— Да нет, конечно, это было бы глупо. По городу мне ходить можно, лишь бы не там, где пусто и темно. Можно, например, пойти в кино, я страшно давно в кино не была.
У нее в горле словно застряла огромная жесткая сырая картофелина. Если он не захочет сейчас условиться пойти с ней в кино… Уйдет, пропадет снова, появится в какой-нибудь дурацкий момент… Нет, это что-то невозможное, ужасное, она этого не вынесет…
— В кино? — сказал Богусь. — А знаешь, неплохая мысль. На какой фильм ты хотела бы пойти?
— Да мне все равно, я никуда сто лет не ходила.
— Похоже, в «Палладиуме» идет что-то интересное. Можно было бы и пойти как-нибудь.
— Может, завтра? — неуверенно предложила Тереска с робкой надеждой. Она затаила дыхание.
— Завтра? Нет, завтра не могу, только послезавтра. На шестичасовой сеанс.
Он умолк, думая, что поход в кино с потенциальной жертвой убийства может оказаться даже очень оригинальным развлечением. При этом его разбирало любопытство, как будет одета Тереска.
— Отлично, пусть будет послезавтра, — согласилась Тереска, пытаясь подавить взрыв счастья. — Так где и как встретимся?
— Где-нибудь в центре. Лучше всего перед «Орбисом» на Братской. В половине шестого. Что ты на это скажешь?
Тереска выразила бы радостное согласие даже на предложение встретиться в полночь в трамвайном депо, не вникая в причины выбора места и времени. Разумеется, она не знала, что Богусь просто должен был улаживать кое-какие свои дела в «Орбисе» и выбрал филиал «Орбиса» поблизости от кино, боясь, что Тереска опозорит его своим внешним видом, если он должен будет ехать с ней через весь город. Однако, если бы она и знала причину, счастье ее от этого меньше бы не стало. Наконец все складывается так, как надо!
Они стояли на улице перед калиткой, и оба были как на угольях. Только сейчас Богусь внимательно осмотрел Тереску и убедился, что эту грязную тряпку она взяла с собой. Ему стало жарко при мысли, что кто-нибудь мог бы увидеть их вместе. Он лихорадочно попытался найти какой-нибудь предлог, чтобы ее не провожать. Тереска, понимая, что сильно опаздывает, больше всего на свете хотела бы, чтобы он ее проводил, но в то же время ни за что на свете не согласилась бы, чтобы он увидел, каким транспортом они пользуются, и понял, чем они занимаются. Шпулька наверняка держит это страшилище на самом виду, может, даже сидит на нем…
Мысль о том, что послезавтра у нее с Богусем свидание, придала ей сил.
— Не провожай меня, — героически сказала она. — И так мне придется мчаться галопом, я и без того довольно глупо выгляжу.
— Действительно, если мы оба помчимся галопом, это будет выглядеть еще глупее, — согласился Богусь, испытывая к ней благодарность за такое решение вопроса. — Ну, чао, держись. Не дай себя удушить по крайней мере до послезавтра. По слухам, фильм хороший…
Взбешенной получасовым ожиданием Шпульке достаточно было одного взгляда. От Терески исходило сияние. Казалось, у нее выросли крылья. Она стала просто другим человеком.
— Я глубоко убеждена, что сижу тут, как корова на лугу, только потому, что ты виделась с Богусем, — с омерзением сказала Шпулька. — Он у меня уже в печенках сидит, все трудности из-за него, ведь темнеет уже!
Тереске сейчас было бы светло даже посреди глубокой ночи.
— Ты что, даже солнце еще не зашло. Конечно, я встретилась с Богусем, он пришел как раз в тот момент, когда я выходила. А ты откуда знаешь?
— Солнце-то как раз уже закатилось. А по тебе издалека видно. Намотай себе на ус, что я не собираюсь быть жертвой твоих любовных проблем. Одно из двух: или Богусь, или преступники!
— Я-то, конечно, предпочитаю Богуся, — сказала радостно Тереска. — Перестань придираться, мы же последний раз едем! Завтра двинемся в Тарчин.
— Это плохо кончится, — мрачно сказала Шпулька, поворачивая повозку задом наперед. — Ты на этом Богусе помешалась так, как никто и никогда в жизни. Я, по крайней мере, такого не видела. А что, он завтра не может прийти?
