Забежал на секунду к брату. Лариска уже ушла. Так, что визит за дискетами пришлось отложить на вечер. Юный друг юмористов, Алексей Петров, не преминул заметить между делом:
— Что современная медицина творит! Еще двадцать минут назад ты был похож на беременную тыкву и вот, о чудо, снова выглядишь как ковбой из вестерна. Липосакция? Чем вы там с Екатериной Владимировной занимались?
— Оставь свои неуместные намеки. Я, между прочим, пострадал исключительно благодаря твоему нездоровому стремлению сталкиваться с Мерседесами.
— Производил следственный эксперимент? — Вот ведь, неблагодарная скотина…
— Скажи спасибо, что мне некогда тебя лечить от острословия. Времени нет: если я в течение пяти минут не исчезну, меня положат по соседству. А уж если положат, тогда я отведу душу. Поверь: я, хуже Мерседеса!
Эта скотина внимательнейшим образом меня осматривает, как будто собирается купить, а потом, говорит:
— Верю. Мерседес — лучше.
Я демонстративно начинаю искать пустую койку. Лешка вспохватывается.
— Молчу, молчу. Я пытки твоим соседством не переживу. — Но тут же продолжает значительно мягче. — Не обижайся.
Лешкины синяки приобрели ядовито-желтый оттенок, и на широком, опухшем лице брата появляется незнакомая улыбка с явным китайским акцентом. Не дать не взять: Мао — солнышко в наших сердцах. — За дискетами к Ларисе забегу вечерком. Будешь ей звонить — предупреди о моем визите. И, хорошо бы она их предварительно сама посмотрела. Понял?
— Будет сделано. — Лешка берет под воображаемый козырек.
— Ладно, пока.
Бегу по улице и поглядываю на зеленоватый циферблат своих «касек». Опять всюду опаздываю. Клиенты наверняка волнуются. В моей работе, как у минера: проколоться можно только раз. Однажды подведешь заказчика — больше не позовут. Найдут другого «писателя». Не такого гениального, как я, зато надежного. И правильно сделают. Рекламные статьи, все равно читают только те, кто их заказывает. Ну, еще редактор и корректора. Так, что качество в нашем деле — вопрос десятый.
Но с клиентами придется подождать. Сначала в «ТетраТех». Вешать лапшу на уши господину Волобуеву и искать разгадку таинственного покушения на жизнь брата.
Офис «ТетраТеха» расположился в самом центре города. В помещение магазина. Раньше здесь продавали хозяйственные товары. Сейчас запчасти к иномаркам. Улица Советская, на которую выходят стекла сверкающих витрин магазина, в прежние времена была, самой, что ни на есть, рафинированной советской. Здесь в сталинских домах проживало все наше руководство. Нынче это скорее улица имени Мирового капитала или Гидры Империализма. Первые, вторые, а подчас и третьи этажи отданы под частные магазины и многочисленные офисы. Пресс арендной платы в этом оазисе капитализма выдерживают немногие. Либо очень богатые, либо очень блатные, либо криминализированные до мозга костей. К какой категории относится господин Волобуев мне и предстоит выяснить. Возможно, после его классификации, загадка белого Мерседеса разрешиться сама собой.
Захожу в магазин. Направо и налево — стеллажи с запчастями. Центр экспозиции — шизофренический коллаж, имеющий к автомобилям такое же отношение, какое имеют пингвины к Северному полюсу. Молоденькая продавщица в отделе напротив входа, стоит печально и одиноко. За ее спиной развешаны в коробочках два десятка великолепных экзотических бабочек. Под бабочками расставлена шеренга баллонов всех калибров со средствами от насекомых. Юмор мрачный, но точно отражающий реалии жизни.
— Девушка, за что вы их так? — Юная особа за прилавком начинает медленно выходить из сомнамбулического состояния.
— Кого?
— Бабочек. — Я делаю жалостливое лицо и сразу вспоминаю, о не сошедших синяках. Не с моим портретом играть ловеласа. Но продавщице настолько наскучило сторожить свой товар, что она прощает мне внешность забулдыги.
