Вот если бы…
Нет. Никаких если бы. Забудь, что тебе тридцать два, а при виде несносного Дэйра в животе порхают бабочки. Энджи не доверяла бабочкам, не позволяла гормонам и переживаниям взять верх. Одного раза вполне достаточно. Однажды она уже выставила себя полнейшей дурой, и до сих пор при воспоминании о том рекордно непродолжительном замужестве ей хотелось провалиться сквозь землю. Настойчивое желание покинуть Биллингс — место действия разыгравшейся катастрофы — немало поспособствовало энтузиазму взять унаследованное отцовское дело в свои руки.
Конечно, будь она в то время благополучно и счастливо замужем, наверняка продала бы бизнес и осталась в городе, просто потому, что жаль ломать устоявшуюся жизнь. Однако когда дела на личном фронте потерпели фиаско, Энджи настолько замкнулась в себе, что подруги в раздражении почти махнули на неё рукой. Вернувшись и снова обретя почву под ногами, она подлатала старые связи — женщинам нужно общаться друг с другом, — но к тому времени ей настолько полюбился новый уклад жизни, что в душный офис она вернулась бы только под страхом смертной казни.
Раздумывая о том, что надо бы отправить пару электронных писем — просто чтобы не пропадать из виду, — она открыла грузовичок и уже было начала забираться внутрь, но вдруг вспомнила, что собиралась прикупить гвоздей и скоб на починку изгороди. Сейчас подходящая возможность затовариться, ведь хозяйственный магазин совсем рядом. К тому же, не помешает перехватить и местные сплетни, чьим источником служила Эвелин Френч — болтливая половина хозяина магазина, которая владела заведением вместе с мужем. Их сын, Патрик, был единственным одногодкой Энджи в их небольшой общине, и все школьные годы Френчи и её отец возили их в школу в ближайший город в сорока километрах отсюда. Сейчас Патрик жил в Спокане, работал в полиции, давно женился и обзавёлся парочкой собственных спиногрызов. Эвелин безумно любила внуков, двухлетнего и четырёхлетнего мальчуганов, и всегда находила время поделиться парочкой свежих историй об их находчивости и проделках. Казалось, бабуля получает удовольствие от озорных выходок младшего поколения, будто считая, что сын получает по заслугам. Припоминая кое-какие подробности собственного детства, Энджи не могла с ней не согласиться.
Захлопнув открытую дверцу, Энджи поплелась по стоянке. Она смотрела под ноги, обходя глубокую рытвину, а когда подняла голову, то увидела его. Важную шишку, дьявола во плоти, Дэйра Кэллахана собственной персоной, который широкими шагами направлялся прямо к ней от стоянки по другую сторону от магазина, где, словно сияющий зловещий стальной монстр, блестел его большой чёрный внедорожник.
Видеть торжествующего соперника — это уже перебор. Сердце Энджи ёкнуло и ушло в пятки. Она среагировала машинально. Не раздумывая, не пытаясь собраться с духом, не заморачиваясь тем, как это выглядит со стороны, Энджи развернулась и заспешила обратно к машине, бормоча что-то себе под нос. Пожалуй, лучше купить гвозди и скобы по возвращении из похода, всё равно у неё раньше руки не дойдут до изгороди. Да, бегство было трусливым, но сейчас она не в состоянии вежливо улыбаться, кивать и притворяться, будто её мир не полетел в тартарары и этот тип тут ни при чём. Чёрт, угораздило же столкнуться с ним именно тогда, когда она выставила дом на продажу! Сделала именно то, к чему он её подталкивал. Да уж, иногда совпадения действительно хреновые.
— Эй!
Грубый окрик с примесью злости прокатился по пространству между ними. Энджи не обернулась. Вряд ли несравненный Дэйр обращается к ней: в конце концов, ей уже больше двух лет удавалось, насколько возможно, обходить его стороной, а когда совсем припекало, ограничиваться коротким «Привет». Поэтому Энджи мельком оглянулась по сторонам, любопытствуя, кому он кричит, ведь поблизости она никого не приметила.
И тут её как обухом ударило: а тут больше никого и нет. Только она.
Глава 2
Усыпавший дорогу мелкий гравий хрустел под его сапогами, когда Дэйр большими шагами приближался к Энджи. Его шляпа, надвинутая так низко, что затеняла бóльшую часть лица, была тоже чёрной, как и внедорожник. Чёрные шляпы для плохих парней, верно? По части Дэйра у Энджи сомнений не было, потому что в её жизни он однозначно оказался плохим парнем. И сейчас на всех парах, будто локомотив, надвигался на неё.
