— Госпожа спрашивает, откуда у вас эта карта?
— Я… нашел ее неподалеку от тех, первых, — уклончиво ответил Ольсар. — Как вам кажется, госпожа Лесеки, это действительно Рэя?
Аурилиа снова рассмеялась. Слуга перевел ее дальнейшие жесты:
— Нет. Начертить карту Рэи мог бы лишь сказочник, взяв за образец собственную выдумку. Это не Рэя. Это неизведанный континент по другую сторону нашего мира, — сам ужасаясь тому, что приходилось повторять за хозяйкой, вымолвил слуга.
— По другую сторону океана Мглы?! Да как же такое возможно? — Ольсар не знал, что и сказать: воображение застревало в попытке перевернуть океан вверх дном и найти там еще какую-то землю.
— Нет, по другую сторону шара, континенты которого омывает океан Мглы. Вы разве не знаете о том, как устроен Кирранот?! Это шар, самый настоящий шар, на поверхности которого живем мы все. И океан — часть этого шара, он повторяет его форму, вот и все! Путешественники рассказывают о раздробленном материке и множестве островов, о людоедах и о жаркой стране, где растут невиданные растения, бегают удивительные животные, а из-под земли плещет огонь, расшвыривает черные камни и баламутит океан возле Ам-Маа.
— Возле самой Ам-Маа? — Ольсар постарался припомнить среди тех сотен миров, которые довелось ему увидеть мельком с ворота Распростертой, но ничего похожего на плюющуюся огнем и камнями землю на память не приходило.
— Вы же понимаете, что изображение Ам-Маа Распростертой на старых картах — дань условности? — объяснил слуга, не сводя глаз с хозяйки, оживленно рисующей в воздухе невидимые картины. — Она лишь обозначала абсолютный север и абсолютный юг. Мне кажется, вам обязательно нужно найти оригиналы карт. По крайней мере, на это намекал Ясиарт во время приезда.
Ольсар взирал на нее со все возрастающей симпатией. Ему пришлось признаться себе, что женщины умные и просвещенные вызывают в нем весьма теплые чувства. Просто не встретилась ему такая много лет назад, а то, быть может, и не был бы он теперь одинок. Аурилиа ответила ему улыбающимся взглядом, словно поняла все, что творится у него в душе. К тому же глаза ее были очень красивыми.
— А что еще привело вас ко мне? Вы начали говорить о каком-то манускрипте… — прокашлявшись, напомнила она через слугу.
— Да, меня сильно интересует предание о хогморах. Почему оно встречается так редко, что я никогда не слышал об этих созданиях до визита к Ясиарту? Даже в детских сказках хогморы не упоминаются! За что их вытеснили из истории или из фольклора?
Аурилиа замахала руками и подала знак.
— Не все сразу, господин Ольсар! Госпожа спрашивает, что вы уже успели узнать о хогморах?
— Передай, что я пробежал глазами ее монографию, не более того. Об их исходе, об их умениях…
— Вы поверили в их существование?
— Даже не знаю, что вам сказать! Чтобы поверить, я не изучил еще многие и многие факты…
— Значит, нет…
Напряжение Аурилиа, стоявшей напротив окна, спало, и новая поза отразила ее разочарованную усталость, словно женщина что-то ждала от целенийца, а он не оправдал ее надежд.
— Досадно… — «заговорила» она вскорости, вяло двигая кистями и пальцами. — Я рассчитывала на большее доверие с вашей стороны… в смысле, со стороны таких людей, как вы…
— Госпожа Лесеки, но вы ведь понимаете…
— Не оправдывайтесь! Просто однажды — всего лишь раз в жизни! — скрепитесь и примите на веру!
— Вы не так поняли меня. Я говорил не о себе. Я видел настоящего хогмора…
Она ожила, глаза ее заиграли лучиками:
— Где?!
— В Серебряном океане.
