки, угрозы. Про то, как убегала с работы, чтобы проверить дочь в детском садике. Про мою бабушку, которой так не вовремя приспичило передать мне нетбук в больницу.
— Почитаешь мне? — шепнула утомленная маминым красноречием Светланка, исподтишка показывая мне свою книгу.
— А что там у тебя?
— «Незнайка в Солнечном городе»!
Ленка мгновенно переключилась с пятого на десятое:
— Светатун у нас недавно запала на «Незнайку».
— А я уже ничего оттуда не помню, — зевнув, призналась Стелла и плавно вырулила на загородную трассу.
— Тут рассказывается, что бывает, когда волшебная палочка попадает не в те руки, — продолжала просвещать нас Еремеева-старшая.
— Страшное дело, — согласился я.
— А что ты смеешься? — (Я не смеялся. Честное слово.) — У меня давно уже есть ощущение, что кто-то выпустил из зоопарка всех ослов, по приколу превратив их в людей. Как это сделал Незнайка… — она указала на дочерин увесистый фолиант.
— Аленосик, а ты ведь в чем-то права. Ослы на свободе — страшное дело.
— Да, страшное… Страшное… Но почему, за что?
Выговорившись, Ленка вдруг расплакалась. Увидев это, в унисон завыла и Светланка. Только предусмотрительная Стелла, не отвлекаясь от дороги, на ощупь вытащила из сумочки стеклянный флакончик с какой-то жидкостью и без единого слова протянула его назад. Я успел прочесть на этикетке слово«…валерианы». Следующим движением она извлекла упаковку бумажных носовых платков и невозмутимо отправила их по тому же адресу.
— Простите меня, простите! — шептала нам Еремеева, утираясь платочками и дрожащими руками капая валерианку прямо в колпачок, а Светик, скривившись, отодвинулась от нее и зажала нос двумя пальцами. — Я совсем рехнулась.
— Немудрено, — отозвалась Стелла. — Итак, некоторое время вы с девочкой поживете у меня в загородном доме. Там охраняемая частная территория, дачи всяких крутых… Ну, ты понимаешь. Теперь у тебя будет вот этот телефон, — она подала Ленке новый сотовый. — Взамен тому, что ты оставила дома. Но условие: никому, кроме нас с Денисом, не звони.
— Но…
— Да, они все будут волноваться, никуда от этого не деться. Мы найдем способ оповестить твоих близких. Но если всё получится, как нужно, никто об этом и не вспомнит.
Знала бы Ленка, насколько буквальным был смысл этой фразы!
Едва слышно работала сплит-система. За огромным, от пола до потолка, полукруглым окном открывался романтичный весенний пейзаж загорода. Веки наливались тяжестью.
— На счет «десять» ты заснешь и станешь говорить со мной целиком и полностью от лица ади, — тихо внушала Савитри, стоя позади и кончиками пальцев поглаживая мои волосы.
Напоследок я подумал о том, как хорошо, что Ленка и Светик в соседней комнате и что хоть какое-то время можно побыть за них спокойным. Вздох получился необыкновенно легким, после чего я куда-то провалился…
Молния, ударившая в часы
И снова передо мной висит гигантский шар из зеркальных пазлов. Я гляжу в них и пытаюсь прочесть по складывающимся картам будущее, однако Небесное Таро не поддается моим усилиям…
Вот доносится из ниоткуда:
«Но его-то за что?!»
«Сколько же раз я слышал эту фразу!»
Мне так больно, так больно в груди, и это боль утраты и бессилия. Она душит меня, и я знаю, что это какое-то невнятное пророчество. Но лучше уж ничего, чем столько тумана.
Затем я вижу в осколке зеркала нашу станцию. Вижу так, словно подглядываю в дверной глазок. Вижу суету среди коллег, но не слышу ни звука.
Так и не разобравшись, что происходит (или произойдет?) на «Трийпуре», я… просыпаюсь.
Укрытый тонким, но теплым одеялом, лежа на диванчике в той комнате, где Савитри начала гипноз, я пытаюсь вспомнить, что еще было, кроме этого сна, и понять, сколько сейчас времени. В комнате сумрак: высоченное окно плотно прикрыто шторами. Но «внутренний таймер» мне подсказывает, что проскочило несколько часов.