— Не придет. Но послезавтра мы идем с ним в кино. Жизнь прекрасна!
— Для кого как, — буркнула Шпулька и левой ногой оттолкнулась от тротуара. — Мне она не больно нравится.
Тереска оттолкнулась правой ногой и с трудом отвлеклась от Богуся. Она с тревогой посмотрела на подругу.
— А что случилось?
— Ликвидировали тот буфет, где мама работала через день, — сказала печально Шпулька. — Теперь снова денег не будет. Я уж и сама не знаю, что делать.
— О Господи, не говори ничего на эту тему! — застонала Тереска, тут же помрачнев настолько, насколько это было возможно при ее теперешнем состоянии духа. — Мне от всего этого плохо делается! Пока я не думаю об этом, до тех пор все в порядке, но стоит начать… Радио нет, проигрывателя нет, фотоаппарата, приличных шмоток, модных сапог и зимнего пальто — ничего нет. А мой отец упрямо твердит, что воровать не будет.
— И мой тоже, — вздохнула Шпулька. — Понятия не имею, откуда люди берут деньги для своих детей. У Кристины есть все, и у этого ее… жениха… тоже. Они получают все от родителей.
— Наверное, этим родителям лучше живется. Мне вот пальто купят, может быть, и сапоги тоже, но остальное лучше сразу выбить из головы, потому что растет еще и этот идиот, мой брат. Разве что сама заработаю. Только вот придется давать эти паскудные уроки двадцать четыре часа в сутки…
Мрачные рассуждения на финансовые темы заполнили им по меньшей мере полдороги. Обе они с младых ногтей отдавали себе отчет, что требовать от родителей удовлетворения своих потребностей не имеет ни малейшего смысла. С тем же успехом они могли бы потребовать пятого времени года. У родителей просто не хватало денег — и все тут. При таком положении вещей обе уже очень давно привыкли рассчитывать на собственные силы и приспосабливать свои потребности к возможностям. Мрачная проза жизни врывалась в поэзию чувств с противным нахальством. Финансовые темы неизменно вызывали нервное расстройство и давили гнетом житейских неприятностей.
Ближе к месту назначения чувства взяли верх.
— Условлюсь с ним на воскресенье, — сказала мечтательно Тереска. — Может быть, вытащу его куда-нибудь за город.
— В воскресенье мы должны сажать деревья в Пырах, — напомнила ей Шпулька.
— Еще чего! У меня нет ни малейшего намерения вообще этим интересоваться! Да и тебе не советую. Если ты будешь в этом участвовать, значит, ты глупее табуретки. Хватит, мы так наработались, что теперь пусть другие мучаются.
— Да мне даже нравится сажать деревья… Я бы предпочла в одиночку посадить весь сад, чем стараться насчет этих саженцев. Рискуя к тому же потерять жизнь, когда меня бандиты укокошат!.. Не знаешь, почему сегодня нас не потащили их разглядывать?
— Не знаю. Может быть, их у милиции под рукой не было. Да какое тебе дело…
— Как это, какое мне дело! — возмутилась Шпулька. — Ты что думаешь, я буду стоять и смотреть, как они мне башку откручивают?! Тебя тоже должно интересовать, когда их наконец обезвредят!
— Не знаю, — ответила рассеянно Тереска, явно занятая какой-то страшно интересной мыслью. — Даже не знаю. Может быть, было бы хорошо, если бы они напали на меня, когда Богусь будет рядом, а он должен был бы меня защищать? Говорят, это очень сближает людей.
— Я знаю и другие способы подружиться. Ради Бога, пусть на тебя нападают, раз тебе это так нравится, но меня из этого можешь исключить. Мне не обязательно становиться ближе к Богусю такой ценой.
— Не разгоняйся, тут где-то нам нужно сворачивать…
Последний владелец сада, который обещал им под расписку вручить для благородных целей пятнадцать саженцев, сидел в своей кухне за столом в обществе двух гостей. Эго был здоровенный, похожий на быка жирный мужик, который производил такое впечатление, словно умственная работа не относилась к его любимым занятиям. Его сотоварищи составляли живейший контраст: старший был очень высокий, страшно тощий, такой светлый, словно его дочиста отполоскали, а младший — низенький, надутый и просто неестественно черный. Старший был флегматично сдержан, спокоен, одет изысканно и элегантно, а младший — живой, темпераментный, нервический, одетый в попугайно-пестрые шмотки. Всех троих объединяла тема, которую они с неослабевающим интересом обсуждали.
