— А откуда ты адрес узнала? — спросила вдруг Ксения. — Как ты меня нашла?
— Женя ведь с детства жила в этой квартире. Это дачу они продавали несколько раз, а квартира все время была одна и та же. И я подумала…
— Погоди. Так ты ее знала? Ах да, Генка же говорил!
— Говорил, что ты живешь у нее в квартире. Я здесь раньше бывала. Генка ушел, а я захотела у тебя спросить: что такое происходит? Он же мне ничего не рассказывает! А эти, из милиции, задают странные вопросы, но тоже ничего не объясняют. Я так больше не могу. Мне от этой жалости только хуже. Ведь ее убили, да?
Гейм седьмой
15: 0
— Да, ее убили, — сказала Ксения.
— Генка, да? — шепотом произнесла Лидуша.
— С чего ты это взяла?
— Я начинаю понимать… Из-за меня… Господа, все его несчастья из-за меня! А я такая некрасивая! Почему он этого не видит?
— Дуреха, — ласково сказала Ксения. — Ничего ты не понимаешь. Женька ему все нервы измотала. Ой! — Она поняла, что сказала что-то не то. Генка же просил! И надо же было ляпнуть! Хотела как лучше. А теперь Лидуша разволновалась еще больше:
— Значит, я правильно догадалась, да? Они были… Он с ней…
Она расплакалась, и Ксения подумала, что правильно сделала, когда принесла из кухни целый графин с водой. Это еще только начало. Ну все: сказал «а» — продолжай дальше до самого концаалфавита. Иначе человек не поймет и начнет изучать китайскую грамоту вместо родного языка.
— Лидуша, Генка разве не говорил, что они с Женей знакомы?
— Говорил. Что тренировались вместе. Да я и сама это помню: детство, очень добрый тренер, много детей, самых разных, и смешной рыжий мальчишка. Ведь он был очень способный! Только очень добрый. И сильный. Сильные всегда добрые. И тренер сразу сказал: «Генка, талантливый ты парень, но в тотализаторе я бы на тебя никогда не поставил. Проигрываешь ты смешно». А он даже не обиделся, мой Генка. Я не представляю себе, что могло сделать его таким… злым.
Она замялась перед последним словом, и Ксения ее поняла: нет, Генка злым не стал. Просто невозможно точно определить его теперешнее состояние. Сам он выразился очень образно: «…Ограбить банк, где больше всего охраны». Когда добрых людей жизнь загоняет в угол — это трагедия. Они должны либо измениться, чтобы стать такими же, как, все, либо… И Ксения испугалась:
— Куда же он все-таки пошел?
— Не знаю. Опять к этому своему приятелю, который одолжил денег.
— А кто он?
— Бизнесмен, — пожала плечами Лидуша. — Кажется.
— В теннис любит играть, да?
— Ну… Это модно.
— Тяжело с ними? — догадалась Ксения.
— Я же с детьми. С ними проще. Они очень откликаются на ласку. Особенно если родители все время на работе, а приходящие няни сменяют одна другую. Дети нуждаются в постоянстве. Видеть каждый день одно и то же лицо, ходить в одну и ту же школу, заниматься у одного и того же тренера. Мне даже сейчас трудно бросить своих детей. Среди них есть очень талантливые. Быть может, у них получится лучше, чем у меня.
— А что у тебя произошло с Женей? — решилась наконец Ксения.
— Кто тебе сказал, что что-то произошло?
— Ну, если Генка не говорил тебе о том, что был ее бой-френдом, значит, ты сильно на Женьку разозлилась. А за что?
— А как они… Что у них было?
Вот тут Ксения замялась. Деликатно ли это? Насколько Лидуша готова принять, то есть простить страстную любовь своего благоверного к другой женщине, пусть даже та была до нее? Ревность бывает разной. Некоторые и к любовницам не ревнуют, а есть такие, которые даже мысли мужа стараются прочитать и проконтролировать.
— Ты не бойся, — сказала Лидуша. — Ее же больше нет.
