- Так ты тот самый француз, что приехал сегодня? Рад познакомиться, меня зовут Бретт, - говорит он, протягивая руку.
- Я тоже рад, меня зовут Хуан Карлос.
- Ты один? Говорили, что ты приехал с очень красивой женщиной. Знаешь, здесь новости расходятся очень быстро, и все сходятся в пульперии.
Бретт прерывается, чтобы послать матом какого-то тико, делающего непристойные жесты его жене.
- Слушай, я уже не выдерживаю, тут кретин на кретине. Единственное, что умеют, это нажираться и бить друг другу морды. Я здесь уже три года, и мне все осточертело. Счастье еще, что все свое золото они пропивают у меня. Ну а ты, что тебя привело сюда? Хочешь испытать счастья, ища золото?
- Да, про Карате мне рассказал Уэйн. Говорил, что здесь интересно. Ага, и просил передавать тебе привет.
- Уэйн, тот самый старый придурок! Все еще торгует золотом? Как-нибудь его прибьют. Выпьешь чего-нибудь?
- С удовольствием.
Бретт счастлив, имея возможность поплакаться в жилетку европейцу.
- Ты глянь на этих развалин, - говорит он, показывая на двух худющих стариков, которые как раз вошли в пульперию со старенькой магнитолой в руках. - Каждый вечер они приползают сюда со своей чертовой музыкой. У них всего две кассеты, и мне приходится слушать это всю ночь. Живут здесь же, над нами. Им уже лет по девяносто, а вместе живут уже лет десять. Ругаются друг с другом как будто сто лет женаты!
Два старичка -оба высушены, все в морщинах, кожа сожжена солнцем. Руки искривлены ревматизмом из-за постоянного мытья золота и похожи на кончики лыж.
- Мне рассказывали про двух канадцев. Что они за люди?
- Эти два идиота? Пульперию я взял в аренду от них. Они не хотят здесь никаких чужаков, потому что боятся конкурентов. Сначала говорили мне, будто собираются закрыть шахту, что тут золота совсем немного. Потому-то я и согласился взяться за эту развалину. Все это чушь! Пашут как папы Карло и добывают кило в день. Здесь ты их никогда не встретишь, живут на отшибе, и с простыми не общаются. Своим рабочим они тоже запретили приходить сюда.
Шум в пульперии делается сильнее, а я уже начинаю испытывать недостаток сна. Уже собираюсь уходить, когда Бретт меня придерживает.
- Догадываюсь, что раз ты ушился в такой медвежий угол, то в карманах пусто. Можешь не беспокоиться, я всем даю в кредит, потому что здесь единственное место, где можно хоть что-то купить. Так что, если чего будет надо, не стесняйся. Мы, белые, должны помогать друг другу...
- До завтра.
Я возвращаюсь к Диане. Мрачная хибара совершенно преобразилась! Небольшая уборка и две нужным образом поставленных свечи хватило, чтобы намного улучшить ее. Диана приготовила простую и очень вкусную еду: вареные с приправами черепашьи яйца, рис и жареные фрижолес, немного кокоса и печеные бананы. Я рассказываю обо всем, что узнал: золото здесь есть, золота много. Остается лишь узнать, как лучше всего до него добраться. Мы выходим на пляж, только комары, маленькие, но ужасно кровожадные, быстро вынуждают нас ретироваться.
* * *
На следующий день рано утром просыпаюсь от того, что кто-то выбивает двери. Кто-то зовет Салтарану. Открываю и вижу невысокого толстяка, изумленно глядящего на меня.
- Где этот кретин Салтарана, и что вы тут делаете? - визжит он.
И чего от меня хочет этот придурок? Я уже совсем было собрался заехать ему по морде, как тут заговорил второй:
- Эй, парень, спокойно, мы ищем только Салтарану. Меня зовут Билл, а это вот Факинг.
Я объясняю ему, что Салтарана уехал, а я проживаю тут временно.
- Мы управляющие здешней шахтой. Как-нибудь загляните к нам, - говорит он мне на прощание.
Билл производит симпатичное впечатление, но вот Факинг - это малый сукин сын.
Мы с Дианой решили устроить небольшую уборочку в доме. Если уж пришлось жить здесь какое-то время, так пусть хибара станет пригодной для пребывания. Я ломаю двухэтажную кровать и делаю одну, но побольше, после чего, когда Диана затыкает щели в досках с помощью пальмовых листьев, снимаю занавеску и устанавливаю вместо нее перегородку из бамбука и плетеных листьев.
