– Не надо, месье, – отказался Евлампий, – но повязки постарайтесь менять через день.
Евлампий
– В какой гостинице вы остановились? Мы можем вам рекомендовать нашу Luna Baglioni, мы сами там остановились, отличная кухня, прекрасное место.
– Пожалуй соглашусь, с вами месье, да и Евлампию проще, если он вдруг понадобится пациенту.
– Конечно, – улыбнулся де Грасси, – позвольте представить вам мое семейство. Луиза, моя жена, – женщина кивнула графу, осмотрелась, и с облегчением увидела стоявшего рядом лекаря, – мои сыновья -Анри, которому вы помогли, и Кристоф, дочь Катерина, и наша гувернантка Николь.
– А это мои слуги, Елпидифор и известный вам лекарь Евлампий, – представил граф своих слуг.
– Мы пойдем осматривать Венецию, я здесь первый раз, – улыбнулся граф, – прошу меня извинить, – он поклонился новым знакомым, и русские путешественники направились к собору Святого Марка.
Осмотрев все, увидев своими глазами знаменитейшие церкви Венеции, палаццо, граф на гондоле отправился к рекомендованной французом гостинице. Уже вечерело, и он сильно проголодался, так что Елпидифор отправился узнавать насчет трапезы, а Евлампий оплатил покои графа и комнату для лакеев. Ужин состоял из нескольких видов рыбы, поданной к столу Петра Борисовича, а то что осталось-то есть почти все- досталось его верным слугам. Гостиница и вправду была неплоха, но поутру, Евлампий, хоть и не слышал о клятве Гиппократа, отправился к юному Анри. Его ждали, мальчик уже сидел на стуле, без обуви, и лекарь быстро проверил рану, отек был, но небольшой, и воспаления не было, он еще раз наложил тысячелистник, и успокоенный, покинул маленького пациента.
После ужина граф Шереметев с де Грасси сыграли партию в биллиард, во время которой граф заметил на пальце француза кольцо с символом, циркуль и еще что- то, но спрашивать счел бестактным для себя.
Они покинули необыкновенную Венецию вместе, и дорога повела их сначала в Милан, где граф осмотрел и был впечатлен картинами Сандро Ботичелли, а картины «Рождение Венеры» и «Весна», были настолько прекрасны, что граф предлагал громадные суммы за эти полотна, но все было тщетно, перекупить эти полотна он не смог. У антикваров он купил прекрасную коллекцию посуды 16 века, и почтой отправил в Россию, в Москву. Бертран составлял компанию графу, и помогал в выборе редкостей. Были куплены полотна художников Италии и Франции, и все эти вещи так же почтой отправились на далекую родину графа. Что непривычно было для Петра Борисовича, француз был лишен чувства превосходства по отношению к русским спутникам, и даже к крепостным Шереметева относился как к равным, не позволяя себе показать, что он лучше этих людей. Нога Анри зажила совершенно, и мать мальчика души не чаяла в лекаре.
Иллюминаты
Флоренцию, полную редкостей и прекраснейших они приехали еще через неделю, и де Грасси повел графа знакомится к своим друзьям в этом городе. Это был неплохой палаццо, но город Шереметев нашел более скученным в сравнении с Москвой, хотя и с каменными мостовыми и водостоками, и с таким чудом, как акведуки и канализация. Даже маленький садик из двух персиковых и четырех грушевых деревьев считался несусветной роскошью здесь, по сравнению с десятиной свободной земли усадьбы графов в Москве. Зашли в калитку дома, где их встретил слуга с масляным фонарем, и повел их наверх, в зал. Там стоял, что было в диковинку, круглый стол, накрытый простой скатертью, и уже сидели четверо итальянцев, вставших из вежливости при виде вошедших.
– Граф Петр Борисович Шереметев, – представился гость сам.
– Никколо Герардески, из Милана, – представился молодой человек лет двадцати.
– Алессандро Гентилески, из Флоренции, – сказал совсем юный итальянец.
– Филипе Горди, из Кремоны, – поднялся, назвавшись мужчина лет тридцати.
– Алессио Минелли, из Флоренции, хозяин дома, – представился итальянец лет тридцати.
– У нас считается плохой приметой, прийти без подарка хозяину дома, – и граф протянул господину Минелли пакет с изящно вышитым шейным платком.
