Самолет подруливал к стоянке и один из трех молодых людей оборвал громкий разговор о футболе и посмотрел на монитор. Двое других продолжали громкий спор. Рядом стоящие полицейские улыбались, слыша, как жарко спорят эти молодые люди. (Всегда, всегда надо говорить отчетливо и громко, чтобы тебя не заподозрили, а если твой разговор тих и невнятен – тебе не надо удивляться потом, что кому-то ты стал интересен).
Самолет подруливал и в самолете был я. Самолет подруливал дольше, чем все, что случилось потом (так мне показалось). Дальше все очень быстро – быстрее, чем в романах – не прошло часа и в окне автомобиля Тель-Авив. «Здесь опасно. Террористы взрывают бомбы. Надо быть осторожнее». Странно насколько глупость глубоко внутри: о чем я думаю? Какие террористы? Я в машине. В машине три молодых человека, которые просто подошли ко мне после паспортного контроля и взяли мою сумку. Проводили меня к машине, и я молчал. И молчали они. И вот – мы едем: они и я. Глупость? Конечно. Но, мы же едем. И это я. И это они. А за окном Тель-Авив, где террористы, наверное, уже взрывают бомбы….
Гл. 15
Машина остановилась у большого здания. Конечно, здравствуй город, который никогда не спит, как говорят его жители. Многое в Израиль привезли с собой те, кто приехал на Землю Обетованную. И это выражение стащили без зазрения совести те, кто приехал из Нью-Йорка: евреи считают Синатру своим в доску. Может потому, что споры, чья мафия круче – итальянская или еврейская - никак не могут утихнуть. Мне открыли дверь – я вышел. Наверное, я дорогой гость, если меня привезли в большой отель «Дан Тель-Авив» на Хайаркон-стрит. Последний этаж – роял-сюит. Я вошел – они нет. Обычное дело: обыкновенный человек в пустом номере с видом на море. И подо мной от Герцлии до Бат Яма от отеля к отелю, от «Шератона» к израильской Опере, от французского до американского посольства – люди, люди, люди…. Они специально построили все шикарные отели на одной улице вместе с посольствами? Для удобства террористов? Или чтобы удобнее было их ловить на живца? Где-то прямо передо мной по улице Фришмана знаменитый Сити-Холл…. Ни одного танка – наверное, телеканалы платят репортерам хорошие деньги за вранье. О чем я опять думаю? Стою один, как шлюха по вызову – не задал ни одного вопроса. Меня привезли, меня доставили и, конечно, меня поимеют. Хотя, становится интересно, только очень хочется…. Нет, не хочется. Нет, хочется. К черту – где тут туалет?
Открылась дверь и вошел человек. Слава Богу, я все успел. (Неужели и в этом замешан Бог? Вот работка.) Человек стоял и смотрел на меня. Молча стоял, и смотрел на меня.
- Здравствуйте. Я… - Я чуть не сказал: «Я приехал». Вот так сходят с ума, когда Бог помогает в одном и отнимает способность в другом.
- Как Вам Тель-Авив? – Я только сейчас заметил, что у человека в руках конверт. «Только не с Камышового острова» - почему-то подумалось. Какая мне разница? Может это деньги за беспокойство?
- Вы не ответили. – Человек ждал.
- Я не знаю…. Вы кто? Зачем я здесь?
- Кто Вы, Вы узнаете позже. Зачем Вы здесь, Вы узнаете сейчас.
Я не сводил глаз с конверта. Он проследил мой взгляд и улыбнулся.
- Красивый конверт, правда? Старый очень только. – Его глаза смеялись. А что? Он прав – вообще очень смешно все. Живой молодой французский придурок в плохих ботинках. Пока живой, наверное.
- Садитесь. – Он указал на огромное кожаное кресло около резного деревянного столика. Сам прошел и сел в соседнее. Я подождал для приличия несколько секунд и тоже сел. Честно говоря, ноги подводили – я начинал потихоньку побаиваться последствий. Нет никакой гарантии, что меня также быстро и красиво отвезут обратно. Нет такой гарантии… и шанса, кажется, такого тоже нет.
- В этом конверте Ваш новый паспорт, авиабилет, кредитная карта, несколько дорожных чеков, рекомендательное письмо и инструкции.
- Я должен взорвать что-нибудь? – Мне оставалось только пошутить, ибо все становилось еще хуже, чем я мог себе представить.
- А Вы умеете? – Он прищурился.
- Нет. Не умею.
- Тогда оставьте это другим – у Вас иная миссия. – Он сделал паузу. – Спрашивайте.
- Кто Вы? – Пора, наконец, что-то понять. Не правда ли?
