— Ты права, — задумчиво проговорил Рэйф, прихлебывая остывший кофе. — Пока мы летели в самолете в горы, я освоил одну интересную вещь, научившись, кстати, у Лукаса. Это совсем новый для меня способ мыслить, защищенный от излучения — любого излучения! И он как-то связан с моими снами и галлюцинациями. Не могу пока объяснить, но связь между ними прямая, я чувствую это.
Тень задумчивости легла на лицо Габи. Легкое облачко набежало на солнце, и сразу стало прохладно.
— Я не понимаю тебя, — сказала она.
— Я имею в виду… — Габи показалось, что он уже думает о другом. — Все эти странности, что происходят, должны быть связаны одной идеей, ведь ничего подобного не было до начала работы станции. И если все это действительно сводится к одному, то оно служит одной цели. А, значит, нам противостоит некто, кто тоже не привык проигрывать.
— Еще один победитель, вроде тебя?
— Боюсь, гораздо хуже, — криво ухмыльнулся Рэйф. — И может быть, не один. — Он, не отрываясь, смотрел на танцующие языки пламени костерка. — Хотя в это трудно поверить. Трудно поверить, — задумчиво повторил он, и было видно, что мысль его блуждает где-то далеко, — даже в одного такого, как я.
— Ты, кажется, слишком высокого мнения о себе, — раздался голос Мартина.
Очнувшись от своих мыслей, Рэйф увидел, что Мартин давно уже не спит и, широко раскрыв глаза, внимательно слушает.
— Дело не в этом, — медленно произнес Рэйф. — Вспомни закон поляризации. Примем направленность моих действий, извини, за положительную величину, исходя из того, что большую часть жизни я старался помочь миру идти по тому пути, по которому он двигался. Последний пример — мое участие в Проекте. И если бы существовал человек, подобный мне, вы бы о нем знали, потому что он непременно делал бы то же самое, что и я. Получается, что если существует хотя бы один человек, наделенный теми же способностями, и никто не знает о нем, значит, направленность его действий должна быть отрицательной по отношению к моей. Разве не так?
— Абсолютный злодей? — иронично спросила Габи.
— Злодей, герой — это ярлыки. Суть в том, что мы разной полярности. Я не подозревал, что такой человек может существовать. С той же вероятностью можно утверждать, что и он никогда не подозревал о моем существовании.
— Послушай, никто не придавал особого значения твоему присутствию в Проекте, — сказал Мартин.
— А кто вообще придавал мне какое-нибудь значение? — ответил Рэйф. — Никто не знал, кто я такой. Прости меня, Мартин, но никто об этом не знает и сейчас, даже вы. Единственный, кто мог бы меня понять, — человек, подобный мне.
Мартин долго молчал.
— Мир полон мужчин и женщин, — сказал он наконец, — запуганных Наставником. Тебя же никто не боится, Рэйф. Извини, но я не верю в твои исключительные способности.
— А я верю, — произнесла Габи, подавшись вперед и не спуская глаз с Рэйфа. — Я верю в тебя.
— Послушай, что ты говоришь, — сказал ей Мартин. — Ты соглашаешься с ним в том, что твой брат не может быть Шанкаром только потому, что Рэйф уверен в своем превосходстве над твоим братом.
— Во всяком случае это хоть какой-то аргумент, — сказала Габи. В ее голосе зазвучала неуверенность, но скоро он вновь стал твердым. — Я верю Рэйфу, ибо знаю, что в мире есть зло. Если Тебом Шанкар — центр зла, то должен быть центр и у той силы, которая противостоит ему. А, кроме Рэйфа, я не вижу человека, который мог бы что-то противопоставить ему.
Мартин с грустью посмотрел на нее.
— Добро, зло… — проворчал он. — Детский лепет… Ничто не заставит меня поверить, что во всем этом есть хоть что-то реальное.
Он повернулся к Рэйфу.
— Ты в это веришь?
— Знаешь, если взять всю историю человечества, то мы обнаружим борьбу между двумя направлениями — идти вместе с обществом или попытаться повернуть его на свой путь. Если хочешь, можешь назвать первое добром, второе — злом.
— Ну вот, — сказал Мартин таким тоном, будто пытался успокоить Габи. — Ты сама слышала: «добро» и «зло» — для него просто термины.
— Я этого не говорил, — возразил Рэйф.
Мартин бросил на него сердитый взгляд.
