Однако, если ты, как и всегда, отреагируешь импульсивно,— а Джинни посмотрит на меня блестящими завораживающими глазами девушки, глядящей на человека, за которого, как она знает, ей предстоит выйти замуж,— я должен когда-нибудь написать это послание, не так ли? Ведь события, которые произошли тогда, должны случиться.
А теперь давай поговорим о машине времени профессора Хэдли. Ты не против?
С виду она казалась ужасно сложной. Там были катушки индуктивности и электронные трубки, сеточное детектирование и транзисторы, реостаты, системы обратной связи и другие устройства. Я плохо представлял себе, зачем они здесь нужны, и даже Джо постепенно терял энтузиазм по мере того, как мы заменяли сгоревшие провода, конденсаторы и прочее. Чем дальше, тем меньше он понимал, что мы делаем. Он неплохо разбирался в учебниках, этот Джо, но здесь речь шла совсем о другом. И все же мы восстановили прибор — могу поклясться, что он был точно таким же, как у профессора Хэдли, вот только провода мы использовали более толстые.
Должно быть, профессор был очень умным. Он не сомневался, что его прибор продемонстрирует эффект Лоренца-Фитцджеральда, но его истинное назначение было совсем не в этом. Мы воссоздали машину, способную переносить предметы из одного времени в другое.
Любой ученый скажет, что это невозможно. Я надеюсь, что профессор, где бы он ни находился — в верхнем девоне, в юрском или даже меловом периоде,— узнает о своем случайном триумфе.
Но мы с Джо просто сидели и смотрели на устройство, которое починили. Мы не знали, каким должен быть наш следующий шаг. Мы не представляли, что может произойти, и никто из нас не стремился стать красно-коричневым — пусть даже и со счастливой улыбкой на устах,— чтобы затем исчезнуть в неизвестном направлении. Мы приделали к машине длинный провод, который подсоединили к рубильнику. Затем, находясь на значительном расстоянии от устройства, запустили его. Ничего не произошло. Тогда мы его выключили. Я поставил пустую бутылку из-под пива на то место, где находился профессор Хэдли, и мы вновь включили прибор. Бутылка засияла бледно-розовым светом и исчезла. Мы быстро все вырубили. Ничего не произошло. Бутылка не появилась.
Мы переглянулись. На лице у Джо появилось страдальческое выражение. Затем он пробормотал что-то о попытке обнаружить физическую природу барьера. К следующей бутылке пива он привязал бечевку. Эффект был тот же самый — бутылка исчезла. Когда мы выключили устройство и подошли, чтобы осмотреть веревку, оказалось, что она перерезана. Однако, после того как Джо взял ее в руки, чтобы изучить место среза, пивная бутылка появилась из пустоты, по-прежнему соединенная с бечевкой.
К этому моменту меня начала бить дрожь, Чарлз. Буду с тобой откровенен. Я очень многого не понимаю в машине времени профессора Хэдли. Она была единственной в своем роде, и я совершенно уверен, что еще одной не будет никогда. Во всяком случае, только через мой труп. Ну а в тот момент я откупорил новую бутылку пива.
Вот тут-то в комнату с мрачным видом вошел Нортон, лабораторный кот, худой, сильно потрепанный и, как обычно, с похмелья. Должен с горечью сообщить тебе, Чарлз, что в мое время некоторые животные умудрялись пасть почти так же низко, как люди. Нортон был печально известен в Университете Коллинза из-за пристрастия к алкоголю.
Уж не знаю, поверишь ты мне или нет, но он был готов в любое время променять сардину на коктейль, а по утрам, после бурно проведенной ночи, его часто видели рыскающим среди пустых банок из-под пива с таким видом, словно он собирался отомстить собаке, осмелившейся его укусить. О, если бы существовала собака, рискнувшая приблизиться к Нортону! Нет, он прославился как бесстрашный воин, в особенности, когда у него было дурное настроение. Однажды на Рождество он ужасно накачался грогом...
Впрочем, это не имеет к тебе никакого отношения, Чарлз. В то утро Нортон подбежал ко мне с умоляющим видом, словно ему ужасно хотелось сказать: «Дружище, мне необходимо выпить, чтобы хоть немного прийти в себя. Помоги мне, а потом я вступлю в АА! [2]»
Я протянул ему пиво, и он принялся с задумчивым видом лакать. Потом рыгнул, повалился на пол и заснул.
