- Мило. Есть предположения?
- Есть. Догадки. Не более того. Слишком материя высока для нас. Но, вот поступок его и последующие действия стали примером для тех, кто живет на земле – это пугает. Предательство – самый короткий путь к известности.
- Что я получу взамен искренности, кроме Ваших заверений в моей дееспособности в дальнейшем?
- А что Вам предложили в Мехико?
- Вы хитрый человек. Сначала Вы.
- Вы не просто получите ответы на многие вопросы – Вы вернетесь домой и никто, понимаете, никто не узнает о нашем разговоре в той его части, которая касалась искренности. Ни здесь, в Ватикане, ни там, откуда Вы приехали и где ждут Вашу информацию.
- Вот, скажите, Ваше Высокопреосвященство, Вы настолько информированы, что мне ничего не остается, как ответить на все Ваши вопросы, или все же есть шанс, что Вы чего-то не знаете, и я могу быть Вам полезен еще некоторое время до моей преждевременной кончины?
- Не будьте так пессимистичны, сын мой. Если бы я знал все что мне надо знать, нашей встречи и этого разговора просто не было бы. И потом, Вы должны помнить, что Рим, который Вас все еще удивляет, имеет внутри себя…. Как Вы сказали? Оазис? Ну, вот. Это должно служить Вам гарантией, что всегда выгоднее и приятнее иметь место, где Вы найдете приют и радушный прием Ваших друзей. Итак? Ваши ответы?
- Говорю же, ответ на оба вопроса один – сеньор Гутьерес. Ну, вот. Я сказал это.
- Вы искренни.
- Откуда Вы знаете? Может я вру.
- Не врете. Если бы сказали что-то иное, Вы бы соврали, а так Вы можете рассчитывать на мою поддержку помощь. Мы продолжим разговор завтра. А сегодня, сейчас Вы вернетесь в отель и позвоните Вашему…. Ну, назовем его, издателем, хорошо? Позвоните ему и скажете, что встреча состоялась, и Вы готовы, и я готов ее продолжить завтра в час дня на этом самом месте, хорошо?
- А если сеньор спросит, как мне удалось Вас так заинтересовать Вас, что мне ответить?
- Скажете ему, что меня заинтриговала Ваша информация о Конклаве Двенадцати и я взял паузу для обдумывания нашей беседы завтра.
- Мне что-то не по себе. Пожалуй, я пойду?
- Идите, сын мой. Вы все правильно сделали. По крайней мере, в этом я совершенно искренен.
- Ну, это уже что-то. – Человек встал и еще раз прикоснулся к своей шляпе.
- Кстати, сын мой. Одно маленькое замечание позволите?
- Конечно, Святой отец.
- Тогда – два. Никогда не называйте кардинала именем Папы. Святой отец – это обращение только к Папе. – Кардинал позволил себе еще раз усмехнуться. – Расхожее заблуждение – приписывать святость всем без разбору. Только Папа имеет право на такую привилегию.
- Это было второе замечание, а первое?
- Ваша шляпа.
- Что с ней не так?
- Касание пальцами Вашей шляпы выдает в Вас не джентльмена, а совсем наоборот.
- Что Вы имеете в виду? Одиннадцатая неписаная заповедь гласит: «Не обижай во избежание неадекватных последствий».
- Простите, но я и не думал Вас обижать. Знаете, откуда у английских джентльменов появилась привычка касаться пальцами шляпы при встрече?
- От воспитания.
- Конечно. От военного воспитания. Так касаются военные головного убора. Английские джентльмены все были военными в свое время. Возможно, до того момента, как стали джентльменами. Так что, эта привычка выдает в Вас не только британского подданного, но и военного. Будьте аккуратны, сын мой. Священники вообще люди начитанные и внимательные.
- Я буду иметь это в виду, Ваше Высокопреосвященство. До завтра?
- В час дня на этой скамеечке. А потом мы с Вами пообедаем. Так что, уж будьте так добры – не завтракайте плотно. Думаю, что наша кухня Вам придется по вкусу.
Кардинал тоже встал и кивнул головой пошел в сторону или Академии Наук, или дворца Папы Пия Четвертого. Человек еще раз коснулся своей шляпы, глядя в спину уходящего кардинала, и еще немного постоял в задумчивости. Хотелось, конечно, пойти за кардиналом: только эта дорога ведет к обелиску на площади Святого Петра, но, оглянувшись, кардинал мог что-нибудь не то подумать. Ведь он достаточно недвусмысленно попросил уйти за стены Благословенного в покое Ватикана. А ведь интересное дело получается! Двадцать минут на метро по линии В и человек вышел на улицу не более чем в ста метрах от своего отеля.
