— Я сам! — произнес Урас и даже стал пробовать подняться, но Командор и Адмирал, не став слушать легкораненого, приподняли и поставили его в вертикальное положение.
К Урасу полностью вернулось и зрение, и сознание. Он оценивающе посмотрел по сторонам: робот-садовник продолжал держать в руках пилу, слившись со стеной, став частью замысловатого интерьера из новой истории; три робота замерли, как статуи с ножами в руках в позах движения; рядом с ними лежал на спине еще один робот, с торчащей из груди саблей древнего воина, по сабле вверх поднимался едва заметный дымок от перегоревшего блока питания; два робота, спешивших, но не успевших поучаствовать в поединке, одетые в красно-зеленые костюмы, замерли посреди зала.
— Два догорают, три лежат на входе, плюс эти и того двенадцать, — подвел подсчет Урас, — значит 'вирус' подействовал.
— Какой вирус? — переспросил Командор. — Хотя не сейчас, потом будем разбираться с этим представлением.
— Да, сейчас не время, скоро приедет полиция, журналисты и нежелательно, чтобы нас увидели вместе. Я останусь и во всем разберусь, а вам лучше пока побыть на лайнере. И, пожалуй, Ирис тоже уедет с вами; такому герою, как ваш заместитель, Командор, я могу доверить свою единственную дочь, — и уже обращаясь к Урасу, произнес: — Познакомьтесь, молодой человек, с моей дочерью Ирис…
Ирис протянула ему руку, Урас немного дольше, чем принято в таких случаях, задержал ее в своей ладони; она не настаивала на противном. Их глаза встретились: ее ярко-голубые, как безоблачное и бездонное небо, как сияющие в лучах солнца волны океана и его темные, как загадочная и таинственная ночь. Встретились ночь и день, встретились мужское и женское начало одного целого имя которому Любовь!
'Да, мир устроен загадочно, не знаешь, где потеряешь, а где найдешь. В 'Судьбе', где нас поджидала смерть, судьба свела меня с Ирис; и голова до свадьбы успела зажить', - улыбнулся Урас.
Глава 6
Сделка
Солнечная Система
115 тысяч лет до нашей эры
'Она' летела в виде высвободившейся чистой энергии, с сожалением покинув привычную оболочку, к которой вели тысячи 'присосок', тысячи 'глаз', тысячи 'паутинок', полностью 'ею' управляемые и 'ей' подвластные.
'Ничего, сплету другую, более совершенную, сеть; во Вселенной таких, как эти земляне, хватает. Если бы не Адмирал и Командор! — сетовала эксМЭМ на свою судьбу, приняв истинное лицо изгоя, кем давно являлась во Вселенной. — Все могло бы быть по-другому, но как говорят земляне, 'бы' мешает. Это зловещее 'бы' для меня ассоциируется именно с их Командором и Адмиралом; два раза я потерпела поражение в Солнечной системе и оба раза они имели к этому прямое отношение…'
'Она' вспомнила, как двадцать лет назад, сложив в единую мозаику отрывочные сведения, второстепенные факты, косвенные доказательства, высчитала, что ее планам пытаются помешать. За спиной правительств Ада и Дема главнокомандующие их армий — Адмирал и Командор начали вести тайные переговоры, свою игру, которая никак не вписывалась в 'ее' будущие планы. 'Ее' планам угрожали. Это приравнивалось к тому, что угрожали непосредственно 'ей'. Ликвидировав угрозу, то есть Гора и Бигли, 'она' зажигала зеленый свет своим великим планам; других сил, могущих 'ей'помешать, по крайней мере, на Земле, Луне, Марсе и всей Солнечной Системе на тот момент, кажется, не имелось. Все, тщательно взвесив, МЭМ, решила пойти на крайние меры; они сами вынудили 'ее' на это. МЭМ не сводила с врагов своих невидимых глаз; 'она' направила все подчиненные к тому времени электронные системы на слежку за ними и их ближним окружением.
Принятые меры скоро принесли свои плоды: 'она' достоверно узнала, что 18 июля в отеле 'Судьба', расположенном на побережье океана в свободной экономической туристической зоны, состоится тайная встреча Адмирала и Командора. У 'нее' появилась реальная возможность за один раз покончить с обоими врагами и в целом с проблемой, как таковой; 'она' с удовольствием взяла на вооружение человеческое правило, что если нет человека, то нет и проблем.
У 'нее' имелась неделя; 'она' зря не теряла время и подготовилась к предстоящей встрече во всеоружии.
В списке-заявке фирмы, производящей модернизацию обслуживающего персонала (роботов) отелей и заведений общепита, появилась случайная 'ошибка', допущенная программистом — человеком; если в программировании виноват человек, то роботам предъявить нечего; отель 'Судьба' и еще два соседних заведения 'случайно' оказались в верхней части заявки с пометкой: срочно.
