— Тебя как зовут? — спросил он.
— Чупрак.
— А меня Волчьим Хвостом кличут, — представился воевода. — И чего тебя паря в такое время в Киев принесло? Родственнички твои лютуют, вот народ и волнуется!
— В дружину я хочу! — просто ответил Чупрак.
Воевода ухмыльнулся:
— Ладно, считай ты уже дружинник! Первую проверку прошел! Пока будешь в младшей, а со временем, если проявишь себя — в старшую дружину зачислю! А сейчас пойдем, здесь тебе оставаться не следует. У меня переночуешь. Хоромы, правда, не княжеские, но местечко для тебя найдется!
Глава 17
— Эй, дармоеды, подъем! — гаркнул кто-то над самым ухом Никиты, при этом больно ударив его в бок сапогом.
Никита вскочил на ноги и, ухватив обидчика за грудки, легко оторвал его от палубы. Булатная пластина на груди варяга, смялась под пальцами Кожемяки словно лист лопуха. Обидчик судорожно сучил ногами в жалкой попытке найти опору.
— Я ошибся! — просипел он испуганно.
— Значит, ошибся? — переспросил Никита.
Варяг судорожно кивнул головой.
— В следующий раз, — наставительно произнес Кожемяка, — так не ошибайся. Убить ведь могу спросонок, — сказал он, разжимая пальцы.
Забияка смачно шмякнулся задом о палубу и, не вставая, по-крабьи отполз подальше, пока не уткнулся в чьи-то ноги.
— В чём дело, Игнар! — раздался рёв за его спиной.
Берн вздрогнул и обернулся.
— Эрик, я…просто хотел…а он…
— Я все видел! — вновь рявкнул Эрик. — Убирайся с глаз моих!
Берн поднялся на ноги и мгновенно исчез, словно побитая собака. Эрик неспешно подошёл к друзьям.
— Мне жаль, что так вышло! Я терплю это ничтожество только из уважения к его отцу! Он был славным бойцом. А этот…
Эрик задохнулся от ярости.
— Не оправдывайся, старина! — просто сказал Кожемяка, хлопая ярла по плечу. — Это не твоя вина!
— Он в моей команде! — проревел варяг. — И ответственность на мне!
— Ладно, забудем! — весело отозвался Никита. — Не на того напал! Мы тоже не лаптем щи хлебаем! Правда, Морозко?
Морозко потянулся, зевая:
— А в чем дело — то?
— Ты чего, — удивился Никита, — все проспал?
Морозко утвердительно кивнул.
— Ну и ладно, — махнул рукой Кожемяка, — невелика была забава.
Он с интересом оглядел выступающие из тумана очертания какого-то побережья.
— Где это мы?
— Не знаю, — коротко ответил ярл. — Потому и приказал разбудить!
— Как это? — не поверил Кожемяка. — Ты ж говорил, что с закрытыми глазами до Буяна доведешь!
— Говорил, — согласился Эрик. — Мы все время шли верным курсом, но оказались не там! Я ничего не понимаю! Этот берег мне незнаком!
Ярл в недоумении развел руками.
— Ты уверен, что это не Буян? — переспросил Морозко.
— Да, — подтвердил Эрик, — я обходил на драккаре Рюген не один раз! Таких фьордов там нет! Как нет и такой высокой скалы!
Эрик указал на острый гранитный пик, покрытый снежной шапкой вечного льда.
— Да и трава здесь зеленая не по сезону! — продолжал сокрушаться варяг.
— Точно! — согласился Морозко, рассматривая зеленую долину, заросшую бледными невзрачными цветами.
В отличие от варягов Мор сразу понял, куда занесло драккар Эрика. Еще ночью он почувствовал присутствие некой силы, что беспардонно изменяла окружающий мир, направляя утлое суденышко смертных в нужное место. В тот момент, когда неведомый остров явился мореплавателям, старый демон уже знал, в чьей власти находятся путники, ибо тех, кто мог бы повелевать столь древней мощью было не так уж и много.
— Дикие тюльпаны, — приглядевшись к цветам, — сообщил Морозко. — Асфоделы по-ромейски. Цветы мертвых!
— Истину глаголешь! — согласился с парнем седой кощунник, что рассказывал парням притчу о меде поэзии. — На этом острове нет места живым — здесь ворота в мрачное царство Хель!
— Ты спятил, старик? — накинулся на волхва Эрик. — Как мы могли очутиться у ворот Нифльхейма? Туда никто не знает дороги!
