Отыскав телефонную будку, я набрал номер ее особняка.
— Резиденция миссис ван Блейк. Вас слушают! — послышался в трубке мужской голос.
Голос был приятный и бархатистый, но от него веяло чем-то чужим. В Америке так разговаривают только англичане-дворецкие, украшающие дома финансовых воротил.
— Вас беспокоит мистер Слейден из Уэлдена, — сказал я. — Мне необходимо поговорить с хозяйкой дома.
— Подождите у телефона, — сказал мужчина на другом конце провода.
Прошло не менее десяти минут, прежде чем я услышал голос Корнелии:
— Миссис ван Блейк у телефона. Кто говорит?
— Моя фамилия Слейден, профессия — писатель, — поспешно сказал я. — Мне хотелось бы задать вам два-три вопроса. Относительно девушки, которую вы встречали в Париже в прошлом году.
Наступило молчание. Мне показалось, что ее дыхание внезапно стало быстрым и прерывистым.
— О ком вы говорите? — Голос Корнелии звучал так же холодно и неприветливо, как завывание вьюги полярной ночью.
— Нельзя ли заехать к вам? Я все объясню на месте.
— Вам незачем… — начала моя собеседница, потом остановилась, будто в голову ей пришла другая мысль. — Хорошо, приезжайте сейчас, но я смогу уделить вам всего несколько минут.
— Этого будет вполне достаточно. Спасибо, — сказал я и быстро положил трубку.
Странно, что она снизошла до интервью. Я был уверен, что меня встретит решительный отказ. Договориться о встрече оказалось удивительно легко.
Я помахал рукой проезжавшему мимо такси.
— Уэст Саммит, — бросил я шоферу, открывая дверцу машины.
Возле массивных ворот, защищавших подступы к особняку ван Блейков, меня встретил одетый в черную форму охранник.
— Хозяйка ожидает меня, — сказал я. — Моя фамилия Слейден.
— У вас есть удостоверение личности, сэр? — поинтересовался он.
В темноте мне не было видно лица охранника, но говорил он холодно и настороженно.
Я протянул водительские права.
— Спасибо.
Ворота открылись, и такси въехало внутрь.
— Всю жизнь провел в Тампа-Сити, а здесь впервые, — протянул шофер. — Умеют устраиваться некоторые! Охрана, стальные ворота — как у королей!
— Не в деньгах счастье, — философски заметил я, пристально вглядываясь в темноту.
Кроме отдельных деревьев и зарослей кустарника, выхваченных из мрака лучами автомобильных фар, не было видно ни зги. С минуту мы ехали по песчаной дорожке, потом она перешла в широкий заасфальтированный проезд, заканчивавшийся у парадного входа в дом. Еще один охранник в черной форме вынырнул из темноты и открыл дверцу машины.
Велев шоферу не уезжать без меня, я поднялся по широким мраморным ступеням. Возле дверей, словно исполняя роль в дешевом голливудском фильме, степенно застыл пожилой дворецкий. Мягкий свет, проникавший из холла, освещал аристократические черты породистого лица высокого тощего старика лет семидесяти. Он напомнил мне государственного деятеля, направляющегося на дипломатический прием.
Величавая осанка и безукоризненные манеры старца вызывали ассоциации с родовыми поместьями и хрустальными канделябрами парадных залов.
— Извольте следовать за мной, сэр.
Чопорность и подчеркнутая безличность тона выражали глубокое неодобрение моей персоны.
Вслед за ним я прошел по широкому коридору, отделенному стеклянной дверью от просторного холла. В нем стояли диваны и мягкие кресла, вмещавшие не меньше полусотни человек. Турецкий ковер с вычурным орнаментом тянулся от стены к стене, придавая помещению не только великолепие, но и домашний уют.
— Извольте подождать здесь, сэр. Я извещу миссис ван Блейк о вашем прибытии, — торжественно молвил дворецкий, словно читая роль из последней модной пьесы.
Двигался он бесшумно и незаметно, не как человек из плоти и крови, а как бестелесный дух.
Оставшись один, я неспешно огляделся. Мое внимание привлекла висевшая над камином картина — написанный маслом портрет хозяйки дома. Корнелия ван Блейк сидела на балюстраде в бледно-зеленом платье и глядела вдаль, на расстилавшийся перед нею роскошный сад. Сходство портрета с оригиналом было поразительным, детали пейзажа художник передал с удивительной точностью и мастерством.
