– Итальянская – это макароны?
– Не хочешь? Тогда в суши-бар?
Разговор проходит странно: Алекс пялится на отражение Макса в витрине, Макс же стоит, глядя на него сверху вниз. К тому же оба они говорят совершенно обычно, словно даже не закадычные друзья, а давно уставшие друг от друга любовники. По крайней мере, Алексу кажется, что именно так те и должны разговаривать, встретившись под вечер после трудового дня: без всякого восторга от этой самой встречи.
– Я хочу пиццы, – решает он после некоторых раздумий и первым сдвигается с места.
Ну кому ещё, как не коренному жителю города, показывать хорошие места приезжему?
На самом деле, он рад, что не надо возвращаться домой прямо сейчас. И пусть пицца в том заведении, куда он ведёт Макса, сожрёт последние оставшиеся до зарплаты копейки, лучше уж провести этот вечер где-нибудь среди людей.
Макс идёт немного позади. Со стороны, наверное, можно даже решить, что они не вместе. Но вот Алекс подходит к подсвеченной софитами круглой деревянной двери, и так получается, что они оба тянутся к ручке одновременно.
Алекс тут же отдёргивает руку и засовывает обратно в карман. Пальцы же Макса на миг замирают в воздухе, а потом он распахивает дверь, пропуская Алекса вперёд.
Внутри вкусно пахнет сыром. Здесь все столы расставлены около стен и разделены перегородками, так что официанты бегают по одному длинному проходу между ними, а сами посетители видят только соседей напротив. С одной стороны, не слишком приватная обстановка, а с другой – как раз для тех, кто не против относительного уединения.
Алекс выбирает пустой стол сразу напротив входа. Вполне объяснимо, почему он не занят – мало кому нравится есть под хлопанье дверей – но его этот вариант устраивает. И пусть стол довольно большой, способный легко вместить по три человека с каждой стороны, они с Максом просто усаживаются друг напротив друга.
Официант не спешит, и Алекс свешивается в проход, призывно поднимая руку…
– Как ты?
Не то чтобы неожиданное начало разговора.
– Нормально.
– Добрый вечер! Что вам принести?
– Маленькую, с анчоусами и пятью сырами, зелёный чай, – привычно заказывает Алекс, а Макс берёт у официанта меню.
Он изучает его достаточно долго, так что парень в белом фартуке даже интересуется, не подойти ли ему позже.
– Мне тоже самое… и двойной эспрессо.
– Кто-то собрался опять полночи не спать? – не удерживается Алекс, приподнимая бровь и наблюдая за невозмутимым лицом напротив.
Записав заказ, официант отходит, но выражение Макса не меняется. Он стаскивает с плеч куртку, бросает на сидение рядом и только потом поднимает взгляд на Алекса.
– Если захочешь, я не буду спать вообще.
Сглотнув, Алекс вымученно хмыкает и отводит глаза. Правда, там, куда он смотрит, есть только дверь, за которой даже улицу не видно – но даже это лучше, чем играть в гляделки.
– Какие у тебя планы? – наконец спрашивает Алекс и тоже решает снять куртку.
– В каком смысле?
– Ну есть в твоей программе жизни что-то кроме моего соблазнения?
Привалившись к свёрнутой и брошенной назад куртке, Алекс вытягивает ноги и прищуривается. У Макса приподнимается левый уголок губ, и вот уже руки ложатся на стол, словно у прилежного первоклашки.
– Тебе так сильно не понравилось?
– Что за манера отвечать вопросом на вопрос? Ты еврей?
– Нет. Извини. Насчёт планов… Меня отправили в командировку на два дня, но… сегодня выяснилось, что придётся задержаться.
«Вот это новость».
– О? И надолго?
– Думаю, примерно на месяц.
– М-м-м… а жить где собираешься?
Нижние веки под глубокими чёрными глазами чуть вздрагивают, но отвечает Макс без запинки:
– Сниму квартиру. У вас это дешевле, чем гостиница.
– Ну да, три часа от столицы, а цены уже как на краю мира, да?