- Вас интересую я или то, что происходит с Вами? – Он опять прищурился, и глаза его опять засмеялись.
- Хорошо. Кто Вы?
- Вы задали правильный вопрос. То, что происходит с Вами лишь последствия. Причина далеко от Вас. И сегодня часть этой причины я. Скажем так – я рыцарь.
- Отлично. Я Микки Маус. – Кажется, надо перестать бояться. Если бы мне хотели навредить – они уже сделали бы это. И незачем меня везти так далеко – это просто очень дорого.
- Вы не Микки Маус. – Он был совершенно серьезен, и на этот раз глаза его не смеялись.
- Все из-за мсье Пико? – Была, была еще надежда, что это финансовые махинации отчима привели к какому-то недоразумению и эти люди ищут, например, его деньги. Какой-нибудь клад или счет, на который он спрятал ворованные миллионы еврейской мафии. Мсье Пико еврей? Да, запросто! Если очень надо, можно стать кем угодно.
- Мсье Пико? Нет. Он хорошо все сделал – он охранял Вас много лет и смог сохранить тайну Вашего существования.
- То есть, я не Люсьен Пико?
- Нет, Вы не Люсьен Пико и не Микки Маус.
- Кто же? – Но он не собирался отвечать. Он встал и посмотрел на меня сверху.
- Вы тот, кого никто не ждал. Больше того, Вас не должно быть, но Вы есть. И это огромная проблема для многих людей. И сильных людей. И если Вы появились – этого уже нельзя скрыть. К сожалению, уже многие знают, что Вы появились. Наступило время Истины, но чем оно закончится, не знает никто.
- Кажется, я что-то такое видел. В кино. «Омен». Смотрели? – Я старался шутить, но все становилось совсем плохо – это ненормальные. Рыцарь, живущий в королевском номере лучшего отеля Израиля и я – «жуть, пришедшая из преисподней». Секта, что ли? Пико был в секте? Почему-то очень захотелось к маме и ее плаксивому бойфренду из Америки.
- Смотрел. – Кажется, он не понял шутки. – Это глупость. Не стоит приписывать небесам то, что творится на земле. Мы просто зеркала – мы отражение. Они там, а мы здесь. И теперь Бог – это человек и Сатана – тоже человек. Вернее, это общие понятия: скажем так – это разные слои общества. Понятно? Непонятно. Ладно. Есть простая земная история, если Вы об Иисусе Христе. А настоящему Богу не до нас, поймите. У него есть масса других дел, включая так называемого его политического противника, но партнера по бизнесу. Так что, уж, конечно, Вы не сын Сатаны. Ситуация куда хуже и проще, мой друг.
- Хуже?! Что может быть хуже? – Все превращалось в анекдот, когда вам говорят, что ваша смерть еще не самое плохое, что случится в вашей жизни. – А, ну, да, конечно, я наследник Иисуса! Давайте, скажите мне, что я ходячий Грааль, сын, рожденный в законном браке, прапрапрапраправнук Миссии и так далее – я читал несколько романов на эту тему.
- Нет. Романы занимательные и интересные. Кстати, там очень много дельной и правдивой информации, если внимательно и правильно их читать. Но, нет, Вы не наследник. У Иисуса не было наследников. Просто не могло быть, хотя это уже другой вопрос. Да и для сына Вы слишком молоды. (Тут, надо сказать правду, он слегка улыбнулся. Его сиятельство пошутило. Ну, конечно! Шедевр дантиста - дорогая керамика. Рыцарь в королевском сьюте и с сорокатысячедолларовым ртом). Он улыбнулся и продолжил. - Вы – семя Иуды и наследник его истории. А это хуже, потому что это плохое наследство. Хуже для Вас и для всех тех, кто уверен в предательстве Вашего предка. Но, что еще хуже, так это то, что Вы реальны и существуете. В отличие от Иисуса, Ваш предок относился к женщинам несколько в более прикладном смысле – я бы сказал не совсем с позиции духовного единения. И женщин в этом трудно обвинять: парень был красавчиком, и быстро растолковывал слова Иисуса более понятным им способом в уединенных местах под сенью олив.