Стиль исполнения показался мне знаком, и я, подойдя ближе, в правом нижнем углу прочел подпись; Леннокс Хартли.
Теперь я начал вглядываться в портрет с пристальным вниманием. Не верилось, что не просыхающий от попоек Хартли мог так здорово писать. Он представлялся мне квалифицированным дизайнером, мастерящим обложки для модных журналов. Портрет миллионерши раскрывал его с другой стороны.
Картина передавала главное в характере Корнелии, то, что я ощутил, когда первый раз увидел ее: под внешней личиной холода и отчужденности кипели страсти, бушевало пламя.
Появление хозяйки дома оторвало меня от созерцания картины.
— Мистер Слейден?
В белом платье с обнаженными плечами она была неповторима в своей красоте. Ее глаза, отливавшие зеленоватым блеском, были под стать изумрудному ожерелью, украшавшему шею. Она смотрела на меня неподвижным взглядом, и я почувствовал, как во мне нарастает непонятная тревога.
— Я, — последовал мой ответ. Она, по-видимому, не узнала меня, а я не счел нужным напоминать об инциденте в клубе Ройса. — Надеюсь, вы сумеете мне помочь, миссис ван Блейк. Спасибо, что согласились меня принять.
С подносом напитков вошел дворецкий.
— Садитесь, мистер Слейден, — пригласила она, указывая на кресло.
Я сел. Пока дворецкий наливал в бокалы виски с содовой, мы сидели молча, глядя друг на друга. Когда дворецкий вышел, Корнелия холодно спросила:
— Что вас интересует?
Она не пыталась скрыть свою враждебность.
— Я писатель, работаю в области криминалистики. Меня интересует, что делала Джоун Николс в Париже в августе прошлого года. Мне известно, что вы там встречались.
Корнелия смотрела на бокал с виски с отсутствующим выражением лица. Когда она подняла глаза, ее взгляд не сказал мне ровно ничего.
— Я встречаюсь со многими, но о ней слышу впервые. Вы не ошиблись?
— Вы были во Франции прошлым августом, миссис ван Блейк?
— Да.
— Джоун Николс, артистка кабаре, в это время гастролировала в Париже. Она дважды обедала с вами в гостинице.
Корнелия нахмурилась, и ее рука беспокойно задвигалась.
— Возможно. Но повторяю, я не помню ее. Откуда вам об этом известно?
Я не мог понять, лгала моя собеседница или действительно не помнила никакой Джоун Николс. Мне казалось, что под маской напускного безразличия в ней таилась тревога, но я мог и ошибаться.
— Об обеде с вами Николс рассказывала своим друзьям, — сказал я, — но это, в конце концов, не так уж важно. Я надеялся, что вы помните ее. Не буду отнимать ваше время. Проще выяснить у администрации парижского отеля.
Ее рука, державшая бокал, дрогнула, и несколько капель виски пролилось на юбку.
— Вы поедете в такую чертову даль, чтобы узнать, обедала она со мной или нет? — недоверчиво глядя на меня, спросила Корнелия.
— Факты, которые печатает наш журнал, должны быть проверены. Этого требует мой редактор. Чтобы сэкономить деньги и время, я обратился к вам. Теперь остается второй вариант — ехать в Париж.
— Вам так важно знать, чем она занималась в Париже?
— Я пишу о ней статью, миссис ван Блейк, и мне неясны некоторые черты ее характера. А для писателя это главное. Говорят, Джоун умела завязывать дружбу с богатыми людьми, с теми, кто стоял намного выше ее на социальной лестнице. Согласитесь, это довольно редкий дар, и читателю будет интересно узнать о ее талантах. Но у меня нет фактов, и за ними я готов поехать хоть на край света. Например, она рассказывала знакомым, будто вы несколько раз приглашали ее на обед. Мне хотелось получить от вас подтверждение. В общем, статья обещает быть занимательной. Подумайте сами, заурядная артистка из кабаре, и вдруг — приятельские отношения с миллионершей.
Я попаду впросак, если это окажется ее выдумкой. В Париже она, возможно, встречалась не только с вами, и я постараюсь выяснить, с кем еще.