— Возможно, сегодня мы вынуждены противостоять таким силам, с которыми не могли бороться, пока не достигли определенного технологического уровня, — продолжал Рэйф. — И только сейчас мы, возможно, дошли до той стадии, когда добро и зло могут, наконец, выяснить отношения до конца.
— Чушь! — Мартин выбрался из одеял и встал на ноги. — Нет добра и зла в чистом виде.
— Зато достаточно тех, кто с удовольствием играет в то или другое, — перебил его Рэйф. — Истории цивилизации хватало мессий, как, впрочем, и черных пророков.
— Несчастные больные люди, к тому же не оказавшие никакого влияния на мир. Я имею в виду тех, кто тешился сатанинскими игрищами, — сказал Мартин.
— Ты когда-нибудь слышал про Элистера Кроули, его еще называли Великим Зверем? — вдруг спросила Габи.
— Кроули… начало двадцатого века, да? Он терзал лягушек и называл себя «Мерзейший человек в мире»? — вспомнил Мартин. — Если мне не изменяет память, умер наркоманом, в полной нищете.
— Да, но пока был жив, имел серьезное влияние на умы и чувства, — сказала Габи. — И приобрел массу последователей. Эб как-то сказал: «В мире всегда найдется место для Кроули».
— Он так сказал? — встрепенулся Рэйф. — Когда?
— Когда? — задумалась Габи. — Точно не помню. Несколько месяцев назад. Не помню, как всплыла эта тема, мы были в лаборатории… Хотя… Подожди!
Лицо ее вдруг побледнело. Она смотрела на Рэйфа, словно требуя помощи.
— Ему тогда кто-то позвонил. Ты помнишь, я тебе говорила: он разговаривал по телефону с Наставником. Ты не думаешь…
— Когда твой брат говорил с Шанкаром? — резко оборвал ее Мартин.
— Он не назвал имени. Габи тогда шутки ради спросила, не с Наставником ли он разговаривал, и Эб подтвердил, — ответил Рэйф. — Не давай волю фантазии, Мартин. А ты, Габи, не волнуйся, Кто бы он ни был, наш противник значительно сильнее, чем Кроули.
— Но почему Эб упомянул его имя?
— Это нам придется выяснить. А пока не будем ломать голову.
— Пока? — переспросил Мартин.
— Еще по крайней мере дня два, — сказал Рэйф. — За это время я уже наверняка приду в норму. Тогда, Мартин, мы подкинем тебя, куда ты хочешь. А Габи, Лукас и я направимся в то место под Лондоном, куда нас собирались отправить. Мне не терпится узнать, кто нас там ждет.
Мартин опустил голову.
— Нет, — сказал он. — Я лечу с вами.
Глава XI
Через три дня самолет несся на юго-восток над серыми волнами Атлантики, в пятидесяти футах над морем. Чтобы обойти оживленные воздушные трассы, Рэйф ушел как можно дальше на север, почти к Полярному кругу, и самолет вел над самой водой, вне досягаемости радаров. Солнце только начинало садиться. До Гебридов и до Северного Канала в Ирландское море оставалось минут двадцать.
— Ничего хорошего из этого не выйдет, — произнесла Габи, обращаясь к Мартину. — В момент излучения ты отключишься. Что бы там нас ни ожидало, ты все равно проспишь.
— И все-таки я с вами. Мне нужно выяснить все до конца. А что со мной случится, в сущности, не так уж важно.
— Ну, тогда ладно, — откликнулся Рэйф из рубки.
— К тому же, — улыбнулся Мартин, — и от меня может быть какая-нибудь польза. Я все еще глава Проекта, то есть как ты, Рэйф, изволил выразиться, один из трех человек, которые управляют миром.
— Там, в горах, тебя собирались прикончить с той же легкостью, что и нас, простых смертных, — сказал Рэйф.
Когда неспешное июльское солнце почти село, оставив на горизонте яркую оранжевую полосу, внизу показалось западное побережье Англии, видимо, район Блэкпула. Мартин обмяк в кресле, закрыв глаза и бессильно свесив голову. Станции заработали.
Теперь они летели над ночной землей. Если бы не мерцающая навигационная карта, можно было подумать, что вокруг по-прежнему густой канадский лес. На западе в небе еще светились багряные отблески, но внизу была непроглядная тьма.
Лукас зарычал.
