Сажусь на 45-ый автобус. Старенький ЛИАЗ подпрыгивает на кочкарнике дорожных наледей. Раздолбанная задняя площадка с огромной щелью между торцевой стенкой и полом, угрожающе скрежещет металлом о металл. Автобус похож на крокодила, лязгающего зубами. Только пасть, почему-то в заднице.
Лида живет в частном секторе. Ее родители года два назад перебрались в деревню, а дочке оставили большой дом. Фактически усадьбу с огромным огородом. Соток двадцать. Никак не меньше. Лидочка, как-то в прошлом году по осени пригласила меня к себе в баню. «Ты мою баню никогда не забудешь!» Я, дурак, согласился. Кто же откажется от такого прекрасного времяпрепровождения, как посещение бани с симпатичной девушкой. Жаль, но девушка забыла предупредить, что перед баней придется выкопать картошку. Со всех двадцати соток. Лидочка оказалась права: ее баню я никогда не забуду. После картошки и баня и девушка не в кайф.
Водитель, неожиданно просыпается и объявляет: «Остановка Садовая». Будто я сам не вижу. Кто додумался назвать улицу «Садовой» и, главное за что, совершенно непонятно. Кроме картошки здесь разве что тополя, да пара рябин на всю улицу.
Нажимаю на кнопку звонка у ворот. К Лиде так просто не попасть. Пытаться штурмовать ее жилище без стенобойной машины не решился бы и Чингисхан. По периметру двора трехметровый зеленый забор. Она на его окраску каждый год тратит, наверное, КАМАЗ краски. За забором, в ожидании жертв, бродят две московские сторожевые Булат и Гита. Эта супружеская пара в первый мой приезд, с такой энергией бросились знакомиться, что паническое: «Лида, убери их отсюда» я орал уже с забора. Для меня до сих пор загадка: как я с первой попытки преодолел высоту три метра. С такой прыгучестью да на Олимпийские игры. Я бы всем этим брумелям и сотомайорам показал, что такое настоящие прыжки в высоту. Правда, при условии, что МОК разрешил бы прихватить на прыжковый сектор Лидочкиных волкодавов. Честное слово: более сильнодействующие психостимуляторы водятся только в джунглях, тайге или зоопарках.
По большому счету, улицу Садовую, нужно было назвать улицей Гигантомании. Огромные дома, бескрайние огороды, двухметровые собаки и гаражи, больше похожие на самолетные ангары. Лидочкин гараж, по местным масштабам — маломерка. ТУ-104 в него не влезет, но «кукурузник» разместить вполне можно. Еще место на мотоцикл с коляской останется. Зачем людям гараж, если у них нет машины? Загадка не для моего, среднего ума. Лидочка — вообще большая специалистка по загадкам. Как-то имел глупость пойти с ней в ресторан. Я ее кормил, а танцевали другие. Вернувшись к столику после первого танца, она небрежно заявила: «Извини, знакомый банкир. Нужно было пообщаться.». Следующий танец завершился коротким комментарием: «Извини, не могла отказать старому приятелю. Сам понимаешь: бандитам не отказывают…» За салатом она увлеченно рассуждала о природе шизофрении. А под баранину в горшочках живописала приключения ее старого друга, угонявшего машины и, потом, за большие деньги «находившего», убитому горем автовладельцу, его сокровище.
— Кто там? — Лида говорит и слышно, что зевает. Время двенадцать, а она еще в постели. Из-за таких сонь все проблемы отечественной психиатрии. Гениев признаем сумасшедшими, а сумасшедших — вождями.
— Это я, Андрей. — Четыре стальные щеколды поочередно покидают свой пост. Калитка открывается. У Лидочки здоровье, как у моржа. Стоит в одном халате и босиком. На дворе декабрь. И местность, между прочим, Сибирью зовется.
— А разве я с тобой на сегодня договаривалась. — Протирает полусонные глаза, прикрывает зевок ладошкой. Из нее отовсюду идет пар, как от взорвавшегося паровоза. Я не ревнив, да и к Лидочке отношусь скорее с симпатией, чем с любовью, но эта фраза с акцентом на «с тобой», меня задевает. Я, оказывается, у нее в расписание поставлен. Блюдо под названием «Компьютерный вторник».
— Неужели я что-то перепутал? — Достаю карманный ежедневник и начинаю судорожно перелистывать. Мстить, так сразу, по горячим следам. — Ты, глянь. — Говорю огорченно. — И точно перепутал. Зря тащился в такую даль. Вот незадача.
