— Наконец-то вы снова с нами, дорогой Бломберг! — Ратенау, улыбаясь, подошел к инженер-майору.
Тот вытянулся по стойке «смирно» и щелкнул каблуками.
— Путешествие на Восток заметно подтянуло вашу выправку, майор, — пошутил Ратенау и, взяв Бломберга за локоть, чуть понизил голос: — Помощник гауляйтера Шираха бригаденфюрер Дальбрюгге и еще один высокий эсэсовский чин любезно приглашают вас присоединиться к нашей компании. Игра в разгаре, и вы можете отличиться, Бломберг!
Инженер достаточно хорошо знал коммерческого директора, чтобы понять его намек. Но сейчас у него решительно не было ни настроения, ни тем более желания присоединиться к игрокам.
— Вы же знаете, господин Ратенау, я плохой партнер в карты, — попытался уклониться Бломберг от встречи с гостями Ратенау.
— Вот это как раз и хорошо! — рассмеялся коммерческий директор.
Бломберг поискал глазами Мари, но она уже куда-то исчезла.
— Вы кого-нибудь ждете? — спросил Ратенау..
— О нет!
— Ну тогда пошли…
— Позвольте представить, господа. Уполномоченный нашего концерна майор Бломберг! — Ратенау подвел инженера к столу, где сидели Дальбрюгге и Вольт.
Помощник гауляйтера с интересом окинул статную фигуру Бломберга. «…А он располагает к себе и, должно быть, нравится серьезным женщинам», — подумал Дальбрюгге и с любезным видом пригласил Бломберга занять место за их столом.
«…Интеллигент с опасно умными для офицера глазами. Такой вряд ли способен выполнять приказы, не задумываясь об их последствиях», — вписал в свою память первый штрих гестаповской характеристики на Бломберга штурмбаннфюрер Вольт.
— Мы слышали, господин майор, у вас были любопытные приключения в России, — обратился к инженеру Дальбрюгге.
Бломберг растасовал карты и, стараясь быть внешне спокойным, ответил:
— К сожалению, господин бригаденфюрер, я не имел возможности конкурировать с нашими храбрыми фронтовиками.
— Например, с обер-лейтенантом Эйхенау?
Бломберг быстро повернулся к Вольту.
— Если то, что мне рассказывал по дороге в рейх обер-лейтенант Эйхенау, дошло до вас, господин штурмбаннфюрер, то, безусловно, мои «восточные эпизоды» покажутся вам скучными и малозначительными.
— Странно, господин майор, но обер-лейтенант придерживается иного мнения. Он утверждает, будто вам удалось заинтриговать одним рассказом целую аудиторию фронтовых офицеров и чиновников из генерал-губернаторства.
Вольт в упор смотрел на Бломберга.
«Эйхенау донес о бюсте Ленина! Как я тогда был неосторожен!» — Инженер мгновенно оценил всю опасность этих многозначительных намеков.
— Я охотно, господа, повторил бы этот рассказ. Но, право, в поездах коротаешь время в постоянных разговорах, и я, к сожалению, не припоминаю, какой именно эпизод моей, увы, отнюдь не фронтовой биографии так заинтересовал обер-лейтенанта.
— Нам бы хотелось услышать из ваших уст, господин майор, историю большевистской защиты ящика с бюстом Ленина, — сказал бригаденфюрер тоном, прозвучавшим как приказ.
— Откровенно говоря, я уже вычеркнул эту страничку из своей памяти, господа. Тем более что бюст уже не существует…
— То есть как? — резко спросил Бломберга штурмбаннфюрер.
— Ровно час тому назад, — инженер посмотрел на часы, — на одном из наших заводов в Брегенце этот бюст переплавлен!
— И все же, мы надеемся, вы удовлетворите наше общее любопытство, майор? — Дальбрюгге пододвинул к себе синюю акцию, проигранную Вольтом, и выжидающе посмотрел на Бломберга.
Перед закрытием казино Мари вызвали к телефону. Она ждала этого звонка все последние сутки, начиная с того самого часа, когда мимо Линца в сторону Зальцбурга и разъезда Вергль должен был, не останавливаясь, пройти эшелон с «бронзовым грузом».