Рэйф и Габи обернулись. Волк сидел около бесчувственного Мартина; дыхание его стало тяжелым, и на выдохе хрипы переходили в рычание.
— Что такое, Лукас? — спросила Габи.
— Эб, — сказал Лукас.
— Мы рядом с Эбом?
— Нет. Далеко. Эб сердится, — сказал волк. — Эб волнуется. За тебя, Габриелла.
— За меня…
— Лукас! — перебил Рэйф, — Эб знает, где мы, где Габриелла?
— Нет, — прорычал Лукас. — Он не знает. Он знает, что вы не дома. Он волнуется.
Габи посмотрела на Рэйфа, потом снова на волка.
— Лукас, — сказала она, — ты должен знать, где Эб. Где, Лукас?
Рычание стихло. Лукас облизнулся своим длинным языком, а потом медленно-медленно стал опускать голову, пока не коснулся носом руки Габи, которую она перекинула через спинку кресла, когда повернулась лицом к нему. Он заскулил и виновато лизнул ей руку.
— Нет, — сказал он.
— Ты не знаешь? — допытывалась Габи. — Ты действительно не знаешь?
Лукас снова взвыл и лизнул руку.
— Не знаю, — сказал он. — Эб есть для меня. Для тебя нет.
И он ткнулся носом в ладонь Габи.
— Не переживай, — она взъерошила густую шерсть между ушами зверя.
Он снова лизнул ей руку и поднял голову. Они долго летели в молчании. Потом девушка заговорила.
— Эб, должно быть, не хочет, чтобы я знала.
— Возможно.
Габи резко повернулась к Рэйфу.
— Ты считаешь, есть какое-то другое объяснение? — вопрос прозвучал вызывающе, почти грубо.
— Помнишь, как я нашел дорогу к Лукасу, в лес? — спросил Рэйф. — Я рассказывал тебе о том, что я обнаружил в самолете по дороге в крепость в горах. Оказалось, я могу чувствовать Лукаса каким-то глубинным уровнем сознания. Было довольно странно ощущать его рядом, тогда как сам он находился в тысячах километрах от меня. Я его спросил тогда, может ли он так же чувствовать меня? Он сказал, что может. Потом я спросил, способен ли он чувствовать Эба, и он опять подтвердил. Я думаю, он и сейчас способен ощущать его, но либо Эб находится одновременно везде, как мне тогда казалось с самим Лукасом, либо, чтобы объяснить нам, где Эб, ему не хватает понятий.
Габи в задумчивости смотрела на него. Потом обернулась и потрепала волка по загривку.
— Лукас, — ласково позвала она. — Лукас…
Сквозь монотонное гудение моторов слышно было, как волк шершавым языком лижет руку девушки.
— Почти прибыли, — сказал Рэйф. — Готовься.
— Сколько осталось? — спросила Габи.
— Чуть меньше десяти миль, — сказал Рэйф. — А точнее, шестнадцать километров. Здесь, в Англии, такое воздушное движение, что, думаю, они не будут рисковать и посадят самолет только на самом подлете, а минимальная дистанция будет не меньше пятнадцати километров, в целях безопасности. Ты готова?
— Сейчас, только оденусь потеплее.
Пока Рэйф программировал автопилот на посадку в маленькой деревушке рядом с церковью, Габи порылась в аварийных запасах и добыла оттуда куртки и спасательный костюм.
— Одевайся, — она протянула Рэйфу куртку. — Я послежу за приборами.
С трудом натягивая поверх одежды черную куртку, Рэйф подумал, что на земле она весьма пригодится — не только защитит от дождя, но и сделает их совершенно незаметными в такой темноте.
Гудение моторов затихло, на приборной доске замигали белые огоньки, и самолет тихо приземлился на церковный двор.
— Помоги Мартину, — попросил Рэйф.
Они натянули на спящего Мартина такую же куртку и вытащили его из самолета. После благодатного канадского лета ветер показался им холодным и сырым. Рэйф забрался в самолет и запрограммировал его на автономный полет.
— Все в порядке, — сказал он, вылезая. — Теперь у нас есть полчаса, чтобы найти машину.
На поиски действительно ушло почти полчаса, и в конце концов пришлось взломать дверь ка-кого-то гаража и взять допотопный грузовик. Пока они забирались в кабину машины, самолет поднялся в ночное небо и неспешно, на пределе минимальной скорости, полетел на восток на высоте четырехсот метров.