И точно! Отдернув штору, я сощурился от слишком яркого — утреннего! — света. Вчера, когда мы начали гипноз, уже смеркалось, а сейчас солнце в полную силу светит с другой стороны, и тени от деревьев такие длинные, и воздух настолько прозрачен, словно нет его вовсе: даже вдалеке все четкое, без привычной размытости.
На душе было скверно. Что-то случилось во сне, а я никак не мог поймать ускользающую мысль за хвост и допросить ее с пристрастием.
Немного заплутав среди коридоров Стеллиного коттеджа, я случайно ворвался в ее маленький спортзал. Топ-топ-модель уже топ-топала по полотну своего тренажера, и чувствовалось, что для нее это привычное начало дня.
— Привет, — сказала она, не оборачиваясь.
Я подошел, ступил на тугое полотно и, обняв со спины, молча приник щекой к ее затылку. Мне хотелось сейчас почувствовать в ней Савитри, и девушка поняла это, остановилась, мягко коснулась ладонью моей руки.
— Что-то случится, Савитри.
Она удрученно кивнула.
— Сура что-нибудь говорил?
— Только то, что для него все пути видятся еще смутно. Говорил, что чувствует беду с кем-то из близких тебе людей в этом времени.
Меня будто кипятком ошпарило: кажется, она права — сейчас я более Денис, чем Агни. Сразу подумал о здешних моих родителях, потом о Ленке со Светиком. Савитри молчала. Тело ее было разгоряченным от ходьбы и чужим, нисколько мне сейчас не интересным. Однако, обнимая Стеллу, я не терял связующей ниточки именно с моей маленькой чудаковатой подругой, на фоне которой всё отходило куда-то на второй план и таяло, даже безумная сексуальность красотки-менеджера и давняя моя привязанность к Ленке Еремеевой. Савитри ощутила, как я в смятении вздрогнул из-за страшной новости, и снова погладила мою руку:
— Кто бы из них это ни был, на «Трийпуре» выяснят и предотвратят, огонек.
Много ли они предотвратили со Степкой, подумал я, но ничего ей не сказал. Не хотелось ныть и генерировать плохие мысли. Надеяться нам приходилось только на себя. Мне казалось, что и на «Трийпуре» ныне всё очень зыбко, непредсказуемо и что вот-вот тоже случится непоправимое. Муторно и страшно было даже приближаться к этим мыслям, потому я не мог заставить себя развивать их подробнее. Во всяком случае, пока не мог.
После завтрака, прошедшего в полном молчании — если не считать болтовни Светика и бурчания огромного плазменного телевизора почти под потолком на стене, — Савитри ушла в Стеллин кабинет, а перед уходом кивнула в сторону зала. Я понял, что она имела в виду. Все-таки, в армии Денис прослужил не зря: обращаться с оружием его там худо-бедно научили. Поэтому я, как мы с Савитри договорились, пришел в зал, вытащил из сейфа два «Стрижа» и ОЦ-38, уселся на диван за журнальный столик и принялся проверять их состояние. Бесшумный ОЦ, как мне казалось, мог бы подойти Ленке, причем исключительно ради самозащиты, на крайний случай. Она не уронит его в панике от оглушающего выстрела, как это произошло бы с любым другим. «Стрижей» в случае надобности возьмем мы с Савитри. Я разобрал и собрал их все по очереди. Они были в идеальном состоянии — по крайней мере, на мой дилетантский взгляд. Откуда они у Стеллы, мне, признаться, даже не хотелось узнавать…
Ленка с дочерью таращились в телевизор, и если Светик что-то понимала в событиях фильма, то Ленкин взгляд остекленел и замутился, как будто ее только что вытащили из морозильной камеры и усадили на софу. Она вообще не выглядела живой.
— Мишной дядька! — сообщила мне Светланка, указывая на актера, игравшего в старой футуристической комедии о перемещениях то в прошлое, то в будущее.
Мотая из стороны в сторону седыми патлами, сумасшедший изобретатель машины времени метался у доски, чертя какие-то линии и объясняя сидящему перед ним парнишке, что такое альтернативная реальность и как с нею бороться. Подросток слушал с таким же недоумением, как сидящий в корзинке мохнатый пес изобретателя, но в отличие от собаки иногда кивал и что-то говорил.
— Лен, — позвал я.
Та очнулась.
— Можно тебя на пару слов?
Я хотел подготовить ее к возможному обращению с оружием. Вернее, для начала — подготовить к подготовке. И уже заранее представлял себе ужас в этих ввалившихся усталых глазах.