Ближе к утру, когда лагерь затих вновь, староста нашел, как ему показалось, выход. Он предложил отправить вестника в Вальденрот, где бароны Лесного Края в очередной раз собрались на Совет. Отправить вестника — чтобы тот попросил помощи, и Густав, как опытный наездник, сам вызвался на эту роль.
Ворота поселка открылись всего на пару мгновений — только для того чтобы выпустить одного коня с Густавом в седле. Тот промчался через луг, мимо сонного лагеря горцев, славших вслед ему проклятья и потрясавших топорами.
И он добрался до Вальденрота, даром что загнал по пути коня. Успел увидеть стены и башни древнего города — из-за леса, по которому срезал путь. А заодно понял напоследок, что никакой помощи отсюда его родному поселку не будет.
Густав видел людей: множество людей, одетых как в шкуры, подобно осадившим поселок горцам — так и в латы или кольчуги. Видел факелы на стенах; требушеты, исполинской деревянной рукой швыряющие в их сторону камни; таран, бьющий в огромные, окованные железом ворота. Видел рой стрел, жалящих стену города и выкашивающих его защитников… а еще стяг: полотнище, синее как полынья, а на нем — черное копье, причудливо изогнутое, словно молния. Знамя герцога Торнгардского!
«Так это был не набег», — сообразил Густав, имея в виду приход горного клана к поселку. А следом вспомнил то самое слово, что лучше всего отражало происходящее.
Война…
— Это ж… война! — успело сорваться с губ Густава, прежде чем его самого сразила чья-то стрела или копье.
Часть вторая
Заклинательница Ветров
1
Могущественные чародеи, что парой слов и мановением руки способны рушить города и повергать полчища врагов… Красивый образ: самое то для легенды или баллады.
А в жизни, увы, все не так просто. И одного удара мечом или единственной метко пущенной стрелы бывает достаточно, чтобы оборвать жизнь даже могущественного чародея. Особенно если чародей этот одинок, а у противников нет недостатка ни в стрелах, ни в разящей стали.
Не получилось ни легенды ни баллады и из штурма Храма Стихий. Его Верховный Заклинатель встретил врагов стенами огня, обрушивал им на головы ливни и молнии, взрывал землю под ногами… но отразить сумел только первый натиск. И остался лежать на ступенях Храма, залитых собственной кровью — в то время как грубые дикари хлынули внутрь. Грубые невежественные дикари, сильные лишь числом и неожиданно осмелевшие…
Кого-то из заклинателей зарубили сразу и без боя: к самой возможности проникновения в Храм чужаков те оказались не готовы. Еще кто-то пытался сопротивляться… только вот проку от этих попыток оказалось даже меньше, чем от последнего боя Верховного Заклинателя. Храбрые одиночки ненадолго пережили покорных собратьев.
Ну а более всего Шейле Заклинательнице Ветров было жалко учеников — один из которых, кстати, был закреплен и за ней самой. Вот уж кто и вправду не имел ни шанса на спасение: ученики, эти бывшие крестьянские дети, что открыли в себе дар управления стихиями и были приведены к крыльцу Храма родителями — одновременно гордыми и опасливыми. Умения у таких подкидышей не было ни на грош, зато детские души переполняла гордость за собственную исключительность. Более легкой и удобной добычи трудно себе и представить!
Сама Шейла не стала тратить время ни на сопротивление (безнадежное), ни на мольбы о милосердии (тщетные), ни, тем паче, на спасение чужих жизней. Драгоценные минуты требовались самой Заклинательнице Ветров — и были потрачены с наибольшей для нее пользой. Храм Шейла покинула через потайной подземный ход, о котором ее собратья, как видно, забыли… а сама девушка помнила. Причем, узнала о нем еще в ученичестве.
Уже тогда последнее поколение заклинателей казалось ей тяжело больным… беспечностью. А также самоуверенностью на грани безрассудства. Достаточно сказать, что Храм, некогда основанный нарочито вдали от людских поселений, не спешил менять расположение и теперь, когда поселения эти оказались от него гораздо ближе. Заклинатели запросто якшались с крестьянами, забредали на деревенские ярмарки и праздники, и добро хоть в тавернах мастерство свое не пропивали. «А чего бояться-то, — читалось на их лицах, — не этих же бедных простаков».