Энджи схватилась было за дверцу, но поборов импульсивное желание бежать, остановилась. Она его не боится. Энджи чувствовала себя неловко в обществе мужчин, но всё потому, что не доверяла собственным, уже подводившим её, суждениям. Да и сколько можно трусить, не теряя остатков самоуважения?
Хватит, пора остановиться. Прыгнуть в машину и умчаться прочь по-прежнему казалось наилучшей идеей — особенно если удастся по дороге переехать конкурента, — но, ладно, пускай выскажет всё, что неймётся. Может, она и проиграла этот бой, да к чёрту, пускай даже продула всю грёбанную войну, но сейчас — один единственный раз — она встретится с победителем лицом к лицу, и после ей никогда больше не придётся с ним разговаривать, а уж тем более любезничать. Расправив плечи и вздёрнув подбородок, Энджи сняла руку с дверцы и отступила от машины. Внутри всё дрожало, но внешне она никак этого не выказала. Вся её поза напоминала изготовившегося к бою стрелка, лицом к лицу встречающего своего врага посреди улицы.
Дэйр вклинился в её пространство, остановившись, лишь когда поля его шляпы врезались в головной убор Энджи, и буравил её взглядом — она разглядела даже белые полоски в радужках его тёмно-синих глаз. Энджи судорожно вздохнула и мгновенно пожалела об этом, потому что даже воздух, казалось, наполнился запахами Дэйра — запахами выделанной кожи, кофе и джинсовой ткани, теплом его большого тела. От примитивного чувства опасности в затылке закололо и по спине пробежала дрожь. Все инстинкты вопили: нужно отшатнуться, отпрянуть за пределы физического контакта, вернуть ощущение целостности собственного я, которую нарушала близость этого мужчины, но бежать сейчас означало бы отступить, а она сегодня и без того слишком много отступала, её гордость и так немало вытерпела из-за Дэйра.
Энджи стиснула зубы, выпрямила спину и приросла к месту.
— Что тебе нужно? — бросила она, и, слава богу, хотя бы голос ей пока не изменил.
— Я хочу знать, какого дьявола с тобой творится, — прорычал Дэйр. Звуки, вырывавшиеся из его горла, были такими грубыми, почти царапающими, и Энджи прилагала усилия, чтобы не вздрогнуть.
Слова прозвучали даже более гортанно, чем ей запомнилось. Не удержавшись, она бросила взгляд на бледный шрам, слабой диагональю пересекавший его могучую шею. У него что, садится голос? Или Дэйр разговаривает, будто стекла объелся, только потому, что зол? Она надеялась, что он зол. Надеялась, что случайно совершила что-то, из-за чего он настолько рассердился, что с трудом мог говорить. Если удастся выяснить, что именно, она изменит своим привычкам и проделает это снова.
— Ничего со мной не творится, — процедила Энджи, сцепив зубы так сильно, что заныла челюсть. Снова глянула на шрам на шее и вдруг обнаружила, что пялится на другие отметины на его лице: дугообразный шрам на правом виске, ещё один возле рта, похожий на ямочку, если не знать, что это след от шрапнели, и напоминающий стрелку рубец на носу. Ни один из шрамов не портил внешность, они явно не беспокоили Дэйра, да и её не должны волновать, но от их вида у Энджи почему-то защемило в груди и подкатила необъяснимая грусть.
Она стряхнула наваждение — нечего ему сострадать. Да, Дэйра ранило шрапнелью в Ираке, но он остался жив, не изуродован и не изувечен, и теоретически она даже испытывала к нему уважение — как к защитнику родины, отбрасывая все остальные чувства.
Энджи хотелось, чтобы у Дэйра воняло изо рта, а не приятно пахло кофе… Хотелось, чтобы в нём нашлась хоть какая-нибудь физически отталкивающая черта. А то она, как дурочка, в минуты слабости ловила себя на тоскливой мысли, как бы всё сложилось, ответь она «да», когда он только-только вернулся сюда и пригласил её на свидание, вышло бы из этого что-нибудь? А потом проклёвывались сомнения, и она ломала голову, не потому ли Дэйр намеренно разрушил её бизнес, что получил от ворот поворот. Если это так, значит, он — настоящая сволочь, и из их отношений всё равно бы ничего хорошего не вышло. Но особенно выбивало из колеи то, что Энджи ничего не знала наверняка, и потому продолжала метаться между разными предположениями, которые никак невозможно проверить. Точно известно лишь то, что Энджи плохо ладит с мужчинами и что Дэйр Кэллахан развалил её бизнес. Уж в этих двух фактах она уверена на все сто.
