- Виктор Иванович Консольский?- спросила Настя, разгляды-вая согбенную старческую фигуру, морщинистое лицо, чуть ли не половину которого занимали роговые очки с толстыми стеклами.- Я вам звонила сегодня, Настя, Настя Зозулина из издательства "Свет и тьма".
- "Свет и тьма"...- повторил старик.
Его сухие, тонкие губы задвигались, будто можно было на вкус определить значение этих слов.
За толстыми стеклами очков жили умные, не по-старчески живые глаза, и они внимательно исследовали ладную фигуру высо-кой девушки - от копны рыжих волос и огромных зеленых глаз до короткой светлой юбки и длинных ног в черных колготках.
- Вы сказали, что я могу к вам прийти,- напомнила Настя.
Похоже, старик остался доволен своей неожиданной гостьей, но все же спросил:
- А удостоверение у вас есть?
- Конечно,- Настя просунула в щель красную "корочку". Прошла еще минута, прежде, чем Консольский приветливо
улыбнулся, возвращая удостоверение, снял цепочку с двери и га-лантным жестом пригласил Настю войти.
- Не представляю себе, чем могу быть вам полезен, однако же, проходите. Позвольте откровенно признаться: теперь я счи-таю, что в любом случае вы проделали свой путь не зря. Дав-ненько эти стены не видывали подобных красавиц. Пожалуйте в гостиную, нет-нет, разуваться не следует, прошу вас.
- Спасибо, Виктор Иванович, вы мне льстите. Не такая уж я красавица,смущенно улыбнулась Настя, проходя в просторную гостиную, служившую, по-видимому, и кабинетом, поскольку кроме старого дивана и двух кресел, здесь стоял письменный стол, а все остальное пространство было занято книжными шкафами.
- Скромность украшает человека, но, позвольте заметить, вы не скромничаете, а кокетничаете, потому как знаете, что я прав. Но кокетство это ведь неотъемлимая часть женской кра-соты, не так ли? Так, а посему я вас прощаю. Присаживайтесь в кресло и не обращайте внимания на мой, несколько согбенный, если можно так выразиться, вид. Конец зимы - начало весны са-мое раздолье для моего радикулита.
Настя села в кресло, плотно сдвинула колени, положила на них черную сумочка, а пластиковый пакет поставила у ног.
- Погода и вправду отвратительная,- сказала она.- Снег уже почти растаял, а до тепла еще далеко. Но, может быть, это утихомирит ваш радикулит?- она достала из пакета бутылку конь-яка "CAMUS", поставила на трехногий журнальный столик.
Консольский взял в руки бутылку, внимательно посмотрел на этикетку, потом вернул бутылку на столик и покачал головой.
- Дорогая штука. Боюсь, уважаемая Настя, я не заслуживаю подобного презента. Жаль, но что поделаешь. Уберите ее и ска-жите, зачем я понадобился издательству.
- Виктор Иванович, мы еще не дошли до такой степени де-мократии, чтобы гость уносил свою бутылку,- укоризненно сказа-ла Настя.- Раз уж я поставила ее на стол, значит, она уже не моя, так ведь принято в России?
- Совершенно верно, однако, вы ставите меня в неловкое положение, Настя. Разумеется, я не прочь отведать этот превос-ходный напиток, но в долгу оставаться не желаю. Пожалуйста, поведайте мне о цели вашего визита.
- Хорошо, Виктор Иванович. Наше издательство решило вы-пустить сборник подробных биографических очерков крупнейших российских бизнесменов и финансистов...
- Квочкин?- мигом догадался старик.
- Именно. Вы можете рассказать о том, каким он был в шко-ле? Как учился, вел себя, какие у него были способности, какие происшествия с ним случались? В общем, что-то необычное, инте-ресное для читателей, такое, о чем знаете только вы.
Старик насупился, безмолвно задвигал тонкими губами, а потом спросил:
- Это он вас послал?
- Не то, чтобы послал, он не возражал против нашей идеи, сказал, где учился, кто был его любимым учителем, вот мы и ре-шили обратиться к вам.
- И напрасно. Он был способным математиком, очень способ-ным. С золотой медалью закончил школу, с красным дипломом - университет, стал кандидатом. Мог бы стать академиком, но стал прохиндеем. Да-да, милая, я не ошибся. Даже не принимая во внимание бандитский промысел нынешних богатеев, как они гово-рят, "беспредел", смею вас уверить, что все эти люди - жулики и проходимцы.