— А если бы Женя не умерла? И если бы ты узнала о том, что они с Генкой встречались?
— Не знаю. На Женю я очень обиделась.
— Ну вот представь себе: ты замужем за Генкой, у вас все хорошо, как раньше, и вдруг Женя Князева рассказывает тебе, как твой муж был ее любовником, как она его бросила, а он долго еще напрашивался вернуться?
— Он ее так любил?!
— Просто Генка очень привязчивый. Он откликается на всех, кто к нему хорошо относится.
— Я знаю, — упавшим голосом сказала Лидуша.
— Ас Женей они были больше друзья, чем… Тебе водички еще, да?.. Генка легкий человек. И ему очень нравилась легкая жизнь. Но это все было несерьезно.
— А ты? Ты все это видела, да?
— Нет, Генка был у Жени до меня. До моего мужа.
— Как это?!
— Потом мой муж ушел к ней, — как-то очень легко сказала Ксения. Рядом с Лидушей ей было даже приятно в этом признаться. В самом деле — какая чепуха…
— Ты его отдала?!
— Знаешь, мой бывший — не Генка, — слегка обиделась Ксения. — А я не такая, как ты. Я не стала показывать им всем, как мне плохо.
— Но если мне действительно плохо!
— Надо уметь переживать трагедии. Не загоняй его в угол.
Лидуша испуганно зажала рот рукой:
— Боюсь, что я уже…
30: 0
— Расскажи-ка мне, что там у вас с Женей случилось? — сказала Ксения, зачем-то налив в стакан воды и себе. Потом догадалась спросить: — Может, сока?
— Нет, ты сначала расскажи, — словно не услышала вопроса Лидуша. — Ой, что это мы? Знаешь, после Женьки я даже боюсь иметь близких подруг.
— И я. Она тебя сильно обидела, да?
— Мы даже не ссорились. Просто перестали разговаривать. Она и не спросила, почему я этого не делаю, ты же знаешь — Женя никогда не шла на сближение первой. А я… Ну не могла я смотреть, как она себя ведет, и все! Казалось, что именно мне легко быть вечно вторым номером. Мне и было легко. Женя талантливее. Она и ростом выше, и мощнее, и… Словом, все, чего мне природа не дала, у нее было. И я думала, что тренер прав, когда работает преимущественно с ней. И плелась в хвосте, покорно уступая дорогу. Но вдруг она проиграла один турнир, другой. И никто не мог понять, почему? А я-то как раз поняла: ей никогда ничего не выиграть. И звездой не быть. И я стала работать. Работала, работала, работала… А она смеялась. Ты даже не понимаешь, что это такое! Один жизнь кладет, чтоб научиться десятой доле того, что другому просто дано от природы. И совершенно непонятно — почему не мне? Ведь если бы я была такая, как Женька, я бы… ну все выиграла, понимаешь? А она так небрежно обращалась со своим талантом! Я ее понимаю: родители богатые, все есть, а главное, себя, любимую, жалко. Спорт — это каторжный труд. Она умела все, кроме одного — трудиться. Эти бесконечные нарушения спортивного режима, эти мальчики. Вот куда она себя расходовала. И если бы я узнала, что Генка был одним из них…
— Разве ты их вместе не встречала?
— Знаешь, к тому времени я уже бросила большой теннис. У меня был шанс. Как у каждого вечно второго номера. У того, который сидит в запасе. Вот он сидит, сидит, сидит, смотрит, как побеждает первый. А его не берут. И в один прекрасный день первый номер ошибается. Или его начинают преследовать травмы. А второй только того и ждет — вот он я! Случайная, незапланированная слава. Но разве что-нибудь бывает в жизни случайным? Так вот и я ждала. И тренировалась, как проклятая. И случилось так, что Женя получила травму. Нам обеим было по семнадцать лет, мы же ровесницы. В те времена еще сборная команда Советского Союза везде ездила. За рубеж выпускали по большому блату. Я — девочка из бедной семьи, а Женька мало того что звезда, так еще и родители не простые люди. Папа — большой начальник, мать — светская дама. И она знала, что не выиграет, после своей травмы сойдет в первом же круге, а я как раз в отличной форме. И Женька это видела. Все видели. И все зависело только от нее. Если бы вмешался ее всесильный папа… Она могла бы пропустить этот турнир. У неё потом могли быть и другие. Ну разве трудно было дать мне этот шанс? Мы же были подругами. И я ее попросила. Ты знаешь, как это унизительно: просить свое? Наверное, ей не понравилось, как я это сделала. Я фальшивить не могу. И комплименты могу говорить только заслуженные. Я честно сказала, что у нее шансов нет, а у меня есть. И она вдруг сказала: «Поеду!»