Зажатая между близко стоявшим мужчиной и собственным автомобилем, Энджи чувствовала себя пойманной в ловушку. Чёрт побери, с неё хватит, она не собирается терпеть ни секундой дольше. Энджи шагнула вбок, подальше от машины, но её чертовски упрямая гордость не позволила ей отступить ни на шаг от противника. Дэйр слегка повернулся, чтобы снова встать к ней лицом к лицу.
— Тогда какого чёрта ты ведёшь себя так, будто у тебя шило в заднице, каждый раз, когда я рядом? — рявкнул он. — Вот только что ты развернулась и побежала, едва меня увидела. Мне это осточертело. Имеешь что-то против меня — скажи это мне в лицо.
— Я не бежала, — огрызнулась Энджи в ответ, инстинктивно подаваясь в сторону ещё на пару дюймов. — Может, я просто вспомнила, что мне нужно куда-то ещё.
Она не потрудилась придать голосу хоть капельку искренности. Даже наоборот, вопреки здравому смыслу слова прозвучали как вызов. Энджи не хотела махать красной тряпкой перед быком, не хотела превращать разговор в перепалку — желала лишь забраться в машину и уехать. Но вместо этого она упрямо стояла на месте, а с языка продолжали срываться слова, которые она не собиралась произносить:
— А может, видеть тебя и разговаривать с тобой — далеко не самое важное занятие в моем списке дел.
Дэйр снова повернулся, сохраняя позицию лицом к лицу. Казалось, оба неосознанно двигались по кругу словно борцы на ринге, выискивающие слабости противника. Энджи смутно осознавала, что со стороны они выглядят придурками, танцующими враждебное танго на автостоянке, и надеялась лишь, что их никто не видит. Здесь все про всех знают, и Энджи вовсе не прельщала перспектива отвечать на вопросы, что же происходит между нею и Дэйром Кэллаханом.
Боже, прошу тебя, не дай Харлану выглянуть в окно: он наверняка решит выйти и убедиться, что всё в порядке.
— Да стой же ты, — всё ещё рыча, произнёс Дэйр, хотя учитывая травму гортани, он рычал бы даже колыбельные.
— Зачем это? Это ты меня теснишь, а не наоборот. Хочешь, чтобы я остановилась — отойди.
Энджи сделала ударение на последнем слове, с силой ткнув мужчине в грудь кончиком пальца. Это было равносильно попытке сдвинуть гору — живую, дышащую, но всё равно гору. Интересно, с горами вообще имеет смысл разговаривать? Чтобы убедиться, что до собеседника дошло, она с нажимом повторила:
— Отойди.
Под полями шляпы его красивые голубые глаза сузились и пылали злостью. Он вскинул голову, подбородок воинственно задрался, и Дэйр, копируя её жест, ткнул правым указательным пальцем ей в грудь возле ключицы:
— Заставь меня.
Энджи захлестнула волна злости. Заставить? Боже, будь это в её силах! Она почти задохнулась от заполонившего её отчаяния и гнева. Они оба знают, что ей не сдвинуть его и на дюйм. Энджи с большим удовольствием заехала бы противнику в челюсть, но удержалась от этой глупости, понимая, что неминуемо проиграет. В лучшем случае он арестует её за нападение, но вряд ли подобное ему даже в голову придёт. Нет, Дэйр решил бы вопрос своими силами, и хотя неизвестно, какую форму приняла бы его реакция, результат ей не понравился бы однозначно. Иногда нутром чувствуешь, как человек себя поведёт, а уж такой упрямый осёл, как Дэйр Кэллахан, чтобы добиться своего, наверняка отбросит хорошие манеры.
Ей также следовало бы знать, что он упрётся рогом. Может, когда-то в детстве этот тип и был спокойным и покладистым мальчиком, но после возвращения из армии он стал в лучшем случае хмурым, а зачастую не стеснялся проявлять скверный характер. Может, сейчас у него и есть причина кипятиться, но не исключено, что он всегда такой. Как бы то ни было, придётся иметь дело с таким Дэйром, каков он перед ней сию минуту.
Долю секунды, глядя ему в глаза, Энджи взвешивала варианты, разрываясь от противоречивых эмоций, но вдруг что-то внутри неё издало крохотный вздох и сдалось. Можно, конечно, продолжить потакать собственной гордости и притворяться, будто она уезжает, потому что сама того захотела, но к чему стараться корчить хорошую мину при плохой игре? Он выиграл. Пусть упивается своей победой.
