4: 4
Дома Ксения не выдержала и налила себе немного вина.
— За Генку, — сказала она вслух.
Почему-то вспомнилось все. Из памяти не уберешь веселого рыжего парня, который оказался все-таки порядочным человеком. И никого он не мог убить, иначе не подставил бы с легкостью свою собственную спину. Он людям верил. А его обманули.
Она расплакалась, слезы расслабили, и пришел страх. Ксения вдруг вспомнила, что у кого-то есть ключ от этой квартиры. А она так и не призналась в этом следователю.
«Но он просто не может меня убить!» — всхлипнула Ксения. Потом набрала номер.
— Ты дома был сегодня вечером?
— Видишь ли… — неуверенно начал бывший, и Ксения поняла, что он сейчас соврет.
— Пока. — Она положила трубку. И подумала привычно: «Мерзавец».
Мерзавец звонил еще долго. Ксения просто была уверена, что это он. Хватает же наглости у человека! Она так сильно его ненавидела, что даже начала по нем тосковать. «Увидеть бы его, сказать бы все, что я о нем думаю! И пусть бы он снова просил прощения. А я бы все равно его не простила. Я бы… Я бы… Я бы…»
Она расстроилась совсем, а ночью долго не могла уснуть. Все время казалось, что в замке поворачивается ключ. Совершенно измученная, утром она стала собирать чемодан. Почему-то вещей в это кожаное брюхастое чудовище уместилось немного. Ксения пинала ногами его набитое чрево и думала о том, что жизнь удивительно несправедлива. Наконец два железных замка-зуба клацнули, и только тут Ксения вспомнила, что положила в чемодан преимущественно летние вещи. А на улице почти зима. Снег идет.
— Да что же со мной?! — крикнула она. И сказала своему отражению, девушке с испуганными черными глазами: — Успокойся. Надо все начать сначала…
…Ее собственный ключ к замку почему-то не подошел. Ксения стояла на лестничной клетке, бросив рядом чемодан, и тщетно пыталась попасть в собственную, точнее, в коммунальную квартиру. Вернее, в одну из ее комнат. Потом долго звонила в дверь.
Ее наконец чуть-чуть приоткрыли, оставив накинутой цепочку. Соседка, толстая баба в цветном халате, вытаращила глаза:
— Явилась! Эй, Константин, ты глянь, кто пришел!
— А где бабушка? — глупо спросила Ксения. И поняла, что опять сказала что-то не то. Потому что баба в халате тут же показала ей фигу:
— Видала?
— Я хочу попасть к себе домой!
— А на кладбище попасть не хочешь? Только что божьего одуванчика туда снесли. За свои кровные, между прочим! Давай очередь занимай, фря! — Это уже сам сосед нарисовался рядом с женой, за накинутой цепочкой.
— Вы не имели права менять замок!
— А ты бы появлялась здеся почаще! — выкрикнула из-за широкой полосатой спины мужа соседка.
— Я сюда с милицией приду! — пригрозила Ксения.
— Не беспокойся, милиция тобой уже интересовалась!
Дверь захлопнулась. «Ловко же они сообразили! — подумала Ксения. — Бабушка умерла, про меня наплели всякого в домоуправлении, врезали новый замок, и хорошая трехкомнатная квартира в кармане. Теперь пропишут в ней деда с бабкой и решат свои жилищные проблемы раз и навсегда. Это и называется уметь вовремя подсуетиться. А знакомые скажут: какие молодцы! Так и надо! Умеют люди жить! А обо мне никто даже и не вспомнит. О том, что со мной теперь будет».
— Люди, почему вы люди? — спросила она закрытую дверь.
Гейм девятый
40: 0
Следователь позвонил днем. Ксения в это время все еще сидела перед набитым вещами чемоданом и не могла решить: разбирать их или оставить, как есть.
«Так разбирать или не разбирать?» — хотелось ей задать вопрос звонившему, кем бы он ни был. И тут она услышала:
— Ксения Максимовна? Вы еще там?
— Да, — печально сказала она. — Разбирать или не разбирать?
— Наверное, не стоит.
— Откуда вы знаете? Про чемодан? Но мне некуда идти.
