Глупо, конечно, но все-таки пойти одной, без сестер, на встречу к подозрительному типу – это было смело. И необдуманно.
Готовясь постучать в дверь, Пейдж полезла в сумку – проверить в десятый раз, на месте ли папка с бумагами и заговоренный листок, и чуть не расхохоталась. Да, хороша она будет, если этот тип окажется банальным закомплексованным ботаником, которого бросила девушка!
Так, все, отступать в любом случае некуда, долг ведьмы, Хранителя и соцработника необходимо выполнить. Неизвестно еще, в какой ипостаси ей надлежит предстать.
И, несмотря на то,что ее вдруг охватило нервное хихиканье, Пейдж постучала в дверь.
***
Шум извне долетел до его уха быстро, но осознание того, что на него нужно как-то отреагировать, запаздывало. Когда назойливый звук повторился снова, пришлось оторваться от своего занятия и состредоточиться на внешнем мире.
Дверь. Ну надо же.
Либо это полупьяный сосед, перепутавший номер, либо какая-нибудь обслуга...Хотя нет, разве здесь есть горничные? В такой-то дыре?!
Кевин хохотнул, подумав о третьем варианте. Нет, это полная ерунда, никто не может его здесь искать. Во-первых, для этого понадобилось бы несколько суток – прочесать весь город, даже с привлечением большого количества людей...Во-вторых, разве кому-то это нужно? Полгорода подняли на ноги для поиска студента-сироты. Смешно.
Третий стук. Ну что, открывать или затаиться?
Мозг быстро просчитывал возможности. Можно подождать пару минут, тогда человек за дверью поймет, что его игнорируют или что здесь пусто, и уйдет сам. Можно выйти и прогнать. Хотя это лишняя работа. Но разве стал бы посторонний так настойчиво стучать? Стал бы, если он пьян. А если нет? Или три стука – это не очень настойчиво? И где грань между настойчивостью и легкомысленной ошибкой?
После третьего стука воцарилась тишина. Но Кевин чувствовал: человек все еще стоит там, в коридоре. Он почти слышал его нетерпеливое дыхание. Нервы обоих были напряжены.
Он рывком подскочил к двери, устав от ожидания, и распахнул ее.
Сердце подскочило, а рот замер в усмешке неверия.
Ведьма. Брюнетка. Соцработник.
***
Признаться честно, за время, прошедшее от первого неуверенного стука до встречи с «субъектом» лицом к лицу, Пейдж успела испытать несколько неприятных мгновений. Она перенервничала, поэтому чуть не подпрыгнула, когда дверь так решительно и резко открылась.
Он.
Сперва пробежав по лицу, стремясь как можно более четко запечатлеть в памяти рисунок эмоций, она не смогла не обратить внимания на очень выразительный профиль...Тогда, в отделении, она видела парня лишь мельком, он запомнился ей как высокий и темноволосый. Сейчас она могла более подробно изучить его внешность. Да, высок, среднего телосложения, русые блестящие волосы, интересные, хотя и не совсем правильные черты лица. Это была не красота, но мимо такого человека трудно пройти в толпе и не заметить его. Балансируя на грани между привлекательностью и гротескностью, он был все же ближе к первому. И, хоть и понимая, что ведет себя банально, Пейдж так и впилась в его глаза. Зеленые. Будто чуть мутные и несомненно влекущие. Они были холодны и легкомысленны одновременно, тем не менее, все время казалось, будто они не смотрят на вас, а вечно убегают куда-то, словно их обладатель не совсем здесь. Длинные ресницы, густые брови. Высокие скулы, подбородок с небольшой ямочкой. Пейдж поискала нужное слово. Смазлив? Нет. Привлекателен, симпатичен? Не все согласились бы с этим. Пожалуй, загадочно-красивое слово «харизма» звучит чуть лучше. Да, харизма и странное обаяние. Даже немного пугающее. Человек, несоответствующий общепризнанным эталонам красоты...Но она и сама, наверное, им не соответствовала. А впрочем, какая разница?
Все эти мысли промчались, как табун диких лошадей у нее в голове – столь же хаотично, быстро и разрушительно, пока их не затмила одна: «Какого черта я тут стою и разеваю рот на мальчика двадцати лет?».
Пейдж с трудом улыбнулась. Все это время (прошло, очевидно, лишь несколько секунд, но ей показалось, что она стоит в проеме двери уже вечность) он лениво разглядывал ее, глаза оставались абсолютно непроницаемыми.
– Добрый вечер, Кевин.
Он коротко кивнул ей. Ни страха. Ни удивления. Каменное лицо.
«Либо он юное дарование Голливуда, либо я идиотка».
