Ранним утром в субботний день кавалькада машин, окруженная мотоциклистами, двинулась на природу. Заболоченные участки обжимали шоссе со всех сторон. Нигде не видно было ни души. Земельные числяне ушли в город, поближе к бытовым компьютерам. Затем пошли пустынные участки с желтовато-темноватым песком, невесть откуда взявшимся здесь. Немного утомившись с непривычки, государственные руководители подъехали к оазису, живописному участку соснового леса с поляной посередине и с маленькой речушкой, текущей неподалеку. Самой чистой рекой государства называли ее министры, так как отравлять ее чем бы то ни было запретили, обозначив этот участок во всех документах сверхзаповедником. За нарушение правил сверхзаповедника предписывалось строжайшее наказание, вплоть до полной деструктуризации.
Заранее посланные числяне заготовили дрова для интимных домиков и большого костра, пламя которого два дня будет освещать окрестности.
Первым делом все государственные руководители скинули с себя начальничий реквизит: пиджак, галстук и брюки, одевшись в красивые спортивные костюмы, сшитые для таких мероприятий по специальному заказу.
4-й сладко зевнул. Природа благотворно действовала на числовой организм. В голове — ни одной, даже самой крохотной, мыслишки. Приятно было осознавать себя свободным от всякой городской суеты. Хотя это тоже мысль и от нее надо непременно избавиться. Дружно выпив по стаканчику кофеидного коктейля, все государственные руководители разошлись по своим мелким делам. Кто мяч ногой пинал, кто у речки с удочкой сидел, а некоторые просто любовались природой, набираясь впечатлений и свежего воздуха на предстоящий трудовой месяц.
Невдалеке стоял так называемый театральный домик. Оттуда доносились голоса молодых трехзначных числянок, готовивших представление для государственных руководителей.
4-й ни разу не пропустил отдыха в этом сосновом царстве и фактически стал организатором вылазок, официально называемых «реабилитационные мероприятия по восстановлению сил государственных руководителей», а проще говоря, выездными сессиями. Он знал, о чем думает каждый участник предстоящего веселья. Приятно было смотреть на коллег-министров и читать их мысли.
2-й. Этот думает об алколоидных коктейлях. Мечтает каждый раз увидеть конец представления числянок, но напивается раньше.
3-й. Как ни странно, будучи на природе, все время тоскует по дому, по жене, властвующей над ним, но внешне этого не показывает и пытается веселиться со всеми.
5-й. Великолепная фигура, гордая осанка. Гроза и любимец всех числянок. Несколько лет назад открыл собою клуб «100 слияний» и теперь неуклонно наращивает результат. Я за ним гнаться не буду, но через некоторое время тоже постараюсь войти в этот неофициальный, но престижный клуб.
6-й. Любитель смешивать алколоидные коктейли и кофеидные. Не дотягивает, в отличие от 2-го, и до начала представления числянок. Обычно мы подбираем его перед отъездом в ближайшем овраге. Лежит, обняв коленки, херувимчик эдакий.
Вспомнился 7-й. В этот раз, слава богу, уговорили не ездить, пригрозив отнять сладкое. А то в прошлый раз облобызал всех числянок не понятно зачем. Те, естественно, обиделись, что мелкоту в приличное общество пустили.
8-й. Закаленный руководитель. Готов участвовать везде, во всем, в любое время дня и ночи. Думать не любит. Хорошее качество.
9-й. С нетерпением ждет конца праздника, чтобы скорее вернуться в правительственное здание. Я его понимаю. Интересная должность — министр полиции. Сплошные тайны и интриги. Не успеешь распутать один клубок, как появляется ниточка второго и так далее.
10-й. Мелкая фигура. Недавно назначили министром финансов и он, дурачок, пытается определить по каким статьям бюджета проходит еда, питье, числяночки. Но ему самому ни в жизни не додуматься, а помогать, конечно, никто не будет.
