— О да, это же и так всем ясно, ваша честь, — воскликнул Бергер. — Возражение адвоката направлено главным образом против…
— Возражение защиты хорошо мотивировано, — заявил судья Моран.
— Ну ладно, согласен, — сказал прокурор, пренебрежительным движением возвращая револьвер на стол секретаря. — Тогда я поставлю вопрос иначе: было ли у подзащитной оружие?
— Да, сэр.
— Какое?
— Револьвер тридцать восьмого калибра.
— Вы можете его описать?
— С коротким барабаном. Синеватого цвета. Похож на тот, который вы мне показали.
Бергер с довольной улыбкой на лице посмотрел на присяжных, затем мельком взглянул на Мейсона.
— Подзащитная сама показала вам револьвер?
— Нет. Я увиделся его в туалетной сумочке.
— Теперь вот какой вопрос. — Бергер сделал паузу. — Не можете ли вы сказать, какой был багаж у подзащитной, когда она переехала к вам?
— У нее был чемодан со спальными принадлежностями… плоский чемодан… и… саквояж. Внешний вид их очень приметный — все они в красно-белую клетку.
— Где сейчас ее багаж?
— Она справлялась о нем по телефону.
— Кто — она?
— Подзащитная.
— Когда происходил этот разговор?
— Семнадцатого августа.
— И что она сказала вам?
— Она сказала: «Этель, мне нужна твоя помощь. Я притворюсь больной амнезией. Никому не говори, что я живу у тебя. Ничего не сообщай обо мне ни полиции, ни газетам. Сиди смирно. Я пришлю за своими вещами, когда все успокоится».
— Подзащитная сама сообщила вам, что будет симулировать амнезию?
— Да, сэр.
— Все это она сообщила вам семнадцатого августа?
— Да, сэр.
— В котором часу?
— Примерно в восемь тридцать утра.
— Итак, — сказал Бергер, всем своим видом показывая, что наступает самый драматический момент дела, — вы поинтересовались у подзащитной, зачем ей вся эта таинственность и зачем ей понадобилось симулировать амнезию?
— Да, сэр.
— Какую причину она указала?
— Подзащитная сказала, и я могу точно привести ее слова, так как они врезались мне в память… она сказала: «Этель, я попала в беду, мне нужно себя защитить».
Последовала немая пауза, во время которой Хэмилтон Бергер на несколько мгновений замер на месте, картинно разведя руками.
Поняв тактику районного прокурора, судья Моран раздраженно произнес:
— Продолжайте ваши вопросы, господин прокурор. Если же вы кончили, предлагаю защите приступить к перекрестному допросу.
— Нет, ваша честь, — ответил Бергер, продолжая пожирать жюри глазами, — я еще не закончил допроса. Просто я собиралось с мыслями. — И он снова обратился к свидетельнице: — К моменту вашей беседы, насколько я знаю, тело Дугласа Хепнера еще не было найдено. Это так?
— Возражаю, — бросил со своего места Мейсон. — Этот вопрос наводящий и требует от свидетеля желаемого ответа.
— Возражение поддерживаю, — тотчас же согласия судья.
Тогда Бергер решил сделать новый ход.
— Скажите, мисс Билан, как вы поступили с вещами подзащитной, которые находились в вашем распоряжении?
— Я их передала адвокату.
— Вы имеете в виду мистера Перри Мейсона?
— Да сэр.
— Когда вы передали ему эти вещи?
— Семнадцатого августа. Днем.
— При каких обстоятельствах это произошло?
— При каких обстоятельствах?.. Он зашел ко мне. Его сопровождала Делла Стрит. Он знал, что подзащитная живет у меня, и из его слов я заключила, что… в общем ему нужны были вещи, и я отдала их ему.
— Значит, вот эти вещи, — Бергер указал на чемодан и саквояж, — и были теми самыми, что оставила у вас подзащитная?
— Совершенно верно.
— Я прошу, ваша честь, чтобы эти предметы были приобщены к числу вещественных доказательств обвинения, — сказал Бергер.
— Возражения есть? — спросил Мейсона судья Моран.
— Что касается самих чемоданов, то у меня нет возражений, ваша честь. Однако их содержимое не идентифицировано.
— Как видите, чемоданы пусты, — заметил с улыбкой Бергер. — Я предвидел возражения защиты.