Невзрачный, но тихий семейный отель в тени городских деревьев – что может быть лучше для работы и отдыха, тем более, если в этот отель не селят животных и детей младше десяти лет. Да и одиноким тоже здесь ничего не светит, потому что цены в Риме на девушек в сезон резко падают из-за наплыва туристов и этих же самых девушек с периферии: закон конкуренции всегда работает на пользу клиентов. Клиентам бы хорошо, но хозяину отеля совершенно не интересно постоянно ремонтировать мебель. Да и частая стирка белья выходит дороже, чем восемьдесят евро в сутки. Ну, то есть, конечно, не дороже, но все же затратно. Даже если прачечная принадлежит зятю: отдавать этому негодяю деньги только за то, что он стирает белье? Во-первых, плохо, а во-вторых, совершенно плохо. Белье желтое, как будто оно старое и застиранное. Да, немного застиранное, и что? Вчера попробовали слегка добавить желтой краски, и получилось очень даже неплохо. Белье из старого превратилось в старинное. И все равно: нет! Никаких одиноких туристов – даже не говорите про это! Хотите у нас жить? Приезжайте женатым и без вредных привычек в виде животных и детей и все. Жена не смогла поехать? Приезжайте с другой женой (в смысле женой друга): кому в Риме есть дело до Вашей или не Вашей жены, с которой Вы приехали, пока она сама не попросила о помощи по причине Вашего частого отсутствия в номере! Тогда, конечно, римляне всегда готовы помочь. А пока она на вашем балконе – она Ваша. Если не на вашем – она может дружить с кем хочет - дружить с чужими женами никто не запрещал. Теперь все формальности соблюдены: селитесь на здоровье.
Поэтому человека ждала милейшая женщина лет тридцати пяти в качестве жены. Она сидела на балконе с рюмочкой кьянти в руке и вазой с виноградом на аккуратном ажурном столике. Пепельница из богемского стекла, набитая доверху окурками, завершала картину «Она в ожидании мужа». Рюмочка была пятнадцатой или шестнадцатой с момента утреннего исчезновения человека из-под атласного одеяла цвета беж. В окурках почему-то лежал мобильный телефон – туда же летели косточки от виноградных плодов. Мадам скучала. Человек должен был вернуться в четыре, и они собирались ехать обедать в центр, но было уже где-то половина пятого. Море было далеко, но в голове слегка шумело: вообще-то больше похоже было на поливальную машину, но это не так эстетично, если об этом думать всерьез. Давно замечено: сначала кьянти бьет по ногам и только потом по голове. Мадам это знала и вставать не собиралась: она ждала, когда шум пройдет и наступит легкое отупение – самый приятный момент в ожидании. Никто не сказал мадам, что виноград к винограду совершенно не подходит! Лучше взять персик или кусочек бри. Но, мадам была из Англии, и все итальянское ей было чуждо, кроме нескольких моделей из бутика, кажется, в районе Via del Fori Imperiale. Что-то около восьмисот евро за штучку – недорого. Все остальное как-то в Риме не очень. Собственно, она и приезжала с человеком только потому, что еще ни разу он не сказал ей нет. Договор просто и понятен: она на балконе в ожидании мужа, муж покупает три вещи. Она не уходит с балкона до его появления больше чем на пятнадцать минут – если больше, то в соседнем доме могут не на шутку насторожиться. И чем черт не шутит: или придется отменять операцию, или вообще она может сорваться. Значит ли это, что мадам знает, что она делает? Нет. Не значит. У каждого свой бизнес – у мадам свой.
Человек зашел в парадное, поздоровался с портье, вызвал лифт, обернулся и вежливо попросил подать в номер немного закусок на двоих. Ничего особенного: среднюю порцию мидий в собственном соку, порцию в кляре, немного креветок в апельсинах, порцию чесночного хлеба и два «Мартини» с оливами. Много не стоило есть, так как впереди был ожидаемый обед в «Valentino» в отеле «Valadie» на Via della Fontanella. Работа работой, но традиции традициями: метр знает, что человек обязательно попросит Penne с сушеными помидорами и черными трюфелями, millefeuilles с лесным кремом и морской лещ Аl cartoccio. Там, на открытой террасе с видом на Рим человек и насладиться вкусной едой, и увидится с тем, кто будет его ждать ровно в восемь. А мадам? Мадам после ужина скажется слегка уставшей и попросит такси. Человек ее посадит в машину, и водитель отвезет мадам в отель, откуда они завтра утром выпишутся и разъедутся каждый своей дорогой. Мадам в бутик и далее в аэропорт, а человек сначала в Ватикан, а потом на такси в аэропорт Милана. Оттуда прямой рейс в Пафос и через несколько часов паром из Лимассола доставит человека в Израиль. Маршрут известный и давно проверенный, но это не значит, что его пора менять. Не так давно этим маршрутом прошел тот, кто будет ожидать человека сегодня вечером на террасе.