— О, да! Это да! Серебряный океан — это его дом. То, что мы узнаем в течение долгих лет учебы, на собственном горьком опыте или хотя бы со слов других людей, хогмор может получить молниеносно, прямо оттуда, из океана! В этом его сила, но в этом и его слабость: подчас он знает, но не может уследить всех взаимосвязей, которые постигаются людьми послойно, в течение долгого времени. Знаете, когда одичали те, на раздробленном материке с обратной стороны Кирранота? Когда в их жизни больше не осталось настоящих хогморов. Они жгли их на площадях, если ловили. Они разили хогморов железом. Они забыли все, чему учили их хогморы, убили наместников и решили, что смогут править сами. Они породили таких чудовищ, что сами же стали их рабами и жертвами, и постепенно лишились разума. Их страна пришла в запустение, их дороги разрушены, а постоянные войны выжгли целые леса. Они гадят там же, где живут, а в мыслях у них только одно: как набить желудок и прогнать незваного гостя со своей территории, а лучше убить его, чтобы не приходил более. И от таких мыслей рождаются страшные чудовища, пред которыми меркнут твари Дуэ. Нам не разрешено знать об этих отщепенцах, поэтому такие карты изымают из обращения и прячут в запасниках, а морякам рассказывают ужасы о чудовищах из океана Мглы, не столкнуться с которыми им поможет только верно выбранный курс…
Ольсар задумался. Он понял, что Аурилиа для чего-то хочет сделать его посвященным. Другой вопрос — о каком звене в ее намерениях сыскарь еще не знает?
— Я была в тайниках нашей библиотеки, — сказала Лесеки посредством слуги. — Его величество месинор уделяет большое значение наукам и благоволит мне. Поэтому я имею доступ к таким книгам, о существовании которых не знают даже смотрители. Я отыщу для вас настоящие карты. На них должно быть отмечено кое-что еще, но пока не хочу вводить вас в заблуждение. Скажите, будете ли вы сегодня на празднике?
— Не уверен, уместно ли это…
— Я уверена. Месинор будет вам рад.
Ольсар удивился тому, насколько уверенно решает Аурилиа за своенравного правителя Цаллария. Тем не менее, она слишком умна, чтобы ее можно было заподозрить в недальновидном превышении полномочий.
Откланявшись, он пошел к двери, и слуга отправился за ним.
— Слушай, но только не переводи этого хозяйке. При случае скажешь так, как бы про между прочим: со мной в поездке обретается прекрасный доктор, он пользует саму месинару Ананту… Если госпожа Лесеки хочет избавиться от своего кашля, Лорс Сорл мог бы ей в том помочь, он и меня не раз ставил на ноги! — быстро сказал Ольсар и, развернувшись, поклонился напоследок в дверях.
Аурилиа царственно кивнула головой. Когда Ольсар с ее слугой удалились. Женщина облегченно вздохнула, расстегнула и сбросила с себя тяжелую алую робу, под которой оказалась стройной и статной, одетой в праздничное женское платье по последней моде, и подошла к двери, противоположной той, за которой исчез Ольсар.
— Мне нравится этот человек, — сказала она без малейшего затруднения. — Думаю, вашему соотечественнику можно доверять, Ясиарт!
Из глубины соседнего кабинета показался библиотечный смотритель. Он вошел к Аурилиа и церемонно ей поклонился, как кланяются венценосным особам:
— О, да, ваше величество! Я сразу сказал, что могу поручиться за Ольсара и Айнора.
За сорок три года до исчезновения месинары Целении
На шестнадцатый год правления погиб старый телохранитель ее величества Ананты XVIII. Людям судьбою намерено столько, сколько заслужили они прежними своими жизнями, а бывает и так, что на полпути выполняют они предназначенное и уходят в Серебряный океан. Как там было с телохранителем месинары, юный наемник Игалар, воспитывавшийся в специальном подразделении защитных войск Кааноса, не узнавал. Сказали ему, что погиб — да и ладно. Пусть будет справедлива к нему Ам-Маа.
К тому времени месинара была уже очень немолода, прятала шею под воротниками да украшениями, а в длинных перчатках скрывала изменяющиеся от возраста руки. Только голос оставался, как у шестнадцатилетней девушки.