— Это не я. Мне таких привезли. Они вообще из Бразилии. — «Вообще из Бразилии» звучит с такой ностальгией, будто это ее родина, с которой бедняжку увезли в пятилетнем возрасте недобрые люди и спрятали в сибирских сугробах. Но скоро появится благородный Дон Педро из сериала и увезет ее к в Рио-де-Жанейро. К посредственному кофе Пеле и великолепному Пеле-футболисту. Впрочем продолжение звучит уже с профессиональной интонацией западно-сибирской продавщицы? Мо, что вы ко мне пристали? — Не больно прикольно за ними бегать. Еще на какого-нибудь крокодила наступишь. — Она оглядывается на бабочек, прикидывая технологию их отлова.
— Я думал, вы их реелентом… Ну, Бог с ними, с бабочками. Вы мне лучше подскажите: как ваше начальство отловить?
— А чего его ловить? Пройдете через зал. Там дверь. За дверью начальство. — Она принюхивается и добавляет не без зависти. — Кофе пьют.
— Бразильский?
— Не знаю. — честно признается продавщица.
— Спасибо. — Я разворачиваюсь в указанную сторону. Двери в конце торгового зала, словно ждали моего взгляда. Они распахиваются. На пороге появляется сначала высокий, упитанный мужик. Длинные волосы схвачены сзади в кокетливый хвостик. Следом за ним как чертик из коробочки, выпрыгивает мой ненаглядный «интеллигент». Жив курилка. Такого гнилым тополем не пришибешь. И хорошо. Терпеть не могу, когда люди отправляются на кладбище до истечения своего биологического срока годности. А вот «джипиков», на сей раз, с ним нет. Может быть, мальчикам головки в машине прищемило? Впрочем, им черепно-мозговые травмы не опасны. Они и так «по жизни» всадники без головы.
— Вон он, наш начальник. — Продавщица небрежно кивает подбородком в сторону солидного господина с косичкой. — Геннадий Георгиевич.
Я торопливо отворачиваюсь. Мне совсем не улыбается оказаться опознанным и пойманным на месте преступления. Точнее: расследования преступления.
— А второй, рядом с ним, что заместитель? — Спрашиваю по возможности небрежно.
— Нет. Приятель какой-то. Запчасти привозит. Говорят бандит, но я не верю. Бандиты должны быть крутыми, с мышцами и пистолетом, а этот ни рыба, ни мясо. Мелочевка. Скорее всего, просто машины ворует.
Разговор становится очень даже познавательным. Кажется из этой миленькой укротительницы дохлых бабочек, можно выудить кое-что полезное.
— Значит не бандит, а нормальный человек, обычный вор. А может он не вор, а хитрая такая «крыша»?
— Какая «крыша». — Мое предположение вызывает у продавщицы скептическую улыбку. — «Крыша» наша, в натуре, настоящие бандиты. И мышцы, и пистолеты, и ездят на крутой тачке. На них поглядишь и вот здесь, — она касается тщательно отполированным ноготком чуть ниже пупка. — холодно становиться. Тоже скажите, «крыша».
— Так уж и на крутой тачке. — Делаю вид, что сомневаюсь. — Вы, извините, но женщины в машинах, как правило, не очень разбираются. Для вас если блестит и на колесах — значит крутая тачка.
— А вот и не правда. Я в тачках разбираюсь не хуже вашего. Наша крыша на BMW приезжает. А неделю назад, я стою такая, а у магазина джип тормозит. Белый Мерседес. Из него наши пацаны вылазят.
— Так уж прямо и Мерседес. — Продолжаю подначивать. Симпатичный источник информации делает большие глаза, пытаясь мимикой доказать точно сказанного.
— Натурально Мерседес. Здоровенный. Ши-икарная тачка. — В ее голосе неподдельное восхищение своей «крышей». Даже не восхищение, а гордость. — Меня покатать обещали.
— Ну и как, покатали?
— Нет. Вот этого, — Она указывает на «интеллигента». - катали. Он даже сам рулил. А я пока не ездила.
— Почему? Обманули пацаны? Или больше не приезжали.
— Нет, вчера приезжал. Только на BMW. На BMW я уже ездила. На пикник. Круто тогда оттянулись.
— Что, надоел вашей «крыше» Мерседес? — Мое наивное предположение не срабатывает. Девица безразлично пожимает плечиками.
— Не знаю. Не говорили. Может, и надоел. — Почти равнодушно отвечает поклонница крутых парней.
Я старательно отворачиваюсь от зала, по которому дефилируют господин Волобуев с приятелем. Чувствую, что к встрече с президентом «ТетраТеха» я еще не готов. Сначала стоит разобраться с тем, что связывает Геннадия Георгиевича Волобуева и моего интеллигентного бандита. Потом попробовать идентифицировать Мерседес «крыши». Кстати, самое время поднять свои связи в ГАИ и добраться до рукописного списка. Может быть, там я найду все, что мне требуется.
