- И я полагаю, что завтра с новыми силами мы с вами начнём постигать науки в два раза быстрее чем в прошлом году! – Заключила наша учительница.
Тогда мы чрезвычайно быстро отделались, нас отпустили очень рано и все заспешили домой, даже не попытавшись познакомиться с новенькой, потому что боялись, как бы деспоты-учителя не передумали и не заставили нас сидеть здесь ещё добрых часа три.
Во вторник (следующий учебный день), первым уроком у нас была география. Миссис Пэрентс – учительница географии, высокая женщина тридцати лет, была, кажется, самой спокойной из наших учителей. Она дольше всех не раздражалась, когда Шарлотта задавала глупые вопросы и у неё как-то получалась концентрировать внимание Лилии, хоть и не на долго. Мне нравилась география оттого, что на ней могла чувствовать себя по крайне мере спокойно.
Миссис Пэрентс мирно объясняла новую тему, голос у неё был тихий и мы всегда прислушивались. Учительница рассказывала о климате Южной Америки, когда раздался громкий шум.
- Ай! – воскликнула Лилия.
- Что случилось? – сказала миссис Пэрентс.
- Чёрт тебя дери! – громким шёпотом сказала Шарлотта, тыкая Лилии в спину карандашом.
Оказалось, что Лиля уронила стеклянный футляр для циркуля, который принадлежал Шарлотте. Изабелла тоже пострадала, так как сидела бедняга за соседней партой. Осколки футляра разлетелись по полу, задев бархатные туфли Изабеллы, на что та громко взвизгнула. Мэри, которая сидела на этом уроке с Лилией, начала лихорадочно нашёптывать ей, что надо делать, но она не слышала.
- Лилия, собери осколки в савок, пожалуйста. – С присущим ей спокойствием сказала миссис Пэрентс. – Аккуратно, не поранься.
- Что ты за кривая девчонка! – продолжала её бранить Шарлотта, но всё ещё шёпотом. – Клей теперь!
- Я не собираюсь ничего клеить! – Вскипела Лилия и замахнулась на Шарлотту веником. – Надо будет – сама склеишь.
- Ты виновата, а ещё и веником размахиваешь! – сказала в пол голоса Изабелла и добавила, растянув слово: - Бесстыдница!
- Вот вечно она так, всегда.. – язвительно прошептала Кэти на ухо Изабелле, та закивала.
- Я конечно извиняюсь, но тебе, кажется сказали подмести, а не раскидать осколки по всему классу! – Сказала я шёпотом, потому что Лилия так махала веником, что один из крупных осколком точно бы попал за кафедру или чего хуже, миссис Пэрентс по голове.
- Я и так подметаю! – Отозвалась Лилия нервно.
- …это единственный материк, на котором нет больших территорий, испытывающих недостаток вла..- говорила миссис Пэрентс, но остановилась, потому что увидела, как Лилия строит на парте пирамидку из кусков битого стекла. – Что вы делаете, маленькая мисс? – сказала она, обращаясь естественно к нашему архитектору Лилии.
- Она строит пирамидку, мэм. И лучше вам ей не мешать, ведь свершается историческое событие. – провозгласила Мэри с иронией, и все в классе дружно засмеялись.
География прошла на нервах, так как Лилия весь урок то строила пирамидку, то облизывала эти стекляшки, потому что они ей казались кристалликами сахара, в общем для учительницы этот урок прошёл, как адские муки. Я же успела подметить характер новенькой девочки. Элизабет была тихая, застенчивая, замкнутая и скрытная. Она вяло разговаривала с нами, чаще вообще только здоровалась и всё. Эмили сказала, что она просто никак не может вжиться в коллектив, на что Кэти ответила: «Как можно вжиться в коллектив, когда даже с ним не общаешься?». По крайней мере принуждать её никто не собирался, так как мы прекрасно ограничивались своим обществом.
После каждого урока, мы собирались у парты Эмили всем составом и начинали горячо обсуждать какую-нибудь вещь. Стоило одной из нас сказать слово, остальные начинали развивать тему в том направлении в котором хотелось. Мне это нравилось, я чувствовала сплочённость коллектива. Однако тот факт, что новенькая не желает с нами уживаться меня удручал.