— А ваша комната?
— Нет у меня больше никакой комнаты.
— Ну-ну. Не надо так. Что за проблемы?
— Соседи.
— Хотите, я их припугну?
— Со своей женой вы тоже так начинали?
— Упрямая вы девушка, — вздохнул он. — Ну, как хотите. Я ведь звоню не просто так. Насчет Звягина вы были правы. Не было его дома вчера вечером. Я проверил. Приметная у него машина: черный джип. Соседи видели, как он из дома уезжал. А вот у дома Рюмина этот джип никто не видел.
— Он его мог и за углом оставить, — раздраженно сказала Ксения.
— Мог. Только как тогда доказать, что он там был? Отпечатков пальцев мы, кроме ваших и Рюмина, никаких не нашли. Такое ощущение, что это вы весь вечер с рыжим чаи распивали.
— Они не чаи распивали. Сидели и курили. Ой! — Ксения испуганно зажала рот. Но он уже обрадовался — легкий мяч. Хорошо, когда противник сам ошибается. И ехидно:
— Странно как: весь вечер курили, а пепельница пуста. — И после паузы: — Я ведь знаю, кого вы выгораживаете. Любовь-морковь, значит. Знакомое дело.
— Я его ненавижу! — заявила Ксения и сама устыдилась неудачной фразы.
— Если бы вы его ненавидели, он бы за решеткой давно сидел. А вы пепельницы с балкона вытряхиваете. Не иначе как от большой ненависти. Так хочется ему плохо сделать, аж жуть! Я бы на вашем месте сам улики следствию подбрасывал, а вы… Эх, Черри… Отпечатки пальцев тоже вы вытирали?
— Нет. Я только мебель.
— Что «мебель»?
Она промолчала. Пусть уж добивает.
— Значит, рыжий ваш был с этим парнем хорошо знаком? Драки-то не было, а, Черри? Молчите? Вот что я вам скажу: я не могу понять его логики. Я не могу понять, кто будет следующим. И, главное, не могу понять, к чему все идет. Он знает что-то, чего не знаем мы. И, пользуясь этим, идет на шаг впереди, причем идет к какой-то конкретной, заранее известной цели. А вообще-то все в этом деле — глупое стечение обстоятельств. Ладно, не буду вас больше беспокоить. К Звягину поеду. Всего хорошего, Черри.
«Чтоб ты провалился!» — подумала Ксения, бросив трубку. Она совсем не умеет врать, а следователь этим пользуется. Покушается на самое дорогое, что у нее еще осталось: на мечту о счастье. Умом она понимает всю ее бесплодность, но инстинктом цепляется, словно пальцами за узкий карниз, сорвавшись с которого уже остается только лететь и лететь, без мыслей, без чувств, до самого удара о землю, которым все и кончится. Человек должен чем-то держаться за жизнь. У дерева есть корни, у него есть привязанности. Новые корни пустить гораздо труднее, чем обрубить старые. Зачем?
«Зачем?» — думала она, выполняя все тот же механический ритуал служения этой трехкомнатной квартире. Ей было тоскливо. Она должна была принять какое-то решение.
30: 0
Спустя час Ксения надела куртку, чтобы сходить в магазин. Взяла хозяйственную сумку, открыла дверь и вздрогнула от неожиданности: на пороге стоял Герман.
— Напугал! — вскрикнула она. — Почему не звонишь?
— Куда?
— В дверь, чучело!
«Чучело» моргнуло зелеными глазами. Ксении захотелось пальцем потрогать густые мохнатые ресницы: может, отклеятся?
— Далеко собралась? — посторонился Герман.
— В магазин. Сумки поможешь донести?
Он пожал плечами, шагнул вслед за Ксенией в лифт.
— Что, гости ожидаются? Кормить надо, да?
— Ты можешь снять пробу.
— И что это будет? Сливки или объедки с барского стола?
— У тебя глупый юмор.
— А у тебя вообще никакого. Только женщина, лишенная чувства юмора, может всерьез воспринимать клоунские попытки своего бывшего мужа вымолить прощение.
— Фраза для тебя слишком умная.
— Я много читал за последние дни, — глубокомысленно изрек он. — От скуки.