Лидка бывает умной. Не всегда, но случается. Протерла глаза, немного отошла ото сна и сразу меня раскусила.
— Ладно, брось выделываться. Заходи. — Знает, что никакой учет и контроль с моим характером просто несовместим. Я с опаской поглядываю на парочку волкодавов, прикидывая: позавтракали ли они сегодня, или видят во мне большую отбивную на косточках.
— Зачем пришел? Как твоя ж… — Лидочка обрывает себя на полуслове, присаживается на диван и пытается подобрать определение поделикатней. — Как твои болячки?
— Знаешь, классные болячки. — Отвечаю я с энтузиазмом. — Крупные, основательные, очень профессионально сделанные, как, впрочем, и все, что делаешь ты.
— Брось ныть. Если бы они были действительно профессионально сделаны, ты бы до меня не добрался. — Ей нельзя отказать в логике. Логика у Лидочки мощная и мужская. Все остальное женское и, даже может быть слишком. Я отвожу глаза. Халатик она накинула на голое тело и на диване устроилась не в самой целомудренной позе. — Чего глаза прячешь, будто не разу меня не видел?
Нет, с логикой у Лидочки полный порядок.
— Видел, но к вам профессор совсем по другому поводу. — Золотое правило идиота: когда не знаешь что сказать, цитируй тех, кто знал, что говорил. Чтобы не ляпнул, все равно к месту получится. — Мне нужны фотографии всех моделей Мерседесовских джипов. У тебя наверняка журнальчики есть.
— Есть. А с каких это пор ты машинами стал интересоваться? — Почему я всегда перед всеми должен отчитываться. Как будто нельзя просто взять и выложить передо мной журналы.
— Я и не интересуюсь. Просто хочу посмотреть. — Лида поднимается и идет к книжному шкафу. Открывает антресоль и пытается вытащить толстую пачку журналов.
— Стоит как пень. Видишь: женщине тяжело. Помоги. — А я, что отказывался? Подхожу к Лидочке. Она резко поворачивается ко мне лицом. Пачка журналов в высоко поднятых руках, халат распахнут. Как она исполняет эти фокусы?! Гудини позавидовал бы. Расстегнуть халат без помощи рук это тебе не из веревок выпутываться.
— Ну?! — Смотрит нахально и ждет моей реакции. Какая здесь может быть реакция, когда пол шага до эрекции, тьфу ты черт. Что они с нами, бедными делают. Беру у нее журналы и возвращаюсь к дивану. — Не угадал. Тупица. — Лидочка ставит мне за психологический тест пару баллов.
— Извини, я сначала хотел пуговки застегнуть. Но подумал, что тебе с журналами стоять тяжело.
— Дурак! — Это веско, но мужской логикой уже не пахнет. — Сиди смотри, я пойду кофе поставлю. Ты будешь?
— Спасибо, не откажусь. — Устраиваюсь поудобнее на диване. Поудобнее, это значит стоя на коленях. Начинаю листать глянцевые страницы. Довольно быстро нахожу статью о Мерседесе М. Вид спереди, вид сзади, вид с боку. Салон — ну, это нам ни к чему. В салон Лешка точно заглянуть не успел. Откладываю журнальчик в сторону. Никогда не думал, что в мире такая чертова уйма автомобилей. Теперь понятно, откуда берутся автомобильные пробки и заторы на дорогах. Где же все это стадо разместить?
— Держи крепче, а то прольешь. Кофе не масло, но тоже неприятно. Если кипятком, да не на то место, не только ты к женщинам, но и они к тебе всякий интерес потеряют.
— Не переживай. Я за женский интерес умру. Все вокруг кипятком залью, но женщин не подведу. — Делаю лицо правдивое и суровое, как у римского воина.
— К вопросу об интересе. Неужели ты думаешь, я поверила, что ты через весь город ко мне потащишься, ради удовлетворения праздного любопытства? Колись: зачем тебе фотографии Мерседесов?
— А кто сказал, что я через весь город ради фотографий перся? Нет! Я вынес пытку общественным транспортом ради прекрасной дамы.
