Фред Адра
Гувернер
Знаете, я очень люблю выражение "волею судеб". Оно позволяет опустить несущественные подробности, предшествующие началу повествования – в частности, и этой истории. Ведь если вдуматься, события, что свели меня и Диджея с семейством Фам Пиреску, несмотря на всю драматичность, не имеют никакого отношения к нашему рассказу. Поэтому я поведаю о них как-нибудь в другой раз, а сейчас воспользуюсь этим спасительным приемом – "волею судеб".
Итак, волею судеб мы с Диджеем оказались у ворот некоей виллы, далеко за городом. Грозная табличка сообщала, что за забором – частные владения, хотя на самом деле там располагался сад, над которым возвышался богатый дом, представляющий собой результат нелегкого компромисса между десятком архитекторов из разных эпох.
Вид у меня, признаться, был не самый презентабельный: брюки измазаны грязью, нижняя губа разбита… Диджей же, напротив, выглядел прекрасно. Собственно, это не имело большого значения, так как я был единственным человеком, способным его лицезреть, ведь Диджей не кто иной как брауни – существо, людскому глазу невидимое. Благодаря загадочному капризу природы я являлся единственным исключением из правил, и не только видел его, но и дружил с ним. Волею судеб, не иначе.
Напротив нас стояли двое – большой и маленький. Большой был худощав, бледен и темноволос. Маленький был темноволос, бледен и худощав. А еще он был ребенком. Мальчиком не старше десяти лет, обладателем самого серьезного выражения лица среди детей. Оба незнакомца, и большой и маленький, носили строгие черные костюмы. Они внимательно смотрели на меня. Мальчик – равнодушно, лицо же его взрослого спутника выражало озабоченность, вызванную моей персоной. Точнее, моим видом.
– С вами все в порядке? – с родительской заботой в голосе спросил он, поглядев на мою кровоточащую губу с несколько повышенным, как мне показалось, интересом.
Я кинул взгляд в сторону, куда убежали мерзавцы, ответственные за то, что я оказался в этом месте, а также за мои грязные брюки, раненые губки и фразу "волею судеб" в начале повествования.
– За все не ручаюсь, но в целом – в порядке, – ответил я. – Спасибо. Вы очень вовремя появились.
– Не за что, – отозвался незнакомец. – Если бы даже они и не сбежали, уверяю вас, что мы с виконтом обязательно вмешались бы.
Не знаю, как у вас, а у меня слово "виконт" вызывает скорее ассоциации с преступным миром, нежели с аристократией и дворянством. Что-нибудь вроде "чтобы завтра бабки были, а то Виконт шутить не любит". Насмотрелись мы с Диджеем всякого мусора по телику от нечего делать, вот и результат. А ведь раньше слово "виконт" включило бы совсем иные ассоциативные каналы, ведущие напрямую к Дюма-отцу, мушкетерам, подвескам, подвязкам, чулочкам и женским ножкам. Согласитесь, женские ножки не самая плохая ассоциация, и не обязательно с виконтом. А вообще, с чем угодно. Лично у меня полсловаря путем ассоциаций в конечном итоге приходит к женским ножкам. А вторая половина к ним не приходит, и значит, не представляет никакого интереса. Впрочем, не будем отвлекаться.
– С виконтом? – переспросил я, постаравшись интонацией передать всю степень недоверия к этому слову.
– Ах, да! – всполошился незнакомец. – Разрешите представить вам моего юного подопечного: виконт Реджинальд Бартоломео Фам Пиреску, младший сын графини Розамунды Адрианы Фам Пиреску, хозяйки этой виллы.
Почему сын графини является виконтом – для меня загадка, но раздумывать над ней сейчас не время. От этого представления я испытал легкий шок, а серьезный мальчик, не отрывая от меня своего немигающего взгляда, еле кивнул в знак приветствия.
– Э-э-э… а вы? Вы тоже граф? – спросил я.
– О, нет! – воскликнул мой собеседник. – Я баронет. Но, увы, принадлежу к обедневшему дворянскому роду. Состою гувернером при виконте. Меня зовут Влад Максимилиан Булдеску.
