— Что оно выражало?
— В том-то и дело, что ничего оно не выражало, — нервно прошипел Ангус, отрывая взгляд от движущихся к дальним провалам пещер фигур Йогини и мальчика. — Уж и не знаю, — смягчившись, добавил он, — что заставило сейчас ослабиться действующее на вас очарование этой расенки. Но, ломать голову над этим нет никакого смысла. Вы, слава Небесам, очухались, а что послужило тому причиной, меня уже мало волнует. А пока вас снова не накрыло туманом любовной неги, давайте-ка лучше подумаем, что нам дальше делать?
Лонро пожал плечами.
— Тс-с-с, — тут же зашипел по-змеиному торговец, — не шевелитесь. Вы что с ума сошли? Не хватало ещё, чтобы нас обнаружили по пляшущему над нашими головами папоротнику. Видите? Они идут к пещерам.
— Плохо дело, — прошептал с тоской Джеронимо, — если они спустятся вниз, мы их уже не найдём. Наверняка эта женщина хорошо знает подземные галереи, раз ведёт ребёнка туда. Берцо, — вдруг опомнился Лонро, — слушайте, а зачем она его туда ведёт?
Торговец задумчиво потянул уголки губ вниз:
— Она говорила что-то…, что-то о том, что ей нужно принести жертву у медной стены. О! — Кивнул Берцо вперёд. — Видите? Остановились. Хорошо было бы услышать, что она ему сейчас говорит?
— Медной стены? — Удивился Лонро. — Ангус, вы уверены, что правильно перевели это?
— Но-но, — стал в позу Берцо, — я бы вас попросил. Правильно я всё перевёл. Я, когда мне это надо, и говорю и перевожу с росенского весьма подходяще. Уверяю вас, так она и сказала.
— Но ведь это хорошо.
— Почему?
— Раз она говорила о какой-то медной стене и ничего не говорила о пещерах, значит, спускаться в них они не станут. Если, конечно, эта стена не находится в какой-нибудь из них…
— В том-то и дело, — тяжело вздохнул Берцо, — смотрите!
В это время Йогиня оставила малыша стоять у зияющих чернотой провалов пещер, что будто ноздри огромного дракона венчали свод гладкой стены из странного зелёного камня. Сама же она, к счастью ромеев, отправилась в строну от них.
— Вот наш шанс, — насторожился торговец, — сегодня явно наш день, Лонро. Что-то я не припомню столько фарта за один раз. Будто кто-то из ангелов ведёт нас за этими расенами. Давайте же, пока этот малый стоит как истукан и ничего не видит вокруг, переберёмся туда, за камни, и наверх, под куст черёмухи. Мы будем прямо над ними, если не заметят. Ну же, или пан или пропал…
Они тихо попятились из зашевелившихся зарослей папоротника и безшумно исчезли в лесу. Да, их ангелы были с ними. Шаги были неслышными, быстрыми, движения лёгкими и проворными.
Вот и укрытие. Ромеи опустились на землю и поползли к возвышающейся над каменной стеной черёмухе, будто сытые полозы. Даже уходящее на покой солнце было им сейчас в подмогу. Тень под кустом была непроглядной. Берцо и Лонро скользнули в яму у его основания и осторожно выглянули из укрытия.
Мальчик стоял на своём прежнем месте, всё с той же растерянной улыбкой глядя куда-то перед собой. Вот из лесной чащи появилась и Йогиня. Ромеи переглянулись. Она несла большую охапку хвороста.
Бросив свою ношу к стене прямо под тем самым кустом, где они прятались, женщина снова отправилась в лес. Вскоре хвороста было уже столько, что перевались Лонро или Берцо через край, они вполне могли бы достать руками до верхних веток этой кучи.
Головы озадаченных ромеев просто трещали от толкавшихся в них мыслей. Каждый понимал, что расенка решила разжечь костёр совсем ни ради того, чтобы согреться. Видно этот зелёный каменный откос над которым они лежали и есть то место, которое она называла «медной стеной»? Тогда, если, опять же, верить словам Йогини, сейчас она собиралась принести этого мальчика в жертву своим Славянским Богам?