И такими же «бедными простаками» обитатели Храма увидели целую ораву горцев, пожаловавших к его крыльцу. Недуг беспечности, поразивший заклинателей, оказался еще и смертельным.
«Не беспокойтесь, я отгоню их», — были последние слова Верховного.
А что теперь: когда Храм целиком во власти ублюдков, одетых в звериные шкуры? И когда от общины довольно могущественных и вполне себе чародеев осталась одна лишь Заклинательница Ветров?
Ответа на этот вопрос Шейла не знала. И, более того, какое-то время она и вовсе не думала ни о чем, просто тихо радуясь своему спасению. Но даже когда радость прошла, а этот, самый главный, вопрос встал перед девушкой во весь рост, Шейла лишь растерялась. Чувство облегчения разом сменилось отчаянием и оторопью: Заклинательница Ветров наконец поняла, что все произошедшее в этот злополучный день — навсегда, и что возврата к прежней жизни ей ждать не стоит.
А значит — не бывать больше храмовой идиллии с неспешным постижением тайн мироздания, терпеливыми занятиями с единственным учеником и мудрыми наставлениями старших собратьев. И молчаливо размышлять, любуясь природой Лесного Края девушке тоже больше не придется. Новая веха в жизни превратила Шейлу в бродяжку, вынуждая самой заботиться о крове и пропитании. А также о многом другом, различавшем жизни чародея и бедного простака. О многом… о чем Заклинательница Ветров пока не успела и подумать. Зато прочувствовала свое положение изрядно.
Мимо нее проносились какие-то всадники, брели группки крестьян со своим нехитрым скарбом, но Шейла даже не оглядывалась в их сторону. Просто молча шла себе вдоль дороги, подобно муравью, ползущему по подставленной соломинке. Воспряла духом Заклинательница Ветров, лишь когда добралась до ближайшей деревни — и совсем не добрые чувства послужили тому причиной. Совершенно наоборот.
Деревня горела; Шейла догадалась о том даже раньше, чем достигла ближайшего из дворов. Еще за лигу девушка заметила дым — слишком густой, чтобы перепутать его с безобидным собратом из печи. Впрочем, подойдя поближе, Заклинательница Ветров поняла, что горел покамест всего один дом — да и тот не успел еще превратиться в огромный факел.
Но главное: в деревне Шейла снова встретила их — диких горцев в одежде из звериных шкур. Немного, едва ли десяток… однако ж вполне достаточно, чтобы навести страху на мирных крестьян. На этих мирных землепашцев из небольшой деревушки.
Впрочем, чувства последних Заклинательнице Ветров были безразличны. Вместе с давешними врагами в несчастной деревне Шейла, сама того не ожидая, нашла себе цель. Именно так — новую цель в своей рухнувшей жизни: месть тем, кто напал на Храм Стихий. Необязательно конкретным людям: своими врагами девушка видела все это горное племя, столь же дикое и холодное, как сама его родина.
«Цель открывает путь, а путь освобождает силу», — говорил когда-то Шейле ее наставник. Что ж, хоть он и покинул уже мир живых, хоть и погиб бесславно, разделив судьбу недалеких собратьев — однако изречение это само по себе оказалось не столь уж далеким от истины. Во всяком случае, чтобы согнать с Заклинательницы Ветров обреченную вялость, развеять туман в ее голове и придать сил, жажды мщенья оказалось более чем достаточно.
И Шейла не стала медлить с утолением этой жажды.
Поначалу на небогато одетую девушку, появившуюся на единственной улице деревни, не обратили внимания ни горцы, ни их жертвы — крестьяне. И те и другие спохватились потом: когда девушка эта сделала несколько движений руками, призывая себе на помощь силу ветра. Побольше этой силы — так, чтобы…
…над деревней словно прошла огромная невидимая коса. Рукотворный ветер раздул огонь на соломенной крыше горящего дома, одновременно сметая ее прямо на головы двум ближайшим из горцев. Еще троих дикарей он опрокинул на землю, а напоследок обрушил один из заборов.
