Она пожалела, что не догадалась спросить у секретарши, как выглядит отправитель, но уже слишком поздно. Теперь миссис Филдс имела дело с рассерженным родителем, пришедшим в офис администрации с робким ребенком. Вэл могла видеть драму, разворачивающуюся за окном.
Она снова обратила внимание на конверт. Бумага была зернистой и оставляла ощущение сухости в руках. Она облизала палец, прежде чем просунуть его под клапан и разорвать ногтем. Бумага внутри была гладкой и кремовой, как пергамент. Пахло дорого.
Нахмурившись, она развернула лист, и увидела чернильно-черные буквы. Несколько цветочных лепестков, розовых, как те, что росли на присланном растении, упали на землю у ее ног.
«Я уже давно наблюдаю за тобой. Знаю, что ты увлечена вещами и людьми, которых любишь, и не склонна делать то, что не соответствует твоим интересам. Этим ты напоминаешь мне могущественного хищника, охотника. Но во многих других отношениях ты — существо более низкого уровня. Та — за кем охотятся. Добыча.
Я выделил тебя, потому что у тебя есть потенциал. Я хочу поиграть с тобой. Хочу сыграть с тобой в шахматные поддавки. [[Шахматные поддавки являются одним из самых популярных вариантов шахмат. Цель каждого игрока — потерять все свои фигуры или попасть в тупик, то есть мизерную версию. В варианте книги предлагается сыграть suicide chess (шахматы самоубийц), когда проигрывает игрок, сделавший последний ход. Т.е. победа присуждается тому игроку, который не имеет ходов. Частный случай – все фигуры данного игрока срублены.Главная особенность шахматных поддавков в варианте suicide состоит в том, что король лишён особого статуса: отсутствуют понятия шаха, мата, связки и т.п.; рокировки невозможны; пешки, достигнув последней горизонтали, могут превращаться в любые фигуры, в том числе и в королей.]]
Ты со своими пешками, а я со своими. Мы будем в равных условиях. И знаешь, что еще? Я уверен, что ты согласишься. Потому что та же страсть, которая питает твои чувства, движет твоим любопытством. Тебе нравится хороший вызов. Думаю, ты найдешь меня довольно серьезным соперником.
Во всех отношениях.
Даже сейчас знаю, что ты ищешь меня, гадаешь, кто я. Где я. Откуда знаю, что делать.
Ответы на эти вопросы сможешь найти в ходе моей игры, хотя, когда придет время, возможно ты уже не захочешь их знать.
Ты боишься? Я тебя пугаю? В этом моя цель. Потому что сначала ты должна проиграть больше, чем можешь себе позволить. Пожертвовать всем. Научиться истинному страху.
Только тогда ты победишь в игре.
Я — гроссмейстер. С нетерпением жду возможности сыграть против тебя, моя дорогая. Х
P.S. Цветы-валерианы. Твои тезки — вполне подходящие, подумал я, хотя и не такие красивые, как ты».
Сердце бешено колотилось, когда она закончила читать письмо.
(Интересно, что заставляет ее кровь биться быстрее — вожделение или страх?)
Вэл опустилась на скамью. Письмо было полно замаскированных эмоций, но несло в себе резкий оттенок неуравновешенной психики, который заставил ее похолодеть. Игры, цветы, добыча, хищники? Это было больше, чем ее разум мог понять. Она смутно помнила, что «гроссмейстер» — это высокий шахматный титул. Гэвин научил ее этому, но она подавила эту мысль в зародыше, как и все мысли о нем.
Где-то, кто-то в этой школе наблюдал за ней. Преследовал ее. Охотился на нее.
Вэл поежилась, несмотря на толстовку, которую натянула поплотнее. Гэвин? Это был Гэвин? Она задумалась, и ветер задул вокруг нее еще яростнее, вторя ее тревогам.
«Ты боишься? — спросил он. — Я тебя пугаю?»
Да, он пугал. Да, она боялась.
(Ты должна бояться)
Глава 2
«Приманка»
В шахматах приманка — это тактика заманивания фигуры, обычно короля или ферзя, в ловушку путем принуждения ее к перемещению на отравленное поле с жертвой на этом поле.