- Но почему же,- возразила Настя,- если человек талант-лив, если он умело руководит банком, работает много, он может и зарабатывать много.
- Разумеется, милая, разумеется!- воскликнул Консольский.Та-лантливый, работоспособный молодой человек может и должен по-лучать в десять, даже в пятьдесят раз больше талантливого пен-сионера. Я имею в виду не себя, а тех ученых, которые просла-вили нашу страну, а теперь не могут работать. Но они, пресло-вутые новые русские, получают в миллионы, миллиарды раз боль-ше! И ведь никаких открытий не сделали, ничего ценного, чем страна могла бы гордиться, не создали. А богатеют за счет то-го, что ограбили других, в первую очередь - пенсионеров и де-тей. И что же получается? Единицы живут в раю, в большие госу-дарственные чиновники лезут, вы только посмотрите на их бан-дитские рожи! А миллионы - в нищете, в незаслуженной нищете: нет зарплаты, нет работы, бандиты бесчинствуют, дети летом от-дохнуть по-человечески не могут. Нам твердят: потерпите, но жизнь ведь у всех одна-единственная, другой уже не будет. Вот если бы все банкиры и прочие новоявленные богатеи положили се-бе твердую зарплату, разумную, а все остальные деньги отдавали бы государству...
- То количество государственных чиновников, машин, дач, санаториев и квартир улучшенной планировки резко увеличилось бы,- с улыбкой сказала Настя.- Значит, вы не хотите говорить о своем знаменитом ученике, Виктор Иванович?
Консольский, утомленный длинной речью, отдышался и серди-то отрезал:
- Нет. Извините, но коньяк я не заслужил.
- Ну и ладно. Несите рюмки, Виктор Иванович, попробуем коньяк. Он, действительно, дорогой, уносить его, действитель-но, неприлично, но попробовать-то можно. Это из запасов глав-ного редактора. Авторы и переводчики приносят иногда, а он ставит в сейф... Выделил бутылку, чтобы я уговорила вас. Ну, не получилось, так и не надо.
Взгляд Консольского потеплел.
- Вы огорчены моим отказом, Настя?
- Если честно, я догадывалась, что так получится. Знаете, что я обнаружила? У крупных банкиров и промышленников нет ни друзей, ни знакомых. Есть люди, которые зависят от их располо-жения, они, конечно, хвалят своих покровителей, и есть люди, которые терпеть их не могут, даже если и были когда-то зака-дычными друзьями. Жалко, но книга, наверное, не получится. А мы так надеялись издать бестселлер, поправить свои дела.
Консольский достал из нижнего ящика книжного шкафа две хрустальные рюмки, сполоснул их на кухне, поставил рядом с бу-тылкой. Какой же мужчина, будь ему даже не шестьдесят восемь, а все девяносто, откажется выпить с такой красивой девушкой? Но с другой стороны, хотелось чем-то отблагодарить не просто красивую, а еще и умную, понятливую гостью.
- Вы позволите?- спросил Консольский, с виноватым видом показывая на бутылку.
- Конечно, Виктор Иванович. Выпьем по рюмочке, и я пойду огорчать главного редактора. Но он заслужил этого, не надо бы-ло издавать всякие глупости и скупиться на гонорары нужным ав-торам.
- Что, очень плохи дела вашего издательства?- поинтересо-вался старик, наполняя рюмки золотистым напитком.
- Очень,- кивнула Настя.
- А что это за название: "Свет и тьма"? Несколько стран-ное для книжного издательства.
- Такое придумали наши начальники. "Свет" - это любовная серия, душещипательные женские романы, "Тьма" - детективы и триллеры. На обложке двухцветная эмблема: на светлой стороне счастливые влюбленные, на темной бандит с пистолетом,- объ-яснила Настя.
Французский коньяк показался Консольскому поистине бо-жественным напитком. Старик пил мелкими глотками, блаженно щу-рясь и одобрительно кивая. О своем лучшем ученике он по-преж-нему не вспоминал, но с удовольствием принялся рассуждать о законе сохранения вещества, применительно к деньгам. Настя внимательно слушала, иногда поддакивала. Когда рюмка опустела, Консольский уверенно наполнил ее снова, предложил Насте, но она отказалась, поскольку едва пригубила то, что было налито. Когда хозяин расправился и со второй порцией коньяка, в рюмке
Насти было еще больше половины, однако, она поставила ее на столик и встала с кресла.