Разговор продолжается в том же ключе, пока им не приносят заказ. Но даже занявшись своей пиццей, Алекс продолжает поддерживать диалог. Или будет правильнее сказать – «выёживаться»? Внутри кипит и плещет ядом, но он сдерживает этот яд, как может. Макс же продолжает отвечать спокойно и миролюбиво, и недовольство в Алексе никак не находит выхода. Это странно. Он не любит ругаться. Никогда не лезет на рожон. В отличии от Джефа – персонажа, который вырос за полгода игры из забитого и испуганного нифера в наглого и самонадеянного типа. В разных ролевых Джеф представлял из себя и распутного проститута, и невинного школьника, и наёмного убийцу, и чересчур любопытного репортёра, и… в общем, много ролей, много оттенков характера. И кажется, Алекс изменился вместе с ним.
Задумавшись об этом, он сосредотачивается на пицце и даже не замечает, как заканчивается чай.
– Хочешь ещё чего-нибудь? – вдруг доносится со стороны Макса, и Алекс понимает, что они уже некоторое время молчат.
– Ага, виллу на Канарах и счёт в Швейцарском банке.
– О, – хмыкает Макс, – и что же ты с ними будешь делать?
И этот хмык выводит Алекса окончательно.
– Поселю в ней проституток и буду трахаться сутки напролёт.
Улыбка Макса замерзает. Это очень заметно. Вроде бы мягкие губы становятся жёстче, а в глазах застывают кусочки чёрного льда.
– Откуда ты знаешь, что девушки лучше, если даже ни разу не спал с ними?!
От его голоса затылок Алекса покрывается мурашками.
«Это злость? Это же злость?»
– Откуда ты знаешь? – он заставляет себя расслабленно ухмыльнуться.
И получает безжалостный ответ:
– Знаю.
– Твоей уверенности можно только позавидовать… – пожимает плечами и поднимает взгляд на подходящего официанта. – Счёт, пожалуйста.
Красные корочки ложатся на стол. Но раньше, чем Алекс успевает вытащить руку из-под стола, Макс уже кладёт внутрь зелёную бумажку. А ведь он даже не посмотрел, какая сумма там получилась.
– Я сам могу за себя заплатить, – заявляет Алекс, но официант уже отходит.
Макс сжимает губы.
– Это я тебя пригласил.
– Но это я выбрал место.
– Это не имеет значения.
– А что имеет? – Алекс принимается натягивать куртку. – Что для тебя вообще имеет значение? Ты вообще обращаешь внимание на действия и желания окружающих? Или всегда всё решаешь за них?!
Вскочив, он вылетает на улицу. За спиной хлопает дверь, но тут же распахивается вновь.
– Джеф!
– Меня не так зовут!
Не оглядываясь, Алекс срывается почти на бег. Быстро переставляя ноги, он даже не смотрит, куда идёт. А когда его хватают за локоть и разворачивают, не поднимая головы пытается высвободиться, замечая, как их обходят поздние прохожие.
– Успокойся, давай поговорим, пожалуйста…
– Зачем ты приехал? Трахнуть меня? А вот хер тебе!
Кажется, он произносит это несколько громко. Проходящая мимо парочка шарахается в сторону. Макс же ещё сильнее стискивает пальцы и начинает куда-то его тянуть. Это «куда-то» оказывается широким переулком, освещенным ядовито-салатовой вывеской круглосуточного интернет-клуба.
Кое-как высвободившись, Алекс прижимается спиной к кирпичной стене и задирает подбородок:
– Что? Что ты хочешь сказать? Ты ведь заставишь слушать, даже если никто этого не хочет?! Так давай, говори!
– Я люблю тебя.
– Чт-… что за бред?!
– Это не бред.
Алекс не успевает ничего больше сказать – сильные руки хватают за плечи и его губы оказываются в плену. И на поцелуй это похоже не больше, чем изнасилование на занятие любовью.
Глава 5. Разве бегство - выход?
****
Зa свою жизнь Aлекс целовался сотни pаз. Первый – на школьном выпускном, остальные – где-то в клубаx и на хатах… другими словами, с прибуханными девчонками. C теми, кого ещё не разобрали… или теми, кому просто нравилось динамить парней и, собственно, целоваться. Bыбрать кого-нибудь самостоятельно или развести динамщицу у него не хватало ни опыта, ни храбрости. Других в таких случаях выручали сто грамм для смелости, Алекс же… пьянел слишком быстро. Eго, что называется, «сонной дозой» было пять глотков пива. При том, что на четырёх он ещё был трезв, как стёклышко. А по трезвянке Алекс не обладал достаточно сильным стремлением присунуть хоть кому-нибудь, не говоря уже о потерявших любую адекватность пьяных в дупель девушках. Поэтому даже как-то оставшись наедине с отключившимся и абсолютно легкодоступным телом, раскинувшемся на кровати с высоко задранной юбкой и со стекающей по подбородку слюной, Алекс и не подумал воспользоваться ситуацией.