Гл. 33
Прошло три с лишним часа с того момента, как Люсьена отвели в соседнюю комнату и он заснул сном, спровоцированным небольшим количеством мягко действующего снотворного. Сон должен был быть спокойным и мирным и, проснувшись, молодой человек будет абсолютно спокойно воспринимать все, что его окружает. Уйдут агрессивность и нервозность, появившиеся вследствие необычности происходящего, и придут спокойствие и равнодушие. Так будет, ибо химия достигла того уровня управления человеческим сознанием, когда можно не только прогнозировать, но и программировать человека на ближайшие сутки - двое. Собственно, этого должно хватить для выполнения Люсьеном его задачи. Так думал Великий Мастер Тиз и это знал рыцарь. И, возможно, все так и случилось бы: сон был бы спокойным, нервозность ушла, равнодушие к происходящему сменило сбой страх, возможно. Если бы рыцарь заранее не позаботился о том, чтобы в последнем бокале вина, который выпил Люсьен вместе с порошком, предназначенным выполнить свою задачу, не находился уже другой – эту это действие отменяющий. Смысл? Все просто: Великий Мастер должен увидеть то, что должен увидеть – Люсьен неожиданно стал засыпать и практически отключился на глазах тех, кто внимательно смотрел на него и ждал. Великий Мастер, сторонник веры и правды, противник насилия и лжи, принял все что увидел и услышал, как истину. Как отрицать то, что видишь сам? Себе веришь более, чем кому бы то ни было. Великий Мастер увидел то, что хотел увидеть: Люсьен выключился у них на глазах, как выключается компьютер – задумался и погас.
Эти три с небольшим часа времени рыцарь и Великий Мастер провели вдвоем. Всего минут на десять к ним присоединился небольшого роста мужчина, который вошел тихо, без стука, почти как тень. Он почтительно отказался от предложенного вина и сладких закусок, присел на краешек кресла, в котором сидел Люсьен. Рыцарь наклонился к нему настолько близко, насколько позволяли приличия, едва не коснувшись своими коленями его.
- В Монпелье все прошло спокойно, насколько я слышал, Бенджамен.
Мужчина кивнул головой.
- В Нью-Йорке получили информацию вовремя?
Мужчина опять кивнул.
- Наш беспокойный друг намерен продолжать свое дело и его не остановит случившееся, насколько я понимаю?
Опять короткий кивок головой.
- Вы знаете о том, что их посланник уже здесь и сегодня должна состояться встреча с исполнителем?
- Она уже состоялась, рыцарь. – Мужчина заговорил.
- И?
- Их исполнитель знает свое дело.
- Вы думаете, что он примет их предложение?
- Я еще не знаю подробностей, но думаю, что у него есть выбор.
- Но, Вы, в общем, представляете, о чем был их разговор?
- Да.
- Можете говорить спокойно. Тот, кого Вы видите рядом со мной достойный человек.
- Воля Ваша, рыцарь. Они говорили о Нью-Йорке, Ватикане и Женеве.
- Вот так?
- Да, рыцарь. Мой информатор все время был рядом.
- Вы хотите сказать, что ему предложен выбор? Это не представляется мне возможным. Прошу прощения, Ваш информатор не мог что-либо напутать? Разговор мог быть о чем угодно.
- Нет, рыцарь. Все абсолютно точно. Мой информатор человек крайне заинтересованный в своем будущем – ему нет смысла что-либо путать. И ошибаться ему не выгодно. – Мужчина слегка улыбнулся. Великий Мастер Джонатан Тиз удивился открытости улыбки, которая совершенно не вязалась с образом вошедшего и, судя по всему, с его профессией.
- Что ж. Тогда остается ждать от Вас вестей?
- Они поступят к Вам очень скоро. И я даже смею предполагать, что это случится сегодня.
- Еще вопрос: Вы можете предполагать, какой выбор сделает их исполнитель?
- В моем деле предполагать имеете право Вы, рыцарь. Я должен знать наверняка.
- Верно. Но, мне крайне важно знать Ваше мнение.
Бровь на лице мужчины немного приподнялась, выдавая этим крайнее изумление от того, что было сказано рыцарем.
- Воля Ваша, рыцарь. Мое мнение таково, что их исполнитель прибыл вовсе не для выполнения их задачи. И, если позволите мое замечание по этому поводу: я вообще не уверен, что они сами понимают, с кем имеют дело.
- Даже так? А подробнее?
- Видите ли, я встречал их исполнителя некоторое время назад на Востоке.
- У Вас был с ним контакт? Это крайне плохо.
- Нет, рыцарь, он меня не знает. Это было издалека, и только я знаю его в лицо.