— Ради меня? — Чувствую ее насмешливый вопросительный взгляд, но глаз от очередного журнала не отрываю. Пачка толстая, сколько еще страниц придется перевернуть — одному Богу известно. Флиртую без отрыва от производства:
— Ты видишь здесь другую претендентку на роль прекрасной дамы? Я нет. Разве что зубастая Гита. Слушай, ты не думала ее фотомоделью пристроить. Она идеально подходит для рекламы зубной пасты. — Еле успеваю прикрыться журналом. Лидочка иногда взрывается как мина нажимного действия. Если нажать слишком сильно, можно лишиться жизни. Она хотела лишить меня кое чего другого. Но горячие капли черного кофе разбились о темно-синий борт Мерседеса G. Я его нашел. Она его обмыла.
— Ты испортил мне журнал! — Гнев Лидочки уже не игра. Испортить меня, это неприятность. Испортить журнал — катастрофа. — Приперся и испортил!
— Разве? — Наивно спрашиваю я, потихоньку отодвигаясь от дичающего на глазах, психолога. — Мне показалось, что кофеем вымыть Мерседес пыталась ты. Хотя это, вне сомнения, ярчайший пример расточительства и бесхозяйственности.
Вот так всегда: язык один раз спасет, зато потом тридцать четыре раза подряд подведет. Отодвигаться дальше некуда. Диван кончился. Чувствую, что самое время, прихватив журналы, удалиться. В этом доме меня больше не любят. И меньше — тоже. В этом доме любят вообще не меня.
Звонок в ворота дарит шанс дожить до следующего дня рождения. Лидочка, начавшая было приглядываться к висящему на кухне набору ножей, переводит взгляд на часы и чертыхается:
— Дьявол, забыла. — запахнув халат она вылетает на мороз. Подхожу к окошку и вижу, как во двор въезжает Toyota Sprinter со знакомыми номерами. Вот уж поистине: тесна вселенная для звезд. Все время друг на друга натыкаются. Из машины выбирается мой дорогой интеллигентный бандит, главарь шайки «джипиков». Парочка московских сторожевых встречает его как лучшего друга, забежавшего со своей бутылкой и закуской. Лидочка с гостем по-деловому направляются к гаражу. Этот парень здесь не чужой. Забавно. Все как в скверном анекдоте: вернулся муж, настало время искать шкаф. Прячу журнальчики за пояс брюк, накидываю свою меховую курточку и бегу к лестнице на чердак.
Тест на выживание я все же сдал. Сложно сказать, как себе объяснила Лидочка мое отсутствие. Но еще сложнее было бы ей объяснять «интеллигенту» мое присутствие. А я мужчина благородный, стараюсь лишних сложностей дамам не создавать. Дамам и, заодно, себе.
Прыжок с крыши через забор не показался мне самым приятным ощущением в жизни, но, собственно, выбирать не приходилось. Я приземлился в сугроб и услышал жуткий треск у себя пониже спины. Едва поджившие ожоги бурно протестовали против моего к ним отношения. Пора лечиться. В смысле: ехать в больницу и искать Екатерину Владимировну. Никто, кроме нее, меня спасти не способен. Торчу на остановке битых пол часа. Как на зло: ни одного автобуса. Можно было бы поймать мотор. Тем более, что маячить в двух шагах от настойчивого преследователя и, по некоторым данным и моим личным наблюдениям, бандита — просто глупо. Но в легковушке невозможно ехать стоя, а сидеть мне противопоказано. Как верно подметил подполковник Василий Игнатьевич — геморрой.
Спустя час вполне благополучно добираюсь в больницу на том же громыхающем сорок пятом. Вообще-то время утренних посещений уже закончилось, а вечерних — еще не наступило. Нормальные, добропорядочные граждане доступа к больным родственника и друзьям не буду иметь еще часа три. Но я не отличаюсь бюргерской добропорядочностью, а уж о нормальности и говорить не стоит. Через служебный вход, походкой инспектора горздавотдела решительно врываюсь в больничные покои.
— А где колбаса!? — Лешка в своем репертуаре. Если он хотя бы раз в два дня не подколет меня, то зачахнет и никакие пилюли и капельницы не спасут его увядающий организм.
— А где твои соседи? — В палате никого кроме брата нет. Это, в общем, меня устраивает.
— Не выдержали моего общества и сбежали в буфет.
— Ясно, а твоя колбаса предпочла остаться в магазине. Спившимся дворникам не на что покупать такие шикарные подарки. — Не остаюсь в долгу перед любимым родственником. — Зато о пище духовной я позаботился. Танцуй! — Предлагаю, в упор разглядывая его загипсованную конечность. — Два замечательных журнальчика с картинками.