Гл. 16
В районе Западных сороковых улиц Нью-Йорка нет банков. Нет больших офисов и строений. Нет парков и широких прогулочных дорожек для любителей бега. В районе Западных сороковых улиц нет ничего, чтобы отталкивало Вас и привлекало. Здесь тихо. Здесь живут тихие американцы. У них тихие жены, которые не требуют на Рождество дорогих подарков. Они просят мужей быть аккуратнее за рулем и не заснуть в дороге, потому что эти тяжелые грузовики доставляют женам столько беспокойства. Хлеб водителей-дальнобойщиков труден, но это честный хлеб. У них есть дети, которые не стремятся на Уолл-стрит – они мечтают о любви и большой семье (такой же, как у них теперь). Они разбираются в машинах с четырех лет – им всегда дарили в детстве всякие красивые цветные лампочки и никелированные переключатели. А однажды отец принес настоящего сверкающего быка с капота тягача, которого он выменял на стоянке в каком-то маленьком городке в Юте у друга за пять дешевых сигар. И бык стоит много лет, как реликвия рядом с фотографией отца. И дети вырастут и обязательно скопят на хорошую подержанную машину, но пока им сделают подарок на шестнадцать лет: бабушка и дед подарят их старый «Понтиак». Так будет. И это счастье, потому что другого счастья быть не может. Оно просто не может случиться, потому что оно не случалось у этих людей никогда. И разве его не хватит на целую жизнь? Разве его не хватит? Разве надо что-то больше? Разве надо искать то, что им не знакомо? Ведь бабушка и дед до сих пор любят друг друга, а мама не вышла замуж до сих пор, потому что фотография отца рядом с серебряным быком и есть теперь ее счастье. И разве этого мало? А ребенок, который стоит сейчас у окна и смотрит на соседний дом? Разве он не заслуживает того, чтобы их маленькое счастье заключалось в том, чтобы появилось еще одно – его маленькое счастье? Пусть такое же, как у них – чем оно плохо? А мальчик смотрит на соседний дом. Он смотрит на соседний дом, в котором, за открытыми шторами ходят взрослые люди.
…Мистер Дюпон ждал уже больше получаса в приемной. Ладно бы это была какая-нибудь приличная приемная в приличном заведении: с секретарем, фикусом, удобными креслами и большим стаканом плохого американского кофе, предназначенном для больных печенью и истерзанных плохим сном из-за неприятностей с налоговой. Но нет тут, ни секретаря, ни кресел – о кофе остается мечтать. Понятно, что разговор затянется, и маленькая чашка крепкого эспрессо будет только часа через два. Хотя…. Может все произойдет очень быстро – его предупреждали в Париже, что Уильям Скотт очень точный человек, ценящий свое время, и встреча может оказаться короткой. Вот дай бы Бог! Что ему надо? Отдать письмо, высказать то, что не доверяют бумаге и получить ответ – сколько на это надо времени? Пять минут? А он сидит уже более получаса в пустой комнате, называемой приемной, в которой есть два старых стула и вид из окна на кирпичную стену с окном, в котором уже полчаса торчит маленький мальчик.
Дверь в соседнюю комнату открылась, и вышел человек в синем костюме с американской улыбкой на тонких губах и свежим полотенцем в руках. У него были мокрые руки, и какой-то очень острый взгляд скользнул по комнате, остановившись на мсье Дюпоне.
- Вы ко мне? – Он бросил полотенце в открытую за собой дверь.
- Вы мсье Уильям Скотт? – Мсье Дюпон поднялся со скрипучего стула.
- Ну, можно и так сказать. Хотя, слово мсье в Нью-Йорке звучит как-то не очень. – Улыбка вытирающего руки стала еще шире.
- Я прилетел из Парижа. Жак Дюпон. – Француз чуть склонил голову. - Поверенный компании «Синтаксис». У меня есть письмо, адресованное лично Вам и небольшая информация на словах от главы нашей компании. Позвольте удостовериться в том, что Вы именно тот, кто мне нужен. Я прошу прощения.
- Ну, что Вы! Конечно. Секунду. – Американец достал из заднего кармана брюк бумажник и показал водительские права. После этого он жестом указал французу на стул и сел напротив. Они молчали.
- Мсье Дюпон, Вы сказали?
- Да.
- Знаменитая фамилия. – Американец усмехнулся.
- Не более чем Ваша. – Парировал француз.
- Действительно. Ну, хорошо. Давайте письмо.
Мсье Дюпон достал из кожаного портфеля конверт из плотной желтой бумаги и передал его американцу.
- Имеет смысл открывать? – Скотт повертел конверт в руках.
- Нет. Там только рекламное предложение по возможному сотрудничеству с Вашей фирмой и каталог нашей продукции на диске.
- Тогда рассказывайте. Курите? – Американец протянул Дюпону пачку сигарет.
- Спасибо. Попробуйте французские. – Дюпон достал мятую пачку «Житан» из кармана своего пиджака.
- С удовольствием. – Скот взял пачку, выбил щелчком одну сигарету и положил себе в карман пачку. Француз положил себе в карман пачку американца.
- Итак? – Скотт смотрел в окно.
- Ледуайен сказал, что его партнер может отказаться от сотрудничества.
- Даже после того, что случилось в их организации? – Скотт закрыл глаза.