— Когда-то в старину, — ничуть не смутившись, поучительно продолжал волхв, — врата в навье царство появлялись очень часто в самых разных местах. Со временем это стало редкостью, но все же возможным. Попробуй свернуть с пути, — посоветовал он ярлу, — и я готов биться о заклад, что у тебя ничего не получится!
— Слушай команду! — рявкнул варяг. — Весла на воду! Гребем прочь от этого проклятого места!
Люди послушно сели на весла. Вода за крутым бортом драккара вскипела. Спины гребцов трещали от напряжения, но судно продолжало идти прежним курсом.
— Навались! — рвал глотку Эрик, стоя у кормила. — Давай, раз…
Некоторое время волхв, усмехаясь в усы, наблюдал за безуспешными попытками развернуть судно. Затем крикнул:
— Не насилуй людей, Эрик! Все тщетно!
— Клянусь Вотаном, — сквозь зубы процедил Эрик, — твоя взяла!
Он бросил рулевое весло и, тяжело ступая, подошел к старику.
— Что делать, посоветуй, раз такой умный!
Кощунник развел руками.
— Я не бог, а простой смертный! Что делать — тоже не знаю! Но будь на чеку! Мало ли…
— Суши весла! — распорядился ярл. — Оружие приготовить!
Волхв с сомнением покачал головой, наблюдая за приготовлениями варягов. Драккар тем временем обогнул остров с полуночи и вошел в обширную бухту. Берег бухты, сплошь заросший дикими тюльпанами, рассекала небольшая спокойная река. Судно, не замедляя хода, вошло в её устье. Неведомая сила влекла судно к темному зеву пещеры в глубине горы, туда же впадала и река.
— Это Гьёль, река забвения, — судорожно сглотнув, прошептал Эрик. — А там, — он указал на пещеру, — ворота Нифльхейма.
— А я всегда думал, что навья река — это Смородина, — удивленно протянул Кожемяка. — Огненная! Там еще калинов мост…
— Навья страна богата реками: Гьель, Смородина, Ахеронт, Лета, Стикс, Коцит, — пояснил кощунник, загибая пальцы. — Да какая разница! — воскликнул он возбужденно. — Суть от этого не изменится…
Его слова потонули в испуганных криках команды: высоко в небе парила крылатая тень.
— Дева Магура — хранительница дороги мертвых! — изумленно выдохнул ярл.
— Она пропускает нас, значит, наши дела плохи! Совсем плохи!
На берегу появились призрачные бесплотные тени. По мере приближения к пещере призраков становилось все больше и больше. Они беспорядочно бродили по зеленым лужайкам и тяжко стонали, протягивая прозрачные руки к судну. Из темного провала пещеры дохнуло сухим жаром.
— В самое пекло! — прошептал Кожемяка, когда драккар, не останавливаясь, прошел под высоким сводом пещеры.
Судно ощутимо набирало скорость, выход остался далеко позади и наконец, исчез совсем: мореплаватели оказались в кромешной тьме.
— Зажечь факелы! — приказал Эрик.
Через мгновение мерцающий свет факелов осветил напряженные лица людей. Огонь отвоевал у темноты лишь палубу драккара, остальное пространство тонуло во мраке.
— Интересно, долго мы будем так плыть? — подал голос Никита.
— Пока не приплывем! — спокойно ответил волхв. — По-моему мы уже спустились довольно глубоко! Скоро все проясниться!
— Но ведь мы живые, а живым входа в навь нету, — изрек с умным видом Никита.
— По всем законам нас тут и не должно быть, — согласился старик, — но кому-то на это наплевать! Так или иначе, мы должны будем умереть! Тех, кто выбрался отсюда живыми можно пересчитать по пальцам.
— Спасибо, утешил, — нервно хохотнул Кожемяка. — Но я умирать пока не согласный!
Он скинул с плеч перевязь и достал меч. Путник в сером балахоне, что сидел всю дорогу тише мыши, увидев меч, дернулся словно от удара. Но на него никто не обратил внимания: впереди забрезжила слабая полоска света. Драккар сходу вылетел на открытое пространство и замер, покачиваясь на волнах. Темный ход в преисподнюю остался позади, открывшийся путникам мир был серым и тусклым, подернутый легкой дымкой. В воздухе ощутимо пахло горелой смолой, серой и паленой шерстью. Помимо этого все вокруг пропиталось запахом тлена и разложения: речной поток выкинул судно в большое зловонное болото. Желтовато-коричневая поверхность болота то и дело вспухала огромными пузырями, которые лопались словно перезревшие гнойники, обдавая мореплавателей непереносимым смрадом. Он был настолько сильным, что свалил с ног несколько человек и заставил оставшихся в сознании вывернуться наизнанку в приступе рвоты.