- Спасибо, Виктор Иванович, за гостеприимство, за инте-ресный разговор, но мне пора.
- Ради Бога, Настенька, милая, не уходите так скоро!- взмолился старик.- Я давно уже не чувствовал себя так прекрас-но, даже радикулит не беспокоит. Погостите хотя бы еще полча-сика, вон и рюмка ваша почти полная.
- Извините, но мне пора,- решительно ответила девушка.
- Как жаль, что я ничего не могу для вас сделать. Поверь-те, ради того, чтобы задержать вас хотя бы ненадолго, я согла-сен говорить о Квочкине, уже согласен, однако же, ничего осо-бенного не могу вспомнить. Ну, был он способным мальчишкой, занимался в математическом кружке, уже в шестом классе спраши-вал об интегралах и дифференциалах, я, разумеется, помогал, рекомендовал необходимую литературу. И все. Он был, как гово-рится, "вещью в себе". Упрямый и молчаливый.
- Вспомнила,- неожиданно сказала Настя.- Раз уж я пришла к вам, есть одно дело, в котором вы можете оказать мне содейс-твие. Если, конечно, захотите.
Вовремя сказала, потому что по виду старика нетрудно было предположить, что он готов был пробежать стайерскую дистанцию, забыв о радикулите, если бы это задержало прекрасную гостью.
- Говорите, Настенька, я с удовольствием, если, разумеет-ся, это в моих силах.
- Я знаю, Виктор Иванович, Квочкин с огромным уважением относится к вам и готов выполнить любую вашу просьбу. Но вы ни о чем его не просили, даже отказывались от его помощи. И я по-думала... У меня есть друг, журналист, недавно он написал от-личный роман. Если бы вы попросили Виталия Даниловича прочи-тать его, он мог бы дать деньги на издание книги,- при упоми-нании о Квочкине лицо старика обмякло, в глазах исчез недавний блеск, но девушка продолжала.- Я подумала так потому, что Квочкин в прошлом году помог писателю Бородачеву выпустить его бездарный роман. И потом не раз говорил в интервью, что если увидит хорошую рукопись, поможет автору. А то, что написал мой друг - это настоящая литература, я ведь редактор, понимаю в этом, но издать его роман сейчас невозможно.
- О времена, о нравы...- пробормотал старик.- Издатели не могут издать хороший роман...
- Именно, не могут. Вы же видите, что продается на лотках и в книжных магазинах. Детективы, женские романы. Да и то ма-ленькими тиражами. Но Квочкин может помочь, если вы попросите.
- Увы, Настенька, это выше моих сил,- горестно взмахнул руками Консольский.- Русский интеллигент не может просить про-хиндея, не имеет морального права.
- Так вы же не о себе его попросите, и даже не обо мне. О писателе, который заслуживает лучшей участи,- напористо сказа-ла Настя.- Сами же говорили, банкиры ограбили народ, разве плохо будет, если Квочкин отдаст малую часть награбленного на благое дело? Он ведь уже поступал так.
- Не могу.
- Виктор Иванович, я не говорю о том, что нужно просить деньги, нет. Только о том, чтобы Квочкин принял моего друга, посмотрел его рукопись и сам решил, стоит ли помогать автору или нет. Ведь просто так к нему невозможно попасть.
- Вы же попали, узнали обо мне,- вспомнил старик.- Почему сами не попросили о своем друге?
- Ох, Виктор Иванович!.. Когда мы встретились в его каби-нете, и я стала рассказывать о замысле наших начальников, он слушал и больше всего боялся, что я стану просить денег. По лицу видно было. Если б заикнулась о своем друге, он бы и раз-говаривать не стал, мол, занят, позвоните попозже. Меня бы с работы выгнали за это...
- Нет, не могу. Сожалею...
- Я понимаю, Виктор Иванович. До свидания.
Настя вышла в прихожую, когда за спиной послышался крик:
- Погодите, Настенька! Послушайте!..
Вернувшись в гостиную, она удивилась перемене, происшед-шей с Консольским. Когда он говорил "нет" - был похож на под-рубленное дерево с увядающими листьями, теперь же перед ней стоял вальяжный мужчина, преклонного, правда, возраста, но уверенный в себе и преисполненный галантности.