— Мужчина, куда вы? А как же начальство? — Девица удивленно смотрит на меня, своими бессмысленно-голубенькими глазами, а пальчиком указывает на своего босса, возвращающегося в президентскую резиденцию.
— Начальство не Алитет, в горы не убежит. — Высказываю я банальную истину и выскакиваю на улицу. Как раз вовремя. Мой загадочный бандит садиться в неприметную Toyota sprinter. На всякий случай записываю номер. Слава Богу, блокнот и ручка у меня всегда при себе. Профессия вынуждает.
Когда я принялся за статью, укол перестал действовать окончательно. Иначе говоря: сесть за статью я не смог. Этот материал удостоился особой чести. Я его писал стоя. За что, неплохо бы с заказчика взять дополнительную плату. Несмотря на отвратительную физическую форму и острое ощущение дискомфорта в отдельных частях своего тела, к четырем часам, утвержденная клиентом статья, лежала на столе главного редактора.
— Ну, спасибо. Ну, молодец. Не подвел. Я уже переживать начал. Это же наши постоянные рекламодатели. — Главный у нас прелесть. Его подставить, все равно, что ребенка обмануть — грех, не искупаемый Адом. — Что-то ты плохо выглядишь. Андрей, у меня мысль. У «Аргуса» горят путевки в Египет. Можно тебя послать по бартеру за рекламу. Как ты на это смотришь?
— Послать по матери — это я знаю. А вот послать по бартеру, извини, что-то новенькое. — Не люблю, когда меня жалеют. Хотя, конечно, приятно, что ценят и даже к мумиям отправить готовы. Наверное, выгляжу соответственно.
— Нет, я серьезно. Заграничный паспорт есть?
— Спасибо, дорогой начальник, за заботу. Но, к сожалению, на Кипр я поехать не смогу. Там всю дорогу в самолете сидеть надо, а я, последнее время, потерял усидчивость. Проблема… Ты не мог бы мне помочь решить одну задачку.
— Если только не высшая математика. «Вышку» я уже подзабыл. — У главного очень сложно разобрать: шутит он или всерьез решил со мной заняться алгеброй.
— У тебя связи в ГАИ есть? — Мой вопрос застает шефа врасплох.
— Не знал, что у тебя машина.
— Машины у меня нет. Но есть желание получить сведения о машине. И, если можно, добраться до легендарного рукописного списка. — Главный задумчиво листает ежедневник. Он не запись ищет, не телефон. Он просчитывает: как и через кого вернее решить мою проблему. Наконец ежедневник оказывается закрытым и решительно открывается визитница.
— Василий Игнатьевич? Добрый день. Это Черных вас беспокоит. Да, совершенно верно-Альберт Валентинович…. — Судя по началу, главного с гаишником связывает отнюдь не дружба с детства. Скорее обычное шапочное знакомство. — У меня к вам огромная просьба. Нашему журналисту требуется профессиональная консультация. Нет, не для публикации… Если вы согласитесь помочь, я буду вам крайне благодарен. Значит, он может подойти завтра к девяти в ваш кабинет? Да. Андрей Петров. Нет, не композитор. Огромное вам спасибо.
Главный своим торопливым, но разборчивым почерком записывает что-то на листочке Post-it.
— Держи. Завтра к девяти в городское ГАИ. Василий Игнатьевич человек занятой, постарайся не опоздать.
Терпеть не могу: вставать рано и тащиться куда-нибудь полусонным. Если быть честным перед самим собой, то мое не желание идти в штат по большей части связано со стойкой неприязнью к ранней побудке. Люблю поработать ночью и поваляться утром. Но иногда приходиться наступать на горло своей «совиной» песне. А в данном случае, вообще, страдаю за святое дело. Кто-то же должен, наконец, навести порядок на тротуарах нашего города.
У Ларисы отказываюсь от чая, забираю дискеты и бреду домой. Возможно, предложи мне родственница рюмочку коньяку, я бы и задержался на часок. Уж больно это противное дело бродить по городу, когда кожа кусками отрывается от тела. Я же не змея, в конце концов, что бы относиться к потери шкуры, как к сезонному рутинному процессу. Но Лариса мне и по праздникам не наливает, что уж говорить о буднях. А чай, признаться честно, она заваривать не умеет.