– Мы с Вами встречались, хотя Вы почему-то не захотели продолжить наше знакомство. Я Пейдж Меттьюс, напоминаю, если Вы вдруг запамятовали.
– Нет, я прекрасно помню, Пейдж. Или мисс Меттьюс?
К своему глубочайшему удивлению она поняла, что краснеет. Ну вот, замечательно. Голос был очень мягок и терпок, как глоток хорошего вина, он ласкал и обжигал одновременно. Да что с ней такое?
– Миссис Меттьюс, если Вам нетрудно, – произнесла она немного хрипло. – Вы позволите мне зайти? Здесь разговаривать будет неудобно.
Как ей показалось, он несколько замялся. Да, беседа пошла совершенно не в том ключе, в каком она ожидала...
***
Кевин с тайным торжеством оглядывал эту тетку из соцслужбы. Они все-таки нашли его. Очень странно.
Досада вдруг прошла, стало даже любопытно, как она поведет себя. Да, довольно симпатичная дамочка, ничего не скажешь. Чего ей от него надо?
Он отметил про себя точеную фигурку, которую не могла скрыть даже офисная одежда, большие глаза, локоны и красную помаду.
Выслушивать нотации ему сейчас хотелось меньше всего. Но вряд ли она явилась с какой-то другой целью, кроме как вернуть потерянного члена общества обратно в стадо. И конечно, так просто не отстанет. Черт!
Вопрос поставил его в тупик. И что прикажете отвечать? Сказать, что он не один? Вряд ли сработает, потому что эта дамочка тащилась сюда с другого конца города явно не для того, чтобы поздороваться. Хотя, если она ведьма, то вполне могла применить заклинание перемещения или что они там в таких случаях используют. Но есть ведь кодекс Викка...Ха! Как будто его кто-то соблюдает теперь... Какой смысл следовать законам, которые не работают? Положим, его действия требовали наказания вплоть до лишения дара, но ведь сила по-прежнему была с ним, еще более могущественная, чем раньше. Он снова окинул Пейдж критичным взглядом. Интересно, какими способностями она обладает? Непохожа на юную и неопытную ведьму, но в то же время с трудом верилось, что женщина из соцслужбы может быть выдающейся колдуньей. Ему, конечно, хотелось думать, что она забитая дура, боящаяся самой себя, считающая свой дар скверной и совершающая покояния каждую неделю, дабы очиститься. Он хмыкнул и вспомнил, что она только что назвала себя «миссис Меттьюс». Еще и замужем. Нет, не сходится. От этой женщины исходила энергия, граничащая с дерзостью, которую она (это было заметно) с трудом сдерживала рамками приличий.
Итак, что же ему ответить? Соврать? Тогда она либо все же зайдет в комнату и увидит, что никакой девушки там и в помине нет, либо потащит его на улицу или в фойе (если это можно так назвать). Разговор все равно состоится, и в любом случае у него будут последствия, так зачем лишать себя той минимальной толики комфорта, которую может предложить его номер?
Он постарался нагнать в свой голос побольше теплых нот и произнес:
– Да, конечно, проходите.
***
Пейдж, покопавшись в сумке, с лукавой улыбкой протянула ему листок. Прозорливая блондинка составила заклинание так, что его действие было видимым лишь для добрых ведьм. Так что в случае ложной тревоги все будет шито-крыто, а если повод волноваться все же есть, листок сразу это покажет. Ай да Билли!
Обычный лист бумаги формата A4, на котором Пейдж напечатала какие-то сведения о Кевине, предоставленные базой данных отделения. Для отвода глаз, разумеется.
Едва пальцы ее собеседника коснулись заветной бумажки, как от центра листа к краям побежали светящиеся искры. Это было красиво, но длилось всего несколько мгновений. Пейдж вполне этого хватило. Глаза ее лучились торжеством.
Она прикинула, как лучше повести допрос: медленно довести его до белого каления или сразу бросить обвинения в лицо. Рука непроизвольно скользнула в сумку и нащупала белые кристаллы. Она была почти готова. Краем глаза наблюдая за Кевином, который, как она полагала, изучал текст, вдруг заметила, что он смотрит на нее с невиданным доселе прищуром. Хочет напасть? Почувствовал напряжение и разгадал ее замысел? Или планирует бегство? Она открыла рот, чтобы вызвать тяжелую аляповатую вазу со стола и опустить ему на голову, как вдруг парень сказал то, что она никак не ожидала услышать:
– А что это были за искорки?
***
Эй, а чего это она так лыбится? Запала, что ли? Отлично! Только этого ему не хватало. Нет, он, конечно, знал, что нравится женщинам, да и она была недурна … весьма недурна, но вот это было сейчас абсолютно не к месту. Ладно, раз так, остается надеяться, что у нее хватит ума не приставать открыто, и тогда, может, удастся завершить этот разговор до того, как он ему опостылеет.
