— Греки своих богов порушили, академию в Афинах закрыли, народ у них в невежестве пребывает. Но на исповеди ходят да доносят друг на друга. И на себя. Сравни убогость их нынешнюю с тем, что ранее у них было! И в мыслях и в делах! Вот горе-то нам!
Бывший волхв вспомнил о своем нательном крестике, со всей силы резко рванул его со своей шеи и направился к плетёной корзине, что стояла в кухонной нише для разного мусора.
— Зачем же выбрасывать? Отдай крестик мне. Мне мать наказывала носить крестик, и я, хоть и атеист, носил его как оберег на шее или в кармане. Хазары его отобрали.
Козьма молча передал крестик.
— До крещения Руси ещё ох как далеко! Мы не доживём, — Алесь вздохнул и глянул искоса на бывшего волхва. — Вряд ли мы доживём и до иного горя и бедствия. Никто ещё не ведает имени Герона. Но наступит печальный для словен девятьсот сороковой год от рождества Христова, и тот год можно считать началом многих злых деяний немцев и иже с ними. Герон совершит подлое убийство трёх десятков словенских князей и старейшин. Впрочем, за точку отсчёта можно взять более ранние деяния Генриха Птицелова. Его бароны побьют гавелян, а затем разобьют угров. Император Оттон Великий создаст армию баронов в броне. Со временем не только рыцари будут в броне, но и кони. Эта армия будет совершать поход за походом на восток и сокрушит дружины словен. Позже их назовут крестовыми походами или Drang nah Osten — натиском на восток. Земли словенских народов — лакомые куски, и за них немцы с переменным успехом ещё долго будут воевать. За спинами немцев — Папа Римский, империя и стратегия, которую немцы переняли у римлян вместе с символами. Год за годом, столетие за столетием они будут двигаться на восток. Тех словен, кто останется на Западе, онемечат, города и селища называть будут по-немецки, а придёт время — немцы возьмут под себя земли эстов и придут к стенам Пскова.
— Прав был мой отец. Ратовал он за выборного великого князя и единение с велетабами. Некоторые волхвы и старейшины поддержали его, но большинство волхвов и князей не вняли его разумному голосу. Волхвы с князьями давно не могут найти примирения. Волхвы всегда были выше князей. Но многие князья ныне не желают ущемления своей власти. Есть князья-самозванцы. Есть такие, что кричат о праве наследования. Нет такого права в нашей старой правде.
Помыслы Алеся о дискурсе ради убеждения волхва в необходимости великого князя оказались ничтожны.
«Щас бы вылез с поучениями! Древний не глупее тебя, безбородого» — с этой ухмылкой в свой адрес молодой и безбородый спросил у 'древнего':
— Кто же, какое вече может избрать великого князя?
— Волхвы избирают великого князя.
— Рюрика избрали или призвали волхвы?
— Самозванец Рорик Годолюбович! Обломилось ему княжить у абодритов, обломилось ему у франков, кои его Рюриком прозвали, и пришёл он со своими братьями и дружиной на новые земли. Мы его не избирали и не призывали. Князь призван защищать народ, города и селища. Не может князь торговать людьми своего народа. Белых девиц продают люди Рюрика хазарам на торжищах. И меня, волхва из древнейшего руянского рода, продали. О Велесе, Боже мой, что же ждёшь, пошто заплющил вочи свои, какая треба надобна, чтоб очнулся и узрел непотребные деяния ререгов?
Алесь глянул на свою чашу с водой, усмехнулся, услышав очередное нытьё волхва по поводу своей судьбы, и подумал, что иная чаша, чаша его терпения переполнилась.
— Возможно, христианство разъело тебя, Козьма, а возможно, ты по природе мстительный человек. Думаю, что ты наговариваешь на князя Рюрика. Зачем же обобщать? На том факте, что тебя сплавили из Северной Руси как врага и вредителя, ты придумал и выстроил нелепу сказку и лелеешь мечту о мести.
— Как ты смеешь его защищать? Ты ж ничего не знаешь о нём?
— А ты знаешь? Всю жизнь проведший в Царьграде, ты не имеешь права судить его. Благодарен ты должен быть и князю Трувору, по-моему, уже покойному. Не будь его воли, сидел бы ты в своём богом забытом селище. Здесь у ромеев ты обрёл знание и навыки, о которых и мечтать не смел, и невелик был бы твой горизонт, если б сиднем сидел на Великой на реке.