Числянки. Работа им, в целом, нравится. Непыльная. Раз в месяц развлекай и ублажай гостей. Мне докладывали, что существует огромная очередь на замещение вакансий. Малейшее неудовольствие любого руководителя моментально приводит к замене. Именно поэтому числянкам было не понятно что делать с 7-м. По моим сведениям, сейчас даже конкурсы красоты проводятся с целью выявления кандидаток на роль лесных Таис. Борьба за победу в этих конкурсах ведется жестокая.
Незаметно стадо темнеть и театральные подмостки подсветились всевозможными цветами, переливаясь и ежесекундно меняя оттенки под управлением великого чародея-компьютера, изготовленного в секретной мастерской. Одна за другой выходили на эстраду прекрасные числянки в необыкновенных нарядах и разворачиваясь, уходили в темноту, чтобы появился в том же платье, но каждый раз становящемся все короче и короче, а их точеные фигуры показывались государственным руководителям все более и более обнаженными.
4-й пытался подсчитать, сколько раз выходит числянка при укорочении платья от колен до середины бедер. Получалось где-то восемь-двенадцать раз, хотя на глазок определить было очень сложно. Государственные руководители пытались разгадать этот фокус укорочения, в основном, в интимных беседах, но все безуспешно. Даже 5-й ничего не выяснил. Числянки под страхом потерять престижную работу не выдавали секрет таинственного исчезновения материи. Одновременно с процессом укорочения материи в верхнем направлении шло укорочение в нижнем. После исчезновения последней полоски материи числянки надевали на себя купальные костюмы разного цвета, создав великолепную цветовую гамму. Затем купальники неожиданно становились прозрачными и все, кто в это время был в состоянии смотреть, не могли оторвать глаз от такого зрелища. Прекрасные тела числянок медленно и сладострастно извивались в такт мелодичной музыки, подчёркивающей великое чувство любви, заключённое в танце. Музыка становилась всё тише и тише. Числянки медленно уходили со сцены, направляясь по тропинке к бассейну с люминесцирующей поверхностью. Они ныряли, вспенивая разноцветными брызгами водную поверхность. Наиболее спортивно подготовленные государственные руководители развлекались с числянками прямо в бассейне, устраивая веселые игры с обниманиями. Периодически у бортиков бассейна появлялись незаметные числа, выставлявшие по периметру коктейли восемнадцати наименований.
Праздничное гуляние длилось до утра, когда разгоряченные пары расходились по интимным домикам. За каждой числянкой закреплялся небольшой деревянный домик, имеющий всё необходимой для слияния. Перед входом ставилось устройство, отмечающее посещение домика государственным руководителем. Если в конце года на табло, закрепленном вместо флюгера, значилась цифра, меньшая восьми, то работающая в этом домике числянка автоматически исключалась из труппы.
Я не читал газет, не смотрел видеоновостей, словом, отрешился от всего, что могло отвлечь от серьезных занятий математикой. Веселая жизнь, как я считал, от меня не уйдет. Как-то незаметно для меня прошли выпускные экзамены в школе, поступление в цифраторий — высшее математическое заведение, единственное в государстве. Все это не являлось значительными вехами в моей жизни, а было как бы само собой разумеющимся. Математика и еще раз математика — это определяло мои мысли и поступки.
Я замучил всех библиотекарей цифратория своими дотошными требованиями. Мне была чрезвычайно необходима вся имеющаяся литература по разрабатываемой мной методике. И если работники библиотеки не находили какую-то интересующую меня книгу или журнал, то я мог спокойно устроить грандиозный скандал. Сейчас стыдно об этом вспоминать, но прошедших дней не вернешь…
Еще я пользовался компьютерным центром цифратория, куда стекалась всевозможная информация со всего мира. Правда, она шла скопом и порой нелегко было разыскать нужный именно мне крохотный кусочек информации, который может или обнадежить меня, или перечеркнуть всю надежду. Чем ближе к концу двигалась моя работа, тем больше я нервничал, вглядываясь в полноводную информационную реку. Я боялся, что меня опередят.