Вэл потребовались годы, чтобы снова почувствовать себя в безопасности. Неделями, месяцами она жила в постоянном страхе перед возвращением Гэвина. Самые незначительные вещи выводили ее из себя: скрип половицы, когда она была дома одна; запах сандалового дерева и роз, краски и опилок; жгучий, горьковато-сладкий вкус мяты.
Со временем она научилась с этим справляться. Лекарства помогли ей оценивать ситуацию с логической точки зрения и соответственно реагировать на потенциальные угрозы, пока они не перестанут казаться угрозами. Это даже немного сработало.
Но в своем блокноте, который вела с первого курса, Вэл записала все его сообщения, а также даты и время их отправки. Она смотрела на его слова, пока они не запечатлелись в ее памяти. Она могла бы процитировать их во сне. Вэл знала его стиль, речь, чересчур фамильярные манеры.
Этот человек, автор письма, вел себя как незнакомец.
И все же — между ними имелось явное сходство. Шахматы. Ссылки на хищников и добычу. Желание страха.
Она получила несколько писем и телефонных звонков от подражателей. Часть из них были довольно тревожными, от людей в городе, которые считали ее саму виноватой в случившемся инциденте. Ее называли «шлюхой» и «потаскушкой», «сталкершей» и «психопаткой». Ее очерняли и отчитывали, приставали и преследовали — до такой степени, что Гэвин начал казаться наименьшей угрозой по сравнению со всем этим.
Может быть, это был еще один из них. Еще один больной урод, который хотел мучить ее, наказывать за то, что она не могла контролировать. Вэл подумала, не показать ли письмо матери и не спросить ли у нее совета, но от этой мысли ее затошнило. Ее мама всегда слишком остро реагировала, из-за чего Вэл так сильно напрягалась, что ей требовался дополнительный визит к психотерапевту.
Даже если Гэвин никогда не вернется, он оставил на ней свой след. Она была проклята, да поможет ей бог.
***
Рабочие пришли рано, как раз, когда Вэл собиралась на футбольный матч. Ее родители уступили, так как это была только игра юниоров, которая заканчивалась раньше, чем университетская, и с условием, что она обязательно позвонит, прежде чем вернуться домой. Отец Вэл добавил:
— Скажи своему парню, если с тобой что-нибудь случится, у меня есть «Ремингтон» и лопата.
Она слабо рассмеялась, зная, что от нее этого ждут, хотя его неудачная попытка пошутить не подняла настроения. С тяжелым сердцем Вэл ждала, когда автобус подойдет к остановке. День был серый, холодный, в воздухе висело обещание дождя, словно плохо завуалированная угроза. Письмо было сложено в карман ее небесно-голубой парки, странные слова давили на нее, как свинцовая глыба. Вэл не могла выбросить их из головы, и это ее беспокоило.
Возможно ли, что Гэвин вернулся после стольких лет? Он был сумасшедшим, да, но не глупым. Отнюдь. Блестящий шахматист, он обладал умом, способным анализировать партии на много шагов вперед, предсказывая бесконечное число как оборонительных, так и наступательных ходов, а также соответствующих им контрударов. Из того, что она знала о нем, эти способности, по крайней мере частично, проявлялись в реальной жизни. Вэл с трудом верилось, что он приедет в город, где у людей есть все шансы узнать его и сдать в полицию или, что еще хуже, устроить жестокий самосуд.
Лучше всего он сам сказал про себя: «я всегда — охотник, а не добыча». Если он и позволял себя преследовать, то только для того, чтобы устроить ловушку, вроде той, для королевы, которую использовал против Вэл, когда учил играть в шахматы много лет назад.
(ты думала, что поймала меня, но единственная ловушка, которую ты расставила, моя дорогая, оказалась на тебя саму)
Теплое дыхание. Теплое тело. Комната, освещенная единственной голой раскачивающейся лампочкой. Приторный запах краски смешивался с запахом сандалового дерева и более темным, животным запахом, который был присущ только ему.
Воспоминания ворвались в Вэл с такой силой, что она почувствовала их физически. Это, в сочетании с мощной смесью эмоций, которые они вызвали, заставило ее отшатнуться.