— Я искренне хотела бы вам помочь, — сказала Корнелия, задумчиво проводя пальцами по лбу. — Вы говорите, мы встречались в Париже? Я смутно припоминаю, что виделась там с какой-то девушкой. Кто она, я не помню, но кажется, она была очень хорошенькой. Вероятно, она и есть ваша Николс.
— Вы помните, что встречались с ней?
— У меня ужасная память, и, к сожалению, ее имя вылетело у меня из головы. — Пригубив бокал, Корнелия продолжала: — Да, я уверена, что встречалась с ней, хотя мне трудно сказать, при каких обстоятельствах. В то время я скучала в Париже одна — муж задержался в Америке. Возможно, Николс мне чем-то понравилась, и я пригласила ее пообедать.
Ее объяснение звучало довольно правдоподобно, но провести меня ей все же не удалось. Я знал, что только мой блеф о поездке в Париж заставил ее приоткрыть карты. Но почему?
— В каком отеле вы останавливались, миссис ван Блейк?
Она бросила на меня молниеносный взгляд. Меня поразило выражение лютой ненависти в ее глазах.
— В отеле «Георг Пятый».
— Значит, вы не помните, как познакомились с Джоун Николс?
— Нет. Вероятно, повстречались в магазине. Где еще могут встретиться женщины? — Сделав паузу, она продолжила: — Да, теперь я даже вспомнила, в каком магазине. Она не знала французского и не могла объясниться с продавцом. Я пришла на помощь.
Внезапные проблески памяти не оставляли сомнения в том, что она лжет. Мне с трудом удавалось сохранять на лице маску полной невозмутимости.
— Вам она понравилась?
— О Боже, мистер Слейден! — Ее глаза раздраженно сверкнули. — Я с трудом припоминаю эту девушку. Наверное, она мне понравилась, если я пригласила ее к обеду. Мне нужно идти. — Она поднялась и выжидательно посмотрела на меня: — У вас больше нет вопросов?
Я тоже встал:
— У меня все. Извините, что отнял у вас время, но факты требуют проверки.
— Почему ею интересуется ваш журнал? Она попала в какую-нибудь неприглядную историю?
— Неприглядная история закончилась для нее четырнадцать месяцев назад. Джоун Николс убита двадцатого августа прошлого года, через несколько дней после возвращения из Парижа. Полиция установила, что она занималась шантажом.
Я внимательно следил за лицом моей собеседницы, но она и глазом не моргнула.
— Неужели? Заводить знакомства в наши дни становится просто опасно.
— Вы правы, — согласился я. Увидев, что она подошла к колокольчику, висевшему на стене возле портрета, я сказал: — Какое поразительное сходство! Не думал, что Леннокс Хартли такой великолепный художник.
Мое случайное замечание вызвало неожиданную реакцию. Быстро обернувшись, Корнелия бросила на меня ненавидящий взгляд. Ее глаза сделались такими же твердыми и холодными, как изумруды ожерелья.
— Вы знакомы с мистером Хартли? — спросила она.
Я заметил, как маленькие ручки крепко сжались в кулачки.
— Не скажу, что знаком, но встречаться с ним мне приходилось. Такая уж у меня профессия — встречаться и разговаривать с людьми.
— В этом вы совершенно правы. Хорошо, мистер Слейден, спокойной ночи. Джеймсон проводит вас. — И она вновь подошла к колокольчику.
Внезапно мне в голову пришла интересная мысль, и я решил незамедлительно ее проверить.
— Извините, еще одна мелочь, — сказал я, доставая фотографию Фей Бенсон. — Вот снимок Джоун Николс. Вам не трудно ее опознать?
Она взяла фотографию в руки и поднесла к свету, повернувшись ко мне спиной. Я отдал бы многое, чтобы увидеть лицо Корнелии, когда, содрогнувшись, будто по ее телу пропустили электрический ток, она отбросила карточку в сторону. Окажись у нее на ладони мохнатый тарантул, она вряд ли реагировала бы более неистово. Несколько секунд она продолжала стоять неподвижно, потом, взяв себя в руки, наклонилась и подняла фотографию. Когда она вновь обернулась ко мне, ее осунувшееся лицо было бледнее китайского фарфора. Корнелия подурнела у меня на глазах. В ее взгляде появилось злобное, отталкивающее выражение.