И вот в один из моих приходов в компьютерный центр я увидел 17-ю, этакую нескладеху. Мне она сразу понравилась. Чувствовалось в ней что-то такое неосязаемое, заменяющее внешне броскую красоту. От нее распространялось уверенное стабильное биополе. К тому же она тоже являлась неделимой. Мы перебросились парой стандартных фраз о плохом дисплейном обеспечении цифратория, о неустойчивой погоде и я, совершенно неожиданно для себя, предложил ей прогуляться по парку, хотя еще несколько минут назад собирался копаться в ворохе текущей информации. …Вековые деревья слабо шелестели листьями, изредка отрывающимися от веток и плавно парящими над землей. Неухоженная, с попадающимися на пути камнями, дорожка извивалась, непрерывно поворачивая то вправо, то влево, создавая эффект длинной ее протяженности. Я нес какую-то чепуху о математическом несовершенстве мира, о том многообразии математических моделей, которые неплохо бы собрать в одно целое, изобретя закон. Затем я вспоминал, что гуляю с молодой числянкой, и делал попытки вспомнить содержание фильма, который смотрел полгода назад, но потом опять, незаметно для себя, переключался на математику, доказывая, что она самая совершенная наука и важнее ее в жизни ничего нет. Я попытался показать на пальцах всю сложность решаемой мною проблемы, но вынужденный вставлять особые математические термины, объяснить которые простыми словами не получалось, совсем запутался.
Эта прогулка сильно взбудоражила меня, и я предложил 17-й сходить куда-нибудь. Она внимательно посмотрела на меня и сказала, что завтра познакомит меня со своими друзьями. От этих слов моя физиономия, как сейчас помню, стала очень кислой. 17-я шепотом проговорила: «Они мне только друзья» и, неожиданно поцеловав меня, ушла в неизвестном направлении.
На следующий день после занятий мы встретились с 17-й и пошли по той же дорожке, но в другом направлении. Я догадался, что мы идем к общежитию цифратория. Огромное коричневое здание резко выделялось на фоне небольших, преимущественно двухэтажных построек, разбросанных по всей округе, видимо, по закону случайных чисел. В том смысле, что какое-то число, которое я для себя называю случайным, строило в понравившемся ему месте дом. Вблизи общежитие цифратория выглядело еще более мрачным, и я, вначале, никак не мог понять, отчего у меня сложилось такое впечатление. В лифте я сообразил. Черная входная дверь, впускающая студентов в коричневое здание. На восьмом этаже девятиэтажного здания мы вышли из лифта и попали в огромный коридор со множеством дверей по обе стороны его. Здесь жили будущие высококвалифицированные специалисты числового государства. Коридор, чувствовалось, давно не убирали. То тут, то там валялись какие-то бумажки, огрызки, а пыль буквально стояла столбом, мелко вибрируя в пространстве, что особенно четко становилось видным в световом потоке, как бы пронзающим воздух.
17-я повела меня к двери, на которой белым мелом написали фразу «Все свое ношу с собой». Я, в первую очередь, конечно, подумал, что у них так мало вещей, что они все свое барахло носят на лекции. Сработала логическая цепочка. А вообще, надпись показалась странной и немного вычурной. Мы вошли в средних размеров комнату площадью около тридцати квадратных метров. По ближним углам стояло два шкафа. К двум боковым стенам, в два яруса, прилепились пружинные кровати, а в центре комнаты находился стол со множеством стульев вокруг него. 17-ю поприветствовали, а на меня даже не обратили особого внимания. Я тихо сел на кровать и принялся рассматривать числян, находящихся в комнате. Выяснилось, что неделимых здесь побольше, чем делимых. Числяне о чем-то бурно спорили, перебивали друг друга, вырывали из рук изрядно помятую газету, пытаясь вычитать из нее отдельные фразы или абзацы. Шум стоял страшный. Я взглянул на 17-ю. Не ради же крикунов, пусть и неделимых, я пришел в эту комнату. 17-я активно вступала в спор, но голос свой не повышала, что мне понравилось. Всматриваться в лица разгоряченных числян надоело, и я стал в уме обдумывать возможные математические подходы к решению волнующей меня проблемы. Намечался интересный вариант.