Внизу стояла непроглядная тьма, но небо было ясное, звездное, и при свете луны отчетливо виднелся черный силуэт низко летящего самолета. Габи следила за самолетом, а Рэйф, управляя машиной, следил за дорогой. И все же дважды они чуть не потеряли свой летучий ориентир. Дважды самолет вдруг резко сворачивал в сторону и летел не вдоль дороги, а над полями.
Когда это случилось в первый раз, Рэйф довольно быстро сумел направить машину вслед за ним. Во второй раз они едва не перевернулись; под колесами рухнул чей-то забор, и машина понеслась прямо по полю, пока, сломав еще один забор, снова не выскочила на дорогу.
Наконец самолет сделал круг и плавно сел за деревьями.
— Дальше придется идти пешком, — сказал Рэйф.
Загнав грузовик в придорожную канаву, они вышли из машины и двинулись через поле к деревьям. Вскоре показалось здание, большой старинный дом с лужайками и газонами, окруженный высокими деревьями и живой изгородью. Они приблизились к нему сзади, там, где густели кусты сирени, а деревья подступали вплотную к забору.
Рэйф оставил Габи и Лукаса перед изгородью, а сам нырнул в кусты. Через минуту он вернулся.
— Колючая проволока, — сообщил он, — и раз уже ее здесь натянули, значит, она под током. Однако это препятствие не такое уж высокое — футов десять. Лукас, если я встану перед изгородью вот так, — Рэйф нагнулся и уперся руками в колени, чтобы показать Лукасу, как он будет стоять, — ты сможешь прыгнуть мне на спину, а со спины перемахнуть через изгородь?
— Да, — сказал Лукас.
— Отлично. Так и сделаем. Когда окажешься внутри, не отходи от изгороди: дальше могут быть и капканы, и мины, словом, все что угодно, а у самой изгороди они должны были оставить хотя бы узенький проход для охраны. Иди вдоль изгороди или стены, или что там будет, пока не упрешься в ворота. Там жди меня. Я постараюсь проникнуть через них.
— А как же охрана? — воскликнула Габи.
— На нее-то я и рассчитываю, — ответил Рэйф. — Такое место без охранника не оставят. Я постараюсь заставить его подойти к воротам. И тогда, Лукас, ты его возьмешь. Причем быстро, чтобы он и пикнуть не успел. Не двигайся, пока я не позову тебя. Ты понял меня?
— Понял.
— Хорошо. Теперь давай переправим тебя внутрь.
Они подошли к изгороди. Рэйф пошире расставил ноги, пригнулся и уперся руками в колени. Мерцающая в лунном свете проволока была в футе от его лица.
— Давай, Лукас, — сказал он, — пошел!
Рэйф услышал шумное дыхание, тяжелую поступь волчьих лап, и наконец на спину ему обрушилась такая тяжесть, что он с трудом удержался на ногах и чуть не рухнул на колючую проволоку.
— Лукас, — прошептал он, — осторожно.
С другой стороны изгороди послышалось приглушенное ворчание, а через секунду сквозь переплетения проволоки стал виден черный силуэт зверя.
— Отлично! Хороший Лу… — Рэйф оборвал себя на полуслове. Он уже приготовился похвалить Лукаса, словно послушную собаку. Но тут же опомнился. Габи права: Лукас — не просто собака. Он — личность, и снисходительная похвала его только обидит. — Отлично сработано, Лукас.
То же глухое ворчание в ответ.
— Теперь я пошел, — сказал Рэйф, поворачивая направо. — Следуй за мной вдоль забора, сколько сможешь.
Усадьба оказалось большой, и они, стараясь не терять из вида проволоку, тускло блестевшую между деревьями, долго брели в темноте. Снова дошли до дороги, повернули налево и направились дальше. Как и ожидал Рэйф, вскоре показалась высокая каменная стена, по верху которой тоже тянулась проволока. Казалось, она охраняла усадьбу даже от стоящих снаружи деревьев. Наконец Рэйф увидел и ворота.
Он остановился. Стараясь идти как можно тише, Рэйф добрался до ворот и выглянул из-за колонны. Прутья ворот были из кованого железа, создавая впечатление абсолютной неприступности.
Сердце колотилось, лицо горело, и Рэйф позволил себе немного постоять на холодном ветру. Через несколько секунд он двинулся к воротам.