— Звучит вполне разумно и удобно, — отозвался Даниэль.
— В зависимости от того, как посмотреть. Естественно, место должно быть полностью изолированным от внешнего мира. И неизменно подчеркивалось, что оно будет совершенно отличным от исторических аналогов содержания сходных групп, вроде колоний прокаженных и так далее. Суть проекта заключалась отнюдь не в том, чтобы спрятать людей подальше от здоровых и позабыть о них. Как раз наоборот, задуманное место должно было являть собой центр исследований, предлагающий уникальную возможность изучать психопатов в контролируемых условиях в относительно естественной среде. Не наказывать и не обеспечивать уход. Но изучать. Исследовать, наблюдать, оценивать. С намерением в конце концов раскрыть загадки психопатии, выявить ее причины и предложить эффективное лечение. Таковой представлялась цель, пускай и отдаленная.
— Колония психопатов, — присвистнул Даниэль.
Гизела Оберманн потянулась к перилам и стряхнула пепел за балкон.
— Вроде того. Делегаты конференции все как один сошлись на этом. Проблема оставалась за местностью. Большинство считало, что для эксперимента подобного рода очевидным выбором будет какой-нибудь остров. Рабочая группа принялась рассматривать различные варианты. В итоге выяснилось, что количество изолированных островов с условиями для пристойной жизни весьма ограничено. Практически все, отвечающие требованиям, уже давно заселены и освоены. Остававшиеся не имели питьевой воды или естественной гавани или же обладали слишком суровыми условиями для безопасного поселения. Официально проект дальше этого и не продвинулся.
Вдруг она умолкла, повернулась к Даниэлю и с неожиданным подозрением спросила:
— Вы вправду ничего этого не знаете?
— Не знаю. И я не понимаю, зачем вы все это мне рассказываете. Так что же произошло с проектом?
— Был составлен заключительный отчет. Теперь-то он затерялся среди прочих в архиве. — Гизела снова стряхнула пепел за балкон. — На этом официальная история и завершилась. Однако один из делегатов, нейропсихиатр, просто так оставить идею не пожелал. Один знакомый между делом рассказал ему об автомобильной поездке по Швейцарским Альпам, во время которой он оказался в узкой обезлюдевшей долине со множеством ветхих амбаров и заброшенным зданием какой-то клиники. Психиатр — мой теперешний босс, Карл Фишер — посетил долину и пришел к выводу, что она идеально отвечает цели. Он добился финансирования, и через несколько лет Химмельсталь превратился в изолированную долину для психопатов, где они с тех пор могли жить и одновременно служить объектами исследований. Официального статуса у нас нет, однако правительства большинства европейских стран в курсе о нас и направляют к нам пациентов.
— Значит, я угодил в клинику для психопатов? — Даниэль хрипло рассмеялся. — Так вот почему деревенские предпочитают держаться от пациентов подальше. Но ведь не все здесь психопаты, верно? Если я правильно понял, тут уйма пациентов с проблемами, вызванными стрессом — нервным истощением, депрессией и прочими.
Врач взглянула на него и улыбнулась.
— Ох, Даниэль, я… Я еще вернусь к этому. Пока нужно объяснить вещи поважнее. Вот эти зоны, например, что вы знаете о них?
— Знакомства с ними мне избежать не удалось. В особенности с весьма неприветливой Второй зоной, — с горечью ответил Даниэль, жестом указав на свои ранения. — Но с удовольствием выслушаю ваши исчерпывающие объяснения. Сгораю от любопытства узнать, почему же вы подвергаете невинных посетителей пыткам электрическим током, вызывая у них серьезные ожоги.
— Это произошло непреднамеренно, и мне очень жаль, что вы столь пострадали. Вы не знали о зонах, в противном случае, конечно же, не стали бы бродить по ним. Нужно было рассказать вам об опасности. То есть мне нужно было рассказать, — поправилась Гизела. — Мне следовало проявить большую прозорливость и внимательнее отнестись к вашим словам. С моей стороны было непростительно не предупредить вас.
— О чем предупредить?