— Неужели «Плэй бой»? Не боишься? — Я понимаю, что сейчас наврусь на очередной прикол. Но не могу отказать больному брату в удовольствии. Он наверняка в больнице без своего компьютера от скуки загибается. Пусть отведет душу.
— Чего я должен бояться?
— Если Лариска увидит в моих руках посторонних женщин, она мне глаза выцарапает.
— Замечательно. А я здесь причем? — Захожу в расставленную ловушку еще на пол шага.
— А тебя она кастрирует, чтобы провокации не устраивал. — Теперь я вижу: Леха оттянулся, можно переходить от светской части беседы к деловой.
— Понятно. Я все предусмотрел. С теми картинками, что я принес, ты сохранишь глаза, а я — способность к воспроизведению себе подобных. — Лезу под куртку за журналами. Лешка не унимается:
— За глаза спасибо. Но стоит ли воспроизводить тебе подобных? Есть ли в этом польза для человечества?
— Есть, есть. Успокойся. Лучше погляди на фотороботы преступников и скажи: который из них тебя сбил. — Разворачиваю перед братом журналы.
— Вот этот-Лешка, не задумываясь, тыкает пальцем в фотографию темно-синего Mercedes G500. Текст статейки об этой шикарной коробченке я успел проштудировать у Лидочки.
— Да, брат, у тебя губа не дура. Знаешь, под какую машину кинуться…
— У меня особого выбора не было. — Леха равнодушно разглядывает угловатые контуры G500. — Машина, как машина. Немного старомодная.
— Это точно. — Соглашаюсь я. — Видимо за старомодность немцы оценивают эту штучку немножко дороже 100.000 долларов.
— Вот эта халабуда — сто тысяч долларов? — По-моему, брат себя сразу зауважал. Еще немного и зазнается. Он напряженно шевелит губами и резюмирует:
— На меня наехала моя зарплата за двадцать лет напряженной беспорочной работы. Как я только выжил, после встречи с такой суммой?
— Рано радуешься, братец. То, что колесами не раздавили, это, конечно, замечательно. Но вряд ли на этом приключения закончатся. К тебе никто не приходил из людей малознакомых и малоприятных? — Лезу в нагрудный карман за выпиской из ГАИшного списка.
— Нет, вроде. Из малоприятных — только ты, а незнакомые и вовсе не было. — Он еще продолжает шутить. Ему бы мои приключения последних дней пережить, глядишь, легкомыслия и поубавилось.
— Так. G500 в городе только пять. Белых — две машины. Одна в областной администрации, вторая числиться на некоей Серовой Лидии Павловне 1973 года рождения, проживающей по адресу… — Здесь я просто теряю дар речи. Моя приходящая симпатия, хозяйка дома на Садовой, оказывается владелицей автомобиля ценой в сто тысяч долларов! В ГАИ я автоматически, совершенно не задумываясь, переписал данные из тетрадки. Фамилия Лидочки мне неизвестна. Да и дом помню только зрительно, не по номеру. Точнее номер я вспомнил сразу, как только увидел, написанный мной адрес. Огромная цифра 17, выведенная белой краской на заборе, рядом с калиткой, мгновенно всплыла перед глазами. Удивительное совпадение. Нереальное, не жизненное. Так бывает только в сериалах. Круг знакомств у Лидочки, конечно, уникальный, но мне и мысли не могло прийти в голову, что моя приятельница и Лидия Петровна Серова, владелица машинешки за 100.000 долларов — одно и то же лицо. Лицемерка. А еще кричала: разбогатею, Мерседес к подфарнику прикуплю.
— Чего замолчал? — Лешка не понимает, с чего это я вдруг разучился читать. — Понимаешь, милый братец, я сошел с ума. Так, небольшой приступ шизофрении с ярко выраженной манией преследования. — Это опять в свободное плавание отправился мой болтливый язык. Я сам не в состоянии сходу разобраться в безумном кроссворде обстоятельств. Джип бешеной цены, сбитый им брат, «ТетраТех» с его вороватым президентом, купленные гаишники, бандитские погони, рукописные списки, регистрационный номер от «запорожца» и, наконец, недипломированный психиатр, по совместительству моя подружка и владелица тачки ценой в сто тысяч баксов. Круг замкнулся, а ясности не прибавилось.