Идея пришла в голову мне и Джо одновременно.
Ты и сам наверняка догадался. Мы разбудили Нортона, привязали бечевку к его ошейнику и посадили на то место, где находилась пивная бутылка, отправившаяся в неведомое путешествие, после чего включили рубильник машины времени. В этот момент Нортон широко зевнул. И ничто не помешало ему завершить зевок. Как и следовало ожидать, он начал испускать сияние. Очень яркое. Но исчез кот в облаке коричнево-пурпурного тумана. Последнее, что мы увидели, были его зубы, блеснувшие, когда он с безразличным видом захлопнул пасть.
Мы обесточили машину времени. Нортон не вернулся. Потом мы довольно долго обсуждали, что же все-таки произошло. Наконец я подошел и потянул за бечевку. И Нортон, привязанный к ней, возник из пустоты, укоризненно моргая. У меня возникло ощущение, что я его разбудил. Он выглядел так, будто совершенно не пострадал, если не считать того, что его вырвали из объятий сладкого сна. Мы положили кота на пол, он тут же свернулся в клубок и моментально заснул.
Возможно, мы были недостаточно осторожны, Чарлз. После единственного эксперимента с животным нам не следовало переходить на людей. Но нас охватил энтузиазм. Точнее, энтузиазмом был полон я, а Джо оставался бледным и мрачным. Однако мы оба хотели поскорее увидеть, кто первым исчезнет. Я проиграл. Вот так, с помощью, которую ты мне еще окажешь, я встретил твою прапрапра...прабабушку.
Мне нравится твоя прапрапра...прабабушка, Чарлз. Так чудесно, что она рядом со мной. Она такая аппетитная! Мы женаты уже почти два года, а я продолжаю восхищаться ею. Впрочем, в твоем времени мы еще не встретились. Однако я знаю, ты меня не подведешь, мой дорогой прапрапра...правнук!
Насколько я понимаю, твой друг Харл покажет тебе это письмо в книге, где оно напечатано. Ты его прочитаешь и придешь в ярость. И с проклятиями заявишь, что все это чушь. После чего Харл продемонстрирует его твоим друзьям Стэну и Лаки — и, естественно, Джинни. И вся компания станет требовать, чтобы ты проверил, правда ли это. Но больше всех будет настаивать Джинни, она даже несколько раз топнет ножкой, а ни один мой или ее потомок — если ты понимаешь, о чем я,— не в силах ей отказать.
Так или иначе, на следующее утро после того, как некто по имени Дорлиг выиграет лунные гонки (твоя прапрапра...прабабушка именно так обозначила это время, Чарлз), твои друзья потребуют от тебя активных действий. Стэн поставит последнюю рубашку на победу Дорлига, опираясь лишь на текст древнего рассказа. И выиграет серьезную сумму. Ставка Харла окажется более осторожной, но и он останется довольным. Лишь ты проявишь упрямство и откажешься поставить на Дорлига. А Д жинни, узнавшая из рассказа, что должно произойти в дальнейшем, станет совершенно неотразимой. Они заявятся к тебе все вместе, чтобы ты представил их своему прапрапра...прадедушке в 52-м колене. А ты лишь зарычишь в ответ и, едва справляясь с яростью, поведешь их вниз, в комнату для игр, чтобы доказать, какие они все придурки. Вот только они окажутся правы.
Я бы хотел описать две драматичные сцены, которые последовали одна за другой, но происходили в двух далеких друг от друга местах. Первая — в физической лаборатории Университета Коллинза, в двадцатом столетии, где находился я. Джо отправился в магазин, чтобы купить моток прочной веревки. Я не был готов доверить свою жизнь бечевке, на которой вытащил обратно Нортона.
Итак, я сидел в пыльной душной лаборатории, слушал, как жужжат мухи и храпит в углу Нортон. С улицы доносился веселый смех очкастых училок, пытавшихся кого-то очаровать. Все казалось таким мирным и спокойным. Меня ужасно взволновало то, что произошло с Нортоном, и я предвкушал собственное приключение, но мне еще не было известно, что в будущем меня поджидает Джинни. Если бы я знал, то поторопился бы.