— Ты?! Читал?!
— Да, Черри. Книги. Долго не мог понять, почему люди делают такую глупость. Телевизор гораздо проще. Но дело в том, что, глядя в него, многое можно пропустить. Отлучился на несколько минут в кухню за куском колбасы, глядь — пропустил самую суть. Нажрался, но остался в неведении. А читая книгу… Ты меня не слушаешь!
— Герман, с тобой по улицам невозможно ходить! На тебя все женщины смотрят.
— Да? Значит, я красивее, чем твой бывший муж?
— Это совершенно бабский вопрос.
— Тогда ответь по-мужски. Конкретно и без вранья: ты его уже простила?
Ей было весело. Настроение почему-то поднялось. «Вот я иду по улице с красивым парнем, — думала Ксения. — На него все смотрят. А мне все равно. А они все думают, что мы вместе». Она даже улыбнулась. Наверное, все прохожие подумали в этот момент: «Боже, как она счастлива!» Герман даже холода не боялся: шел без шапки, в любимом белом свитере, в черной куртке. Он очень естественно чувствовал себя в центре внимания: не позировал, не смеялся слишком громко, не говорил напыщенных и глупых фраз. Просто шел, и все, один, на этой улице, полной завидующих мужчин и восхищенных женщин.
— Из тебя вышел бы классный актер, — не удержалась Ксения.
— Что? Актер? Чтобы девочки визжали от восторга, глядя как я в белой рубашке, со шпагой в руке, этакий герой-любовник какой-нибудь исторической мелодрамы разделываю толпу здоровых мужиков в мелкий винегрет? Чушь!
— В тебе романтики нет. Подержи, пожалуйста, сумку.
Она прицелилась на аппетитный кусок мяса: если потушить его с грибами, да с приправами, да добавить красного вина, да…
— Тебе столько не съесть, — пристально посмотрел на нее Герман.
— Угу. Взвесьте, пожалуйста.
— Все бабы дуры, — очень громко сказал он.
Продавщица уронила нож. Ксения вздрогнула. Никак невозможно сосредоточиться! Что-то вертится в голове, но что?
— Герман, перестань!
Ксения за рукав потащила его к кассе.
— Постой, пожалуйста, здесь. Нет, в уголке. Не верти головой. Я сейчас.
Почему-то ей показалось, что Герман уйдет. Назло ей, вместе с куском мяса. Но когда Ксения вернулась, он стоял все там же, у кассы, а какая-то дамочка подозрительно долго рылась в кошельке. И смотрела на его лицо, а его зеленые глаза неподвижно и зло уставились в одну точку.
— Эй! Герман! Ты в вине что-нибудь понимаешь?
— Пожалуй, тебя стоит разок напоить, — задумчиво сказал он.
— В другой раз. Если я куплю шампанского, это будет нормально?
— Не нормально. К мясу нельзя подавать шампанское. Брось его, Черри.
— Не поняла. Шампанское?
— Дура, — рассердился Герман. — Своего бывшего. У него любовница.
— Тебе-то что?
— Ты знаешь, что не обязательно должна уметь женщина, но обязательно должен уметь мужчина?
— Ну?
— Принимать решение. Это есть признак сильного пола. Не позволяй другим думать за себя. Пусть это будут твои ошибки, понятно?
— Тебе нельзя много читать, — грустно сказала Ксения. — Скажи, я когда-нибудь предъявляла на тебя хоть какие-нибудь права? Выговаривала за многочисленных любовниц?
— Нет, нет, нет.
— Мы с тобой даже не ровесники. Тебе только двадцать шесть, а мне уже двадцать семь! И ты никак не можешь понять, что в моем возрасте женщине уже давно пора иметь семью и детей. Ты можешь сейчас же отдать мне сумки и исчезнуть.
— Ну уж нет. Само собой, что я не джентльмен, но мне очень хочется узнать, чем все это кончится.
— Тогда пошли покупать шампанское.
30: 15
Примерно через час они вернулись домой с полными сумками.
— Спасибо, — сказала Ксения. — Ты мне очень помог.