Ну просто… а ради чего?
Конечно, ему хотелось ощутить тепло и тесноту женской вагины… но не трахать же ради этого труп? Ну или мало что соображающий полу-труп, едва держащийся на ногах? Единственное желание, которое возникало у Алекса при виде расползающейся во все стороны девушки – это уложить её в постель, поставить рядом тазик и укрыть бедняжку одеялом, а вовсе не совать в неё член.
А с трезвыми у него даже до поцелуев не доходило.
И уж тем более до сегодняшнего дня никто не целовал его насильно.
И в любви тоже не признавался.
«На что ещё ты готов ради моей задницы?!»
Чувствуя, как чужой язык проходит по зубам, явно намекая, что неплохо бы их расцепить, Алекс пинает Mаксима по голени. А когда это не срабатывает, решается на худшее – ударить его коленом в пах. Но каким-то образом почувствовав опасность, тот вдруг оставляет его губы в покое... но не отодвигается. Его пальцы всё ещё у Алекса на плечах, а лицо так близко, что можно прочитать вывеску, отразившуюся в чёрных глазах.
– Что мне сделать, чтобы ты мне поверил?
Еле слышный вздох с запахом кофе и сыра.
– А что сделать мне, чтобы ты от меня отцепился?!
Ещё вчера Алекс размышлял, не воспользоваться ли случаем и не расстаться ли с девственностью… но только что в очередной раз ощутив себя куклой, чьё мнение никого не интересует, почувствовал, что больше не может сдержать поднявшуюся в душе волну гнева:
– У тебя вообще есть тормоза? Москвичи все такие избалованные? Или ты решил, что тебе дадут только потому, что ты весь такой высокий и красивый? Или это хобби такое: кататься по провинциям, водить парней в рестораны, а потом распечатывать их задние проходы? А может, ты в качалку ходил, только чтобы брать силой тех, кто не соглашается добровольно?
На языке крутится ещё целый моток колючих вопросов, но плечи вдруг встряхивают. А мгновение спустя Алекс обнаруживает себя развёрнутым на сто восемьдесят градусов и прижатым животом к стене. С заломленной за спину рукой.
– Силой, говоришь? – в голосе Макса дрожит не обида, но ярость. – Да если бы я хотел… если мне не было дела до твоих желаний…
Алекс отчётливо чувствует, как с него стаскивают брюки, даже не расстегнув. Pемня нет – не предусмотрен в дресскоде продавца-консультанта – но даже так сделать нечто подобное самостоятельно вряд ли бы вышло.
– Отпусти!
Крик захлёбывается на полпути, потому что справившаяся с одеждой рука Макса накрывает ему рот. В поясницу давит собственное запястье в чужом кулаке, а к ягодицам уже прижимается огромный горячий член.
Ужас разрывает грудь.
В голове не укладывается… его сейчас… прямо здесь, в этом переулке…
Но неожиданно Макс отступает. И Алекс остаётся стоять у кирпичной стены со спущенными штанами и парализованным горлом. Колени подгибаются. И он почти что падает на асфальт, усыпанный битым стеклом, окурками и прочей дрянью. Но его подхватывают за плечи и закрывают своим телом от внезапно вошедших в переулок подростков. Слава богам, те не задерживаются, чтобы рассмотреть подозрительную парочку возле лестницы, а поднимаются и скрываются за дверью интернет-клуба. Но Алекс продолжает какое-то время стоять неподвижно, прислушиваясь к биению сердца у самого уха, там, за слоем шуршащей синтетики.
А когда спазм отпускает горло, сдавленно произносит:
– Мне надо выпить.
Макс немного отступает. Нагибаться под его взглядом… и натягивать трусы вместе со штанами до того погано, что Алекс чувствует тошноту. Tем более, что налазить обратно брюки не желают и приходится их сначала расстегнуть. И всё это время Максим стоит между ним и входом в переулок, загораживая собой. Алекс не смеет поднять на него глаза. Только косится куда-то в район живота и ниже, где заканчивается куртка и начинается пара ног в чёрных джинсах. Вообще, если не считать яркой куртки, всё остальное у Макса чёрное: эти джинсы и та водолазка…
В голову лезет всякая чушь. Но на кипящий котёл в груди словно набросили крышку, при этом не слабо так вдарив по затылку. Колени ещё немного подрагивают, а когда Алекс делает шаг – оказывается, что не немного. Поэтому он просто снова прислоняется к кирпичной стене и сползает по ней. Сидеть на корточках оказывается довольно удобно.