— Здесь безопасно, — говорил хозяин, хмуря лоб. — Лучшего места не найдешь. Никто нас тут вместе ни разу не видел… Вот черт их принес!
Последние слова он сказал весьма недовольным тоном, случайно посмотрев в окно. Оба гостя последовали его примеру.
— Падла! — сдавленным голосом возопил младший, сорвавшись со стула.
— Спокойно, — сказал холодно старший. — Без паники. Кажется, ты прав. Выходим через черный ход, прямо сейчас. Они не должны нас тут увидеть.
— Говорил я, что это мусора! Говорил?!
Хозяин, который все это время тупо сидел у стола, таращась в окно, с удивлением обернулся.
— Какие мусора? Вы чего, ребята?
— Эти две девки во дворе! Это мусора! Они нас выследили! «Безопасное место»! Нашел себе безопасное место!
— Чего это он?.. Девчонки из какой-то школы, за саженцами приехали, я им вчера обещал. Я совсем про них забыл, хотя, кажется, мы с ними на попозже уговаривались…
— Самое лучшее доказательство! — кипятился тот, что помоложе, лихорадочно бросаясь то к столу, то к двери. — Они нас высмотрели уже вчера! Специально приехали, чтобы проверить!
— Прекрати истерику, — спокойно сказал старший. — Из какой они школы, какие саженцы, откуда они тут взялись, когда и как попали сюда?
Хозяин объяснил, кто и зачем прислал вчера к нему двух учениц средней школы, имеющих общественное поручение. Выполосканный блондин сухо объяснил, что этих двух они вчера встретили на дороге и девчонки показались им подозрительными. Хозяин поддакнул, что вчера они, действительно, были тут у кого-то другого тоже по поводу саженцев, а раньше он их здесь никогда не видел.
— Одна из них идет сюда! — дико просипел нервный брюнет.
Худой блондин посмотрел в окно и неспешно поднялся.
— Мы удаляемся, — решил он. — Прекрати свой спектакль, пока нет никакой ясности. Выпустите-ка нас через черный ход, пан Шимон, а потом проведите их по всему дому, чтобы они ясно увидели, что тут никого нет. На всякий случай. Потом сплавьте их, а там посмотрим, что они сделают. Уберите-ка приборы…
— Закрыто и никого нет, — доложила Тереска, возвратясь к Шпульке, которая поджидала ее, держа повозку за ремень.
— Так куда же делся этот мужик? — расстроилась Шпулька. — Он же должен быть около дома. Вообще кто-то же должен дома быть!
— Может быть, он в саду. Я же говорила, что мы приедем слишком рано. Подождем, может быть, он где-нибудь покажется, а если нет, пойдем его искать.
— Мы даже не знаем, какой сад его…
Они оставили стол посреди двора и заглянули за дом. Там они убедились, что единственные открытые двери находятся под крыльцом и ведут в какую-то каморку в подвале. Тереска присела на корточки и заглянула туда без всякой надежды, потому что в темноте ничего не было видно. Делать им больше было нечего, вокруг не видно было ни одной живой души, и они разочарованно уселись на козлы для пилки дров. В сгущающихся сумерках пустой двор выглядел удивительно мертво и мрачно.
— Даже кур нет, — с претензией в голосе сказала Шпулька.
— Они спать пошли, — буркнула Тереска.
— Так ведь в этом окне горит свет!
— И ты поэтому считаешь, что там должны быть куры?
— Нет, кто-то из людей.
— Не видать, чтобы там кто-то был, а халупа заперта.
Позади них раздался шорох, они обернулись и увидели редкостной красоты черного кота с белой манишкой на груди.
— Ты посмотри, какой красавец! — восхитилась Тереска. — Иди сюда, кис-кис-кис…
Кот остановился, посмотрел на нее, потом отскочил и присел на краю лужайки. Тереска слезла с козел и направилась в его сторону.
— Кис-кис-кис… Иди сюда, хорошая киса, иди сюда… Ну куда же ты, балда!
Кот минутку подождал, потом снова недоверчиво отскочил подальше, подозрительно оглядываясь. Тереска приближалась к нему плавными, незаметными движениями. Наклонившись вперед и вытянув руку, она приманивала его нежно и ласково. Шпулька с интересом смотрела на них.