Отношения с Цалларием в те годы были обострены, как никогда. Все желали войны, а кое-кто был бы ей даже рад, но мудрая политика пожилой месинары сдерживала пыл юнцов, по неопытности своей считавших войну не кровавым месивом, а романтической авантюрой, где гибнет только враг, да и то этак красиво, без мучений, словно в придворной пьесе на театральных подмостках.
Правители трех стран — Цаллария, Ралувина и Целении — уговорились встретиться для проведения переговоров на нейтральной территории. В этом качестве был избран остров Стонов, ралувинская колония, которую тогдашний месинор собирался подарить Цалларию из-за убытков, что она доставляла стране. Жителей на острове было немного, полезных ископаемых не водилось никогда, и если мог интересовать этот остров иные государства, то лишь как освоенная и хорошо изученная акватория. Ралувин, занимавший центр материка, выходов к морю не имел. Остров Стонов достался его древним-древним правителям по неизвестной исторической прихоти, и теперь его статус хотели изменить в пользу мореходного Цаллария — разумеется, совсем не бескорыстно. Таким образом, Ралувин должен был стать союзником красномасочников, и, узнав об этом, месинара Целении приняла решение о незамедлительной встрече глав государств.
Однако во время морского путешествия корабль ее величества Ананты попал в жестокий шторм и сильно сбился с курса. То, что осталось от него — а это были жалкие обломки — принесло к неведомой земле и вышвырнуло на берег. Из всей команды в живых остался один матрос, а из пассажиров уцелели Ананта и телохранитель Игалар, вплавь доставивший ее на сушу.
Это был не остров и даж
е не архипелаг — это напоминало континент, о котором не было даже намека ни в одной из известных навигационных карт, равно как ни в одной книге о мореходстве. Тут росли буйные деревья и травы. Бегали странные животные, летали причудливые птицы.
— С голоду не пропадем! — пообещал Игалар и, соорудив для госпожи что-то вроде шалаша на случай ливня, оставил ей в помощники матроса, а сам ушел на охоту. его истошные крики того самого матросика. Оказалось, все это время десятки взглядов преследовали их из тени зарослей и стоило самому крепкому из пришельцев отлучиться, аборигены напали на оставшихся.
Прибежав обратно, Игалар застал страшное зрелище. Поляна и шалаш были сожжены; обуглившаяся трава рассыпалась под ногами. Матрос умирал, колотясь в агонии: дикари выпустили ему кишки, когда он пытался защитить месинару.
— Добей меня, телохранитель! — просил он, хватая за ноги Игалара.
— Где месинара?
— Они утащили ее в лес… Она… она… — матрос силился сказать что-то еще, но конвульсии скрутили умирающую плоть в новом приступе.
Игалар понял, что тот не жилец, а промучается еще долго. Делать было нечего. Вытащив из ножен меч, телохранитель коротким и быстрым взмахом раскроил ему голову. Хоронить мертвеца было некогда, и молодой человек оставил это на потом, бросаясь в чащу.
По едва уловимым следам нашел он место, где злобные дикари собирались провести какой-то ритуал, предав смерти похищенную месинару.
Она была связана и находилась без сознания. Ее привязали за запястья тонкими веревками, подвесили на суку, а рот заткнули кляпом, в роли которой послужила ее собственная маска. Одежда на месинаре висела разодранными лохмотьями, почти не закрывая тела, лицо скрывалось под распущенными черными волосами, а по рукам и ногам струилась кровь из глубоких порезов от веревок.
Игалар долго выслеживал аборигенов, пересчитал их всех и наконец-то оценил обстановку полностью. Некоторые из дикарей были сильно ранены — их голые тела покрывали обширные ожоги. Они сидели и лежали в стороне, едва живые. Другие оставались во всеоружии. Телохранитель почувствовал, что месинара долго не выдержит и попросту истечет кровью.