Ей показалось, что она чувствует его губы на своей шее, и она прижала руку к покалывающей коже, прерывисто дыша. «Мне кажется, — сказала она себе. — Мне кажется».
Автобус подъехал к обочине, разбрызгивая грязную воду. Вэл поймала себя на том, что делает неуверенный шаг в сторону, когда дверь открылась и из нее вышли несколько маленьких детей в сопровождении своих родителей. Некоторые из них бросали на нее тревожные взгляды, поторапливая своих отпрысков.
За рулем сидела та самая женщина, которая возила ее в школу уже почти три года, и она улыбнулась, узнав Вэл.
— Доброе утро! Холодно на улице?
Вэл кивнула.
— По-моему, должен начаться дождь.
Ее рука дрожала, когда она бросала деньги в коробку. Никто этого не заметил.
— Помню, моя бабушка говорила, что дождь смывает невезение. — Водитель ласково рассмеялась. — Хотя, похоже, это не слишком работает. Я всегда просто простужалась.
Не прошло и пяти секунд, как по окнам с неприятным стуком забарабанили капли дождя, заставив Вэл подпрыгнуть от неожиданности. Облака стали темнее, почти черными, и прекрасно отражали ее теперешнее настроение. С натянутой улыбкой она села, прежде чем смогла смутиться еще больше. Почему она так нервничает?
(Ответы на эти вопросы сможешь найти в ходе моей игры, хотя, когда придет время, возможно ты уже не захочешь их знать)
«Не бери в голову. Глупый вопрос». Лучше было бы спросить: что она собирается с этим делать?
(Часть меня хочет, чтобы она бежала)
Вэл уперлась костяшками пальцев в лоб. Она пожалела, что водитель заговорила о суевериях. И письмо, и ненастная погода казались предзнаменованием, что скоро что-то случится, что-то плохое.
— Хорошего дня, юная леди! — крикнула ей вслед водитель автобуса. — Не слишком промокни! — Двери уже закрылись, когда Вэл пришло в голову обернуться.
«Большое спасибо».
Джеймс ждал на автобусной остановке и разговаривал с одним из своих друзей. Услышав скрип тормозов автобуса, он поднял голову.
— Вэл! — Он говорил и двигался одновременно, практически светясь от возбуждения. — А это Марк, — небрежно добавил он, указывая на друга.
— Привет, — поздоровалась она, пытаясь понять, почему он так доволен. — Команда первокурсников победила?
— Первокурсников? — Джеймс растерянно моргнул. — Я не знаю. Почему ты спрашиваешь? Разве ты не пришла посмотреть игру юниоров?
«Я пришла повидаться с тобой».
В самом деле, он мог быть таким беспечным.
А его друг — нет. Он оказался тактичным. Бросил один взгляд на Вэл и сказал:
— Ладно, я должен идти, братан.
— Увидимся позже. О... Вэл, ты получила вчера письмо в школе?
— ...Что?
Нетерпение промелькнуло на его лице.
— Я спрашиваю, получила ли ты письмо. В твоем шкафчике. В школе.
Как он узнал? Она ни словом не обмолвилась о письме. Вэл была слишком занята, пытаясь решить, что самой делать с ним, было ли оно вообще реальным.
Оно от Джеймса? Имелась ли в нем темная сторона, которую она не разглядела? Она и раньше задавалась этим вопросом. Но ей казалось, что у Джеймса лиц, не больше чем на двухмерном рисунке. Должно быть другое объяснение.
Джеймс щелкнул пальцами у нее перед носом.
— Вэл? Валериэн? Ты меня слушаешь?
Вэл вздрогнула, понимая, что сделала достаточно долгую паузу, чтобы вызвать подозрения.
— Да, — медленно произнесла она, нащупывая сложенный квадрат в кармане. — Получила. И?
— Ну? Ты собираешься пойти?
— Куда?
— Ты знаешь, — сказал он, глядя на нее очень странно. — На вечеринку.
Вэл моргнула.
— Вечеринка? — Ее первоначальная паника сменилась замешательством, но еще не совсем улеглась. Ей все еще нужно понять. — Какая вечеринка? О чем ты говоришь?
— Я, Лиза и Блейк, по какой-то причине, получили письма в наших шкафчиках после школы, — объяснил Джеймс, очевидно, не заметив ее колебания, или же притворяясь, что не заметил. — Это приглашения на вечеринку в эти выходные.