– Спасибо, граф, – взял подарок Алессио тепло улыбнувшись в ответ.
– Садитесь, здесь рады добрым людям, – сказал хозяин дома.
Слуги принесли три стеклянных графина с вином и бокалы, а потом и холодные закуски.
– Выпьем же за нашего гостя из далекой России! – провозгласил хозяин, и поднял бокал с красным вином.
Все отпили из бокалов, и отдали должное сырам и колбасам прекрасной Флоренции.
– Вы, граф, ничего не слышали про туманный Гандвик, далекий Север России? – спросил его Никколо, – дело в том, что датский историк пишет, что эта земля населена великанами и колдунами, и про Биармию, и быть может, про Алатырь-остров, именуемый у Мавро Орбини Филоподией?
– Отец с Петром Алексеевичем посещал Север, ходят сказания среди поморов о этом, – сказал поморщившись ответил граф, – да и о Золотой бабе, с ее детьми, Близнецами. По слухам, ее вогулы да остяки прячут на левом берегу реки Обь. Филоподий- этой Новая Земля, острова напротив Ямала, обской губы. А про это, про ледяных чудовищ Скрытого острова, и я слышал. Ледяная царевна и семь ее слуг, все они вечно спящие во льду, и горе всем, если ее разбудят. У нас много сказаний о оживших мертвецах ходит среди народа, даже кладбища в деревнях всегда на другом берегу реки, – он рассказывал, и видел, как не сводят глаз с него собеседники, а Никколо быстро записывает его слова в блокнот.
– У нас есть сказка о Спящей Красавице, граф, очень похоже, но у вас, клянусь, у вас все звучит гораздо страшнее и ужаснее, – добавил покрасневший от вина Алессио.
– Да, граф, и есть сказания, наподобие ваших, о трансильванском графе Владе Цепеше, это невероятные истории, – добавил Филипе Горди.
Петр Борисович внимательно наблюдал за каждым из собеседников, сидящим рядом с ним, и у каждого из них был перстень с тем же знаком, что и у Бертрана, которого граф уже считал своим другом.
Дальше беседа была о Боттичелли и смыслах, вложенных в его полотна, потом о Леонардо да Винчи и его учениках, и почему они изображали Спасителя без бороды и светловолосым, на знаменитых картинах «Спаситель мира» Джанпетрино, и «Юноша в виде Святого Себастьяна» Больтрафио. Петр Борисович в задумчивости отпивал из бокала, оглядывая своих новых знакомых. Он понимал, что попал сюда неслучайно.
– Уважаемые господа, простите, что прерываю вашу утонченную беседу, но желаю узнать, в чем цель моего приглашения к вам, в ваш узкий круг знакомых? То что не ограбить, это положим, ясно. Так в чем же дело?
– Я вам говорил, господа, что граф весьма умен и наблюдателен?
– Чего же тянуть? – начал речь Бертран де Грасси, – мы бы желали что бы вы граф, вступили в клуб Избранных, Просвещенных, кто печется об Общественном благе, в Общество, именуемое Иллюминаты, несущие свет истины во имя Разума людям всего мира. Мы, Гностики, чья религия основана не на слепой вере, а на Истинном знании, продолжаем традиции Платоновской Академии Джованни Пико делла Мирандола. Как говорил наш учитель: «Велика ответственность человека, и он может опираться лишь на Разум. Человеческий ум способен познать Единое, Истину и Благо».
Петр Борисович оглядел всех за столом, смотревших на него с тревогой, и поразмыслил, что эти знакомства будут ему весьма полезны, а лично Бертран, как человек, был ему очень симпатичен. Насчет Разума непонятно, но поступать по уму его и папенька учил.
– Если это не будет связано с изменой государыне императрице и Родине, то ваше общество, господа, мне по душе, – ответил он.
Лица сидящих посветлели, все разом заулыбались, Аллесандро встал, и покинул комнату. Были слугами принесены шандалы со свечами, комната была ярко освещена. Петр Борисович произнес слова клятвы, и формальности были соблюдены, и на его палец, Бертран, ставший его наставником, надел кольцо, и теперь граф Шереметев стал членом братства Посвящённых, истинно Знающих.