— Тогда я не против приобщения их числу вещественных доказательств,
— заявил Мейсон. — Я тоже подтверждаю, что это именно те чемоданы, которые передала мне свидетельница.
— Прекрасно, — сказал Бергер и повернулся к Мейсону. — Можете задавать вопросы свидетелю.
— Господин прокурор, — обратился Мейсон к Бергеру, — вы приобщили план квартиры к списку вещественных доказательств?
— Да, я это сделал.
— Я слышал, вы упомянули, что у вас есть свидетель, который может подтвердить точность плана квартиры мисс Гренджер?
— Да.
— Если свидетель находится здесь, в суде, — сказал Мейсон, — я не буду задавать вопросов мисс Билан до тех пор, пока вы не представите его суду и пока он не подтвердит точность плана.
— Не возражаю, — согласился Хэмилтон Бергер. — Пригласите мистера Уэбли Ричи.
Глядя на приближающегося свидетеля, Мейсон шепотом сказал, повернувшись к Делле:
— Взгляни-ка, ведь это же наш сверхбдительный привратник!
Ричи вышел вперед, произнес традиционную клятву, назвал свое имя, возраст, род занятий и вопросительно уставился на прокурора.
Хэмилтон Бергер с некоторым пренебрежением в голосе, чем, видимо, хотел показать суду, что вызов свидетеля всего лишь прихоть настырного адвоката, а не его, прокурора, спросил:
— Насколько я понял, вы работаете привратником в Белинда Эпартментс, не так ли?
— Да, сэр.
— Вам знакомо расположение комнат в квартирах, занимаемых Сюзанной Гренджер и Этель Билан?
— Да, сэр, знакомо.
— Посмотрите на этот план и скажите, правильно ли на нем указано расположение комнат.
Свидетель внимательно изучил план, сказал:
— Здесь все верно. Эти квартиры одинаковы, за исключением лишь стенных шкафов. Шкаф в квартире триста шестьдесят на три с половиной фута уже по сравнению с размером, указанным в плане.
— Я прошу суд приобщить этот план к числу вещественных доказательств, — заявил Хэмилтон Бергер. — У меня все.
— Один момент, — вступил Мейсон. — У меня есть несколько вопросов к свидетелю.
— Я полагаю, у вас наст возражений по поводу плана? — осведомился прокурор.
— Я бы хотел уточнить некоторые детали относительно самого свидетеля, — пояснил Мейсон.
— Хорошо. Задавайте ваши вопросы, — разрешил судья Моран.
Теперь Ричи смотрел на Мейсона с тем же высокомерием, с каким он встретил адвоката, сидя за своим столом в привратницкой комнате в Белинда Эпартментс.
— Вы помните тот день, когда впервые увидели меня?
— Да, сэр. Я хорошо помню тот день.
— Я спрашивал вас о Сюзанне Гренджер, не так ли?
— Да, сэр.
— И вы мне ответили, что ее нет и найти ее невозможно?
— Совершенно верно.
— Я тогда представился и попросил вас передать ей записку, не так ли?
— Да, сэр.
— Прошу извинения, ваша честь, — вмешался Хэмилтон Бергер. — Я полагаю, что эту беседу вряд ли можно назвать перекрестным допросом. Я вызвал этого свидетеля только лишь для того, чтобы уточнить план квартир. План этот абсолютно верен. Защита не высказала никаких возражений. Поэтому считаю допрос неправомерным, не отвечающим правилам его ведения и не предусматривающим определенных целей. На мой взгляд, это затяжка времени.
— У меня тоже создалось подобное впечатление, — заметил судья Моран. — Я склонен принять точку зрения обвинении, мистер Мейсон, хотя у меня нет возражений проплыв техники ведения допроса. Возражение принято.
— Разрешите мне задать еще только один вопрос, — обратился Мейсон к судье и, получив согласие, спросил: — Как только я спросил о Сюзанне Гренджер, вы немедленно вошли в застекленную комнату, подняли трубку и позвонили в квартиру Этель Билан, не так ли?
Мейсону никогда не доводилось видеть столь откровенно выраженной злобы, которая вспыхнула в глазах Ричи.
— Я… я имею право звонить в любую квартиру этого дома.
Мгновенно оценив ситуацию, Мейсон решил дожать противника.
— Я просил вас ответить, звонили вы или не звонили мисс Этель Билан?