Так. Графини, виконты, баронеты… Скажите, в ваших краях водятся графини, виконты и баронеты? Вот и в наших не должны… Так что, или меня разыгрывают, или имеет место легкое помешательство – не знаю, правда, чье. В любом случае я не собирался выказывать удивления. Не на того напали!
– Очень приятно! – я широко улыбнулся (улыбка номер 4: умеренное, ни к чему не обязывающее дружелюбие, глаза в процессе не участвуют). – Разрешите и мне в свою очередь представиться. Барон Сомверстоунский.
Вот так. Говорят, врать нехорошо, но в данном случае мы вправе считать, что я просто подыгрываю своим странным собеседникам. Диджей внимательно наблюдал за нами и ухмылялся – к моим спонтанным выдумкам он давно привык.
Реакция на мои слова была неожиданной. Баронет Влад Максимилиан Булдеску подпрыгнул, губы его растянулись в широкой улыбке (улыбка номер 6: искреннее и приятное удивление, исполняется большей частью мышц лица), глаза загорелись; он схватил меня за руку и воскликнул:
– Так вы аристократ?! Какой замечательный сюрприз! Это великолепно! Реджи, посмотри, этот господин дворянин, как и мы!
На юного виконта мой новоиспеченный титул произвел меньшее впечатление, реакцией мальчика был всего лишь еще один кивок. Но Влад словно ничего не замечал и продолжал ликовать.
– Я очень, очень рад! Будьте уверены, в этом доме вас ждет самый радушный прием. О, не спорьте, не спорьте, вы просто обязаны осчастливить нас своим визитом, ведь сегодня мы в узком кругу отмечаем десятилетие Реджинальда!
– Но, позвольте, я же не имею никакого отношения к этой семье, – несколько ошарашенный таким натиском сказал я, когда наконец удалось вставить слово.
– О, подлинного аристократа ни с кем не спутаешь! – восхитился Влад. – Конечно, воспитание и врожденная деликатность не позволяют вам просто взять и заявиться к незнакомым людям без приглашения, а мое, понятное дело, не является достаточным, ведь я всего лишь гувернер. Но вас приглашает лично виконт, а это совсем другое дело.
Он сделал эффектную паузу, а мальчик Реджинальд Бартоломео равнодушно заявил тоненьким голоском:
– Уважаемый барон Сомверстоунский, почту за честь видеть вас гостем на моем дне рождения.
Бред какой-то… На кой я им сдался? Да и видок у меня не очень-то подходящий для дворянских собраний. Я уже хотел было деликатно отклонить абсурдное приглашение, но вспомнил о существовании мерзавцев (ну, вы в курсе – те, что "волею судеб"), которые, вполне вероятно, затаились где-то неподалеку, ожидая, когда я останусь один.
– Что ж, я принимаю ваше предложение, – решился я.
– Вот и чудесно! – воскликнул Влад. – Прошу в дом!
И вслед за своими новыми знакомыми голубых кровей я ступил за границу, разделяющую "частные владения" и весь остальной мир. Эх, если бы я знал тогда, какие неприятности провоцирую на свою голову враньем о моем дворянском происхождении и этим визитом, то не раздумывая кинулся бы подальше от этой виллы – пусть даже в объятия мерзавцев. Я, возможно, где-то был бы им рад… Все-таки привычные люди, хоть и сволочи.
Пока баронет с виконтом вели нас через сад к дому, я тихонечко спросил Диджея, летящего над моим плечом, действительно ли Влад испытывал радость от нашего знакомства, или имело место какое-то иное чувство. Здесь следует заметить, что в вопросах эмоций брауни (или, точнее, тех существ, что я называю брауни) вокруг пальца не провести, поскольку эмоциями они питаются. Диджей так же тихо мне ответил, что гувернер не просто обрадовался, он был буквально в восторге. Не понимаю… Почему Влада так осчастливил мой титул?
У парадного входа, облокотившись об одну из колонн и скрестив руки на груди, нас встречал очередной человек в черном – обладатель темных прилизанных волос, тоненьких усиков и высокомерного взгляда. Именно так я себе представляю альфонсов.
Влад вскинул руки в приветствии и воскликнул:
– Бертольд! Смотри, кого мы с Реджи привели!