Она надеялась, что Герман после этого уйдет, но он словно не понял намека. Расположился на кухне с таким видом, будто собирался остаться на ночь. Ксения пожала плечами и занялась своими покупками. Мясо должно оттаять, шампанское, напротив, как следует охладиться. Овощи и зелень надо вымыть, обсушить полотенцем и красиво разложить на блюде. И вообще дел полно. Надо заняться собой, примерить платье, вымыть голову…
— А если его нет дома? — спросил Герман.
— Тебя сегодня никто не ждет? — поинтересовалась Ксения.
— Возможно, но мне хочется остаться здесь.
— Тогда я позвоню, не возражаешь?
— Само собой. Я вполне могу себя занять в течение нескольких минут.
— Фу ты, какие мы сегодня вежливые! Английский лорд в будуаре знатной дамы!
— Я еще надеюсь туда попасть. В будуар.
Она фыркнула и ушла звонить в гостиную. На ходу подумала: «Пусть подслушивает». Потом достала записную книжку, в которую после того неудачного вечера с ужином в ресторане записала номер его сотового.
— Муромский.
— Вишнякова. — Иногда бывший муж ее просто раздражал своими репликами.
— Ксюша? Слава Богу! Ты сердишься, да?
— Глупо сердиться на ветер за то, что он дует. Я тебя приглашаю сегодня на ужин.
— Куда? — неуверенно и очень вкрадчиво спросил он.
— К себе.
— То есть…
— Вот именно.
— Это значит…
— Слушай, если женщина позвала, то ей что, надо еще и объяснять, зачем она это сделала?
— Нет. Я понял.
— Когда приедешь?
— Сейчас.
— Не спеши. Не нужны мне никакие жертвы. Приезжай вечером. Пока.
— Целую, — услышала она и с недоумением посмотрела на телефонную трубку в руке. Какой он все-таки! Потом тихонечко прижала трубку к губам и улыбнулась.
…Герман пил на кухне растворимый кофе, самостоятельно сделав себе еще и огромный бутерброд. Увидев Ксению, иронично хмыкнул:
— Ну что, пала к ногам? Подобрали?
— Ты мальчишка! — разозлилась Ксения.
— Ха! Слушай, у нас еще есть время… Молчишь? Ну, если ты так хочешь детей, не кажется ли тебе, что маленький зеленоглазый брюнетик куда как симпатичнее, чем глупенький прилизанный блондинчик? А поскольку все случится в один день, то твой бывший и он же будущий муж…
— Вон.
— Сейчас. Доем только.
— Герман, чего тебе в общем-то надо?
— Спасения. — Нет, с ним невозможно серьезно говорить! В зеленых глазах болотные огоньки пляшут. Весело ему!
Ксения покачала головой:
— Ты долго еще будешь бродить по свету, испытывать женщин на прочность — сколько они смогут терпеть твои выходки, хамство твое.
— А что я такого говорю?
— Расстанемся. Ты получишь половину всего.
— Половину?
— Ну, Звягину ничего не нужно, как он говорит, а мы с…
— А если ему мало?
— Нет. Ты все врешь.
— Я никак не могу понять: была бы ты лучше, если бы была хоть чуточку умнее, или хуже? Доброта глупа. Но из всех человеческих качеств это вообще-то самое дефицитное и ценное. Для меня, по крайней мере.
— Ты уйдешь?
— Если честно, это в моей жизни первый раз. Женщина выставляет меня за дверь ради другого мужчины. Очень необычно и интересно. Я, пожалуй, пересмотрю свои взгляды на жизнь. До сих пор мне не везло. Но учти, Черри, когда я разберусь в том, что произошло, я могу и обидеться.
— Ты очень и очень милый. — Ксении вдруг стало его жалко. В самом деле, не везло парню. Сделали из него какую-то игрушку только потому, что он так красив и беззащитен. И добавила: — Ты лучше, чем мой бывший муж.
— Вот спасибо! Значит, все дело в нем?
— Мне надо заняться ужином.
— Все понял. Ладно, Черри, до свидания.
Он почему-то медлил в дверях, И Ксения подумала, что хоть и должен мужчина уметь принимать решения, но как же это иногда тяжело! Особенно, если хочешь понять этот мир только через собственные ошибки.