К дому подхожу, соблюдая максимальную осторожность. Микроавтобус Toyota стоит на том же месте, где я его оставил утром. Точнее, оставил не я, и микроавтобус не стоит. Он лежит на брюхе, плоский как камбала и затравлено оглядывает окрестности белыми кругляшками фар. По окрестностям бродит наш дворник Вася. Он разгребает несанкционированную поленницу, между делом высказываясь громко и нецензурно в адрес автомобилистов вообще, и владельцев этого микроавтобуса, в частности. Мне понятен затравленный взгляд машины. На ее месте любой выглядел так же. Вынести сначала удар тополя, а потом многочасовую пытку матом, способны только редкие, истинные герои.
Пассажиров в машине нет. Судя по всему, они не герои. Бандиты не выдержали Васиных комментариев и с позором ретировались. Если, конечно, выжили. Пока что опасений не вызывает только здоровье их предводителя.
Поднимаюсь по лестнице. На площадке между первым и вторым этажами сталкиваюсь с Верой Игнатьевной. Она идет, гордо подняв голову, совершено не отличая меня от испещренных надписями стен. Ее «собака Баскервилей», наоборот глядит на меня не отрываясь. Взгляд несчастный и затравленный. До чего я довел волкодава! Здоровенный кобель жмется к стенке, жалобно поскуливает и всем своим видом показывает: дяденька, не трогайте меня, я хороший. Передние лапы моего крестника, замотаны бинтами. В некотором роде мы браться по несчастью: оба обожженные, оба в бинтах по самые уши. Мне жутко неудобно перед соседкой и ее травмированной собакой.
— Вера Игнатьевна, извините за вчерашнее. Все получилось нечаянно. По глупости. Я и сам пострадал не меньше вашего кобеля. Хотите покажу? — Начинаю расстегивать свою куртку. Я действительно готов продемонстрировать соседке свои болячки. Опыт показывает, что многим для улучшения настроения вполне достаточно убедиться в ущербе, понесенном противоположной стороной. Ничто так не сближает россиян, как коллективные страдания. Но моя попытки примирения встречает жесткий отпор. Как-то так встречались мирные инициативы ЦК КПСС, империалистическими ястребами из Пентагона.
— Оставьте свои болячки себе, — гордо заявляет Вера Игнатьевна, как будто я предлагал пересадить часть своих ожогов на ее широкое тело. Между тем пес благополучно миновал меня и поняв, что смертельная опасность осталась позади, забыв об обожженных лапах, что было сил рванул вниз. — Гаврюша! Стой, милочка… Стой, лапочка… Стой, скотина проклятущая.
Сладкая парочка тайфуном вылетает из подъезда. Кажется, Гаврюша начал меня уважать. Даже не знаю, хорошо это или нет. Но однозначно хорошо, то, что встреча с кавказским кобелем оказывается последней встречей сегодняшнего дня. До родных дверей один пролет и никаких «джипиков». На удивление спокойный денек. Только бы это не оказалось затишьем перед бурей.
Чем ближе я оказываюсь к своей двери, тем острее боль в обожженном мягком месте и усталость во всем теле. В квартиру вхожу разбитый, как Наполеон при Ватерлоо. Я все яснее понимаю, что, убежав из больницы, рискую многим. В случае гангрены меня могут укоротить точно по пояс. В этом случае вместе с аппендиксом я лишусь еще многих абсолютно незаменимых деталей. Стать бюстом при жизни, конечно, почетно, но скучно.
Захожу домой, включаю компьютер, бросаю Лешкины дискетки на стол и отправляюсь на кухню. Голод — не тетка. И это правда. Голод — вот он, весь со мной гонит меня к холодильнику. А тетки у меня вовсе нет.
Готовлю ужин и пытаюсь морально настроить себя на то, что, ночь проведу как пехотинец под огнем противника: лежа на животе в кошмарном ожидании боли. Водки дома не осталось, так что рассчитывать на народное болеутоляющее средство не приходится. Да и нельзя появляться у гаишного начальства с бодуна. Это не лучший способ завязывать деловые знакомства.
Брыська трется о ноги и время от времени противно орет. Чего он привязался к бедному больному журналисту? Еду я ему поставил. Не трогает. Может ему говяжье легкое кушать, как говорят блатные, западло. Омаров требует?