— Мне незнакома эта женщина, — сказала она. Слова с трудом срывались с ее помертвевших губ. — Эти девки все на одно лицо. Спокойной ночи, мистер Слейден.
Она повернулась и вышла из комнаты. Ее походка была немного нетвердой, но шла она с высоко поднятой головой.
Я ликовал. Наконец-то мне удалось нащупать связь между ней и Фей Бенсон. Корнелия знала несчастную танцовщицу. Именно она, а не ее муж, как я предполагал ранее. Что конкретно связывало двух женщин, мне было пока неизвестно, но я не унывал: отдельные части головоломки постепенно вставали на свои места. Вскоре могла проясниться и вся картина.
В такси я погрузился в раздумья.
По неведомым мне причинам Гамильтон Ройс и Фей Бенсон, она же Фрэнсис Беннет, выехали из Тампа-Сити и обосновались в Уэлдене.
Там некий мистер Икс заплатил Хенку Флеммингу за похищение и убийство Фей. Ройс в день трагедии вернулся в Тампа-Сити.
На мой взгляд, он больше других подходил для роли работодателя Флемминга. Но были неясны мотивы, которыми он руководствовался, а потому я не мог предпринять против него каких-либо практических шагов. Потом появляется еще один участник драмы — Корнелия ван Блейк. Если экс-капитан Брэдли не ошибался, именно она повинна в смерти своего супруга. Даже если Корнелия разделалась с ним не своими руками, а с помощью третьего лица, она, тем не менее, представляла отличный объект для шантажа. В Париже — это можно считать доказанным — она обедала с неудачницей Джоун Николс, артисткой кабаре, которая была известна полиции как вымогательница. Именно в шантаже заключалась, по-видимому, причина того, что встречались они дважды. Этим же я объяснял и нежелание Корнелии признать факт знакомства с Джоун Николс. Вполне понятной была и ее тревога, когда она узнала о моем намерении ехать во Францию. Но какое отношение имела к ее неприятностям Фей Бенсон? Почему, увидев фото танцовщицы, Корнелия повела себя так, будто невзначай прикоснулась к трупу? Панический страх — признак нечистой совести. Я был уверен: что-то тяжким бременем лежит на сердце миллионерши.
Установив бесспорную, хотя и непонятную связь между женщинами, я должен был выработать план дальнейших действий. Время работало не на меня. С полицией, наступавшей мне на пятки, я не рассчитывал долго продержаться в Тампа-Сити.
Когда такси остановилось около подъезда отеля, мои часы показывали первый час ночи. Вестибюль оказался пустым. Фараон — любитель газетного чтения — уже не сидел в плетеном кресле. Дежурный клерк, утратив былую любезность, протянул мне ключи. Его глаза глядели поверх моей головы, лицо было хмурым и отчужденным.
Посторонний мог подумать, что я не платил за номер по меньшей мере полгода.
Я открывал кабину лифта, когда из-за колонны вынырнул флегматичный сыщик…
— Убрались они или сидят в номере?;
— Убрались, — равнодушно отозвался он. — Они подключились к твоему телефону. Такие жильцы, как ты, плохая реклама для отеля. Завтра тебе предложат сменить адрес.
— На каком основании?
— Спроси у администратора, когда будут выбрасывать твои вещи.
Я поднялся на свой этаж и вошел в номер. Мое воображение разыгралось, и мне повсюду мерещились полицейские шпики. Я ощутил даже некоторое разочарование, не обнаружив в своем номере пары дюжих молодчиков.
Налив виски, я присел на кровать. Итак, меня решили выжить из города, не брезгуя никакими средствами. Начни я брыкаться, и полиция применит силу. У Ласситера имелись способы усмирять непокорных. Вспомнив о сержанте-садисте, я ощутил легкую тошноту. Плохо, что со мной нет Берни, с ним я чувствовал бы себя уверенней.
Я пил виски небольшими глотками, пытаясь найти выход из создавшейся ситуации. Утром мне, пожалуй, и впрямь лучше уехать из города. Вернуться я мог ночью. Если Сэм Бенн, знакомый капитана Брэдли, согласится укрыть меня, половина проблемы будет решена…
Пронзительно зазвонил телефон, и я, вздрогнув от неожиданности, едва не упал с кровати.