Новый порыв… или, скорее, удар, выдался даже сильнее первого — Шейла явно входила в раж. Горцев раскидало как груду опавших листьев, а одного или двух из них придавило бревнами рухнувшей избы.
Боевитость заклинательницы оказалась заразной: от неожиданной подмоги оживились теперь и крестьяне. Осмелели, перестали прятаться и молить о пощаде… и накинулись на застигнутых врасплох горцев: кто с кочергой, кто с топором, а кто и просто с пинками и кулаками. Накинулись сразу и все — включая детей и женщин. Чтобы управиться с шайкой недругов, им хватило нескольких минут.
За расправой над дикарями Шейла наблюдала молча, стоя у забора и не отваживаясь ни присоединиться к жителям деревни, ни даже подойти и объясниться. На последнее она почти решилась, когда с горцами было покончено, и крестьяне остановились — перевести дух. Решилась… но не успела, потому как один из местных жителей сам решил выразить ей свою благодарность.
— Ах ты, сучка!.. — воскликнул он, потрясая топором, — мой дом!..
Судя по красному лицу, запаху изо рта и заплетающемуся языку, этот крестьянин был пьян, и не первый день. К счастью для Шейлы, его односельчане были начеку и мигом скрутили краснолицего — приговаривая: «да угомонись ты, Глойн!».
Затем к Заклинательнице Ветров обратился один из крестьян: седовласый, но еще крепкий.
— Спасибо, добрая девушка, — молвил он просто, без присловий и прочих церемоний, — прости, нам нечем отплатить тебе, мы люди бедные… да и колдунов мы не очень жалуем. Но все равно…
— Не стоит благодарности, — с холодом в голосе перебила его Шейла, — у меня самой есть счет к этим тварям. Да и нечему вам радоваться: их в округе много ошивается… если уж Верховный Заклинатель не сладил, то вы и подавно. Как и я…
— Так может, это… к барону обратимся? — предложил крестьянин, слегка призадумавшись, — или бежать куда надо…
— Думаю, все-таки бежать, — ответила Шейла, — боюсь, горцев многовато даже для баронской дружины…
— Вот! А я что говорила! — зычным голосом воскликнула одна из крестьянок, — еще когда слушок тот прошел… про Вальденрот. Отсидеться надо! В лесу! Там, глядишь, следопыты… Тени эти, нам помогут! А вы…
— Так что ж нам: все добро нажитое бросить? — недовольно вопрошал дородный крестьянин, чей облик никак не вязался с фразой «мы люди бедные». Несколько его односельчан тут же откликнулись возмущенными воплями.
— Возможно, не мое это дело, — осторожно начала Шейла, — но я тоже думаю, что вам лучше идти в леса. Я сама еще не совсем поняла, что происходит, и от кого ждать помощи… но, я думаю, в лес горцы полезут в последнюю очередь. Раз уж… сами привыкли жить на открытой местности.
Верность собственных доводов Заклинательницу Ветров почти не заботила. Ей важно было обрести две вещи: убежище — в котором она могла бы приготовиться к мести, и союзников, могущих в этой мести же быть полезными. Причем, в последнем случае Шейла возлагала надежды отнюдь не только на спасенных крестьян. В первую очередь она рассчитывала на следопытов — загадочных Теней Леса. И, более того, искренне желала их помощи.
Причем, странного в таком желании не было: когда враг превосходит в грубой силе, победить его можно только умом и хитростью. А уж в этом-то, насколько Шейле было известно, знаменитые следопыты Лесного Края поднаторели изрядно.
2
Горцы им встретились еще пару раз — немногочисленные шайки, не отнявшие у Заклинательницы Ветров много времени. В обоих случаях схватка проходила одинаково: Шейла насылала на противников порывы ветра, сбивая их с ног… после чего в бой вступали крестьяне-попутчики. Своя порция блюда под названием «месть» перепала и им: пользуясь удобным моментом они толпой накидывались на ненавистных дикарей и добивали всеми доступными способами. Одного из горцев даже изловчились повесить на суку дерева.