— Как я уже говорила, отведенная психопатам территория должна быть полностью отрезана от внешнего мира. Да, существует естественная географическая граница в виде окружающих долину крутых гор, но этого, конечно же, недостаточно, и требуются дополнительные преграды. Стены и изгороди не отвечают задуманному профилю проекта. И вот посредством Второй зоны мы создали скрытый, но чрезвычайно эффективный заслон. Зона окружает всю долину, в ней закопаны кабели под высоким напряжением. Удар током от них смерть причинить не способен, но пройти через зону невозможно.
— Так или иначе, мне вполне хватило.
— Вы упали и остались лежать на участке под напряжением. Охранники слишком долго вас искали и не отключили вовремя ток. Получение ожогов вроде ваших ни в коем случае не предполагается.
— Что же тогда предполагается?
— Запугивание. Воспрепятствование проходу. Выработка условных реакций. Наконец, лишение сознания, если уж кто-то проявит настойчивость и продолжит углубляться в зону. Чем дальше от границы, тем выше напряжение в кабеле.
— А Первая зона?
— Предупреждающая. Чтобы во Вторую зону не забредали по ошибке. Она пролегает между разрешенной для пребывания территорией и Второй зоной. Первая зона напичкана камерами и датчиками движения. Если кто-то игнорирует предостерегающие знаки и заходит в нее, немедленно поднимается тревога, и вскоре за нарушителем приезжает одна из патрульных машин охраны. Если повезет, еще до того, как он успеет добраться до Второй зоны. Но если во время вторжения машина находится далеко, тогда-то и может произойти история вроде вашей. Ну и, конечно же, существует Третья зона.
— А как же, — хмыкнул Даниэль. — И еще Четвертая, а потом Пятая.
— Нет-нет. Зон только три. Или, как мы обычно говорим, три скорлупы. Химмельсталь — вроде яйца о трех скорлупах.
Гизела пальцем изобразила в воздухе овал.
— Третья зона — это еще одна предупреждающая. Но она обращена наружу, ко всему остальному миру. Чтобы какой-нибудь горе-альпинист или заблудившийся турист не забрел во Вторую зону. Третья зона широкой полосой окружает предыдущие и проходит в основном по неприступным горам. Весьма маловероятно, что оттуда к нам кто-то заявится, но мы все равно расставили там знаки с предупреждением, что это военный полигон. Проход запрещен, в случае неповиновения жизнь нарушителей подвергается опасности.
— Военный полигон? И зачем врать?
— Химмельсталь… хм, не то чтобы совершенно секретный проект, но и не совсем гласный. Мы надеемся открыто заявить о себе, когда добьемся каких-то убедительных результатов. А если станем достоянием общественности сейчас, придется тратить уйму времени на объяснения и защиту проекта. А этого мы себе позволить не можем. В каждой стране Евросоюза мы имеем официальное представительство, так что ничего неправомерного не происходит. Но пока мы предпочитаем работать с некоторой степенью секретности.
Даниэль взглянул на Гизелу Оберманн. Теперь она сидела выпрямившись, глаза у нее лихорадочно блестели. Невероятно, но выглядела она счастливой. Словно только что узрела спасение души. Ни один из пациентов клиники, с которыми доселе ему доводилось пересекаться, не источал столько безумия, сколько эта женщина. Содержалась ли в ее словах хоть крупица истины, или же все это являлось плодом ее воображения? А вдруг на самом деле она — пациент, которому каким-то фантастическим способом удалось проникнуть во врачебный кабинет?
Он окинул взглядом долину. Облака серыми клубами плыли на фоне гигантских фигур на скалистой стене на юге. Именно там он и предпринял ночную попытку побега, через бледно-зеленый луг и лиственную рощу. Именно там охранники с криками загоняли его к горе, разрезая лучами фонарей темноту. Даниэль нисколько не сомневался в этом. И он знал еще кое-что: среди той растительности таилось нечто ужасное. Из-за чего он потерял сознание и получил ожоги.
— Эти зоны… — начал Даниэль, съежившись под одеялом.
— Да?
— Сюда ведь без проблем можно попасть по дороге.
— Если визит согласован, конечно. Но никак иначе. В месте пересечения трех зон дорога усиленно охраняется. Если незваный гость пренебрежет предупреждающими знаками и доберется до последней зоны, его незамедлительно остановит патрульный автомобиль. Порой такое случается с туристами, которых угораздило не туда свернуть.