— Пошурши ему чем-нибудь, — посоветовала она.
— Чем? Кис-кис-кис… Иди сюда, киса, какой ты хорошенький, я же тебя не съем. Кис-кис-кис…
Тереска подняла с земли палочку и поцарапала палочкой по гальке. Кот заинтересовался. Тереска стала водить палочкой по гальке все ближе и ближе к коту. Не отрывая глаз от палочки, кот приготовился прыгнуть, но потом вдруг раздумал, развернулся, скользнул за куст и уселся в двух метрах от девочек.
— Он настолько же глуп, насколько хорош, — разочарованно сказала Тереска и подползла к нему на корточках, царапая палочкой по галечной дорожке. Кот застыл на месте.
Шпулька соскочила с козел и пошла следом, с любопытством наблюдая за ними. Во дворике совершенно ничего не происходило, и Тереска с котом были единственным развлечением. Кот был недоверчивый и совершенно необщительный, шуршанье палочки его очень интересовало, но держаться он предпочитал поодаль. Он снова отпрыгнул на метр и сел.
За котом следом Тереска и Шпулька переместились на другой конец двора. Кот удрал под какой-то сарай, остался там и принялся играть концом веревки, которая свисала между деревьями. Тереска на него не обиделась.
— Обожаю кошек! — сказала она в восторге. — Посмотри, какой он восхитительный.
— Ага, — поддакнула Шпулька. — А ты посмотри, какой идиотский номер. Все цифры разные, невозможно запомнить.
— Где номер?
— А вон там.
В сарае багажником к ним стоял автомобиль, который немного выдавался наружу. Номерной знак был замечательно хорошо вымыт и просто сверкал, напрашиваясь, чтобы его прочитали.
— Действительно, — признала Тереска. — Совершенно дурацкий. «ВГ 5789». Если бы в начале была единица, то была бы Великая французская революция. А эта пятерка только мешает.
— Да уж, двойка была бы уместнее, — со вздохом заметила Шпулька. — За Великую французскую революцию очень легко получить двойку. Пятерку гораздо сложнее.
Кот пропал во мраке, в глубине сада. Обе девочки вернулись к своей повозке, ожидание начинало потихоньку действовать им на нервы. Они уже собирались пойти на поиски хозяина, который не мог уйти далеко, поскольку оставил в окне свет. Они как раз обсуждали, не покричать ли им, когда двери дома вдруг открылись и на пороге появился дружелюбно улыбающийся хозяин.
— Барышни за саженцами, а? Пожалуйста, пожалуйста. А что ж вы так рано приехали?
— Мы уж думали, что вы куда-то ушли и мы вас не дождемся до конца жизни, — с облегчением ответила Тереска. — Вот именно, нам удалось поехать пораньше…
— Пусть скорее дает саженцы — и домой! — сердито зашипела Шпулька. — Совсем темно сделалось!
— Пожалуйста, пожалуйста, — приглашал в дом хозяин. — Я вот мебель наверху переставлял, хотите посмотреть?
Они совершенно не собирались что-либо тут смотреть, но предложение садовника было настолько неожиданным и дурацким, что они даже немного обалдели и не успели отказаться. Невольно они вошли в дом.
Хозяин широким жестом открыл двери соседней комнаты, зажег огонь и оглядел комнату так, словно видел ее в первый раз в жизни. Тереска и Шпулька машинально тоже огляделись. Хозяин попятился и вошел в кухню. Окончательно замороченные девочки вошли туда следом за ним. Их провели через следующую комнату за кухней, потом вывели в коридор, а затем загнали по узким крутым ступенькам наверх.
— Слушай, для чего это мы туда идем, скажи ты мне на милость? — тревожно прошептала Шпулька. — Почему он так носится по всему дому, с ума сошел, что ли?
— Тихо! — прошипела в ответ Тереска. — Давай повежливее, может, тогда нам удастся выцыганить у него еще пару саженцев…
Хозяин носился как угорелый по мансарде с покатой крышей, открывая двери во все комнаты и каморки и показывая ветхую и устаревшую мебель.
— Места тут маловато было, я и переставил шкаф, — оживленно говорил он, с трудом пролезая мимо старинного пузатого комода и настежь распахивая дверцы огромного допотопного шкафа, который занимал всю стену в маленькой комнатенке. — Так-то лучше будет, а? Козетку я в другую комнату выкинул…