Он нетерпеливо схватил какой-то лист, который она просила прочесть и подписать. Да все, что угодно, лишь бы побыстрей покончить с этим. Наверное, они захотят вернуть его в колледж и назначат курс воспитательных бесед, но и это можно пережить. Главное, что он все равно убежит. Но на этот раз будет умнее и сделает так, чтоб его никто не нашел.
Кевин Джонсон, дата рождения..Как интересно...Эй, а это что такое?
Там, где его кожа прикоснулась к бумаге, он обнаружил странное свечение. Огоньки.
Они пропали прежде, чем он успел что-либо понять, но было очевидно, что ведьма что-то задумала. Да, он преувеличивал, когда посчитал ее дрожащей серой мышью. И сил своих она вовсе не боится, вон что вытворяет!
Знает, что он не простой смертный, или распоясалась настолько, что готова явить всему миру свою магию?
***
Языки пламени взметнулись ввысь так быстро, что она даже не успела спросить, правда ли он что-то там разглядел на листке бумаги. Вид полыхающей комнаты обездвижил Пейдж: она на долю секунды вернулась в тот день, когда загорелась машина родителей. Но сейчас ей нужно было тревожиться за свою жизнь: огонь быстро пожирал обои и грозил перекинуться на шторы. Пейдж кашлянула. Убегать?
"И почему ему так не терпится что-нибудь поджечь? Мечтал стать пожарным, что ли? И, кстати, где он сам?".
До ванной придется пробираться сквозь огонь, поэтому ее внимание снова оказалось приковано к жутчайшего вида емкости с цветами.
– Вода из кувшина! На стену!
Но вместо того, чтобы услышать недовольное шипение огня, Пейдж запоздало поняла свою ошибку. Ее слух смутил звук упавшего тела. Она осуществила свое давнее желание ― оглушила раздражавшего ее мужчину тяжелым предметом.
***
– Ну давай же, давай!
Пейдж снова распростерла ладони и попыталась влить в них спасительный свет, но ее руки оставались холодны и безжизненны. Бесполезно. Ее охватило отчаяние.
Осторожно переместив Кевина на диван, она с ужасом осмотрела рану на затылке. Нужно было что-то делать, и быстро, иначе...Иначе все может закончиться очень плохо.
С тех пор, как она стала Хранительницей «на полную ставку», сила исцеления требовалась ей гораздо чаще. Но это не означало, что способность легко поддалась желанию своей владелицы использовать ее, когда вздумается. Эта ее сила оставалась загадочной и все еще непознанной до конца. Одно она знала точно: дар всегда взывал к сильным эмоциям, а какие эмоции Пейдж могла испытывать к парню, которого видела второй раз в своей жизни? Чем больше она старалась, тем большая паника охватывала ее. Неужели это все?
Пейдж оглядела скудную комнату и снова посмотрела на голову Кевина. Она не знала, насколько опасен был этот удар, но подозревала худшее. Он, казалось, дышал очень слабо, а кровь текла не переставая. А что, если он сейчас умрет прямо здесь, у нее на глазах, а она ничего не сможет сделать? Сестры были далеко, да и чем они могли помочь? Она не помнила заклинаний, позволявших излечивать раны, а придумать такое на ходу в состоянии оцепенения не могла. Сознание того, что она так серьезно ранила человека, а не демона, ведьмака, такого же, как она, как ее сын, того, что она, пусть и невольно, но нанесла смертельный вред невинному, парализовало ее.
Но приходилось рассчитывать только на свои силы, и Пейдж снова поднесла руки к голове Кевина. Он не может умереть здесь, в этой паршивой гостинице и по ее вине. Нет.
«Ключ – это любовь, – вспомнила она слова Лео. Просто иди за ней, пусть она ведет тебя вперед, к исцелению».
Пейдж сглотнула и подумала о своей семье, сыне, муже, сестрах, о всех теплых и радостных моментах, которые разделяла с ними, и посмотрела на молодого человека, который лежал перед ней. Да, он был молод и так одинок, у него семьи не было, и ему было невдомек, каково это, – просто делить счастье с другими людьми. А если она ничего не сделает, у него никогда не будет шанса испытать подобное.
Огромная волна сочувствия, накрывшая ее, очевидно, задействовала какой-то другой механизм, но ей было некогда разбираться с этим. Она чуть было не вскрикнула от восторга, когда увидела, что ее руки потеплели, что из них выделяется свечение. Ладони становились все горячее, она поднесла их вплотную к месту удара, аккуратно касаясь волос, прижала к коже. Через несколько секунд рана затянулась.
Веки парня задрожали, и он вскочил.
– Что произошло? – рассеянно озираясь и потирая голову, спросил он.