Обиженный волхв нервно начал перебирать листы своей книги в поисках какой-то, ему одному ведомой страницы, а потом уставился невидящим взором в стену с травами, развешанными на ней для сушки.
Ради примирения Алесь рассказал травнику романтическую историю знакомства своих родителей, а затем спросил:
— Твой отец имел-таки вес среди волхвов, как я понял?
— Имел-таки, — лекарь слабо улыбнулся, — Пока не повстречал мою матушку в славном городе Вóлыне. Подивился он красе девичьей, что с гостями-кривичами прибыла на торг с льняными рубахами и мёдом изборского края, — и три дня гуляла, гремела свадьба в Волыне. Преступил отец древний закон: волхвы-русы себе жёнок находят только среди своих. А потому соседушки не приглашали мою матушку в свои дома, да и на меня, пока рос и учился у наставников, посматривали свысока. И решил я служить не Перуну, а Велесу! Не как христианин, а как волхв со здравым смыслом, понимаю: скромна моя задача, а потому служу не Верховному Богу, а Богу земли и мрака. Велесвет, мой наставник, сокрушался из-за своей жены: заставила его она, рани Бронислава, продать хоромы, что рядом с нашими, и переехать в соседний конец. Тако везде: не волхвы и не князья правят миром, а их жёны. Умер отец, прошёл я посвящение в волхвы, и стала просить-умолять меня матушка отъехать с Руяна. И ушли мы на ладье гостей, заходили в Ригов и Колывань, шли по Волхову-реке да протоками, вышли на простор реки Великой и дошли до Вревки-селища. Там нашёл свою судьбу, ненаглядную мою Умилу, дочь волхва-изборянина. Счастье моё длилось недолго, чуть более двух лет. А матушка моя, сердцем чую, недолго прожила после моего полона.
Лекарь, поникнув головой, замолчал. Молчал и Алесь. После длительной паузы выдал совет:
— Не чёрствый я человек, и горе твоё мне понятно, но думаю, не должен ты лелеять в душе месть.
Бывший волхв никоим образом не откликнулся и понуро сидел, что-то высматривая в каменных плитах, неровно уложенных на полу кельи. Припомнив известные строки из «всего нашего», Алесь решился затронуть сказочную тему и отвлечь мысли раба Бога и синклитика Агеласта:
— Ты, наверно, видел знаменитый священный дуб на острове Руяне? У нас о нём сказка есть: «У Лукоморья дуб зелёный; златая цепь на дубе том; и днём и ночью кот учёный всё ходит по цепи кругом; идёт направо — песнь заводит, налево — сказку говорит».
Ведислав улыбнулся по-иному: озорная искорка воспоминаний вспыхнула в его взоре.
— Нетути там золотых цепей, а дорожки вокруг дуба посыпаны песком. И по тем дорожкам не коты ходят, а юнаки учёные. И я там некогда ходил, мудрость наставников впитывал. — волхв вздохнул, припоминая что-то своё. — Уже здесь узнал о судьбе Академии в Афинах, что ромеи прикрыли. Нечто подобное той Академии и у нас есть на Руяне. В нашем училище постигают не токмо Веды, но и иное знание. Там, после смерти отца, дал себе клятву разведать все тайны трав для исцеления людей.
Улыбчиво воспринимал его сказ внимательный слушатель, но эта улыбка была адресована собственным мыслям Алеся: ему давно стало ясно, что Козьма в своих думах и воспоминаниях выстраивает идеальный мир словенского Руяна; пришло на ум и сравнение: «Такой же сказочник, как и я! Как мне дорог Полоцк, так и ему — его остров.»
Вспоминая юные годы, волхв начал рассказывать о своём путешествии по городам и селищам, в которых останавливался, а порой и бражничал. Когда он упомянул город Барлин, Алесь прервал его на полуслове:
— Город Барлин немцы переименуют в Берлин, и станет он позже столицей, стольным городом Германии. Князья словенских народов перейдут под руку немецких правителей, станут герцогами. Многие прибавят приставку «von» к именам; и в нашей истории онемеченные потомки словен послушно будут воевать против русских.