Осознание этого передёрнуло Берцо. Не то, чтобы он ничего подобного не видел, нет. Сожжение всякого рода негодяев, в том числе и язычников в Риме дело обычное, но! Тогда получается, что сжигая сеющих по словам епископов ересь и смуту огнепоклонников, они, с разрешения самого Папы, но в понимании самих язычников оказывают им почести? Ведь если расены так приносят жертвы, то все сожжённые на кострах инквизиции язычники и еретики прямиком попадают их Священный Вирий? Вот так хитрецы, — изумлялся своей догадке Ангус, — получается, что эти отсталые потомки Асов обвели вокруг пальца самого Папу? Э-э-э нет, ребята, со стариной Берцо такие дела у вас не пройдут. Жертвы, не жертвы, а свой кусок золота я у вас даже из глотки вырву.
В следующий же миг сутолочный бег мыслей ромея остановился. Йогиня, бросив к каменной стене очередную охапку хвороста, подошла к коню, сняла с седла дорожную суму и, перебросив её через плечо, смачно хлопнула своего скакуна по лоснящемуся крупу. Гнедой, вздрогнув от неожиданности, мотнул головой и послушно затрусил прочь, скрываясь где-то в зарослях от этих странных людских таинств.
Женщина направилась к стене. Ромеям не было видно, что она там делала, но вдруг камень под ними загудел, и с тихим скрежетом выпустил из своего массивного тела широкой ровный помост. Глаза у затаившихся в засаде наблюдателей открылись до допустимых природой пределов. Ещё бы! Каждый из них видел что-либо подобное впервые. Куда там весёлым базарным фокусам Дамаска или того же Рима до этого поистине сказочного размаха!
На плоской, полированной поверхности помоста, насколько позволял видеть край стены, были выдолблены два широких углубления. Йогиня достала из сумы пучки сушёных трав и уложила их в одно из них. Затем она подошла к мальчику, взяла его за руку и, подведя к помосту, аккуратно усадила его мягким местом во вторую выемку. Ребёнок повиновался, и выглядел, словно тряпичная кукла. Он послушно сдвинул и подогнул ножки, сложил под ними ручки и закрыл глаза.
Расенка сделала два шага назад, подняла руки к небесам и лежавшие на помосте сушёные травы и цветы вспыхнули золотистым, неведомо откуда взявшимся огнём. Она громко славила Бога Рода и просила у него помощи для того, чтобы он помог сохранить идущее к нему чадо, «аки малую ветвь, оставшуюся от большого древа его Пращуров»….
В этот момент вспыхнул сложенный у стены хворост. Жаркое пламя, заставляя ромеев зажмурится, с весёлым нарастающим треском взметнулось к темнеющим небесам. Берцо прикрылся ладонью и не без труда отыскал в пляшущих впереди сполохах силуэт женщины. Она стояла на прежнем месте и с улыбкой смотрела куда-то в сторону основания стены. То, что вызывало у неё такую реакцию, никак не могло уйти от внимания Ангуса. Он вытянул шею и глянул вниз.
Объятый пламенем каменный помост, на котором находился ребёнок, начал двигаться в стену. Наблюдать за этим дальше было небезопасно, и ошарашенный ромей вынужден был вернуться на место. Всё, что ему было нужно, он уже увидел. Судя по тому, как густо взметнулись вверх искры, на ровной, зелёной поверхности отвесной стены сейчас и следа не осталось от задвинувшегося помоста. Одно было совершенно ясно, раз из здешних камней так легко выдвигаются подобные массивные секреты, почти наверняка в них могло быть спрятано и что-то из того, за чем послал Ангуса и Лонро в эти далёкие земли Аурелио Пиччие.
Как показалось Берцо, он даже начал чувствовать под собой скрытые от глаз людских сияющие самоцветы и тяжёлые золотые самородки. Выдавая волнение, отвислое брюхо заядлого чревоугодника хищно дёрнулось, отчего его покрывшееся испариной тело вяло колыхнулось.
Встретившись взглядом с Джеронимо, торговец только весело подмигнул ему. Вопреки его ожиданию тень напряжения на лице его молодого товарища не пропала. Сжатый, словно канатный узел Лонро кивнул в направлении Йогини и Ангус вынужден был обернуться. Площадка, освещаемая пламенем догорающего хвороста, была пуста. Женщина исчезла…
Ромеи долго не решались выбраться из своего укрытия. Только тогда, когда потемневшее небо стало являть им первые бриллианты на своём вечернем наряде, не привыкший долго лежать на такой жёсткой поверхности Берцо, на правах старшего в этом предприятии выбрался из-под куста и, потянувшись опасливо окинул взглядом лежавшую перед ними поляну. Ничто не нарушало тишины засыпающего леса, слабо тлели угли костра, да какая-то птица тихо и жалобно пищала где-то вдалеке.