А далеко-далеко в будущем ты, Чарлз, хмуро вел веселую компанию в комнату для игр. Ее стены испускали слабое сияние, декор постоянно менялся. Ты сам его выбирал, и он получился весьма банальным. Это была последовательность картинок, на которых ты, в космическом скафандре, убиваешь гримвэлов — похожих на летучих мышей существ с реактивными двигателями,— а пышная блондинка с восторгом наблюдает за твоими подвигами. Какая самовлюбленность, но не будем об этом.
Ты показал им комнату для игр, где я — пока что — не появился. Лаки — милая девушка, если вам нравятся брюнетки,— возбужденно хихикала.
Стэн с веселым видом пересыпал монеты из одной руки в другую, чтобы показать, каким глупым ты оказался, не поверив своему прапрапра...прадеду. Харл с легким сожалением позвякивал мелочью — его ставка была слишком маленькой. А Джинни с нетерпением дожидалась человека, который, как она знала из письма, заберет ее в свое время, в те далекие примитивные дни, когда картины имели всего два измерения, а то, чем люди питались, выращивали на самой Земле.
Джинни была в зеленом платье и в ожерелье из блестящих синтетических камней, совсем недорогих кристаллов углерода, на шее. Ее крошечные ножки... впрочем, зачем я описываю тебе Джинни, Чарлз? Ты ее видел, а следить за моими мыслями тебе сложно и без упоминаний о девушке. Самым замечательным в Джинни было то, что она знала, как я к ней отнесусь. Кто, кроме меня, мог так ловко намекнуть об этом, говорю я ей сейчас. Вдобавок я сам еще ничего не подозревал тогда.
Ты ведь должен понимать, Чарлз, что это непременно случится, а с моей точки зрения, все уже произошло — конечно, если ты понимаешь, о чем я,— иначе бы я не писал сейчас это письмо. Впрочем, Джинни-то уже читала его раньше! Я очень рассчитываю, что у тебя не закружилась голова, Чарлз. Ты должен оставаться самим собой — рассеянным и погруженным в себя... Напряженная пауза...
Между тем в физическую лабораторию вернулся Джо с мотком веревки. С улицы по-прежнему доносился веселый смех. Жужжали мухи, а Нортон мечтал о коктейлях и сардинах на ломтиках поджаренного хлеба. Вокруг царили тишина и спокойствие. Время неспешно текло вперед, не подозревая о том, какое беспрецедентное событие должно вскоре произойти.
И в самом деле наступил напряженный момент. Мы приготовились к замечательному путешествию. Я отрезал длинный кусок веревки. Затем я почувствовал, как Джо тянет меня за ремень. Ему даже удалось сдвинуть меня с места. Однако я не поддался. Да, я готов доверить ремню свои брюки — но только не жизнь. Я не испугался, просто мне не хотелось рисковать понапрасну. Поэтому я завязал веревку вокруг щиколотки двойным морским узлом.
— А второй конец прикрепи к чему-нибудь понадежнее, Джо,— сказал я.
Я видел, как он привязывает веревку к батарее парового отопления. По спине у меня пробежал холодок, однако я воскликнул:
— Неужели я не осмелюсь отправиться туда, где побывал Нортон! Давай, Джо!
И Джо отошел подальше, к рубильнику. Он сглотнул, а потом с несчастным видом включил установку.
Джо, лаборатория, пол, потолок, батарея и весь знакомый мне мир — все исчезло в облаке мерцающего красно-коричневого тумана. Я стоял неподвижно. Ничего не происходило. Итак, я существую. Похоже, ничего нового уже не произойдет. Вокруг меня клубилась коричневато-пурпурная пустота. Я не замечал никаких движений, до меня не доносились звуки. Я перестал слышать радостный смех училок, но, если не считать ощущения, что я забрался в красно-коричневую дыру, я не чувствовал ничего. Тогда я решил поискать пивную бутылку, исчезнувшую перед этим. И не нашел. Точнее, я ничего не сумел разглядеть. С тем же успехом я мог не находиться вообще нигде. Возможно, так оно и было.
Не слишком похоже на приключение. Если честно, это ни на что не похоже. Я определенно был разочарован. Мне даже захотелось, чтобы Джо вытянул меня обратно. Конечно, я мог бы немного прогуляться в тумане, выяснить, есть ли здесь хоть что-нибудь, но меня не оставляла убежденность, что лучше оставаться на месте. В этот момент я был совершенно спокоен, Чарлз. Максимально спокоен. Но по мере того как проходили минута за минутой, я начал понемногу потеть.