— Это Стигийское болото! — прохрипел старец, стирая с потрескавшихся губ розовую пену. — Нужно убираться отсюда! Иначе мы все…
Новый приступ рвоты заставил волхва замолчать.
— Я не покину драккар! — задыхаясь, с трудом выплевывал слова Эрик. — Драккар — это все, что у меня есть!
— Тогда подыхай, как придурок! — зло прокаркал старец. — Тебе здесь самое место! Таких не берут в Асгард!
Волхв закашлялся и кулем свалился на заблеванную палубу.
— К берегу! — просипел ярл. — Гребите к берегу!
Ослабевшими руками он схватил весло и изо всех сил принялся грести к недалекому берегу. Все, кто мог стоять, кинулись к веслам. Судно с трудом прорывалось сквозь вязкое гнойное месиво, но берег все же, пусть медленно, но приближался. Брызги стигийской болотной жижи, попадая на незащищенную кожу, оставляли глубокие болезненные язвы. Наконец судно ткнулось в мягкую прибрежную грязь.
— Проваливайте! — зло бросил парням Эрик.
Первым судно покинул жрец в сером балахоне, он, не раздумывая, сиганул вниз с высокого борта драккара. Никита подхватил тщедушное тело волхва и последовал примеру жреца. Ноги парня по щиколотку погрузились в ядовитую гнойную слизь, сапоги задымились, но знаменитая на пол мира кожа выдержала. Кожемяка вприпрыжку добежал до сухой земли и бережно уложил на нее старика. Вскоре к ним присоединился Морозко, который тащил на своих плечах Ингвальда — молодого варяга из команды Эрика. Обезумевший Эрик метался по судну, подтаскивая к борту тех, кто не мог сам даже ползти. Вдруг болото позади судна вспухло громадным пузырем, в воздухе мелькнули чудовищные щупальца, усеянные присосками величиной в большую собачью миску. Толстые словно бревна, конечности чудовища вмиг опутали судно, которое тут же переломилось в смертельных объятиях. На мгновение мелькнул жуткий оскал стигийской твари, только что словно щепку закинувшей в пасть драккар Эрика. Тягучий гной колыхнулся еще раз, и Стигийское болото успокоилось. Кроме старика, Ингвальда, спасших их парней и тихого паломника, спрыгнувшего первым, спастись больше никому не удалось. Морозко осмотрелся, но жрец уже исчез. Раздумывать над этой загадкой времени не оставалось — нужно было срочно уносить ноги: ядовитые испарения действовали и на берегу. С трудом взвалив на спину бесчувственных попутчиков, друзья поспешили прочь от зловонного болота.
Огромные низкие тучи закрывали навье солнце, которое по слухам было черным как смоль. То тут, то там сквозь грозовые облака пробивались фиолетовые сполохи, на мгновение озаряя унылую равнину радужным сиянием. Парни без сил лежали на спине и тяжело дышали. Сухой порывистый ветер поднимал с земли пыль, словно специально старался запорошить им глаза. Серая безжизненная равнина тянулась вдаль, насколько хватало глаз, и сливалась с туманным горизонтом. Где-то непрерывно бухало, теплая земля подрагивала, словно великан-кузнец бил гигантским молотом по столь же великой наковальне. Старик застонал, открыл глаза и закашлялся. Его тут же стошнило. Морозко бережно приподнял его голову. Старик, с недоумением оглядев равнину и попутчиков, попытался сесть — ему явно стало лучше.
— Где остальные? — прохрипел он чуть слышно.
— Погибли, — ответил Никита, — их сожрала какая-то тварь из болота, похожая на спрута! Слопала вместе с судном!
Старик слабо кивнул, понимая о чем говорит Кожемяка:
— Великий Кракен — ужас Стигийского болота. Как нам удалось выбраться? Зловоние болота должно было нас убить!
Старик вновь закашлялся.
— Еще чуть-чуть и убило бы! — возбужденно крикнул Кожемяка. — Нам просто повезло! А тебя и Ингвальда мы прихватили с собой!
— Спасибо! — благодарно прохрипел старец. — Хотя, возможно, мы еще пожалеем, что остались в живых!
— Как зовут-то тебя, старче? — полюбопытствовал Никита.
— Алатаном, — пытаясь перекричать гул, ответил старик.