На музыке Кэти закатила скандал, он заключался в том, что оказалась рояль был расстроен и за этот инструмент посадили нашу дорожайшую Кэти! Она разнервничалась и стала жаловаться учительнице. Учительница у нас была полная со светлыми длинными волосами и бог весть что о себе воображала. По мне так, она была горделивой и противной, но есть девочки, которые её любили. Мисс Коннеген подошла к роялю, не знаю, как, но на глаз определила, что рояль не расстроен и пригласила вместо Кэти за него меня. Я уселась, начала играть и обнаружила, что рояль в прекрасном состоянии. Тогда учительница сказала, мол сегодня будем работать в парах, один будет следить за тем, чтобы рояль не расстроился, а другой, будет за ним играть. В пару со мной поставили Кэти и та начала без умолку болтать. Я не слышала о чём, потому что играла на рояле, но болтовня Кэти заглушала всякую музыку. Она отчаянно пыталась перекричать мелодию, а я отчаянно услышать, что я играю. Наконец, она поняла, что я её не слушаю и, заявила, что у неё болит голова. Мисс Коннеген поставила мне в пару Элизабет, а сама повела Кэти к медсестре.
Элизабет подошла к роялю и стояла пять минут, слушав музыку. Потом был в мелодии был перерыв и Элизабет вдруг сказала тихо:
- Мне больше нравится играть, чем слушать…
Я так обрадовалась, я играть на рояле не любила, а вот слушать мне нравилось.
- Так садись играть! – воскликнула я. – Право же, садись, садись.
- А как же ты?
- Ай, да мне всё ровно не нравится играть!
- Очень зря, ты прекрасно играешь! – сказала она и улыбнулась.
- Элизабет, садись за рояль, коль тебе так нравится играть, а я послушаю! – настаивала я.
- Ну хорошо!
Элизабет села за рояль, откинула волосы за спину и плавно начала играть. Весёлая мелодия заструилась, пальцы её скользили по клавишам и лицо было очень вдохновенным. Я слушала с замиранием сердца, видно в тот момент мои глаза казались стеклянными, потому что каждый раз, когда Эмили смотрела на меня, немного посмеивалась. Элизабет закончила играть, вскинула голову и рассмеялась очень звонко.
- Чего ты смеёшься? – улыбнулась я.
- Ты… Ты с таким лицом слушала! – Сквозь смех говорила Элизабет. – Я подумала, ты уснула!
- Ну что ж, делай выводы тогда! – Воскликнула я с напускной нервозностью.
Мы отлично провели тот урок и перемену после него. Элизабет похвалили на музыке и она заметно оживилась. Она разговаривала со мной, я узнала, что она не здешняя, что ей тринадцать лет. День был холодным и пасмурным, небо было затянуто свинцовыми облаками. Он очень отличался от предыдущего солнечного дня, мы полагали, что это наша учительница математики, миссис Харм навела на погоду порчу.
Будучи раздражительной, нетерпеливой, склонной к агрессии женщиной, как нам всем казалось уже преклонных лет, миссис Харм сочетала в своём характере нечто схожее с шизофренией. Шизофрения проявляется приступами, так же и её настроение и поведение менялось приступами. Она то добрела и улыбалась, то внезапно становилась злой и некомпетентной. Иной раз я полагала, что это её поведение проистекает из её напряжённой работы. Но я ошибалась. Теперь же думать, что её странности вызваны стрессом от её сложного предмета преподавания, просто глупо. Мы её не очень любили, впрочем она нас тоже. У неё было лицо всё в складках, будто у шарпея. Длинный крючковатый нос напоминал нос страшной ведьмы. Маленькие, бесцветные глазёнки нервно бегали. К слову о нервах, её верхняя губа постоянно подвергалась нервному тику и подёргивалась. Ярко-рыжие волосы ломкие и некрасивые, она забирала в шишку и намертво скрепляла шпилькой. Бледное болезненного цвета лицо она раскрашивала так, как будто находилась в племени индейцев. А поверх ещё и штукатурила пятисантиметровым слоем пудры, что делало её ещё бледнее и страшнее.
Урок математики для нас всегда был стрессом. Напряжённую атмосферу в классе естественно создавала наша учительница. Миссис Харм мы не то чтобы боялись, мы просто не знали, чего от неё ещё ожидать. Меня она вообще ненавидела. Так же она не пытала особую благосклонность к Лилии и к Изабелле. Шарлотту она постоянно гробила её незнанием. Мисс Харм вообще по-моему никого не любила. Мы с девочками были свято уверенны, что она была ведьмой и любимое её занятие высасывать счастье из людей.