— И поехала? — спросила Ксения.
— Да.
— А почему тренер не вмешался?
— Из-за папы. Если единственный ребенок большого начальника хочет за рубеж, он туда поедет. Наверное, и Элеонора Станиславовна вмешалась.
— Сколько, говоришь, вам было? Семнадцать? Толику, значит, чуть больше двадцати.
— Какому Толику?
— Какая странная все-таки вещь — жизнь. Десять лет назад у Элеоноры Станиславовны Князевой неожиданно объявился племянник, и чтобы с ним не встречаться, она была готова на все. Даже везти на турнир травмированную дочь. А любящий муж, стараясь угодить, надавил, где надо. И вот семья едет за границу, племянник отправляется на дачу, а ты остаешься в Москве, реветь. Она проиграла?
— Да. В первом же круге. Но при чем здесь какой-то Толик? При чем Элеонора Станиславовна?
— При всем. В семнадцать лет Женя еще не была такой самостоятельной. Мама хотела, чтобы они поехали. Тогда всем казалось, что так будет лучше. И только через десять лет выяснилось, какая же эта была ошибка! Анатолий не встретился со своей двоюродной сестрой, ты закончила теннисную карьеру, а Генка…
— Что Генка?
— Боялся тебе признаться, что почти год жил в квартире у ненавистной тебе бывшей подруги. Оказывается, иногда должно пройти много-много лет, чтобы из какого-то поступка выплыло совершенно неожиданное следствие. Кто бы мог тогда подумать, что все так обернется? Кошмар! Наверное, после этого Женя стала особенно недолюбливать свою мать. Поняла, какая та эгоистка. Но неужели все зависело от одного только турнира?
Лидуша поняла этот вопрос по-своему:
— Для меня — да. После этого случая во мне что-то сломалось. Знаешь, так бывает. Разочаровываешься в любимом деле. Оказывается, даже не от тебя все зависит. Ты любишь работать, хочешь работать и в силах чего-то добиться, а тебе в любой момент может помешать какая-то мразь. Просто потому, что ей в тебе что-то не понравилось.
— Но Женя…
— Да, может, и не она. Но мне-то что теперь? Я перестала верить в себя. И все кончилось. Никаких успехов. Через два года я вообще бросила теннис. Занялась с детишками, поступила в институт, на кафедру физвоспитания. Но про Женьку больше слышать не могла.
— А я думала, что только из-за любви можно так возненавидеть человека.
— У кого к чему любовь. Тогда в моей жизни не было Генки. А спорт — это больше, чем страсть. Это вторая жизнь. Вернее, без него никакой жизни. Тебе не понять.
— Да уж, — вздохнула Ксения. — А зачем ты потащила Генку на ее последний матч?
— Зачем? — удивилась Лидуша. — Ах да! Ее же там и зарезали! Генка! — вдруг сообразила она.
— Что Генка? — вздрогнула Ксения.
40: 0
— Он уходил, как ты не понимаешь! Туда, к ней!
— Но зачем?
— Я сама виновата. Много лет уже не видела, как она играет. Почему-то подумала: ей уже двадцать семь лет. Закат карьеры. И никаких заметных успехов. И показалось, что я смогу ее простить. Пожалеть — и простить. Ты понимаешь?
— Я видела тот матч, — обреченно сказала Ксения.