Парк Боболи
Алессандро Гентилески вызвался проводить графа Шереметева в сады Боболи, усадьбы Медичи, что непривычно для русского человека, расположенной на склоне холма. И вот, Алессандро повел Петра Борисовича к Гроту парка. Они прошли через аллеи самшита, которые смыкались над головами, образуя галереи из живых ветвей и листьев эти деревьев, даруя драгоценную прохладу. Здание выглядело просто невероятным- это была искусственная пещера, с каверной, украшенной четырем колоннами и двумя статуями. Работа архитектора Буонтоленти просто великолепна. Статуи при входе были изображениями Цереры (Персефоны) и Аполлона. В нише пещеры стояло изваяние Ахиллеса и Елены, освещение помещения было не чрезмерным, и скорее таинственным, разгоняло мрак лишь отчасти, и свет падал из окулуса с потолка здания.
Грот парка Боболи
Внутри царила прохлада, бил фонтан, и стояла статуя купающейся Венеры работы Джамболоньи, а стены же этой пещеры были украшены фресками изображающими пастуха, рельефами, причем впечатление эти вещи оставили гнетущее. На фреске, Минерва, как виделось, смотрит на посетителя и силится сказать ему нечто необыкновенное. Казалось, что два лица, девичье и юношеское смотрят на посетителя сквозь камень стены, и это неповторимо передано посредством простой штукатурки и великолепно подобранных морских раковин. Граф был потрясен.
– Алессандро, что это? – он обратился к проводнику, в полном смятении.
– Теперь ты наш брат, и ты познаешь истину. Другой бы не добился от меня ни слова. Это изображение божественных близнецов, Аполлона и Дианы- Артемиды, согласно апокрифам, рожденным в пещере. И все до единой статуи, глубоко символичны и объясняют посвященным тайны мироздания. Прости нас брат, но остальное ты узнаешь позже, когда Бертран сочтет нужным, он расскажет тебе больше. Если вкратце, Грот символизирует Элизиум, посмертное царство, охраняемое Аполлоном и Элисией, Церерой, и его славнейшие обитатели- Ахиллес и Елена Прекрасная. Минерва, дарующая мудрость, это фреска работы прекрасного Почетти, дает возможность вспомнить о мудрости мира, о том, что все основывается на Разуме, как основе мира. Ведь согласно мифу, и Афина- Паллада было порождением разума Зевса. И сама Афина или Минерва, является нашим символом. В малом гроте изображена коза Амальтея, вскармливающая Зевса, пещера является образом Идейской пещеры Крита.
Граф не почувствовал себя оскорбленным, скорее наоборот, он никогда не видел к себе лучшего отношения, он теперь стал частью большого братства, ему было наконец интересно жить. Петр Борисович сам жаждал продвинуться по пути Познания, открытого лишь для Избранных. Он лишь поправил галстук на шее, и улыбнулся Алессандро.
– Очень интересно, сеньор Гентилески, я рад, что вы мне это показали, все эти необыкновенные и таинственные вещи.
– И вы открыли нам много тайн о вашей Северной стране. Пойдемте в дом, нас ждет обед, а к вечеру вы двинетесь в Рим, вас ждет сеньор Пьетро Мори, он наставит Вас и Бертрана в философии неоплатонизма, и вам откроется подлинная истина. Так же советую посетить Равенну с старыми церквями и мавзолеем Галлы Плацидии. Хотел бы отметить, граф, что Иллюминаты сильны и в Британии, и даже королевская семья входит в круг Посвящённых. Королевская семья приняла решение праздновать день рождения монарха во второе воскресение июня. Они празднуют Карнеи.
– У нас, в России в то время празднуют Ивана Купалу, купальская неделя. Веселый праздник с оттенком грусти- бросают венки в воду, ищут цветок папоротника.
– Я ничего из этого не знал, граф. Видите, как вы важны для нас.
Пришли домой, поели и к вечеру две кареты двинулись в Равенну, повозки, везущие семью Бертрана де Грасси и графа Шереметева.