Что-то сдернуло его с места, и в драке Игалар вспомнил все, чему учили его в защитных войсках. Он рубил головы, не глядя, он уворачивался от летящих в него ножей и бил, кромсал, колол, резал всех, кто оказывался в пределах досягаемости его меча. Обожженные молили о милости, но в запале битвы Игалар уничтожил всех до едина. Тогда из живых на пятачке между водопадом и пещерами остались лишь они с месинарой.
Игалар осторожно, со всей почтительностью обрезал веревки и снял госпожу с дерева. Он запрещал себе смотреть в обнаженное лицо правительницы и замечать едва прикрытое тряпьем тело. Но любопытство — да и обстоятельства! — пересилили табу.
Лицо Ананты, ее шея, руки и все тело были молодыми, как у шестнадцатилетней девушки. Молодыми и прекрасными, несмотря на копоть, кровь и грязь, испачкавшую белую кожу правительницы. Сквозь рванье виднелись нежные бутоны маленькой груди, чуть ввалившийся живот и беззащитно торчащие по бокам от него косточки таза, а на идеально выточенных коленках проступили чуть заметные ямочки, как бывает у маленьких детей.
Что-то помутилось тогда в голове у Игалара, и он принялся целовать израненные запястья месинары, шепча слова любви и клянясь в преданности.
Ананта открыла глаза и в ужасе схватилась за лицо. Огонь мелькнул в огромных черных глазах, но вовремя она услышала шепот телохранителя.
— Игалар! — сказала ее величество. — Сними свою маску, дай посмотреть на тебя. Если уж ты видел лицо твоей месинары, то и месинаре не зазорно увидеть лицо своего телохранителя!
Долго и пристально разглядывала Ананта белокожее, юношески пухлогубое лицо Игалара, касаясь тоненькими пальцами светлых волос и читая в голубых глазах. Она не взяла с него никаких клятв — лишь обещание когда-нибудь рассказать об этом верным людям, если благо государства окажется под угрозой. Телохранитель дал обет и на руках отнес ее к берегу, где промыл и перевязал раны, которые еще целых двенадцать лет белеющими рубцами будут напоминать им о том роковом плавании — и станут их тайной.
И по странному стечению обстоятельств к берегам, куда не плавал ни один житель обратного мира, уже через несколько часов, на закате, пристал стремительный цалларийский фрегат с кровавыми парусами.
— Потому теперь я и вспомнил свое обещание, — завершил свой рассказ Игалар, опустошая кубок и отворачиваясь в окно. — Я не думал, что переживу ее величество на столько лет. Не знаю, для чего она ушла, оставаясь по-прежнему молодой, как тогда, на берегу… Только вот на смертном одре месинара подозвала меня и, обняв на прощание, шепнула на ухо всего три слова: «Время теперь не властно!» После этого она сразу испустила дух, а по прошествии некоторого срока я обнаружил, что в затруднительных случаях умею… Вот надо же! Никогда и ни с кем не говорил об этом, а посему ведь и названия никакого не придумал для своей «волшбы»… Словом умею будто бы замораживать время, но при этом не становлюсь частью остановившегося мира — я могу действовать и влиять на него…
— Время теперь не властно! — пробормотал Айнор.
— Вот-вот! И, мне кажется, это был ее прощальный дар за тот мой безумный бой с дикарями. Я не ведаю, так ли это, но мне хочется считать так… Смотрите-ка, а вот и Ольсар возвращается от Лесеки! Что ж, мне как хозяину пора позаботиться о внешнем виде своих гостей…
— А как вы оказались в Фиптисе? — не утерпел нынешний телохранитель нынешней месинары, поднявшись из кресла.
Игалар пожал плечами:
— Да все очень просто. Когда на престол взошла ваша месинара — после смерти тетки — я получил приглашение от Ваццуки. Не знаю, по какой такой причине, но он предложил мне стать почетным гражданином Фиптиса. С тех самых пор я живу здесь. А теперь мне хочется задать вам один крамольный вопрос: вы никогда не задумывались, Айнор, откуда берутся наследники и наследницы правителей наших стран, если до вступления на престол о них не слышала ни одна живая душа?