Наконец мое терпение лопнуло, я наклонился и взялся за привязанную к ноге веревку. Я слегка подергал ее, подавая Джо сигнал, чтобы он меня вытащил. Никакой реакции. Тогда я решил потянуть сильнее, чтобы Джо понял: пора что-то предпринять.
Веревка по-прежнему провисала. Все дело в том, мой дорогой Чарлз, что я допустил небольшую ошибку. Однако это была одна из ошибок, которыми я буду наслаждаться бесконечно. А все, что случилось потом, определило посетившее меня вдохновение. Когда мы с Джо готовили мое исчезновение в красно-коричневом тумане, он хотел прикрепить веревку мне к ремню. Не слишком удачная мысль, но я благословляю Джо за нее, хотя в тот момент я решительно воспротивился его намерению. Я отрезал кусок веревки и завязал на щиколотке. Крепко. Это, решил я, будет моим спасательным леером, ведь другой конец Джо примотал к батарее.
Но он прикрепил к батарее совсем другую веревку — а я этого не заметил. Ошибка, которая подарила мне счастье.
Но не в ту минуту. Итак, я потянул за веревку, что была у меня на щиколотке, а не за ту, которую — как потом выяснилось, не слишком прочно — присоединил к моему ремню Джо. И без всякого сопротивления второй конец веревки появился из коричневато-пурпурного тумана. Когда я его увидел, меня охватил такой гнев, что я не пожелаю испытать его даже тебе, мой прежний соперник и прапрапра...правнук. Волосы у меня на голове встали дыбом, глаза едва не вылезли из орбит. Я находился в месте, про которое и сказать-то было нечего. Мне хотелось выбраться отсюда. Однако я только что втянул вслед за собой единственную нить, связывавшую меня с миром училок, котов-алкоголиков и Джо.
Я испытывал чисто истерическое отвращение к веревке. Мне не следовало втаскивать ее сюда, ведь теперь Джо не сумеет вызволить меня отсюда. Поэтому я размахнулся и зашвырнул свободный конец веревки в красно-коричневый туман...
И он задел твой затылок.
Вот он, критический момент, Чарлз. Когда ты, Лаки, Стэн, Харл и, конечно, Джинни стояли в твоей подвальной комнате для игр, все уже успели прочитать мой рассказ. Но ты, Чарлз, был готов самым решительным образом доказать, что это — откровенный бред.
Твои друзья часто устраивали довольно необычные розыгрыши — тебе всегда казалось, что у них весьма своеобразное чувство юмора. Ты с выразительной гримасой указал на полное отсутствие в помещении людей из прошлого и торжествующе заявил, что вся эта история — полнейший вздор и что твой прапрапра...прадедушка не посетит вас, забравшись в наше время из далекого прошлого. Когда ты закончишь свою тираду, Чарлз, веревка ударит тебя по затылку.
Ты резко развернешься и увидишь в воздухе незнакомый предмет. Ты решишь, что Харл и Стэн сыграли с тобой шутку. Твое лицо станет пунцовым, и ты дернешь за веревку, завопив, что все это ужасная глупость.
И тут я, появившись из пустоты, свалюсь тебе на голову, ты упадешь, а я останусь сидеть у тебя на животе. Должен признаться, Чарлз, что я испытываю к тебе чувство благодарности исключительно за то, что ты смягчил мое падение,— если вообще испытываю, конечно. Иначе я рухнул бы на пол с шестифутовой высоты, к чему совершенно не был — точнее, не буду — готов. Несомненно, здесь самое подходящее место, чтобы порассуждать, почему кусок веревки из двадцатого столетия попал тебе по затылку, находившемуся в тридцать четвертом. Но я сразу признаюсь, что не имею ни малейшего представления об этом. Машина времени профессора Хэдли работала именно таким образом. Больше мне добавить нечего.
Я сидел и разглядывал тебя. А ты пришел к выводу, что меня наняли твои друзья — то ли заплатили, то ли просто заставили играть неблаговидную роль. Ты бросал на меня свирепые взгляды. А я немного смутился, поскольку передо мной был не Джо, который, как я надеялся, вытащит меня обратно. Более того, ты оказался совершенно незнакомым мне человеком. Твое лицо ужасно покраснело, так что моему взору предстал глупый незнакомец, который набирал воздух, чтобы разразиться длинной тирадой не самого дружелюбного содержания.