— А со зваными гостями что?
— При наличии обоснованной причины для визита в Химмельсталь посетители — это могут быть сотрудники клиники, грузовики снабжения, приглашенные исследователи, родственники, наконец — обязаны заранее известить нас о приезде. Таких гостей заблаговременно засекут камеры наблюдения, и непосредственно перед Второй зоной их остановят охранники.
Даниэль вспомнил свое прибытие в долину. Темносиний фургон. Люди в форме, проверившие его металлоискателем и обыскавшие багаж.
— Если все в порядке, ток и сигнализацию вдоль дороги отключают, и машина может въехать в долину, — продолжала объяснять Гизела. — Сразу же после ее въезда ток подают снова, замыкая таким образом кольцо сигнализации вокруг всей территории.
— Автоматический шлагбаум, открывающийся и закрывающийся по сигналу, — тихонько проговорил Даниэль.
Гизела кивнула и аккуратно затушила сигариллу о перила.
— Именно. Скрыто, но эффективно. Как и система зон в целом — скрытая, но эффективная.
Она убрала окурок в портсигар.
— Обитателям Химмельсталя не приходится смотреть на уродливую ограду. Но они знают о существовании барьера, и они относятся к нему с почтением. Лишь немногие из них заходили в Первую зону — либо по ошибке, либо влекомые духом приключений, — где их тут же останавливали. И еще меньше преодолевали сеть контроля и проникали во Вторую. Вот только никому, раз побывавшему во Второй зоне, не придет в голову повторять этот опыт! И это-то самое примечательное. Ведь речь идет о людях, склонных к огромному риску, влекомых инстинктами. Именно такими являются подавляющее большинство психопатов. Подобные личности быстро забывают неприятный опыт и совершенно неспособны извлекать уроки из прошлого. И тем не менее: во Вторую зону дважды не заходят.
Врач умолкла, дожидаясь реакции Даниэля. Но он лишь вопросительно глянул на нее, и тогда, подавшись вперед, она добавила:
— Электрический шок относится к тем вещам, что откладываются непосредственно в памяти самого тела.
Гизела внимательно смотрела на собеседника, удостоверяясь, что он ее слушает. Даниэль даже ощущал ее учащенное дыхание, настолько она приблизилась к нему.
— Любой исследователь, ставящий опыты на животных, знает, что это самый действенный способ выработки условного рефлекса. Можно сколько угодно витать в облаках и по малейшей прихоти перестраивать собственное прошлое, вследствие чего снова и снова совершать одни и те же ошибки, но вот удар током стереть из воспоминаний невозможно. Он вытравливается в памяти на всю жизнь. Именно это нам и требуется, чтобы обозначить границу для психопатов: четкое послание, адресованное непосредственно телу и пренебрегающее сознанием, сколько бы им ни манипулировали. Переживание, которое ни один психопат не способен забыть или умышленно игнорировать. Такие вещи не подвержены сознательным воздействиям. Знание сродни инстинктивному, закрепляющееся на глубинных уровнях.
— Обжегшись на молоке, дуешь и на воду, — пробормотал Даниэль. — Старый добрый педагогический метод. Что ж, не могу не заметить, без подобного опыта я вполне обошелся бы. Но нет худа без добра. Стоило мне схлопотать удар током, как ваше отношение ко мне изменилось. Вы стали всё объяснять, даже обращаетесь ко мне по настоящему имени. Похоже, вы наконец-то осознали, кто я такой.
Гизела положила руку Даниэлю на одеяло, где предположительно находилась его ладонь.
— Простите, что не осознавала этого раньше. — В голосе Гизелы звучало искреннее раскаяние. — У меня возникли некоторые подозрения, однако уверенности недоставало.
— И что же в конце концов вас убедило?
Женщина рассмеялась.
— Я только что сказала вам. Во Вторую зону дважды не заходят. А Макс заходил в нее. Вы же сделали это снова. Это и доказывает, что вы две разные личности.
Использованный ею термин несколько смутил Даниэля.
— Макс тоже проникал во Вторую зону?