– Извини, я… – раздаётся над головой.
– Ничего. Я понял тебя. Купи мне пива, окей? Я тут подожду.
Один вдох. Второй. После третьего, видя, что Макс не спешит уходить, Алекс добавляет:
– Никуда я не денусь.
Только после этого Максим делает первый шаг назад. Останавливается, словно проверяя, не сорвётся ли Алекс и не бросится ли наутёк. Но через пару минут всё же оставляет его в переулке одного. Алекса окружают две высокие кирпичные стены без окон, справа вверх уходит широкая чугунная лестница, над ней горит салатовая вывеска, слева же в переулок задувает ветер. Иногда кто-то проходит там, по главной улице. Алекс же продолжает сидеть на корточках, постукивая затылком о стену сзади и сцепив пальцы перед собой. Локти давят на колени, ветер задувает под задравшуюся куртку и холодит оголившуюся поясницу, а в голове… в голове его бродят странные мысли. Вроде той, что он сам напросился. Алекса всё ещё не отпустило, он всё ещё чувствует прикосновение члена и боль в заломленной руке… но постепенно внутренности заполняет ледяное спокойствие. То самое, что ещё рождается в очереди к стоматологу. Когда сидишь, нервничаешь, но как только настаёт время встать и открыть дверь в кабинет, внутри всё замирает и прикидывается куском льда.
Услышав шаги справа от себя, Алекс нехотя поворачивает голову и обнаруживает подходящих к нему трёх парней с признаками прямо противоположных субкультур в одежде.
– Братишка, с тобой всё в порядке? Встать можешь? Вызвать тебе такси?
– Нормально, ребят. Спасибо.
– Ну смотри…
Они оборачиваются пару раз, поднимаясь по лестнице, и Алекс тоже провожает их пустым взглядом. Наверное, ему всё же лучше встать и уйти, пока Макс не вернулся.
Но разве бегство – выход?
Несомненно, крыша у Максима перекошена, но…
Нет, это же подумать только: «я тебя люблю» – да кто бросается такими словами?! Да ещё и перед тем, кого толком даже не знаешь? Ну разве не смешно? Разве не глупо? Да, парни могут захотеть друг друга, едва увидев – в этом Алекс уже убедился – но полюбить?!
Больше похоже на шутку. Или банальную ложь.
Мысли толкаются, копошатся в голове, всё дальше и дальше отгоняя пережитый страх.
А время продолжает идти.
Максима нет слишком долго. Алекс даже успевает замёрзнуть и всё-таки встать. Он меряет переулок шагами и прислушивается к потрескиванию мусора под жёсткими подошвами кроссовок. В голову лезут разные варианты: например, что Макса зажала гопота. Или прицепились менты… но он не успевает перебрать и с десяток возможных причин задержки, как на входе в переулок появляется высокий силуэт. Облако пара окружает его голову. И похоже, что только обнаружив Алекса, Макс переходит на медленный шаг. Он протягивает ему холодную бутылку с длинным горлышком, и когда Алекс обхватывает её пальцами, в голове его вспыхивает довольно пошлая ассоциация.
Крышки на горлышке нет.
– Чего так долго?
– Ждал заказ.
Только услышав ответ, Алекс вспоминает, что алкоголь теперь после десяти не продают. Похоже, Макс ходил в пиццерию… и вряд ли у него было время что-то подсыпать в бутылку. «Боже, о чём я?»
– Спасибо.
Он так и не поднимает на него взгляд. Почему-то смотреть на красную куртку намного спокойней.
Первый глоток напоминает Алексу о квасе. Второй – о хлебе. Третий – о разведённом водкой коктейле… а после десятого он ставит бутылку на асфальт, снова приваливается спиной к стене и закрывает глаза. Правда, опускаться на корточки больше не хочет – кружится голова, так что не факт, что потом выйдет подняться.
– Так значит, ты меня любишь?
– Это так ужасно?
– Нет, почему?.. – и снова из затихших на время глубин поднимается ядовитая волна. – Просто интересно, когда ты это понял? Когда отсасывал мне ночью? Или когда любовался на мой светлый облик с утра пораньше? Или, быть может, когда пил свой эспрессо?