- Виктор Иванович?
- Пожалуйста, садитесь, милая, прошу вас,- он широким взмахом руки указал на кресло.- Видите ли, я подумал и решил, что вы правы. Квочкин должен принять вашего друга и дать ему деньги на издание книги.
- Что вы, не надо говорить о деньгах, пожалуйста, Виктор Иванович. Только о том, чтобы Квочкин принял автора и посмот-рел рукопись, а уж дальше пусть решает сам.
- Хорошо, пусть решает сам,- не стал спорить Консоль-ский.- Где-то у меня был его телефон...
- У меня есть,- Настя достала из сумочки записную книжку, продиктовала старику номер служебного телефона банкира, потом имя своего друга: Сергей Чекмарев.
- Если, разумеется, он на месте,- сказал Консольский, за-писав на полях газеты имя и номер.- Но вы должны обещать мне, что погостите еще хотя бы полчаса. И мы выпьем, и поговорим.
- Обещаю. Вы скажите, кто звонит, скажите, что нужно срочно поговорить с Виталием Даниловичем. Если его нет на мес-те, секретарша передаст информацию по мобильному телефону, и он перезвонит вам даже из бани.
- Из бани? Вот как? Это интересно, интересно.
- И еще, Виктор Иванович, пожалуйста, не говорите, что об этом просила вас я. Представьте автора, как своего бывшего ученика, а то, понимаете...
- Естественно, милая, естественно!- с воодушевлением воскликнул Консольский.- Именно так я и скажу, вас не подведу, Настенька, ни в коем случае.
Он решительно снял трубку телефона.
Настя гостила у Консольского еще целый час. За это время она выпила две рюмки коньяка и выслушала суждения о всех госу-дарственных деятелях Советского Союза и обновленной России, о всех переменах, случившихся в стране, и всех проблемах, кото-рые есть и непременно будут. В ее лице одинокий старик нашел благодарную слушательницу и понятливую собеседницу. Ну а то, что она красавица, было ясно с первого взгляда. Он даже игриво посматривал на Настю, однако, даже заикнуться о своих стари-ковских фантазиях не решился, дабы мгновенно не потерять то, что имеет.
Не так-то просто было вытерпеть этот час. И все же, выйдя на лестничную площадку, Настя чувствовала себя превосходно. Квочкин, хоть и с явной неохотой, но согласился принять Сергея завтра и посмотреть его рукопись. Он предупредил, что ничего не обещает, но Насте и не требовались обещания, главное, чтобы он взял рукопись! Теперь нужно уговорить Сергея позвонить Квочкину завтра и выяснить точное время встречи.
"Судя по всему, старик упрям и ненавидит перемены в стра-не и все, что с ними связано. Кажется, даже в том, что жена умерла, и он остался один, винит Горбачева, Ельцина и демокра-тов. Но их он видел только по телевизору, а Квочкина знал па-цаном, поэтому банкир Квочкин для него олицетворение зла. Если тебе удастся убедить Консольского позвонить Квочкину и устроить твою встречу с ним, можно считать, что главное пре-пятствие пройдено. Я бы порадовался за тебя, но увы... И самое важное подумай, прежде, чем встречаться с Квочкиным. Проще всего не делать этого."
- Это не проще, поэтому я сделала то, что ты хотел, Олег,- прошептала Настя, спускаясь по лестнице.- Только не совсем понимаю, зачем это мне нужно сейчас?
- Чтобы доказать свою любовь ко мне. Ты ведь очень хотела это сделать, не так ли, Настя?
- Так... Но я теперь люблю другого...
3
Сергей Чекмарев перевернул последнюю страницу, потянулся и с некоторым удивлением посмотрел на солидную стопку бумаги на кухонном столе.
- Триста девяносто две страницы,- негромко сказал он сам себе.- Вот уж не думал, что сподоблюсь испортить такое коли-чество бумаги за три месяца.
Несколько минут он сидел неподвижно, откинувшись на жест-кую спинку венского стула, а потом похлопал рукопись ладонью, будто непоседливого пса по спине: мол, лежи и без моей команды
- никуда, и подошел к окну.
Уже стемнело. Внизу, во дворе было пусто, лишь старуха в каракулевой шубе гуляла с детской коляской, но одинокая фигура счастливой бабушки, освещаемая неярким светом лампочек над подъездами лишь подчеркивала пустоту двора.