Я хмыкнул. Бертольд… Еще одно имечко с претензиями. Видимо, у них, у аристократов так принято. Альфонс выразительно оглядел меня с ног до головы, выразительно задержал взгляд на измазанных брюках, выразительно нахмурился, увидев мою разбитую губу, и выразительно посмотрел на Влада, давая понять, что ему не терпится узнать – а кого это, собственно, они с Реджи привели?
Гувернер не замедлил пояснить.
– Это Бертольд, управляющий. А это барон Сомверстоунский, наш уважаемый гость.
Альфонс, оказавшийся управляющим, удивленно вскинул брови и недоверчиво посмотрел на меня. Видимо, он представлял себе баронов несколько иначе. Я, признаться, не могу его в этом винить.
– Барон? Сомверстоунский? – переспросил Бертольд без доверия в голосе.
Терпеть не могу, когда мне не верят! Особенно, если я вру. Мне захотелось сделать реверанс, но я решил, что это уже будет перебор, и просто кивнул.
– Англия? – спросил управляющий.
– Уэльс, – на всякий случай решил я.
– На гербе, случайно, не три розы со щитом и оленем? – продолжал допытываться Бертольд.
Ха! Расчет на лоха!
– Нет, что вы! – воскликнул я. – Два копья с ласточкой и кроликом.
Я сказал это таким тоном, как нечто само собой разумеющееся – кто же не знает старину барона Сомверстоунского! Этот типчик определенно не верил, что я дворянин. Ну и пожалуйста! Тогда я тоже не буду верить, что он управляющий, тем более, что выглядит он как натуральный альфонс. Кстати, знаете, к чему в конечном итоге меня приводят ассоциации со словом "альфонс"? Хотя нет, не кстати.
Бертольд произвел очередную передислокацию своих бровей, на этот раз иронически приподняв левую.
– Откровенно говоря, никогда не слышал, – признал он. – Думаю, не ошибусь, если предположу, что ваш род принадлежит к обедневшим?
– Я бы даже сказал, к обнищавшим, – горько вздохнул я, припомнив состояние своего банковского счета.
– Позвольте полюбопытствовать, а как вы оказались в наших краях?
Я думаю, вам будет не трудно догадаться, что я ответил.
– Волею судеб!
– Что ж, очень рад познакомиться, – наконец произнес Бертольд, выдержав паузу.
Вот так-то лучше.
– Мне тоже очень приятно, – сказал я, и полагаю, с той же искренностью, что и он.
Ознаменовав таким образом временное перемирие с управляющим, я вошел в дом вслед за баронетом и виконтом.
Внутреннее убранство дома поражало роскошью. Точнее, поражало бы кого-нибудь другого, но только не меня. Тут главное не путать роскошь с уютом. На мой взгляд то, что принято называть роскошью, на самом деле является просто нагромождением всякого хлама, ненужных вещей и амбиций, а также чьих-то настойчивых заверений, что обладание неким продуктом материальной культуры или, скажем, породистым скакуном делает вас круче, выше, толще. Фигня… Я уже не говорю о том, что роскошь требует за собой ухаживания и постоянных капиталовложений. Так что, если вы услышите, как какой-нибудь богатенький буратино бьется головой о стенку с криками, что он разорен, не спешите ему сочувствовать – вполне вероятно, это означает следующее: ему придется перебраться из пятиэтажного особняка в трехэтажный, его сынок будет вынужден пару раз в год выходить на работу, а заботиться о шести арабских скакунах отныне будут не четыре конюха, а только три.
Что меня заинтересовало больше этого показного великолепия, так это развешанные на стенах картины. Особенно много было портретов с разными мрачными и бледными дамами и господами – по всей видимости, здесь представлены многочисленные предки сегодняшних Фам Пиреску.
Меня провели в просторную гостиную, где на софе удобно расположилась полукрасивая девушка с мечтательным взглядом и с книгой в руках. Полукрасивыми я называю женщин с красивыми фигурами и некрасивыми лицами. Или наоборот. Девушка на софе относилась к первому виду. Совершенно невзрачное лицо, но очень убедительная фигурка, а ножки вполне могли претендовать на место в заключительном звене большинства моих ассоциаций. Так что из постели я бы ее не выгнал.