— Где она? — Взволнованно дохнул в затылок торговцу Лонро. — Её что, …нет? Где ребёнок…?
Прежде чем начать отвечать на все эти вопросы, глубокую задумчивость на широком лице Берцо сменила кислая мина недовольства:
— На кой вам чёрт этот ребёнок, Лонро? Если расенка ещё вполне сгодилась бы на то, чтобы ей потешиться, то замороченный какими-то чарами малый…. Вы, хоть можете себе представить, сколько ещё чудес хранят эти камни и пещеры? М-м-м, Джеронимо. Жаль, что сейчас нам самое время подумать о ночлеге. У меня прямо руки чешутся докопаться до всего этого. Хорошо бы глянуть, не осталось ли там какой-нибудь зацепки, чтобы вытянуть обратно помост…
— Вы не ответили, Ангус, как вы думаете, где она?
Взгляд торговца стал тяжёлым:
— Мне не нравится Ваша зависимость, Лонро.
— Нет-нет, — будто очнувшись, начал оправдываться молодой человек, — просто хотелось бы узнать, что она говорила?
— Очнитесь, Джеронимо, боже, сколько раз за сегодняшний день я повторял это? У нас под ногами то, что может открыть прямую дорогу просто к несметным богатствам, а вас интересует сказанное женщиной. Ничего такого особенного она не говорила. Воссылала хвалу своим Богам, да просила медную стену вместе с Пещь-Ра[32] забрать этого мальца, дабы он получил возможность продолжить свой род. Кланялась помосту и говорила: «задвинься в гору Лапата[33] – не будет чадо сирота».
Вам это надо, Лонро? Знаете что, а давайте-ка вернёмся к тому роднику, который нам так настоятельно советовали посетить. Ведь расенка, говоря о нём, упоминала какое-то золочёное дно. Сейчас стемнеет. Здесь оставаться небезопасно, мало ли что, или кто тут из этих стен появляется, а вот завтра, …завтра мы рассмотрим окрестности как следует…
К камням, окаймляющим указанный Йогиней родник, ромеи добрались только к ночи. В тёмном провале огороженного валунами выйма[34] неторопливо сбегая к стоящим поодаль кедрам, слабо поблёскивала вода. Они распутали уздечки лошадей, перевели их к роднику и развели костёр. Скромно отужинали, запивая вяленое мясо, вкушаемое вприкуску с хлебом, сладковатой на вкус водой, набранной из подземного источника. Спать расположились тут же у костра по-походному. Усталость сумасшедшего дня попросту валила с ног и напитавшиеся впечатлениями ромеи провалились в глубокий сон.
Их разбудил скорый рассвет с его многоголосым птичьим хором и проголодавшимися за ночь комарами. Последние, пропадая где-то до этого времени, жалили столь остервенело, что порой казалось, прокусывали даже подошвы дорогих, мягких сапог, торчащих из-под войлочных пологов.
Солнце ярко золотило покатый свод неба, заставляя помятого после сна Берцо щуриться. Настал черёд и Джеронимо выглянуть из-под шерстяного покрывала. Его тёмно-каштановые, вьющиеся волосы, сбившись за ночь в бесформенную копну придавали его лицу рассеянное, жалкое выражение. Глядя на молодого Лонро сейчас, хотелось его пожалеть, выслушать, посочувствовать ему и обязательно обнадёжить, заверив, что в его дальнейшей жизни всё сложится как нельзя лучше.
— Чшёрт, — проскрипел вдруг треснувшим голосом он, — эти подлые кровопийцы не дали мне поспать.
— Хм, — криво улыбнулся в ответ на это Берцо, и спрятал вывалившийся из-за пазухи золотой амулет в виде шестиконечной звезды, — скажите, пожалуйста, какие нежности. Я давно говорил, вам просто необходимо лучше питаться, Джеронимо. Вот посмотрите на меня, — Ангус смачно хлопнул по провисшему к земле брюху, — сколько бы эти сволочи из меня не высосали, во мне всё равно остаётся достаточно. Однако, — вскинул он брови, — комары уже сыты, а мы с вами рискуем и второй день подряд проторчать на голодном пайке в этом проклятом лесу. Давайте-ка подниматься. Сполоснём свои распухшие от комариных укусов рожи и съездим к интересующему нас месту. Что-то мне подсказывает, что сегодняшний день принесёт нам много приятных неожиданностей…
Покидать налёжанные тёплые места не хотелось — утро всё ещё бодрило прохладой, поэтому, несмотря на то, что хоть Берцо и выступал инициатором скорейшего подъёма, Лонро решил выбраться со своего спального места первым. Вчерашнее любовное наваждение заметно ослабило свою хватку, хотя растревоженное сердце по-прежнему ныло, едва только воспоминания касались Её. Но! Всё это было уже терпимо. Наскоро умывшись у холодного выйма, Джеронимо почувствовал, как к нему стали возвращаться прежние силы.