И вот снова настал злополучный урок. Я может быть и любила бы математику чуть больше, если бы не наша учительница. Только мы перешагнули порог, как миссис Харм рявкнула нам злобно:
- Входите же быстрее! И ведите себя прилично, вы же девушки! Юные леди, а ведёте себя как самые настоящие наглые разгильдяйки!
Для нас это было абсолютно привычно, всякий раз, как мы переступали порог класса, мы каким-то волшебным образом уже успевали что-то такое сделать, за что нас называли то наглыми разгильдяйками, то потерянным поколением. Так что мы по обыкновению, не изменившись в лице, даже не приняв её «приветствие» в серьёз, прошли к партам. Но новенькая Элизабет была так удивлена, что вся разкраснела и стала озираться по сторонам, в поисках того, к кому было обращено высказывание миссис Харм. Мэри дёрнула её за подол платья и усадила с собой. Я слава богу, заняла очень выгодное место с Эмили. Мне всегда нравилось с ней сидеть, я была спокойна и, сидя с ней, никогда не волновалась.
- Она, кажется в ступоре. – сказала Эмили.
- Кто, Элизабет? Ещё бы! Увидеть такую ведьму, да её и услышать её хриплый, злобный голос одновременно! Хорошо, что она в обморок не хлопнулась. – Сказала я и саркастически улыбнулась. Эмили хихикнула.
- Адель Форест! – властно воскликнула учительница, и губа у неё задёргалась. – Хватит бесится!
- Хватит бесится! – передразнила её Лилия, да так похоже и звучно, что все девочки расхохотались.
- Так, я не поняла. Сейчас же прекратить шум! Мне уйти? – раскричалась миссис Харм. – А чего мы смеёмся? Лилия! Много знаний что ли по математике? Пойдём, докажешь!
Лилия сглотнула и улыбка сползла с её лица.
- Да, да. Я не шучу. Пойдём к доске.
Понурив голову, словно на казнь Лилия вышла к большой доске. Миссис Харм сказала номер задания и стала проверять все ли на месте. Дойдя своим колким взглядом до Элизабет, она спросила удивлённо:
- А это ещё кто?
- Это мисс Элизабет Бэкер. Новенькая ученица. – Подскочила Кэти.
- Хм, мисс Элизабет, значится? Ну, посмотрим кто ты и что ты из себя представляешь. – отвечала миссис Харм.
Щёки Элизабет все покраснели, да так ярко загорелись, что я испугалась. Такой неестественный румянец обычно возникает у больных чахоткой. Она подняла руку. Учительница ещё раз обвела взглядом класс и предпочла не замечать поднятую руку. Минуты три Элизабет упорно держала руку, но её игнорировали. Мэри это надоело и она сказала:
- Миссис Харм.
- Ну что ещё? – огрызнулась та.
- Извините, можно выйти? – робко произнесла Элизабет, щёки которой были по прежнему красные.
- Иди! – Раздражённо сказала миссис Харм.
Элизабет подскочила с места и выбежала из класса. Я увидела, что руки у неё такие же красные, как лицо. Я сидела позади их парты и, быстро накарябав записку для Мэри с надписью: « Что случилось?», кинула на их парту. Мэри развернула записку и принялась писать. Секунд десять и записка снова оказалась у меня. Мэри ответила: «Она неважно себя чувствует». Прошло пять минут, Элизабет всё не было. Я заволновалась, может она заблудилась?
Тем временем миссис Харм хорошенько намотала нервы Лилии на руку и теперь другой рукой пилила их. Точнее сказать, она допытывала бедную девочку, как умножить одночлен на многочлен. Во-первых, Лилия понятия не имела, что такое этот «многочлен». Во-вторых, она конечно же не знала, как на этот многочлен умножить одночлен. И в-третьих, всё это дело её вообще очень пугало. Ещё минуты три миссис Харм тщетно добивалась ответа, а Лиля тщетно пыталась сложить гулявшие в её голове мысли в здравые предложения. Наконец, я не выдержала и подняла руку. Как раз в эту секунду, учительница обернулась к классу и сказала:
- Кто знает, как умножить одночлен на многочлен?
Увидев меня, она голосом полным ненависти и раздражения, подавляя нервный тик, рявкнула:
- Ну, пожалуйста.
- А можно выйти? – спросила я и уже ожидая поток её гнева, отвела взгляд в сторону.