Древности Равенны
Стук копыт, подбитых подковами, и колес о римскую дорогу, построенную полторы тысячи назад, сопровождал путешественников. Петр Борисович сидел в карете, и понемногу отпивал из фляги теплое разбавленное вино, вокруг расстилался прекрасный пейзаж окрестностей дороги, украшенный плодовыми деревьями, виноградниками и поспевающей пшеницей. Равенна оказался городом у моря, стоявшим на прибрежных скалах, окруженным крепкими стенами построенными последними императорами Рима. Путники остановились на постоялом дворе, и граф отпустил слуг осмотреть город, ведь не годится члену братства держать в небрежении своих лакеев. Гостиница была небольшой, но уютной, так что удалось расположится с удобством. На следующий день, вместе со вставшим солнцем, освещающим им путь, Петр Борисович с Елпидифором и в сопровождении семьи де Грасси двинулись осматривать древности этого удаленного места Италии. Начали осмотр с церкви Сан Витале. Выглядела церковь неповторимо, скромная снаружи и ослепительно прекрасная внутри. Римская мозаика 6 века была неповторима, граф прошел мимо изображения базилевса Юстиниана с его свитой, посмотрел и на базилиссу Феодору со своими служанками, эти мозаики были прекрасны. Обратил внимание и Шереметев на изображение на куполе церкви, изображение Спасителя, и оно не было каноническим. Спаситель был изображен без бороды, и это смутило Петра Борисовича. На выходе он приобрел ряд гравюр с изображениями Сан Витале, и мавзолеем Галлы Плацидии. На стене этого здания была фреска с Пастырем, пасущим овец, и пастырь был молод на этом изображении, с длинными кудрявыми золотыми волосами. Бертран был рядом с графом и с вниманием наблюдал над реакцией ученика на все увиденное, и старался, что бы все замеченное не травмировало неокрепший ум адепта.
– Вот видите, в ранней Империи изображения Христа были совсем иными, Петр Борисович. В Риме, вы увидите несравненные работы Леонардо да Винчи и его учеников, на которых изображен Спаситель Мира.
– Но почему? – только и вымолвил граф, – к чему эта ложь?
– Не все в состоянии понять это, – слабо улыбнулся де Грасси, – люди слабы, и мало знают, и им тяжело это все понять. Но не надо их осуждать за это. Но, как говорит еще латинская пословица, «Знания- это власть». На этом и была основана философия Просвещения, что Избранные должны были донести до всех людей во всем мире Истину, но люди оказались не готовы к этому, и начался раскол в церкви, Реформация, и Католическая церковь уничтожает любые попытки к Просвещению. Папа пошел даже на прямое финансирование ряда деятелей искусства и философии, и они создали новое направление, называемое Рококо, что бы отвлечь людей нарочитой образностью изображаемого, множеством мелких деталей от познания мира и идеалов Просвещения.
– У нас канон другой, – нахмурившись, сообщил граф, – никто и не поймет этих деталей. Мало кто читает хоть что-то, а в таких тонкостях, как атрибутика античности, сир Бертран, клянусь вам, разбираюсь только я, ну может быть граф Воронцов, и Юсупов, обустраивающий свое село Архангельское.
– А Петр Алексеевич? Анна Иоанновна? С Летним садом в Петербурге, и Екатерининским Парком в Петергофе? – спросил удивленный Бертран.
– Петр хотел, что бы было все красиво в городе его имени, по -европейски, но если бы вы ему открыли тайные смыслы Парка Боболи, к примеру, – и граф криво усмехнулся, и со значением поправил шейный платок, – ведь фактически глава православной церкви в России это император, изъявляющий свою волю через обер-прокурора Святейшего Синода.
– Вы и несколько человек уже понимаете в высоких идеях Просвещения, это уже немало, – добавил Бертран, – вы же собираетесь обустроить усадьбу Кусково, я могу посоветовать вам архитектора, он тоже из нашего братства, и может воплотить ваши потаенные замыслы. Это месье Бланк, он поможет вам наполнить вашу виллу скрытыми смыслами, и ее облик будет дарить Вам и вашим друзьям, а может быть, и всем людям, радость и понимание смысла жизни.
Разбойники Рима
Кареты катились в сторону Вечного Рима, а путники наслаждались комфортом своих карет, благодаря новой рессорной конструкции, дававшей немыслимое ранее отсутствие тряски при поездке. Дорога вилась мимо холмов, и вот, ее полотно занырнуло под старинный мост, окруженный густым кустарником. Вдруг карета резко остановилась, и Трофим заругался нехорошо, а Евлампий спрыгнул с козел к дверям повозки.