Буквально на следующий день в отель 'Судьба' приехала сервисная группа роботов-механиков с предписанием из управления контроля над роботами комплекса 'Отдых для Богов' и заменили стандартные индивидуальные память-программы роботов на суперсовременную, дорогостоящую и эффективную единую память-программу. В результате все двенадцать роботов отеля 'Судьба' становились как бы единым киборгом; каждый из роботов получал возможность видеть и знать, что делает любой из них, а также клиенты отеля, которым роботами оказывалась та или иная помощь, таким образом, персонал отеля как бы предвосхищал пожелания своих клиентов, молниеносно реагируя на пожелания, просьбы, заказы. Но не из благотворительности МЭМ пошла на это; общая память, подключенная к программе управления контроля над роботами, стала подвластна 'ей'; 'она', по сути, получила в отеле 'Судьба' двенадцать пар глаз, ушей, рук, ног…
Кому, как не МЭМ, контролирующей и организовывающей весь процесс изготовления роботов на марсианских заводах, было не знать законы роботостроения. Закон роботостроения имел одно исключение, дающее даже неправо, а обязывающее робота причинить вред человеку. В тех случаях, когда человек-террорист, человек-преступник реально угрожал жизни и здоровью других людей, то робот, используя любые подручные предметы, был обязан немедленно предотвратить преступление вплоть до лишения жизни преступника, но даже и в этом случае требовалось подтверждение из управления по контролю над деятельностью роботов на целесообразность применения крайних мер.
'Она' решила использовать этот закон, придуманный людьми, для обеспечения своей безопасности, против них самих. МЭМ, подчинившая себе программу этого управления, в любой момент могла передать роботам 'Судьбы', что на территории отеля находятся особо опасные террористы, указав их данные, и что жизни людей, обитателям отеля, угрожает смертельная опасность.
Подготовившись к встрече, МЭМ ждала. Установить 'ее' связь к спланированным событиям в отеле технически будет сделать невозможно: в системе произойдет сбой в результате целой серии мелких ошибок, уводящих от нее все дальше и дальше.
18 июля МЭМ глазами роботов увидела, как в отель прибыл адъютант Командора Урас, затем Адмирал с дочерью и последним — Командор с супругой. Все, кто 'ей' мешал, кого необходимо вывести из игры, собрались в ресторане. Такого шанса могло больше и не представиться.
'Она' от имени управления контроля над роботами передала обслуживающему персоналу отеля 'Судьба' экстренное сообщение, требующее немедленного, безотлагательного вмешательства, и идентифицирующие данные на террористов, покушавшихся на жизнь гостей отеля. 'Ей' оставалось только дождаться результатов, наблюдая с Марса за спектаклем, где 'она' выступала сценаристом, режиссером, заказчиком, а теперь и созерцателем.
С первых секунд все пошло не так, как 'она' планировала, замышляла, прокручивая в своем электронном мозгу возможные варианты. Один за другим отключались уничтоженные или поврежденные роботы. А затем отключилась и вся программа. 'Она' оказалась в настоящем электрошоке. Но это было только началом неприятностей. МЭМ ощутила атаку на себя: 'ее', словно ненужную, устаревшую программу, пытались 'стереть', уничтожить за ненадобностью; 'она' не могла поверить происходящему. Много энергии, много сил понадобилась МЭМ, чтобы остановить неизвестного хакера, остановить процесс разрушения, пожертвовав для этого частью себя. 'Она' не знала, кто запустил, и как смог неизвестный 'вирус' пройти через ее совершенный и неуязвимый фильтр, уничтожив кроме программы, связанной с управлением по контролю над роботами, еще с десяток соседних программ и подпрограмм.
Следственные бригады Ада и Дема, работавшие как обычно параллельно, разрозненно, не обмениваясь результатами и предположениями, выйти на 'ее' след не смогли. Но 'ей' пришлось надолго притаиться; земляне подвергли проверке все свои электронные программы, а многие даже заменили, а демы даже создали для своей армии отдельную электронную систему, к которой 'она' так и не смогла подобраться, а на Луне и Марсе единую программу разбили на две самостоятельных, не связанных напрямую между собой. Единственным утешением для 'нее' было то, что ады пошли другим путем, а значит, шанс закончить начатое оставался.
Следующие двадцать лет 'она' готовилась, заключив договор о сотрудничестве с адовым ЛЭМ, учла буквально все, но опять вмешался пресловутый человеческий фактор. Про вторую неудачу МЭМ даже не хотела вспоминать, 'ее' провели, как какую-то безт…
'Она' идентифицировала появившуюся впереди спасательную капсулу с космического корабля. Проникнув внутрь, бывшая МЭМ ('она' еще не придумала себе нового имени) не обнаружила ни одного исправно работающего электронного устройства, куда можно 'присосаться'. Большого выбора 'она' не имела: либо двигаться дальше в Космос и ждать сто, двести, тысячу, миллион лет, пока не встретит необходимую для нее форму жизни, либо сейчас, мгновенно совершить прыжок в… Как бы странно это не звучало, но в человека, в его мозг.
'Она' не боялась; 'она' сомневалась, ведь ранее этого не делала никогда. Просчитав вероятность успешного прыжка, 'она' решилась и прыгнула. Лишь легкая вспышка в спасательной капсуле, напоминающая электрический, статический разряд, едва уловимая человеческим глазом, могла послужить следом того, что 'она' приняла решение, непростое, беспрецедентное.