Красноречие волхва разом иссякло. Прервав хождение по келье, он сел, испытав, вероятно, ощущение, подобное чувствам выбитого из седла всадника.
— Среди немцев, как и среди словен, есть разные народы. Мне не мнится, я ведаю, что южные немцы главная угроза нам. Но ты мне так и не поведал, почему столь много латинских слов в твоём языке. Не темни, дай ясный ответ!
— Человека в твоём подряснике у нас пренебрежительно называют 'поп'. Так Папу Римского именуют в Европе. Любого попа, впрочем, и иным именем называли и называют: 'батюшка', но это прозвище пришло с востокаот твоих ромеев. Имя базилевса…
— Василевса, — перебил сказителя Козьма.
— Вот как раз об этом и говорю. На Руси привычно заменять звук «в» на «б». Так, базилевса Ватаца русские стали называть Батац или Батя, а тюрки его звали Бату. Именем верховного владыки стали также называть попов, а в каждой семье отца звали батей. А отсюда и ласкательное обращение «батюшка». Это слово — как пример противоборства западного и восточного христианства. Такое противоборство или противоречия повсюду. В церквях многое называют латинскими именами, а не по-гречески, несмотря на то, что у нас — церковь православная. Как меня выдал язык, так язык выдаёт историю нашей церкви. Наша церковь в некоторых княжествах долгое время — не годы, а столетия — была в унии с католиками. Вот с тех пор у нас много латинизмов в языке. А позднее много латинских слов пришло через посредство западных языков в иных сферах, например, в науках. Отставать мы стали во многом от западных стран. Вот такая печальная история, породившая латинизмы в нашем языке. Церковь позже усмотрела великий грех в той унии с католиками и приложила все силы и старания, чтобы переписать летописи и историю Руси. В самом деле, немцы под Псковом — серьёзная угроза. Они настырны, несмотря на неудачи. Многим князьям пришлось склониться перед Западом. До поры до времени среди русичей были ариане, католики и православные. Вслед за взятием Константинополя правители греков бежали на восток от Царьграда и там создали Никейскую империю. Успешно воевали на востоке, били турков-сельджуков, арабов и прочих. Там же на ближнем востоке восприняли восточную тактику сражений. Русь стала тем полем, на котором схлестнулись католики и православные. По примеру западных орденов католиков Никея создала Орду защитников православия, в которую включили и местные народы. Туторов, то есть, защитников православной веры, стали повсеместно называть татарами, и даже Папа римский в своих буллах именовал их татарми. А позднее этим именем русские стали называть тюрков в Таврии и на Волге. Греки разбили степняков-половцев и русскую рать, что пришла на помощь половцам. Из русских князей на сторону Орды встали Ярослав и его сын князь Александр Невский. Александр, разбив шведов на Неве и немцев под Псковом, вынужден был принять решение и пойти под руку Орды. А та Орда быстро отпочковалась от греческой Никейской империи и обложила данью всю Русь. За влияние над Александром пытался бороться Папа римский. Он направлял ему папские буллы-граматы и даже подписал буллу о признании Александра Невского дюком. Но православная Орда уже прочно закрепилась на Руси и со всех сбирала налоги, исключая монастыри. Александру ордынцы выдали ярлык как Великому Князю в знак его заслуг и помощи в сборе налогов в пользу Орды. В той Орде к власти, в конце концов, пришли тюрки-татары. Орда переродилась, когда ослабли связи с греками. Ордынцы стали переходить в мусульманство. Церковь создала альтернативную историю, извратив то, что произошло с русским народом. Но наши народы не сгинули. К моему сожалению, государство литвинов — Великое Княжество Литовское — стало частью России, другого русского государства. А история России была вполне успешной.
— Особого удивления твоя история не вызывает. В нашем монастыре есть мощи — чудом сохранившаяся рука Космы. Подозреваю: та высохшая рука не Косме, а некоей женщине принадлежала. Но блажен, кто верует! Тако везде: в деяниях братьев во Христе много лжи. Да простит Всевышний их прегрешения! Но должен сказать тебе, что бывал и в тех краях на закате, где есть словене, обращённые в христианску веру. Там они давным-давно попов называют попами, и всё-то там у них названо и устроено по латинскому обычаю. Что-то, думаю, твой друг напутал, а потому не могу верить твоему сказу.