Оглядываясь время от времени на свое «воинство», Шейла не удерживалась от усмешки… правда, усмешки лишь внутренней, на лице не отражавшейся. Новоиспеченные союзники и впрямь были хороши: вооруженные чем попало — от мотыг до придорожных камней; бредущие нестройной гурьбой, тянущие за собой кое-какие пожитки, а в придачу еще и малых детей и стариков. Последние воскрешали в памяти заклинательницы морское словечко «балласт», вычитанное в какой-то книге из храмовой библиотеки.
Впрочем, балласт не балласт, а совсем уж бесполезным новоиспеченный отряд для заклинательницы не был — и стычки с горцами служили тому подтверждением. Вдобавок, численность его возросла: между делом Шейла и ее спутники успели отбить еще одну деревушку, после чего ее жители присоединились к походу. При этом, правда, и «балласта» добавилось тоже.
Между тем, всю процессию мало-помалу обступали деревья: луга сменились сперва опушкой леса, а затем и самим лесом; с дороги же однажды пришлось сойти. В отличие от сурового царства сосен и кедров, раскинувшегося за горами, на востоке, здешние леса выглядели гораздо приветливее… и разнообразнее. Ели здесь соседствовали с осинами и березами, сосны — с кустами дикой малины, а зеленые поляны сменялись трухлявыми пнями, обросшими грибами. Таким же пнем Шейла временами ощущала и себя, благодаря подопечным крестьянам.
Один раз Заклинательница Ветров едва не пожалела, что вообще связалась с ними. Поспособствовал сему все тот же дородный мужик, намедни не желавший бросить нажитое добро. Вышеназванного добра он прихватил-таки целую тачку и большую часть пути толкал ее перед собой.
Но то было еще ничего; когда же Шейла и крестьяне сошли с дороги, толкать стало гораздо сложнее. Не доставляла радости хозяину тачки и необходимость объезжать каждый пенек, кустик или выступающий корень. Однако и в этом было лишь полбеды — главное, что в итоге дородному крестьянину надоело и толкать, и объезжать. Он остановился, красный и мокрый от собственного пота и… не бросил поклажу, как следовало бы ожидать. Вместо этого хозяин тачки потребовал сделать привал, а после поискать другой путь. Поудобнее для него.
Несколько крестьян ответили руганью; реакция же Заклинательницы Ветров оказалась более осмысленной.
— Уверен, что Тени Леса будут нарочно тебя ждать на твоем «удобном пути»? — спросила Шейла ехидно.
— Можно подумать, тебя они ждут не дождутся, — проворчал дородный крестьянин, — сама-то, поди, не знаешь, где их искать.
— Не согласен — ищи их сам. Один, — резко парировала заклинательница, теряя терпение, — или сиди здесь и барахло свое охраняй. Оно тебе очень пригодится, когда к демонам отправишься.
Крестьянин сник и пошел на попятную: злополучную тачку он, скрепя сердце, все-таки бросил и побрел налегке. А Шейла призадумалась, ибо упрек, брошенный ей, совсем не был лишен оснований — ведь, как ни крути, а где точно искать следопытов, девушка и впрямь не знала. Действовала, что называется, по наитию… и невзначай вспомнила фразу, сказанную одним из этих Теней, некогда заходившему в Храм.
«Нас искать не нужно — мы сами находим в случае надобности».
О чьей именно надобности идет речь, следопыт тогда так и не уточнил. Хотя неопределенность эта на самом деле не помешала Теням Леса и предводимым Шейлой крестьянам все-таки найти друг друга. Другой вопрос, что произошла эта встреча при обстоятельствах, мягко говоря, неприятных.
А началось с того, что лесная земля, едва успев стать привычной, уступила место камышам, трясине и кочкам. Идти пришлось осторожнее, а расстаться с остатками скарба (скромными, но отягощающими) — уже многим. Не обошлось и без ропота… впрочем, ни остановиться, ни повернуть назад желающих не нашлось.
Болото попалось, не сказать что непроходимое: идти-то по нему было можно, только что медленно и долго. И хотя никто не оступился и в трясине не увяз, приятного в этой прогулке не было. К общему тягостному впечатлению очень скоро присоединились назойливые комары, а несколько позднее — и еще кое-кто.
Когда большая часть болота была пройдена, на пути Шейлы и ее спутников из трясины вынырнуло странное существо, похожее на корягу с двумя растопыренными ветвями и перемазанную грязью.