- Иди! – воскликнула она. – Я уж подумала, что ты хочешь ответить, но видимо никогда уже не дождусь!
Она, кажется что-то ещё там говорила, но я вылетела из класса и спешила в женскую уборную, которая находилась на этаж выше. Я быстро поднялась по лакированной лестнице, успела растянуться на ступенях и вымазать платье, но всё-таки бежала к цели. Подойдя к двери в уборную, и приоткрыв её в комнате возле раковин никого не оказалось. Я пошла ближе. Прильнув к двери в саму уборную, я прислушалась. Там кто-то ходил. Я постучалась.
- Эм.. э-э.. здесь занято, - тихо сказала Элизабет.
- Это я, Адель. Элизабет, с тобой всё в порядке?
- Э-э-э.. Да. Да. Всё в порядке, Адель, не волнуйся.
Вдруг раздался звук битого стекла. Звук оглушил меня, я вскрикнула и кинулась к двери в уборную. Тут же раздался визг Элизабет. Я плотно закрыла дверь и зажмурившись держала ручку.
- Что это было? – воскликнула Элизабет.
- Понятия не имею! – вскрикнула я, потом открыла глаза. – Нужно посмотреть.
- А может не надо? – жалобно спросила Элизабет.
- Ага. А выйдем мы через окно? Надо посмотреть.
Я аккуратно приоткрыла дверь. Высунув голову и убедившись, что по близости никого нет, я вышла и увидела, что раковина, которая находилась ближе к двери уборную упала и разбилась вдребезги.
- Вот тебе на! – воскликнула я.
- Что там? – спросила Элизабет.
- Раковина разбилась! Если мы побыстрее отсюда уйдём, нас не заподозрят! И с чего бы это раковина грохнулась…
-Я не знаю. – Сказала Элизабет, но не выходила.
-Ну, долго ты там ещё? Что случилось, Элизабет? Ты себя плохо чувствуешь?
- Нет, нет. Всё в порядке.
- Чего же ты тогда сидишь тут четверть часа?
Ответа не последовало. Я снова вошла в уборную и ужаснулась. Сначала я не поверила своим глазам, я подумала, что это обман зрения, обман мозга, обман реальности, такого я раньше не могла себе представить! Я не могла даже подумать на Элизабет, что… Я видела перед собой Элизабет. Она стояла, вытянув руку вперёд. А на руке... На её руке горел огонь. Языки пламени развивались и достигали в высоту сантиметров десять-пятнадцать. А ей хоть бы хны! Стоит и смотрит, как огонь танцует у неё на ладони. Оранжевые блики плясали на стенах, комната была озарена красным светом. Я вскрикнула и отпрянула к двери.
- Что за чертовщина! – воскликнула я.
- Нет, нет, не кричи! – кинулась унимать меня Элизабет. Огонь исчез с её рук и теперь она держала мои руки, а я отчаянно ими махала. – Не кричи! Уймись! Уймись, Адель, успокойся!
Она оттащила меня к окну и схватилась за дверную ручку, а та загорелась. Ручка пылала огнём, но я не видела дыма и не чувствовала запаха гари.
- Что ты вытворяешь! – кричала я.
- Не кричи, прошу тебя, не кричи, Адель! – уговаривала меня Элизабет.
Я часто дышала, моё сердце бешено колотилось.
- Ты… ты.. – заикаясь начала я, стараясь успокоится.
- Я ведьма. – Тихо сказала Элизабет и опустила голову.
- Ведьма! – вскрикнула я.
- Тише ты, тише! – Прицыкнула на меня Элизабет. – Молчи. – Она показала мне руку, на руке появилось маленькое пламя, оно танцевало и как будто просто лежало у неё на ладони. Элизабет поднесла руку к подоконнику и «положила» огонь на него. Огонёк кружился в вальсе, скакал, бегал по подоконнику. – Моя стихия – огонь. Я не причиню вреда. Потрогай его.
- Трогать голой рукой огонь? Я пока что не спятила. Хотя…- Я была так ошеломлена, что еле могла выговаривать слова. На моих глазах девушка создала на пустом мете огонь, так он ещё и пляшет, так меня ещё и просят его потрогать, вы бы подумали, что спятили или что?
- Потрогай, он не жжётся. – Уверяла меня Элизабет.
- Ладно, но обещай не ставить меня гореть здесь в пламени, если он всё-таки жжётся.