Когда мы заканчиваем работу, Диана хохочет. Вообще-то да, мы несколько нарушили жизненное пространство Салтараны, но я люблю чувствовать себя свободно везде, где только живу. Впрочем, тикос уже привыкли жить в толкотне.
Вся деревушка состоит из дома канадцев, дома Салтараны, пульперии, мазанки двух старичков сразу над ней и четырех халуп у речки Карате. Чуть выше, на берегу рио находится лагерь, принадлежащий "Карате Майнинг Компани", с мастерскими и ангаром, где спят рабочие; а еще выше - лагерь орерос. Это уже скопище картонных и пластиковых упаковочных ящиков, собранных золотоискателями, которые держатся вместе и помогают друг другу.
Здесь их около сотни, все живут вместе с женщинами и детьми в грязи, толкотне, без малейших удобств и без всяческих перспектив на будущее. Мне такие места известны. Ведь золото мне не в новинку. Я уже видал лагеря золотоискателей в Габоне и в Бразилии, на границе с Венесуэлой. Повсюду одни и те же вши, одна и та же бедность. Эти мужики работают целый день, чтобы за пару часов пропить весь свой заработок. И если я решился на это приключение, то вовсе не затем, чтобы пахать как они. Сначала надо найти побольше информации, чтобы потом использовать ее наилучшим образом.
Мы возвращаемся домой. Мне известно, что Салтарана вернется через пару дней, и хочу воспользоваться этим временем, чтобы немножко отдохнуть с Дианой.
* * *
Вечером иду один в пульперию. Для Карате это стратегический пункт, потому что все новости стекаются сюда: кто-то нашел такой-то и такой-то самородок, кто-то погиб в обвале, в таком-то и таком месте нашли супер-жилу. Чем время позже, тем более фантастическими становятся рассказы: размеры самородков растут вместе с количеством выпитых бутылок.
Бретт сделался расистом и ненавидит посетителей. Но следует признать, что в связи со здешними условиями, проживающие тут Тикос это не салаги, хотя и не светила ума. Они отупели от зверской работы, их мозги давно уже растворился в контрабандном спиртном, многие из них - это живые трупы.
Иногда Бретту сложновато справиться с ситуацией. Он женат и не всегда внушает достаточно уважения, чтобы его жену не цепляли. А кроме того, он делает ту ошибку, что время от времени нажирается с посетителями, а это тут же ломает некоторые барьеры. тикос не различают вежливости и доверительности, поэтому часто делаются нахальными. В особенности же, в этой пульперии, где после наступления темноты никто не держится на ногах. Драки стали чем-то обыденным, поэтому Бретту частенько приходится применять силу. Он выносит, вытаскивая за ноги, валяющихся на грязном полу типов в бессознательном состоянии, выкидывает их на улицу, и там они ожидают конца, уткнувшись носом в собственную блевотину.
Атмосфера тяжелая, но только здесь я могу кое-чего узнать и встретиться с золотоискателями.
- Сам видишь, какая у них тут житуха, - говорит мне Бретт. - Несколько дней они пашут, а потом все пропивают за одну ночь. Заметь, я говорю это не потому, что жалуюсь, ведь все перекочевывает в мой карман, - прибавил он с ухмылкой. - Ну а ты что, собираешься идти с ними?
- Нет, у меня не рабский менталитет. Я хочу лишь побольше узнать про золото и найти какой-то способ воспользоваться всем этим, но у меня нет желания пахать как вол. Надо, чтобы меня кто-нибудь поучил мыть золото, хотя бы самые основы. А уж потом я как-нибудь справлюсь.
- Вот тут, как раз, ничего сложного нет. Каждый из этих придурков расскажет тебе все, если поставишь им выпивку. Тебя познакомить с кем-нибудь?
- Нет, спасибо, у меня другая задумка.
На следующий день с двумя бутылками гварро под мышкой я посещаю двух старичков. У них ужасная ссора, но, удивленные моим визитом, они свою семейную сцену прекращают. А увидав бутылки, они и вовсе начинают улыбаться.
- Слушайте, друзья, у меня к вам предложение. Я хочу научиться мыть золото. Ставлю выпивку так долго, пока не сделаюсь специалистом.