— О, — проговорила она. — Понимаю.
— Поэтому я и спросил, получила ли ты письмо. — Джеймс провел рукой по взъерошенным волосам, которые были на грани полного промокания. Ее, наверное, выглядела еще хуже. Сегодня утром у нее не оказалось времени помыть голову. — А разве ты его не получила?
Она медленно выдохнула.
— Мое письмо было... немного другим.
Теперь он выглядел смущенным.
— Другим? Чем оно отличается?
— Это не приглашение. — Вэл колебалась. — Это было личное письмо. И... — «любовное письмо — не подходящее название. Какую бы эмоцию ни испытывал человек, написавший его, это определенно не любовь» — странное. И оно все обо мне... и какой-то извращенной игре.
— Не волнуйся, — попытался успокоить ее Джеймс, улыбаясь, — возможно, от какого-нибудь тайного поклонника первокурсника.
— Тайный поклонник? — В последнее время Вэл настороженно относилась ко всем секретам, особенно к тем, которые касались личности. Люди, которые что-то скрывают о себе, делают это не просто так; невинным нечего скрывать. — Джеймс, оно жуткое. И он вовсе не восхищается мной. Оно написано... — она запнулась, пытаясь вспомнить слово, которое было в ее учебнике. — Снисходительно.
— Да ладно. — Он пожал плечами. — Значит, парень не умеет писать любовные письма. Вот для чего я тебе нужен.
— Джеймс, это не шутка.
— Ну, не с таким отношением, конечно.
— Я серьезно. Письмо напомнило мне о… Гэвине.
(Я благородный охотник. Я ловлю, а не убиваю.)
Но от него ли оно? Она не могла решить. Тон казался... похожий, но не совсем правильный. С другой стороны, прошло уже три года. Три года — долгий срок для перемен.
Джеймс уставился на нее.
— Гэвин... Ты имеешь в виду чудака с последнего курса? Парень со Списком Жертв? Зачем ему это?
«Потому что он был одержим мной? Потому что хотел владеть мной?»
— Может он хочет стать приятелем по переписке, Джеймс. Сам-то как думаешь? Ты предупреждал меня держаться от него подальше. Ты знал, что он опасен, даже тогда. Так почему не сейчас? Почему бы ему не захотеть отомстить? Я чуть не отправила его в тюрьму.
Ей захотелось ударить его, когда он засмеялся.
— Месть? Господи, Вэл, ты что, насмотрелась фильмов ужасов? Я бы не стал слишком беспокоиться по этому поводу, — добавил он, как бы запоздало. — Наверное, какой-нибудь придурок решил подшутить. Помнишь все те телефонные звонки, которые ты получала?
— Я все еще их получаю.
— Ну, вот видишь.
Вэл пристально посмотрела на него. Она была раздражена тем, что Джеймс не попросил показать письмо, что она обязательно сделала бы, если бы они поменялись ролями. Неужели ему все равно, что оно от другого мальчика? Ради бога, он же ее парень! Она не склонна к одержимости, но не хотела, чтобы ее игнорировали. Кроме того, это просто не имело смысла. С чего бы Джеймсу ревновать ее к его милому маленькому братишке, но не к этому подонку? И с какой стати ему вспоминать о телефонных звонках? Он знал, как сильно она ненавидела говорить или даже просто думать о них.
(Слышал, ты любишь трахаться с опасными мужчинами?)
Она вздрогнула, массируя виски, в голове уже начинала формироваться сильная боль.
(Если ты сдашь меня копам, я перережу тебе горло)
— Если ты не получила приглашение, пойдешь со мной. Не волнуйся, уверен, что еще один человек никому не помешает.
Вэл боролась с желанием огрызнуться на него за то, что он такой эгоист. Но он явно думал о ней, иначе вообще не стал бы поднимать эту тему, хотя бы потому, что хотел пойти на какую-то дурацкую вечеринку.
— Я должна спросить родителей.
— Уверен, что они тебя отпустят. Они не хотели бы, чтобы ты мешала работе строительной бригады.
Вэл ткнула ногой в лужу, образовавшуюся у ее ног.