— Еще раз простите. Конечно же, вы не могли этого знать. Прошлым летом Макс предпринял попытку выбраться через подземный водовод реки. Во время периода обмеления он распилил решетку и забрался в тоннель. Наверно, думал, что зона поражает только на поверхности. Но внутри тоннеля установлена еще одна решетка. И даже несколько, но Макс добрался лишь до первой, потому что она под напряжением. К счастью, поблизости оказалась патрульная машина, и его сразу же вытащили.
Вдруг Гизела осеклась и встревоженно посмотрела на Даниэля.
— Что вы чувствуете, когда я вам это рассказываю?
— Удивление. — Он сглотнул комок в горле. — Так это произошло прошлым летом? Я и не знал, что Макс здесь так долго. Я думал…
— Что же вы думали?
— Да так, ничего особенного. Самое главное, вы наконец-то поняли, что я не Макс. Так было ужасно, когда меня только за него и принимали. Обвиняли во лжи и манипулировании. Какое-то время мне даже казалось, что в конце концов я просто сойду с ума от всего этого.
К удивлению Даниэля, из него непроизвольно исторгся хрипловатый смешок, и одновременно по щеке скатилась одинокая слезинка. Он поспешно вытащил руку из-под одеяла и вытер ее.
Гизела сочувственно улыбнулась и произнесла:
— Вы гораздо приятнее Макса.
— Но Макс является вашим пациентом. У вас, должно быть, возникли проблемы, что ему в конце концов удалось сбежать.
— Об этом не беспокойтесь. Уж с этим мы сами как-нибудь разберемся. Как вы себя чувствуете? Устали? Ожоги отнимают у организма много сил, даже поверхностные. Вдобавок на вас обрушилось столько нового. Может, хотите вернуться в палату?
Даниэль категорично покачал головой. Возвращаться в маленькую комнатушку в медицинском центре, где он провел последние несколько дней, желания у него не имелось совершенно. Вот было бы здорово, если бы все это оказалось лишь сном. Но воздух был таким свежим, что каждый вдох ощущался будто глоток прохладной воды. А в снах ведь так чувствовать воздух нельзя, верно? Вдобавок очень болели ожоги на ноге и плече. Нет, сознание его было ясным, как никогда прежде.
Гизела Оберманн взглянула на часы.
— Как раз время обеда. Мне заказать сюда чего-нибудь вкусненького?
31
Даниэль проковылял на костылях по балкону и на неповрежденной ноге перепрыгнул через порог раздвижных дверей в просторный кабинет Гизелы Оберманн. Еда уже поджидала на столе: две тарелки с филе ягненка и пюре из корнеплодов, плюс бутылка красного вина. Рядом стояла серебристая сервировочная тележка, и Даниэль сообразил, что обед доставили из ресторана, а не столовой для пациентов.
Женщина выдвинула для него стул и помогла сесть.
— У вас в клинике это обычное дело, что врачи угощают пациентов обедом в своем кабинете? — поинтересовался Даниэль, отрезая кусок розового мяса с ароматом тимьяна. Нож входил в ягнятину легко, словно в масло.
— Вовсе нет.
— А Макса вы угощали?
Гизела Оберманн прыснула со смеху и поспешила поставить бокал, который только подняла.
— Макса-то? Нет, конечно же. Он вообще являлся на приемы крайне неохотно. Не любил разговаривать со мной. Вы совершенно другой, Даниэль. После вашего предыдущего визита ко мне я весь вечер просматривала записи предыдущих встреч с Максом. И сравнивала их с записью нашей беседы. Разница во всем бросалась в глаза почти сразу же. Тело то же. Но все равно другое.
— Гизела, вы о близнецах, что ли, никогда не слышали?
— Вот только, согласно нашим сведениям, у Макса нет брата-близнеца. Далее, имевшие место инциденты с пожаром и Томом. Ради спасения других людей вы рисковали собственной жизнью. Макс никогда бы так не поступил. Все это только подкрепляло мои подозрения. Тем не менее мои коллеги мне не верили. Они считали, что вы манипулируете мною. Но после вашего вторжения во Вторую зону отрицать факты уже невозможно. Это послужило окончательным доказательством.