— Как она играла! Другие радовались, а у меня слезы были на глазах. Ты даже не представляешь, что значит иметь единственного врага! Если у тебя постоянно с кем-то конфликты, то это не так страшно. Дробишь свою ненависть, и она бессильна. Но у меня со всеми прекрасные отношения. Вся злость, что заложена в человеке, досталась ей, Жене. И тут я вижу такое! Блестящую игру. Это был полет высокого класса. И рядом с ненавистью во мне уживалась мысль: я бы так никогда не сыграла.
— И она так никогда не играла. Я видела все ее матчи за последние три года.
— Но я-то их не видела! Мне казалось, что я ошиблась тогда, что она всегда такая. Мощная, подвижная, вдохновенная. И какие красивые удары! Я просто давилась слезами.
— Генка видел, да?
— Я ему все рассказала, — упавшим голосом произнесла Лидуша. — Еще давно.
— Послушай, а ведь Женя грозилась Генке, что все тебе расскажет про их роман. Он же говорил что-то про собаку на сене. Она хотела вас развести. Я поняла! Все поняла! Он хотел с Женькой об этом поговорить. Пригрозить ей как следует, чтоб не лезла. А тут еще и ты подлила масла в огонь.
— И ты думаешь…
— Но ты же сама сказала.
— Да. Он мог. Что же я наделала!
— Я же говорила: надо держать себя в руках, — назидательно сказала Ксения. — А ты… Дуреха. Ладно, не плачь.
— А те двое?
— Кто?
— Эти, которых ножом.
— Господи, почему ж ему дома не сиделось!
— Но зачем он их-то?
— А ты не понимаешь? Деньги. Вам же очень нужны деньги.
— Ох ты Боже мой!
— Тише! Никто ничего не докажет! Надо только немного потерпеть.
— Я боюсь! — Лидуша зажала ладонью рот. — Черри!
— Нам надо вместе. Можешь даже остаться здесь ночевать.
Ксения подумала, что проблема ее одиночества решена. Вместе с Лидушей будет не так тоскливо. И не так страшно. Только вот Генка.
4: 3
Словно в ответ на ее слова раздался телефонный звонок.
— Кто бы это мог быть? — пожала плечами Ксения.
— Мне уйти? — деликатно спросила Лидуша.
— Еще чего! — Если бы это оказался бывший, в присутствии Лидуши Ксения чувствовала бы себя смелее. Уж она бы ему показала! Но это оказался Генка.
— Черри? А я тут с ума схожу! Лидуша пропала!
— Она не пропала. Сидит у меня.
— Как это у тебя?! Как она к тебе попала?
— Она пришла в гости.
— Но почему к тебе? И как она узнала адрес?! Я же ей никогда не говорил!
— Может, зря, Генка? Надо было все-таки попробовать. А не кидаться отношения с Женькой выяснить.
— Шла бы ты…
— Куда?
— Домой, Пенелопа, — удержался он, съязвив, как обычно. — Дай-ка ей трубку.
Ксения повернулась к испуганной Лидуше:
— На. Тебя любимый муж потерял. А ты боишься, что уйдет! Видишь, как переживает?
Бледная Лидуша неуверенно взяла трубку:
— Да. Нет. Ой… — ладонью прикрыла трубку. — Говорит: «Немедленно домой!»
Лидуша слушала Генку минуты три. Потом молча положила трубку.
— Сказал, что приедет за мной. По-моему, он на тебя очень злой. И еще к нему кто-то пришел.
— Кто же это?
— Не знаю. Генка сказал, что в дверь позвонили, что он никого не ждет, и задерживаться в квартире не собирается. Выезжает. Сказал, чтобы сидела у тебя и ждала, когда он приедет.
— Правильно. Нечего беременной женщине одной ночью по городу разъезжать… И долго ему ехать?
— Минут сорок.
— Давай покачаю, что ли, попьем? Ты голодная?
— Я сейчас всегда голодная, — жалобно улыбнулась Лидуша. И Ксения подумала, что болезнь прошла, пора бы обеим снова иметь близких подруг.