- Даже после этого.
- Что может помочь ему изменить его мнение?
- Мой директор считает, что есть средства. Партнер Ледуайена уже позвонил и назначил встречу. Через час его самолет приземлится в Дамаске.
Скотт покачал головой и медленно открыл глаза.
- Что-то не похоже, чтобы он полетел в Дамаск. Значит ли это, что мсье Ледуайену не удалась его миссия?
- Похоже на то. Его партнер слишком предан идее.
- Бросьте, мсье Дюпон, нельзя быть преданным чужой идее – можно быть преданным только собственному представлению о чужой идее, как своей собственной. Ну, да это уже не так важно. Значит, встреча в Иерусалиме состоится без мсье Великого Мастера? – Странная усмешка скользнула по губам Скотта и исчезла.
- Вот этот вопрос, мистер Скотт, и нуждается в Вашем ответе. Так сказал мой директор.
- Ваш директор, наверное, думает, что мне все известно заранее?
Мсье Дюпон склонил голову в молчаливом и почтительном согласии.
- Ладно. Передайте Вашему уважаемому директору, что встреча не может состояться без участия мистера Джонатана Тиза. – Скотт удивленно поднял бровь, увидев, как Дюпон вскочил. – Что с Вами, дорогой мсье?
- Вы….
- Не нервничайте так. Это маленькая издательская контора. Мы выпускаем энциклопедические словари и мало кому понятные книжки, мой дорогой, и никому в голову не придет проявлять к нам повышенное внимание. О чем Вы? Кому интересны в Америке люди, выпускающие толковые словари латинского и древнегреческого языка и издания по античной философии? Только тем, кто интересуется историей, а господа из соответствующих служб историю не любят – все ассоциации не в их пользу. Давайте к делу, потому что у меня мало времени – меня ждут в университете Джорджии на семинаре по риторике. Если меня и знают, дорогой мсье, то только лингвисты, будущие философы и студенты, но и те и другие нас с Вами пока не должны беспокоить.
- Значит, мне передать директору, что мсье Тиз….
- Он должен быть на встрече, в ином случае, она бесполезна. Он должен быть и должен принять новые правила. В мире должно царить равновесие. Контролируемое равновесие. Хотя бы еще какое-то время.
- С этим ясно. Второй вопрос касается восточных друзей…
- Это уже улажено. Человек, которому поручено – знает об этом.
- Следовательно…
- Передайте уважаемому директору мои наилучшие пожелания и вот еще…. - Скотт встал и вышел в соседнюю комнату. Он вернулся через минуту. – Вот от нашей компании небольшой подарок. – Он протянул французу большую книгу в дорогом переплете.
- Новый словарь? «Значение идиоматических выражений и диалогов древнегреческих философов». Спасибо. Передам.
Гл. 17
Французская булочная. Запах свежеиспеченных круасанов и горячего шоколада. Кажется, нет на земле ничего более вкусного и необходимого в одиннадцать часов утра. Сколько сейчас в Париже? Утро вчерашнего или завтрашнего дня? Или вечер? Есть шанс обогнать время или вернуться назад и никакой фантастики. Мсье Дюпон не был удивлен происшедшим разговором – он вообще никогда не удивлялся происходящему – у него не было на это никаких прав. Жизнь привела его к мысли, что действительно все возможно в этом мире, кто бы и как бы его ни создал. Его служба в компании «Синтаксис», о которой мало кто знал, заключалась только в частых поездках за счет директора. Поручения были необременительны: встретиться, сказать, услышать и передать. Все. Нет…. Конечно, изредка мсье Дюпона посещала мысль, что, то, чем он занимается, может быть противозаконно. Или, например, нехорошо с точки зрения морали, если те, к кому он ездил что-то вроде мафии, ну или какого-нибудь тайного общества…. Хотя, это вряд ли. В Париже есть офис компании «Синтаксис», которая ведет дела по изданию специальной литературы и переизданию редких рукописей. Есть партнеры, есть клиенты, которые покупают такие книги. Он однажды взял домой одно такое издание и заснул на второй странице. Понятно, что это совершенно ненужная трата денег, но это не его дело. Он человек маленький и его должны заботить только точность выполнения поручений и точность следования инструкциям. А тайные это общества или нет, совершенно не его дело. Язык надо уметь держать за зубами и не задавать лишних вопросов – тогда жизнь будет долгой, а зарплата, получаемая в двух местах, покроет все его траты на собственную жизнь. Разве так важно бывшему полицейскому и бывшему священнику, ставшему профессиональным курьером, что морально, а что аморально? И то, и другое он видел уже не раз: и то, и другое совершенно не отличается друг от друга. Важно, что и то, и другое может приносить хлеб насущный.