Берцо, фыркая и рыча, умылся в выдолбленной в камне ванной, хранящей обжигающе холодные воды целебного источника. Странно, но вопреки обыкновению этого ему показалось недостаточно и тогда, чувствующий просто небывалый прилив сил торговец повторно склонил над выймом свою лысеющею голову и щедро зачерпнув в ладони животворящую жидкость, швырнул её себе на затылок.
Хрустальные, ледяные капли, коснувшись его редких, лоснящихся от жира волос, впитав в себя соль его немытого тела, падали в переполненный чистотой исток ручья и растворялись. Ангуса просто распирало от проснувшейся в нём силы. Он снова нагнулся к воде и резко дёрнулся, силясь поймать амулет, что предательски выскользнув из-за мокрого ворота, увернулся от его коротких пальцев и нырнул в тёмное зеркало воды, променяв потную шею торговца на чистые воды родника.
Зная странную особенность золота прятаться от людских глаз Берцо, пока ещё не упустил из виду место, куда упал амулет, потянулся за ним, но, не рассчитав расстояния, неловко кувыркнулся в каменную купель, вызвав огромную волну, шумно выплеснувшуюся за противоположный борт каменной ванны.
Подоспевший на помощь Джеронимо, видя как мокрый и злой Ангус, будто сам Посейдон поднялся из играющей буравчиками и пузырями воды, только развёл руками:
— Что случилось, мой друг? — Участливо спросил он улыбаясь. — Признаться, я и не рассчитывал, что моя острóта с намёком освежиться получит у вас такой живой отклик. Вы решили вымыться целиком? Как вода?
Берцо недовольно замотал головой и шумно утёрся свободной рукой:
— Чшёрт, — выругался он, — вам смешно. Дело в том, что я уронил в воду свой амулет. Мне его сделал знаменитый мастер-ювелир Али Маббдах из Сирии, …сделал специально, на успех в делах. С ним я ещё ни разу не прогорел даже в самых скользких предприятиях. Сами понимаете, я не мог просто махнуть рукой на это. Вот, — он достал из воды покрытый илом и донными водорослями тяжёлый жёлто-зелёный булыжник, — это пока всё, что я успел достать. Смею вас уверить на дне такого добра более чем предостаточно. Можете смеяться и дальше, однако пока я не найду свою безделушку я переверну вверх дном эту каменную могилу, или, что наверное случится быстрее, замёрзну насмерть. Помогли бы мне лучше…
Глядя на то, как озадаченный Джеронимо не без раздражения принялся снимать с себя одежду, Ангус окинул взглядом окрестности, думая, куда бы это поудачнее зашвырнуть попавший к нему в руки камень. Эта бестия была настолько скользкой от серой донной глины, что грозила нырнуть обратно в воду, и что вполне могло случиться, угодить несчастному ромею по ноге. Решив на этом остановить преследующие его сегодня неприятности, Берцо огладил булыжник и, ополоснув его родниковой водой, собрался было как следует замахнуться, но тут же неловко качнулся назад и сел в забурлившую под ним воду. Короткая картинка, только что мелькнувшая в его глазах, никак не могла быть реальностью.
Лонро, глядя на него, не решаясь подойти ближе, наблюдал за происходящим, широко раскрыв рот. Берцо сидел в каменной ванне так, будто его окружала не ледяная вода, а пропитанный солями и притираниями «розовый чай» римской бани. Со стороны казалось, что торговец по какой-то причине просто боится посмотреть на свою погружённую в воду руку.
Поднятые со дна меловые разводы серой глины скрывали от Лонро то, во что его старший товарищ просто не мог поверить. Берцо резко выдохнул, сдувая с кончика носа набежавшую каплю и, медленно поднял из воды гладкий, очищенный от грязи булыжник. В его задрожавших руках был золотой самородок весом никак не меньше чем в полторы сотни русских унций[35]…