«…Дочка, дорогая, — ловила Мари каждое слово отца, прилетавшее с разъезда Вергль по проводам, казалось, звеневшим так хорошо знакомым эхом гор, альпийских ущелий и повторявшим захлебывавшийся ропот водопадов, срывавшихся с ледниковых круч. — Письмо Гансу опустил в почтовый вагон… Как у тебя дела? Не переутомляешься ли? Мы все очень скучаем по тебе, Мари…»
Мари вздрогнула. В потоке обычных для разговора отца с дочерью слов она наконец услышала заранее условленную фразу, которую почтмейстер произнес, не меняя интонации и тембра голоса.
«…Письмо Гансу опустил в почтовый вагон…» Несколько раз мысленно повторила Мари эту фразу, не отрывая руки от телефонной трубки, давно уже опущенной на рычаг аппарата.
«…Бюст Ленина спасен! Они везут его сюда! Предупредить, как можно быстрее предупредить Кернау…»
Мари пришлось взять себя в руки и неторопливо закончить свою работу. Но внутреннее напряжение у девушки было так велико, что она боялась выдать свое волнение неосторожным движением, уронить хрустальный бокал или прибор, неловко сдернуть скатерти или не так изящно сложить салфетки…
Наконец все было убрано, и вместе со старшей официанткой Мари вышла на улицу. Светало. Мимо казино проехал фургон с молоком, а вслед за ним к булочной, находившейся напротив, подъехала телега с ящиками, в которых желтел свежеиспеченный хлеб.
Мари вежливо простилась со спутницей и быстро пошла в сторону своего дома. Где-то вдалеке прозвенел первый трамвай. Но Мари не стала его ждать. Она хотела проверить, не следит ли кто-нибудь за ней. Переулками она вышла на свою улицу. Кажется, все было спокойно.
Мари подошла к небольшому двухэтажному дому, где она снимала маленькую однокомнатную квартиру у старой вдовы. Единственный подъезд с улицы закрывала листва двух могучих каштанов, от которых на окна всегда падала прохладная тень.
Из-за угла, загораживая дорогу, перед Мари возник силуэт немецкого офицера. Девушка в испуге отпрянула, но в ту же секунду офицер схватил ее за плечи и заглянул в лицо.
— Прости, дорогая, ради бога, прости! Я тебя так напугал, — заговорил Бломберг. — Я не смог договориться с тобой о встрече там, в казино, будь оно проклято. Бросился сюда и решил дожидаться твоего возвращения.
— Пусти, Герман, — ответила Мари сухо.
«…Как некстати он оказался возле моего дома. Наверху — Кернау! Дорога каждая минута, а Иозеф еще не знает ничего о спасении бюста…»
— Я понимаю, получилось все страшно глупо, но у меня не было другого выхода, Мари!
— Давай встретимся попозже, Герман. Я смертельно устала и хочу спать. Ты же знаешь, у меня утомительная работа. К тому же нас могут увидеть соседи. Что они подумают обо мне? Вернулась под утро с незнакомым офицером. Прощай, Герман. Ну, иди же… Я тебе потом позвоню.
— Хорошо, Мари, — сразу сникнув, ответил Бломберг. — Прощай!
Он подождал, пока Мари отперла дверь парадного и, щелкнув замком, скрылась в темном коридоре. Тогда Бломберг медленно побрел к центру города. Ему казалось, будто на него свалилась неимоверная тяжесть. Он так и не смог сказать Мари самого важного. А ведь теперь он чувствовал себя другим, совсем другим человеком…
Бломбергу сегодня решительно не везло. Сначала этот неприятный разговор в казино, похожий на допрос, потом такая нелепая встреча с Мари… Инженер шел как в тумане, спотыкаясь, словно пьяный, не замечая появившихся на улицах прохожих, удивленно оглядывавшихся ему вслед…
— Господин майор! Инженер Бломберг! Вот так неожиданная встреча…
Бломберг вздрогнул и обернулся, удивленно уставившись на подбегавшего к нему офицера. И только тут он заметил, что забыл надеть очки.
Обер-лейтенант Эйхенау шел слева от инженер-майора Бломберга, как это предписывал Дисциплинарный устав вермахта, и оживленно рассказывал о счастливой перемене в своей судьбе. Бломберг не вслушивался в торопливую речь обер-лейтенанта. Тот расхваливал своего нового шефа фон Зальца и свое успешное продвижение по службе в аппарате гауляйтера. И только когда Эйхенау упомянул имя генерала СС Дальбрюгге, инженеру вдруг показалось, что он понял, зачем обер-лейтенант примчался в Линц.