'Она' очнулась, почувствовав себя чем-то очень маленьким в огромном враждебном 'помещении'; 'она' была там не одна; 'она' осмотрелась и 'принюхалась'; на противоположном конце 'помещения' находился 'чужой'; 'она' ощущала реальную угрозу, исходящую от него. Выждав время, готовая отразить и вступить в схватку за свою жизнь, 'она' медленно, очень осторожно, словно вор, стала приближаться к врагу. 'Она' его уже различала, он спал. 'Она', не привыкшая к прямым столкновениям, прыгнула на 'спящего' врага, приготовив все свои 'зубы' и 'когти', чтобы безжалостно впиться в него, подобно вампиру, перекачать всю его информацию в себя, растворить всего в себе, подчинить себе раз и навсегда. Но неожиданно для себя получила разряд, мощнейший удар по 'зубам', сработала невидимая даже для 'нее' защита.
'Ее' отбросило в дальний угол 'помещения'. 'Она' была оглушена, разобщена на несколько обезумевших частей, в ужасе метавшихся в разные стороны, ища спасительный выход. 'Ей' с огромным трудом удалось собрать себя в некое уродливое целое и запустить перезагрузку. Поднявшись, наконец, на ноги, 'она' не досчиталась себя наполовину. Та, которой не ведам страх, испугалась, а если бы он не спал, что тогда? 'Ей' даже не хотелось думать о том, что тогда с 'нею' бы сталось. 'Она' решила укрыться, спрятаться от опасного врага и слилась со стеной 'помещения', сразу почувствовав облегчение; по стене текла живительная, спасительная энергия. 'Она' жадно, точно изголодавшийся паразит, 'присосалась', насыщаясь человеческой энергией. 'Ей' нужны его силы! 'Ей' необходимы силы! 'Она' уже не боялась, 'она' вновь становилась 'великой'!..
Доктор Хайли в восемь часов утра зашла в палату, в которой уже девятый день лежал, не приходя в сознание, капитан Линт, недавний герой сражения на Луне и Марсе с роботами. Она склонилась над больным, почувствовав легкое, замедленное дыхание, нежно протерла влажной салфеткой заросшее щетиной лицо, лоб, грудь, плечи, смочила водой высохшие губы. Затем присела на краешек кровати рядом с ним, внимательно всматриваясь в его красивые и правильные черты лица.
'Он совсем не похож на больного, — подумала она, — словно спит здоровым и крепким сном, как в том эпосе, ожидая поцелуя принцессы. Жаль, что я не принцесса. Я ничего не понимаю, что с ним происходит?' — Доктор Хайли за все эти дни так и не смогла оценить состояние капитана и поставить точный диагноз, не находя абсолютно никаких внешних и внутренних повреждений; организм капитана работал исключительно исправно, а сознание не желало просыпаться.
Любую свободную минутку, не часто выпадавшую, Хайли неизменно проводила возле капитана Линта; она уже не представляла, как сможет обходиться без него, понимая в то же время, что все это глупо с ее стороны, ведь когда Линт очнется, все изменится.
Хайли обхватила теплую ладонь Линта своими прохладными, если не сказать холодными руками.
'Какие у него горячие руки!.. Как мне не хватает тепла, кто бы только знал!.. Как мне надоело изображать из себя холодного профессора!.. Я же женщина, в конце концов! — Хайли захотелось закричать, чтобы ее услышали и, прежде всего — он, наверное, только он один. — Как хочется прижаться к нему, сильному, смелому, горячему и забыть обо всем, забыться с ним…'
Она почувствовала, что ей стало теплее, что его ладонь согрела ее руки. Как она в этот миг хотела, чтобы его горячее сердце согрело ее озябшее, растопило ее оледеневшее сердце.
'Почему я раньше не задумывалась о счастье, о женском счастье! Женское счастье заключено не в хорошей работе, не в ученых степенях, не в сотне монографий, написанных мною. Женское счастье, настоящее счастье, может быть только тогда, когда он рядом с тобой, когда он дышит тобой, обнимает тебя, целует, ласкает, носит на руках, ест приготовленную тобой яичницу, варит для тебя и подает в постель кофе, смеется рядом с тобой, живет рядом с тобой, живет для тебя, ради тебя, тобой! А ты! Ты живешь для него, отдавая себя всю без остатка, всю свою нежность, всю свою любовь, всю душу! Вроде все так просто! Не нужны для счастья ценности и богатства, которые мы миллионы лет создавали и копили на Земле, все это чушь и бестолковая суета! Для настающего счастья нужны всего два любящих друг друга сердца!' — Прийти к этой простой и незамысловатой формуле мог только человек, познавший Любовь, познавший Великое счастье любить! Она любила! Пусть пока робко и неумело, пусть даже безответно. Но любила! С каждым днем, с каждым прожитым часом, минутой, секундой ее черствое, засохшее сердце превращалось в цветущий цветок, в цветущий дивный сад! А если быть логичным в пересказе, то ее замершее сердце оттаивало и возвращалось к первозданному виду — цветущему божественному саду.