— Ну а ты, друг, как относишься к этой статье? — кто-то хлопнул меня по плечу, а все взоры устремились ко мне.
Я недоуменно посмотрел на них. Ведь отвлекли в самый интересный момент. Теперь надо заново строить цепочку логических построений.
— О какой статье вы говорите?
— Он что с неба упал, — все посмотрели на немного покрасневшую 17-ю.
— Дружок, пять дней назад в «Числовой правде» опубликовали статью 5-го о предстоящих реформах трудового законодательства.
Я заметил, что в этой комнате никто не называл друг друга по числам.
— Ну и что там нового в трудовом законодательстве? — Честно говоря, тема меня совсем не интересовала, но ради 17-й я продолжил разговор.
Говоривший со мной даже задохнулся от негодования.
— Все числяне сейчас читают эту статью.
— Значит, не все, — гордо возразил я ему.
На меня кружковцы как-то странно посмотрели, как мы когда-то в школе смотрели на не сделавшего простейший пример ученика. Я уже успел подумать: «Зря сюда притащился». Меня выручила 17-я:
— У него последние пять дней была бешеная нагрузка по математике, и он просто не успел прочитать «Числовую правду».
Я ей подыграл.
— Завтра у меня день отдыха, и я обязательно прочту статью. Как она называется?
— «Реформа трудового законодательства».
Провожая 17-ю до ее дома, я немало наслушался о себе: «пассивно социальный элемент», «технократ», «лентяй».
Предположим, лентяем я себя не считал. Чего-то я не понимал, куда она клонит. На прощание 17-я сказала: «Прочти обязательно статью». Я, не получив, как считал, законного поцелуя, даже несколько обиделся…
Не скажу, чтобы очень заинтересованно, но статью я прочитал. Многие мысли 5-го, отвечающего на вопросы корреспондента, мне понравились. 5-й предлагал все общество разделить на ранги или категории в зависимости от количества вложенного труда в пользу государства и числового народа. Предполагалось, что числянин, попадающий на какую-то определенную ступеньку, должен был работать больше и напряженнее, чем раньше, и одновременно он становился претендентом на более высокий ранг. В статье давались неприглядные картинки повседневной жизни: мусор, валяющийся повсюду; недостроенные, разваливающиеся объекты; гниющие продукты из других стран. Для исправления положения 5-й предлагал ввести закон, по которому число, не устроившееся работать по специальности в определенный срок, автоматически зачислялось на низкоквалифицированную работу. Несколько смущало, что в статье ничего не говорилось о заработке этой категории работников. Но в конце концов мне то это не грозило. Я уверен, что буду отправлен за границу числового государства оказывать математическую помощь нуждающимся странам, принося валюту своему государству.
Плотно поработав в библиотеке цифратория, я с хорошим настроением пошел на встречу с 17-й. Мы встретились на той же самой дорожке парка, которая, похоже, начинала играть какую-то роль в наших судьбах.
— Ну что, прочитал?
— Нельзя же так, не поздоровавшись, не поговорив о погоде, сразу же приниматься за политику.
— Тебя что погода интересует?
— Да собственно говоря, нет.
Солнце весь день пыталось пробиться сквозь серую мглу и ему это никак не удавалось. Моросил мелкий дождик и говорить о погоде значило или отдать дань традиции, или приводить себя в уныло тоскливое состояние.
— А статья ничего. Конечно, 5-й слишком бодро говорит о реформе, но в целом, не считая отдельных изъянов…
— Что ты называешь изъянами? — возмутилась 17-я. Принудительное зачисление на низкоквалифицированную работу и маленькую зарплату.
— Во-первых, о невысокой зарплате этой категории работников ничего не говорилось, а, во-вторых, не всем же быть специалистами, кто-то должен и физически потрудиться.
Ты, я смотрю, ярый сторонник режима. Так вот, только не перебивай. По неофициальным каналам нам удалось выяснить, что готовится инструкция к закону о размере этой зарплаты. Не советовала бы тебе получать ее всю жизнь. С чего-то должна же кормиться вся великолепная иерархическая лестница, показанная 5-м — этим дубоватым красавчиком.