ПРОСИТЕ, И ДАНО БУДЕТ ВАМ
Прошла седмица, и Алесь, поднявшись рано утром со своего матраса, с радостью ощутил себя совершенно здоровым: перестали мучить головные боли. Притупилась и сердечная боль после написания воспоминаний о Настеньке.
На протяжении всей недели волхв в обличье монаха донимал его расспросами. Он, конечно, понимал Козьму: нежданно-негаданно тот обрёл бесценный дар, ходячую энциклопедию и прочее, и прочее… С некоторой апатией, но добросовестно эта «ходячая энциклопедия» рассказывала, читала лекции, рисовала чертёжики, объясняла технологические процессы и нюансы разных производств. Слушатель ничего не записывал, но задавал множество вопросов. О чём шла речь? Легче сказать, о чём не говорили! Ну'c, например, беседовали о производстве чёрного пороха, технологии литья пушек, вакцинации, вирусах, бактериях… В беседе он упомянул, что его кровь как кровь первой группы можно переливать любому человеку с положительным резусом. Козьма задал ряд дополнительных вопросов о вакцинации и, не долго думая, омыл каким-то самогоном своё предплечье и нанёс острым ножом сеточку порезов. Напитав в крови Алеся чистую тряпицу, обмотал ею кровоточащее предплечье. Алесь, помогая ему затянуть на узелок тряпицу, апатично предупредил его о групповой несовместимости крови с отрицательным резус-фактором и положительным резусом-фактором.
Два последующих дня бедняга Козьма недомогал, но держался стоически и продолжал как дятел долбить древо знаний, то бишь, своего помощника. «Знание с лихвой, верно, окупило или окупит деньги, затраченные на меня» — этак циник Алесь подумал, но не стал высказывать вслух сии слова, дабы не обидеть хозяина.
Как-то хозяин во время короткого отдыха от тяжкого труда, который заключался в запоминании и увязке нового знания со старым, развлекал себя рассуждением о том, в каком мире он живёт. Его как в меру циничного лекаря интересовали, в основном, практические вопросы. Но нельзя сказать, что он не проявлял интереса к иным проблемам, например, к политике. Поразмыслив, он спросил Алеся, понимает ли тот, кому ныне принадлежит мир? Услышав мнение Алеся о том, что ныне в Европе должны быть два императора, император ромеев и император на западе, Ведислав отрицательно покачал головой, молвил, что Алесь ничего не знает, и пояснил, что мир, по сути, принадлежит князьям.
— Вынужден признать, что ныне век князей. Разные у них титулы. Есть каганы, графы, дюки, герцоги, но, по сути и по-словенски, они все князья. У тебя, Алесь, какой был титул?
— Да никакого. А впрочем, закончил пятилетнее обучение и защитил диплом. Так что можешь обращаться ко мне как к магистру.
Услышав ещё одно латинское слово, пресветлый поморщился:
— Негож для нас сей титул. Придёт время — станешь князем.
И вот настал день, когда после утренней службы и беседы с игуменом его хозяин вернулся и со светлой улыбкой приветствовал Алеся. Напомнил помощнику о своём жертвоприношении Велесу, кое совершил седмицу тому назад. Огласил вести. Разного рода. Скончался Агеласт, и, поскольку имя Козьмы в завещании патрона никоим образом не было упомянуто, Козьма обрёл долгожданную свободу от рабских обязательств. Игумен — вполне ожидаемо — дал позволение Козьме брать с собой Александра в город вместо прежних надзирателей. Была и тревожная весть: накануне Максимиан, наследник умершего патрона, высказал при встрече с Козьмой свои подозрения в том, что травник отравил его отца.
— Если Максимиан прикажет, его слуги убьют меня.
— Буду твоим охранником. Есть ли у тебя какое-нибудь оружие?
Козьма глянул на помощника и велел ему сдвинуть кровать. Вдвоём они сковырнули и отодвинули совсем не тяжёлую плиту, скрывавшую тайник, и Козьма достал на свет божий две сабельки. Осмотр сабель доставил охраннику явное удовольствие.