Мое предложение им нравится, так что отношение к нему самое что ни на есть серьезное. С чувством собственной значимости они величественно спускаются к реке. Мой метод прост: пара движений миской - и глоток гварро. Дело в том, что для вымывания золота служит что-то вроде большой миски с небольшим углублением посредине. Заполнив ее несколькими лопатами золотоносного шлама, нужно присесть с пяточком килограммов в руках и слегка нагнуться вперед. Мало того, что позиция не совсем элегантная, так от нее еще и чертовски болит поясница.
Полуприсев в воде и с наполовину погруженной в воду миской, старикашки начинают ее крутить. Образуется движение воды, которое, вместе с центробежной силой, постепенно отбрасывает камушки и песок. Вращательное движение довольно часто следует прерывать, и разделять породу, чтобы не образовывались слипшиеся кусочки, а затем - потряхиванием справа налево сдвигать более тяжелое золото на дно миски, которую здесь называют катиадорой. Все это вроде бы и просто, но требует привычки. Ведь достаточно, чтобы было больше необходимого воды, излишне резкого движения и мелкие золотые зернышки вылетают из миски.
Упражняюсь несколько часов, пока не разболелась спина. Когда решаю, что хватит, обе бутылки пусты, зато стариканы налились под завязку. Оставляю их валяться на берегу и возвращаюсь к Диане, чтобы провести с ней вторую часть дня на пляже. К вечеру приползают мои учителя, предчувствуя, будто можно еще выпить. Отогнать их стоит больших трудов. Основные движения мне уже известны, опять же, можно и попрактиковаться. Впрочем... мастером в этом деле я становиться не собираюсь. Если катиадора и станет в будущем частью моего снаряжения, всегда можно будет найти какого-нибудь кретина, который станет ломать поясницу за меня.
Вернулся Салтарана со всей своей семейкой. Он несколько ошеломлен случившимися переменами, но соглашается с ними. Я же перехожу на диету из авокадо и черепашьих яиц. Старые добрые черепахи приходят откладывать яйца под самый дом, так что достаточно выйти утречком на пляж и проследить по их следам, чтобы вернуться с приличным запасцем. Я пробовал жарить их, но белок не хочет свертываться. Лучше всего - варить яйца с приправами, потому что скорлупка мягкая и пористая, позволяющая пропускать все ароматы. Меню дополняем кокосовыми орехами, которых на пляже полно. Из копры делаем стружку и добавляем ее в воду, в которой варим рис и фрижолес, что придает этим блюдам специфический привкус; но благодаря этому как-то выдерживаем каждодневные вареные овощи. Жена Салтараны старается как может, чтобы, применяясь к моим советам, разнообразить наше меню, хотя и не понимает, зачем это все. У тикос, которых с детства кормят вареными мучнистыми блюдами, вкус совершенно неразвитый.
* * *
Теперь я каждое утро хожу вдоль реки и наблюдаю за орерос. На полуострове Оса золото добывают из реки. Работа производится под голым небом в маленьких риос. Несомое течением золото смешивается с лежащим на дне илом и песком. Все это нужно просеять, пока не дойдешь до каменистого дна. А для этого имеется только один метод: нужно снять все! Выбрав место, богатство которого оценивается на основании пары первых катиадорас, его следует очистить от больших камней. А это уже титанический труд.
Камни весом в несколько тонн разбивают обычным ломом, бухая им камни целый день и под палящим солнцем. И вот в этой работе тикос неподражаемы. Маленькие, иссушенные, они прыгают на эти камни и долбят их часами без всякого перерыва. После этого они изменяют русло рио, во всяком случае, какой-то его части, оставляя воды столько, сколько требует каноа, очень простое устройство, типичное на Оса.
Это что-то вроде ящика с тремя стенками: в нем пятьдесят сантиметров ширины на полтора метра в длину с двумя дощечками высотой сантиметров в пятнадцать, определяющими проток воды и золотоносного песка. Вход полностью открыт, а на выходе имеется небольшой, пятисантиметровый порожек, переламывающий водный поток. Теперь достаточно одного или двух человек, чтобы набрасывать в каноа шлам, который вода будет промывать. Склоненный над ящиком тип вынимает камни покрупнее и непрерывно помешивает содержимое, чтобы песок не осаждался. Вот это вот движение очень важно, потому что поток воды захватывает песчинки, а золото, с его большим удельным весом, остается на месте; но если позволить, чтобы ил и песок оседали, золотые крупинки вымываются водой и уплывают. Вся штука заключается в регулярности этого движения, соединенного с умелой установкой скорости протока воды и соответствующим углом наклона каноа. Если все эти условия выполняются, достаточно лишь непрерывно подгружать ящик, чтобы проток воды не прерывался.