— Я… в конце концов, мистер Мейсон, не могу же я упомнить все квартиры, куда мне приходилось звонить. Я…
— Я вас спрашиваю, — загремел голос Мейсона — звонили вы в тот самый момент в квартиру Этель Билан?! Отвечайте: да или нет?
— Послушайте, человек может и не помнить, что он делал в какой-то определенный момент, — выкрикнул с места Бергер, придя на помощь своему свидетелю.
— Я не помню, — тут же подхватил Ричи, метнув благодарный взгляд па прокурора.
Мейсон улыбнулся.
— Уверен, что вы бы вспомнили, если бы вам не подсказал ответ господин районный прокурор.
— Ваша честь, — запротестовал Хэмилтон Бергер, — я возражаю против подобной реплики.
— Я считаю, что свидетель может ответить на этот вопрос, — сказал судья Моран. — Отвечайте на вопрос, мистер Ричи.
— Я… мне кажется, что нет. Я… просто я не могу припомнить.
— Благодарю вас, — сказал Мейсон. — У меня все. Я прошу приобщить план квартир к числу вещественных доказательств. А сейчас, насколько я понял, место в свидетельской ложе снова занимает мисс Этель Билан.
Ричи покинул зал, а его место снова заняла Этель Билан. Она поудобнее устроилась в кресле и взглянула на Мейсона, как бы говоря: вот и прекрасно, теперь задавайте свои вопросы, посмотрим, что из этого выйдет.
— Вы абсолютно убеждены в том, что у подзащитной был револьвер в то время, когда она жила у вас?
— Абсолютно.
— Калибра ноль тридцать восемь?
— Да.
— Скажите, каких калибров еще бывают револьверы? — спросил Мейсон.
— Каких… я… откуда мне знать, я не эксперт. Я не знаю.
— Что значит «калибра ноль тридцать восемь»? — снова задал вопрос Мейсон. — Что означает эта цифра?
— Это одна из характеристик оружия.
— Вы совершенно правы, — согласился Мейсон, — но что она характеризует? Что такое «калибр»?
— По-моему, это связано с весом пули, не так ли?
— Иными словами, более длинная и тонкая пуля имеет отношение к большему калибру, чем короткая и толстая, если весит больше, так?
— О, ваша честь, — взмолился Бергер, — я протестую против попыток защиты ввести свидетеля в заблуждение. Это противоречит правилам ведения перекрестного допроса. Ведь свидетель не является специалистом в этой области и…
— Протест не принят, — резко возразил судья Моран. — Свидетельница охарактеризовала оружие, принадлежащее подзащитной, как револьвер калибра ноль тридцать восемь. Значит, защита имеет право выяснить, что она подразумевает под этим понятием.
— Продолжим, — сказал Мейсон, обращаясь к свидетельнице. — Отвечайте на вопрос.
— Ну, конечно если пуля… если длинная тонкая пуля весит больше… конечно, она большего калибра…
— Значит, когда вы сказали, что револьвер был калибра ноль тридцать восемь, вы имели в виду, что он стрелял пулями большего веса? Я правильно вас понял?
— Боже мой, ваша честь, ведь это же всего лишь факты, а не улики, — воскликнул прокурор. — Это же не допрос. Это введение свидетельницы в заблуждение!
— Протест отклоняется, — раздраженно бросил судья Моран. — Свидетельница, отвечайте на поставленный вопрос.
Было видно, что Этель Билан не знала, как поступить. Она просительно посмотрела на прокурора, затем нерешительно ответила:
— Да, сэр. Я это имела в виду.
— Вы имели в ввиду, что вес пули был равен тридцати восьми гранам?
— Да, думаю, что так. Да, сэр.
— Значит, вы точно не знаете, какого калибра был револьвер?
— Ведь здесь уже говорилось, что револьвер был калибра ноль тридцать восемь, — ответила свидетельница, окончательно смешавшись.
— Это не важно, кто что говорил, — заметил Мейсон. — Важно то, что вы не даете отчета своим словам! Понимаете ли вы, о чем говорите?
— Ну, как вам сказать… честно говоря, у меня смутное представление о том, что такое калибр.
— Таким образом, вы точно не знаете, какого калибра оружие было у подзащитной?
— Если вы ставите вопрос именно так, то да, я не знала этого, — выпалила свидетельница.