Я кинул взгляд на книжку – это оказался томик сонетов. Обалдеть! Аристократическая девушка с мечтательным взором, читающая сонеты! Готов поклясться, основным занятием в ее жизни является ожидание прекрасного принца.
Полукрасавица принялась заинтересованно меня разглядывать, и я обрадовался, что притворился всего лишь бароном – оказаться ее принцем в мои планы не входило.
– А это Гертруда, старшая дочь графини Фам Пиреску. Гертруда, перед вами наш почетный гость, барон Сомверстоунский, – представил нас Влад.
Вот как. Гертруда… А чему, собственно, удивляться! Раз уж Реджинальд Бартоломео, Влад Максимилиан, Бертольд и Розамунда Адриана, то почему бы и не Гертруда! Логика не нарушена. Но тогда и мне, в конце концов, требуется имя позвучней и позаковыристей. Что-нибудь этакое. О!
– Фредерик, – представился я.
Да! Что надо! Но этого мало.
– Фредерик Лукреций Сомверстоунский. Но вы, – я улыбнулся (улыбка номер 2: адресуется только дамам – они поймут), – можете называть меня просто сэр Фредерик. И даже проще – Фредди.
Краем глаза я заметил, что Диджей машет мне руками, вытягивает губы в трубочку и делает страшные глаза. Ах, да! Как же я сам-то забыл! Церемония представления не закончена. Я склонился перед Гертрудой и поцеловал ее руку. Теперь церемония закончена. В глазах девушки загорелся настороживший меня огонек. Она улыбнулась и хотела уже что-то сказать, но тут ее взгляд упал на мою рассеченную губу. Девушка ахнула, прижала ладони к щекам и с ужасом воскликнула:
– Боже мой! Вы ранены!
В душе я умилился. До чего же чудесное создание! Интересно, что будет, если при ней уколоть палец? До крови! Вызовет скорую? Упадет в обморок? Не исключено. Честное слово, я растроган.
– Пустяки. Царапина, – сказал я, и так небрежно махнул рукой, что киношные супергерои позеленели бы от зависти.
– Гертруда, барон будет присутствовать на праздничном ужине в честь Реджинальда, и останется на ночь, – уведомил Влад.
Вот это новость! Чего это я буду здесь ночевать? Хотя город неблизко, а мерзавцы – как раз наоборот. Да и спокойней как-то добираться до дому утром.
– Премного благодарен за приглашение, – сказал я. – Право, меня несколько удивляет столь радушный прием. Признаться, я польщен.
Балдея от моей новой, якобы аристократической манеры разговора, Диджей корчил мне рожи, закатывал глаза, подмигивал и высовывал язык, и мне с трудом удавалось держаться в рамках стиля.
– Что вы, что вы! – воскликнул Влад. – МЫ должны держаться друг друга, ведь НАС осталось так мало.
Это он о голубых кровях, догадался я.
– Я полагаю, Бертольд уже распорядился приготовить для вас комнату, – продолжал гувернер. Он наклонился к чайному столику, стоящему возле софы, взял с него позолоченный колокольчик и позвонил. – Сейчас прислуга вас проводит, вы сможете отдохнуть и привести себя в порядок, а через час мы ждем вас в трапезной зале.
Открылась дверь, и в гостиную вошла прислуга. Почему-то мне представлялось, что ею окажется юная дева в коротеньком платьице, белом передничке и чепчике; обладательница застенчивых, и в то же время бесстыжих глаз, игривого румянца на щечках, волнистых золотых волос и желаний, совпадающих с моими. Откуда в моей голове взялся этот образ, ума не приложу. Но он там был и страстно стремился воплотиться в реальность. Увы, меня ждало разочарование. Прислугой оказалась очередная личность в черном костюме, и, что самое грустное, вовсе не желаемого возраста и пола. И делить с такой прислугой свои желания я не собирался. Единственное, на что она способна, это показать мне мою комнату.
– Вот ваша комната, господин барон, – продемонстрировала свои скудные способности неправильная прислуга. – Если вам что-нибудь понадобится, вызовите меня, подергав за этот шнурок. Пожалуйста, не забудьте, ужин начинается ровно в восемь. Не опаздывайте.