- Вы можете что-то о нем рассказать? Это крайне, крайне важно.
- Я понимаю, рыцарь. Поэтому и говорю. Мне почему-то кажется, что этот человек не похож на их исполнителя. По крайней мере, я так думаю.
- Откуда такие выводы?
- Он слишком независим в своих поступках и ведет себя слишком уверенно.
- Возможно, он только производит такое впечатление?
- Я знаю, рыцарь, своих коллег по цеху и давно о нем слышал. Он был в американской конторе долгое время и ушел оттуда не самым простым способом.
- Если только это не запланированный уход.
- Все возможно. Но…. Вы спросили мое мнение – я сказал.
- Спасибо. Я подумаю об этом. Вы можете уходить – надеюсь, я сегодня еще услышу о Вас?
- Конечно, рыцарь. – Мужчина встал, коротко поклонился и вышел из комнаты.
- Кто это был? – Великий Мастер задал вопрос, который задавать не очень принято, но ситуация была таковой, что он видел лицо этого мужчины и рыцарь, не называя имени Тиза, все-таки представил его. Да и мужчина видел лицо Тиза, а возможно и знает о нем достаточно.
- Тот, кто поможет нам в нашем деле.
- Дай Бог.
- Вряд ли сейчас Бог понимает, что мы делаем. Если только Вы ему об этом не сообщили. – Шутка должна была разрядить обстановку. Великий Мастер и так увидел достаточно.
- Скажите, Вы уверены, что насилие не только допустимо, но и необходимо в настоящей ситуации?
- Мой дорогой и досточтимый Мастер, увы. Время колебаться ушло. Все слишком запуталось: как в табуне мустангов достаточно одному жеребцу взбеситься – табун становится угрозой всему, что попадается на его пути. Кто-то точно взбесился: понять бы точно - кто.
- Вы правы: когда в стоячую воду бросают камни – большие круги расходятся. Да и свойство человека такое: если кто-то первым бросил камень, другие возьмут камни побольше, и уж вряд ли скоро остановятся. Но, мне казалось, что Вы знаете ответ на этот вопрос.
- Знаю ли я? Нет. Я могу предполагать. Что представляет собой то, что происходит – хотите, предположу?
- Да. Меня сводят с ума события последних дней.
- Меня тоже. Мы мирно существовали последние лет триста – наступило время перемен. Хорошо ли это? Безусловно, нет. Вы выполняли свою работу – мы свою и охраняли ваше дело. Но, кажется, что кому-то все это надоело. А похоже все это вот на что: система дала сбой. Четкая иерархия в организации миропорядка не удовлетворяет кого-то, но кого? Церковь, масоны, правительства, состоящие и из тех, и из других, секретные подразделения, выполняющие роль охраны существующего хрупкого мира – все ясно. Но, где-то система дала сбой. В церкви? Не знаю пока. У Вас? Вряд ли. С вашими делами все в порядке. Не обижайтесь: мы взрослые люди. Мы делаем все, что бы люди думали, что масоны – центр и ядро, причина всех явлений. Для этого Вы и были созданы.
- Я не обижаюсь, рыцарь. Я хорошо себе представляю, что масоны были созданы для того, что бы отвлекать, а не действовать.
- Ну, конечно. Вы мудрый человек. В этом столетиями была Ваша роль, и масоны справлялись идеально. Правда, в последнее время вы слегка заигрались, по-моему, но, это ничего. Люди верили в тайный заговор, боялись и не понимали Вас. Да, и понять-то было невозможно то, что было придумано. Но, Вы же понимаете, что есть те, кто устанавливает правила игры, в которую мы все играем. В пятнадцати статьях и пятнадцати дополнительных пунктах масонского законодательства, составленных принцем Эдвином, сыном короля Ательстана, в изложении старейшего документа масонского права – «Поэмы о нравственном долге» мне больше всего нравиться пункт девятый: «Мастер Каменщик обязан брать только ту работу, которую способен завершить». Это суть и принцип присяги. И наступило время ее применить на деле. Тот, кто посягнул на Вашу Ложу – посягнул не на нее. Тот, кто это сделал, просто дал понять, что игра временно прекращается. Кто-то берет тайм-аут. Но, если бы были соблюдены все исторические параллели, Вас должны были бы как минимум подвергнуть более жестоким испытаниям, кроме надругательства над алтарем, верно? Значит, речь не идет о вере в преемственность масонами тайны тамплиеров и прочих наших мифах. В ином случае, ваших братьев должны были бы просто уничтожить, подтвердив тем самым миф о масонах-тамплиерах. Нет. Тут что-то не то. Кто-то двигает фигурки на доске, и этот кто-то или в самой церкви, или где-то выше, или где-то рядом.