Мейсон сказал:
— Да, я именно так ставлю вопрос. А теперь посмотрим, намного ли лучше ваша память по сравнению с мистером Уэбли Ричи. Помните ли вы день, когда мистер Ричи позвонил вам по телефону и сказал, что, адвокат Перри Мейсон находится в вестибюле, что он задает вопросы и наводит справки о Сюзанне Гренджер, очень возможно, что-то подозревает и что он, Ричи отделался от Мейсона? Очевидно, он выразил свою мысль не такими точно словами, но я пересказываю общую мысль, чтобы восстановить в вашей памяти тот день. Вы помните обстоятельства, при которых происходил этот разговор?
Этель Билан гордо вскинула голову. Ее подбородок слегка подался вперед. На какой-то миг в глазах сверкнул вызов. Но, встретившись с пристальным взглядом Мейсона и увидев гранитно-непроницаемые черты его лица, она отвела взгляд и ответила:
— Да, я помню.
— Вы помните день и час этого разговора?
— Да, это было семнадцатого августа около полудня. Точный час я не помню.
— Во всяком случае, вы можете сопоставить его со временем моего звонка к вам, — сказал Мейсон. — Я позвонил вам сразу же после того разговора, не так ли?
— Пусть так. Ричи позвонил мне и сказал примерно то, о чем вы говорили…
— В каких отношениях вы находитесь с мистером Ричи? — задал новый вопрос Мейсон.
— Ваша честь, я протестую! Вопрос несущественный, не относящийся к делу и неправомерный!
Судья Моран какой-то момент колебался, по затем сказал:
— Протест принят.
Мейсон, не скрывая своего удивления и возмущения этим решением, сел в кресло и, обернувшись к Делле, сказал тихо:
— Все в порядке. Мне хотелось дать им почувствовать, что именно в этом кроется нечто важное и здесь кое-что скрывают. Я думаю, что сейчас именно тот самый момент. А шепнул тебе все это для того, чтобы им показалось, будто мы готовимся к атаке.
Делла понимающе кивала в знак согласия.
— Я сейчас попрошу тебя сделать мрачное лицо и как можно значительнее кивнуть головой.
Делла в точности выполнила указание Мейсона.
Адвокат вздохнул с показным видом и сделал рукой легкий, разочарованный жест, произнеся при этом:
— Ваша честь, я полагал, что этот момент играет решающую роль для моей подзащитной. — Он снова взглянул сверху вниз на Деллу Стрит, пожал плечами и добавил: — Ну что ж, если таково решение суда, то я подчиняюсь, у меня нет больше вопросов.
— Суд не собирается запретить вам продолжать перекрестный допрос, — возразил вдруг судья Моран, которому показалось, что Мейсон готовит ему ловушку, которая может привести к судебной ошибке. — Вам предоставляется право задать вопрос в иной форме.
— Благодарю, ваша честь. Тогда мой вопрос будет следующим: «мисс Билан, рассказывали ли вы мистеру Ричи о вашем договоре с подзащитной? Отвечайте на вопрос, свидетельница.
— Пожалуй, да, в какой-то степени.
— Это он порекомендовал вам принять предложение?
— Да.
— У меня все, ваша честь, — сказал Мейсон.
— У меня тоже все, — бросил Бергер.
Этель Билан покинула ложу и уже направлялась к выходу из зала, как вдруг Бергер поспешно вскочил с места и, сделав вид, что ему в самый последний момент пришла на память ускользнувшая мысль, воскликнул:
— Простите, ваша честь! У меня еще есть вопрос. Прошу суд и защиту извинить меня. Я совсем упустил из виду одну вещь. Скажите, — обратился Бергер к свидетельнице, — вы не заметили у подзащитной каких либо других предметов, представляющих особую ценность?
— Да.
— Что именно?
— У нее было много драгоценных камней.
— Как вы сказали7 Драгоценных камней? — В голосе прокурора послышалась радость.
— Совершенно верно.
Присяжные, все как один, подались вперед и теперь внимательно вслушиваясь в каждый ответ свидетельницы.
— Где вы находились, когда увидели их?
— Я собралась войти в ванную, дверь же в комнату Элеонор была слегка приоткрыта. Я тихо подошла и увидена расстеленный на кровати кусок ткани, на котором лежала целая горсть камней. Элеонор стояла на коленях спиной ко мне и считала эти камни. Затем я тихо прикрыла дверь и ушла.