Энджи стиснула зубы, пытаясь выдавить нужные слова. Чёрт, как же тяжело. Она сделала пару вздохов, с трудом обретая самообладание, и в конце концов смогла произнести:
— Тебя это никак не касается, но я только что выставила свой дом на продажу, — она говорила намеренно тихо в надежде, что если голос дрогнет, собеседник этого не заметит. — Извини уж, если моё нежелание с тобой общаться именно сейчас ранит твои чувства, но именно сейчас у меня нет желания с тобой общаться. Дошло?
Его лицо стало бесстрастным. Дэйр бросил взгляд на офис Харлана, затем снова на неё.
— Ты распродаёшь барахло?
Энджи вновь крепко сцепила зубы. Неужели нельзя было подобрать какое-нибудь другое слово? Она сделала ещё несколько глубоких вздохов, с силой выдыхая через нос, будто разъярённый бык.
— У меня нет выбора. Мой бизнес пришёл в упадок с тех пор, как ты вернулся и стал со мной конкурировать. Остаётся либо распродавать, либо обанкротиться.
Вот, вполне откровенно. Она не попыталась защитить свою гордость, но и не обвинила Дэйра в том, что тот умышленно выкинул её из бизнеса. Может, так оно и было, а может, и нет. Он, конечно, послужил одной из причин — намеренно, нет ли, — хотя куда сильнее она винила неподъёмные кредиты. Но сейчас всё это было не важно, потому что конечный результат оставался неизменным.
Он посуровел:
— И ты винишь во всем меня.
— Не вижу, чтобы кто-то ещё поблизости предлагал услуги проводника.
Дэйр вперился в неё сузившимися глазами, рот изогнулся в мрачную линию.
— Для протокола: я не переманивал ни одного твоего клиента. Если какие-то из них раньше были твоими, они пришли ко мне, а не наоборот. И чёрт меня подери, если я буду извиняться за то, что они предпочли меня.
— Что-то не припомню, чтобы я просила тебя извиниться. Да я вообще у тебя ни черта не просила. — И не собирается. Ни капельки. — Ты спрашивал, в чём дело, я ответила, так что перестань совать нос в мои дела и оставь меня в покое.
Она не выдержала и сделала шаг назад из их круга враждебности и вновь потянулась к дверце машины.
Дэйр вдруг метнулся и схватил её за плечо, удерживая на месте:
— Погоди.
Энджи застыла — сердце бросилось вскачь, словно сбежавшая лошадь, — и опустила взгляд на загорелую, сильную руку, браслетом обхватившую её плечо. Сухопарую, огрубевшую, с длинными пальцами и двухдюймовой белой отметиной на тыльной стороне кисти. Прикосновение Дэйра излучало тепло, опаляющее даже сквозь двойной слой ткани её рубашки и пальто.
— Сколько ты хочешь за свой бизнес?
С минуту она не могла поверить, что наглец действительно задал такой вопрос, потом побелела от ярости и вырвала руку из его хватки.
— Я не бизнес продаю, — рявкнула Энджи. — Я продаю свой дом, и сваливаю отсюда ко всем чертям, подальше от тебя!
Она рванула дверцу, закинула сумку в машину и забралась на сиденье. Руки чесались ударить Дэйра, пнуть ногой или толкнуть, но Энджи ограничилась тем, что громко хлопнула дверью и со всей силы ткнула ключом в замок зажигания. Двигатель завёлся и взревел. Будь у неё ручная коробка передач, она бы дёрнула сцепление, но пришлось довольствоваться втопленной в пол педалью газа и вылетом с проворотом с автостоянки, хотя было бы гораздо эффектнее, если бы парковка вместо асфальта была усыпана гравием, который полетел бы из-под колёс прямиком в этого типа.
Внезапно перед глазами возникли шрамы на его лице и руке, что напрочь перечеркнуло идею забросать Дэйра камнями. Это слишком напоминало шрапнель, и Энджи не могла… ну, не могла, и всё. Нужно просто оставить эту часть жизни в прошлом и идти дальше. Жизнь должна измениться к лучшему; Энджи допустила ряд просчётов, приняла несколько неверных решений, но на ошибках учатся, и дальше будет лучше. Должно быть. Обязано.
Дэйр Кэллахан стоял на пустой парковке и смотрел вслед голубому «форду», в котором Энджи уносилась прочь, будто удирая от самого Сатаны.