«…Может быть, следить за мной… Я, кажется, действительно скомпрометировал себя разговором о бюсте, и гестапо в чем-то меня подозревает».
Заметив свободное такси, Бломберг простился с Эйхенау и приказал шоферу отвезти его на виллу, которую он занимал в служебном пригородном поселке рядом с металлургическим заводом.
— С кем ты была внизу? Кто этот офицер?
Мари почувствовала, как вспыхнуло ее лицо. Вопросы прозвучали, словно пощечины! Но Кернау был вправе так ее спрашивать: он ничего не знал о Бломберге.
— Просто один мой хороший знакомый… Я давно рассказала о нем Вайсу. Столкнулась же я с ним возле дома совершенно случайно. Он только что вернулся из России…
— Ты меня извини, Мари, что я вмешиваюсь в твою личную жизнь. Но ты сама понимаешь..
— Да, да, конечно, Кернау, — оправившись от смущения, поспешила ответить Мари. — Ночью мне позвонил отец. Они уже везут бюст Ленина к нам, в Линц!
Кернау с неожиданной для его возраста силой подхватил Мари и закружил девушку в воздухе.
— Ура! — шепотом крикнули они оба, радостные и взволнованные удачным завершением первой фазы операции по спасению бюста Ленина.
Поезд, который вела паровозная бригада, целиком состоявшая из коммунистов-подпольщиков, приближался к Линцу. В тендере паровоза, под толстым навалом угля, Роберт Дубовский и Оскар Вайс надежно спрятали ящик с бюстом. Теперь отважную эстафету должны были продолжить подпольщики Линца.
— В котором часу тебе позвонил отец? Мы должны вовремя встретить товарищей.
— Вскоре после полуночи.
— Значит, в нашем распоряжении около полутора часов. Стефан должен прийти с минуты на минуту. Не забудь выставить условный сигнал.
Мари схватила цветочный горшок с красной геранью и поставила его на подоконник к крайнему окну комнаты, выходившей на улицу.
Вскоре они услышали стук в дверь. Это, должно быть, пришел Стефан, молодой слесарь из железнодорожного депо, выполнявший самые ответственные и трудные поручения руководства подпольщиков-железнодорожников Линца.
Мари приоткрыла дверь, не снимая цепочку. Стефан был бледен и чем-то взволнован.
— Только что сообщили из Вены: гестапо вчера поздно вечером арестовало ефрейтора Вока и его невесту Эльзу, — с трудом выговаривая слова, хрипло произнес Стефан, войдя в комнату. — Возможно, они напали и на наш след.
— Наши спасли бюст Ленина, — быстро сказала Мари Стефану. — Он скоро будет здесь… Неужели нам не удастся его укрыть от гестапо!
— Успокойся, Мари! — сказал Кернау. — Будем встречать бюст согласно разработанному плану. Никакой паники! Мы знали о том, что гестапо следит за Воком и Эльзой, и пытались их об этом предупредить. По-видимому, они не успели скрыться! Наша операция должна быть проведена во что бы то ни стало. Гестапо, возможно, действительно нащупало какое-то новое звено — от Вока ко всем нам. Поэтому нам надо срочно изменить план операции. Необходима смелая, решительная, я бы сказал, дерзновенная импровизация, которая бы сбила фашистов со следа нашей организации, если они действительно на него напали.
— Я, кажется, могу предложить вам один вариант. — Мари немного поколебалась. — Нам поможет обмануть гитлеровцев один человек…
ПОЕДИНОК С ГЕСТАПО
…Кальтенбруннер уже полчаса читал сообщения о настроении населения, суммированные гестапо по доносам его агентов и шпиков, сообщения об активных действиях антифашистского Сопротивления, побегах заключенных из концентрационных лагерей, арестах, подпольщиков, совершенных в тюрьмах казнях.
В папке лежала еще одна шифровка, помеченная грифом «Секретно»: «…Донесение штурмбаннфюрера Вольта. Проверкой установлено: в перечне стратегического сырья, доставленного на металлургический завод в Брегенц (бронзовые скульптуры, заказ концерна Германа Геринга) и заприходованного канцелярией дирекции завода, значится на одну единицу больше, чем было фактически выгружено с прибывшего вагона. Исчезнувшая в пути скульптура — бронзовый бюст Ленина. Подозреваю, что бюст был похищен из эшелона на одной из промежуточных станций между Веной и Брегенцем…»
— Прошу прощения, эксцеленс! Только что получена новая экстренная телефонограмма от помощника начальника венского гестапо фон Зальца по делу железнодорожной диверсии.