— Как? Алатан? — переспросил Кожемяка.
Старик утвердительно кивнул. Удары неведомого молотобойца набирали силу: земля уже не подрагивала: она ходила ходуном и возмущенно гудела. Никита поднялся на ноги и, с трудом удерживая равновесие, изумленно присвистнул:
— Эко разошелся!
— Это хромой Гефест, титан, который научил людей ковать железо, — пояснил кощунник, — его еще называют Вулканом. Для его горна подходит лишь неистовый жар пекла, поэтому он и забрался глубоко под землю.
— К тому же и меха качать не нужно! — поддержал старика Кожемяка, знакомый с работой кузнеца не по наслышке. — Хорошо устроился!
Неожиданно громыхнуло так сильно, что заложило уши. Земля взбрыкнула, Никита не удержался и рухнул на колени. Пыльная твердь обиженно взвыла и лопнула. Трещина полыхнула огнем и начала стремительно разрастаться. Игвальду не повезло: он оказался на самом краю огненного провала. Никита кинулся к так и не пришедшему в сознание парню, но ту над разломом неожиданно взвились языки пламени, волосы на голове Кожемяки затрещали от жара. Он отпрянул, и этот миг стоил Ингвальду жизни: очередное сотрясение земли столкнуло его бесчувственное тело в пропасть. Никита с криком кинулся вслед за ускользающим телом.
— Стой! — закричал Морозко, повисая у друга на плечах. — Сгинешь!
Трещина получила кровавую жертву, и ее края стали резко сближаться. Гулко стукнув друг о друга, они мгновенно срослись, не оставив даже следа. Морозко с облегчением выдохнул и отпустил друга.
— Нет! — продолжал бесноваться Кожемяка, освободившись от крепких объятий Морозки. — Я мог бы ему помочь! Мог бы!
— Остынь, парень! — посоветовал старик.
Кожемяка сел на землю и схватил голову руками.
— Доколе, доколе это будет продолжаться? — горестно воскликнул он.
— До тех пор, пока мы не станем частью этого мира! — усмехнулся старец. — А там воды Леты заставят тебя забыть обо всем!
— Нет уж, — возмутился Никита, к нему постепенно возвращалась уверенность в своих силах, — нам еще предстоит много дел сделать… Давайте выбираться отсюда!
Волхв почесал затылок.
— Легко сказать — выбираться! Ты знаешь слова, выбитые над любым входом в Нифльхейм?
Никита отрицательно качнул головой:
— Не-а, ехали быстро, прочитать не успел!
— Входящие, оставьте упованья, — пропел старик. — Нет отсюда возврата!
— Ну-ну, посмотрим! — хорохорился Никита. — То ж для навьев писано! А мы — живые! Еще поборемся! Только где здесь выход? В какую сторону двигать будем?
— Выходов отсюда много, только удастся ли выбраться? — с сомнением протянул старик. — А, — махнул он рукой, — была, не была! Кто рискует — тому боги помогают! Нам нужно наверх, а вон там виднеются горы. К ним и пойдем.
Равнина тянулась бесконечно долго. Горы, к которым так стремились путники, ближе не стали, казалось, они убегают от утомленных путешественников все дальше и дальше. Пыль, оказавшаяся обычной золой, першила в горле, заставляла слезиться глаза. Путников мучила жажда, но на их пути не было ни единого ручейка с обычной водой.
— Возможно, воды здесь просто нет! — подумал Морозко.
— Здесь должна быть вода! — прохрипел старик, словно сумел услышать мысли парня.
Он указал на чахлый кустарник, и Морозко понял его без слов. Ведь если бы воды не было — кустарник давно бы засох.
— Никита, — охрипшим голосом позвал друга Морозко, — дай меч!
Кожемяка закашлялся и сплюнул на землю серый ком слизи.
— Зачем?
— Выкопаем ямку у корней! Может, — он облизнул потрескавшиеся губы, — найдем немного воды!
— А чего ты своим посохом не роешь? — обиженно спросил он парня.
Морозко ковырнул окованным концом посоха твердую землю:
— Не берет!
Никита с сожалением скинул перевязь с плеч, использовать меч для рытья земли казалось ему кощунством. Но и умирать от жажды ему не хотелось. Морозко долбил спекшуюся землю, пока хватало сил. Затем уставшего друга сменил Никита. Наконец им удалось пробить оплавленную каменную корку, земля под ней была мягкой и влажной. Никита зачерпнул грязь рукой, растер в пальцах.