Адъютант, неслышно появившийся в кабинете, подошел к шефу имперской безопасности и протянул ему перепечатанный текст расшифрованного донесения.
«По запросу штурмбаннфюрера Вольта, — быстро прочел Кальтенбруннер, — в венском архиве гестапо проведен повторный анализ дел арестованных членов нелегальных организаций Сопротивления. В показаниях студента Венского университета Клаусмана, давшего согласие на сотрудничество с нами, упоминается некая Мари Клекнер. Студентка факультета славистики. Год рождения 1923-й. Отец — почтмейстер на станции Вергль, в НСДАП[6] не состоит, старый профсоюзный функционер. По свидетельству сослуживцев, до аншлюса придерживался левых взглядов, высказывался с симпатией о большевистской России. Его дочь Мари Клекнер дружила со студентами, арестованными гестапо по подозрению в подрывной деятельности, направленной против рейха и вермахта. Проведенным немедленно дополнительным расследованием установлено, что Мари Клекнер в организациях «Гитлерюгенд» не состояла. Собранных сведений достаточно, чтобы подозревать: фрейлейн Клекнер могла примкнуть к какой-либо, нелегальной подрывной организации».
— Принесите мне все дело по этой железнодорожной диверсии, — подумав, приказал Кальтенбруннер адъютанту.
Узнав о крупной железнодорожной диверсии, шеф имперской безопасности немедленно сам вмешался в действия венского гестапо, которому случай уже помог напасть на след подпольщика Густава Вока. Вольт и фон Зальц по нескольку раз в день направляли Кальтенбруннеру в «Бергхоф» шифрованные телефонограммы, непрерывно держали своего верховного шефа в курсе гестаповской операции по расследованию дела о диверсии. В секретном досье, заведенном адъютантом Кальтенбруннера, была зафиксирована каждая деталь операции, которой шеф имперской безопасности дал кодовое название — «Вольфшпрунг».[7] Была в папке и запротоколированная со стенографической точностью запись «застольного разговора» Дальбрюгге, Вольта, Ратенау и Бломберга. Вчера Кальтенбруннер уже получил копию донесения обер-лейтенанта Эйхенау фон Зальцу о начатом наблюдении в Линце за инженером Бломбергом. После этого в досье «Вольфшпрунг» и попала фамилия Мари Клекнер, с которой Бломберга Эйхенау видел на улице и о которой Вольт тут же постарался собрать все возможные сведения.
…Несколько часов спустя адъютант протянул Кальтенбруннеру новую шифровку. Наблюдение из Линца доносило, что инженер-майор Бломберг внезапно покинул город. Он выехал на собственной машине «штайер» в направлении Вены. На окраине города в машину Бломберга сели женщина и какой-то пожилой мужчина…
…Мари попросила Бломберга приоткрыть верх кабины. «Штайер» шел на большой скорости. Встречный поток воздуха сразу ворвался в кабину, охладил разгоряченное лицо девушки.
Не доезжая Маутхаузена, они пересекли Дунай по шоссейно-железнодорожному мосту. Потом свернули на дорогу, которая, повторяя все прибрежные извилины реки, устремлялась вниз по течению к Вене.
Когда Бломберг помогал Кернау втиснуть тяжелый ящик в багажник машины, он был уверен: в ящике, как ему сказала Мари, упакован небольшой станок. Но теперь Мари была уверена в том, что Бломберг с такой же готовностью помог бы ей, если бы и узнал, что в ящике спрятан тот самый бюст Ленина, который он отправил в рейх из захваченного гитлеровцами Харькова.
Несколько часов назад инженеру удалось объясниться с Мари. Откровенности и прямоте Бломберга нельзя было не поверить. Перед Мари словно предстал другой человек, и она не могла отвергнуть протянутую им честно и преданно руку. Теперь, согласившись стать его женой, Мари даже готова была сказать инженеру, кто она, посвятить его в то дело, которому она беззаветно служила. И все же подпольщики остерегались нарушить правила конспирации, непреложные законы их смертельно опасной борьбы. В антифашистском подполье люди проверялись делом. И для Бломберга таким решающим экзаменом могла стать поездка в Вену. Потом, возможно, он узнает, какой важной оказалась его собственная доля в этой операции.