Невский разочарованно пожал плечами:
— В конце концов, я действительно уеду сейчас в санаторий — и возитесь со своей уликой, если больше вас ничто уже не интересует!.. Как подсказывает совесть.
— Ну, при чем тут совесть, чудак-человек?! — поморщился Афонов. — В санаторий вы, естественно, вернетесь, и никто не держит вас — пока!.. Но мы и вправду не располагаем более значительными фактами.
— А отпечатки на полу?
— Они важны, никто не спорит. Было бы смешно. Но — нож!.. Орудие, не что-нибудь! Поэтому нам нужно помогать друг другу, чтобы снять проблему, чтобы как-то все распутать. Вы содействуете нам, мы — помогаем вам. Нормально! Да вот только. мягче надо. Ни к чему уж так-то — показно, рисуясь. Будто никого и нет поблизости. кто мог бы — сам.
— Я понял вас. Наверное, вы правы, — сухо отозвался Невский. — Буду впредь молчать.
— Ну, так ведь тоже, знаете, не стоит, — укоризненно сказал майор. Еще не хватало, чтоб мы начали копить обиды. А зачем? Считайте, что я это не всерьез, шутя. Манера, понимаете, такая.
— Да и я люблю шутить, — в тон ему ответил Невский. — У нас сходные манеры.
— Хм. Все возможно. — опешил на мгновение Афонов. — Вот и хорошо! внезапно оживился он. — Вы — помогайте, мы — оценим. Мировой у вас был сосед! — со смехом подмигнул он Куплетову.
— Как это — был? — поразился тот.
— Вот так! — многозначительно развел руками Афонов. — Неужели не понятно?
Куплетов сделал удивленное лицо и на всякий случай вежливо кивнул.
Майор забрал у Земцова исписанные листы и протянул их Куплетову:
— Пожалуйста, прочтите и подпишите. Или желаете еще что-нибудь добавить?
— Нет-нет, — поспешно замахал руками Куплетов, — куда уж добавлять! Он взял протокол и быстро пробежал его глазами. — Все верно. Дайте-ка ручку.
Покончив с этой немудреной процедурой, Куплетов неожиданно вновь обрел бодрость и равновесие духа.
— Мне можно идти? — спросил он, вставая.
— Не так быстро, Куплетов. Сядьте, — осадил его майор. — Вы пока останетесь тут.
— Вот в этом самом кабинете?.. — наивно округлил глаза Куплетов.
— Нет, немножечко в другом. На первом этаже. Там, разумеется, не так удобно.
— Ну, здрасьте! — презрительно скривился массовик. — Опять двадцать пять! Все с самого начала. А теперь-то?.. На каком основании?
— Вестимо! Дело об убийстве, — тихо, но внушительно ответил Афонов. Понимаете, не игра в чехарду, не ваши фокусы, а дело об убийстве.
— Ну да! — обозлился Куплетов. — Убийца — это я. Злодей Куплетов пойман с поличным!
— Да бросьте ваши штучки. Все-то вы отлично понимаете. Мы ищем преступника. И покуда некоторые, скажем так, улики склоняются отнюдь не в вашу пользу.
— Это уж — смотря как повернуть, — буркнул Куплетов. — С вас, я полагаю, станется.
— А как ни поворачивай, — пропуская последнюю реплику мимо ушей, откликнулся Афонов. — Скажите спасибо товарищу Невскому. Это он запомнил отпечатки ваших галош и сумел сопоставить их. Так что — потерпите. Здесь распоряжаюсь я, мой дорогой. Уведите его!
Куплетов рванулся было что-то снова доказывать, что-то выяснять, но по бокам от него строго и молчаливо встали двое милиционеров, и тогда он, смирившись с безысходностью ситуации, даже не попрощавшись, шагнул к двери.
Глава 16
— Вы можете ехать, Михаил Викторович, — в который раз напомнил Невскому майор. Он коротко взглянул на часы. — Ого, уже половина девятого! Вас там покормят?
— Будем надеяться на лучшее, — пожал плечами Невский. — Там же в курсе, вероятно.
— А то, если хотите.
— Можно было бы составить теплую компанию Куплетову? Нет, Анатолий Аверьянович, покорнейше благодарю, — с улыбкой отказался Невский. — Я уж как-нибудь устроюсь. И сообщите, если будет что-то новенькое.
— Новенькое. — хмыкнул майор. — Тем и живем! Вы только, знаете ли, у себя сидите смирно, никуда пока не отлучайтесь. Мало ли что может быть! Не вам же объяснять. Ох, эти мне знаменитости, одна морока!.. — сокрушенно вздохнул он. — Ладно. Машина дожидается внизу. Лейтенант Птучка подвезет вас.
— Это крайне любезно с его стороны... Хотя. я мог бы и на автобусе. Еще не поздно.
— Ну, зачем же утруждать себя? Вы не для этого приехали сюда. Вы лучше отдыхайте.
— Опасаетесь, что я сбегу?
— Да ничего я не боюсь! — нахмурился майор. — И не таких ловили!.. Что вы препираетесь, как старая невеста перед койкой?! Я сказал, и все.
— А разве я отказываюсь?
— Вот и превосходно. А с сержантом Дергуном, — наставительным тоном произнес майор, — ведите себя попроще, ну, как с обычным отдыхающим. Однако раздражать его не надо. Он хотя и ценный кадр, но человек непроходимого ума и шутки ценит не всегда. Да, еще один совет. При разных посторонних разговоры об убийстве лучше вообще не заводить. И, если что, помалкивайте, словно это вас и не касается. И Лидию Степановну тревожить ни к чему.
— Я все-все сделаю, — пообещал Невский, ласково приглаживая бороду. В конце концов, я тоже не мальчишка — понимаю. Можете не волноваться. Я, простите, закурю?
— Теперь-то для чего? — махнул рукой майор. — В дороге надымитесь всласть.
— Ну, ладно, может, вы и правы. Между прочим, мне сейчас в голову пришла одна мысль. Вот вы говорите: по дороге. Если принять версию, что преступник связан с санаторием, то он ведь должен был каким-то образом добраться до города! Конечно, тут не очень далеко. Но не пешком же он шел в дождь, на ночь глядя! В принципе он мог бы и отправиться на рейсовом автобусе, однако я не думаю.
— Хм. Почему? — удивился майор.
— Да потому, что здесь курсирует только один автобус, одна машина! Я у Лидии Степановны выяснял. И интервал движения достаточно велик: почти два часа. Последний раз мимо санатория автобус проходит без пяти, самое раннее — без десяти двенадцать, примерно так. А предпоследний раз он появляется ровно в десять. Если верить расписанию, по крайней мере. Перед тем как ехать в город, убийца заглянул ко мне в номер и забрал нож. Но в десять я еще был на месте. Значит, предпоследний рейс отпадает. А на самом последнем автобусе уезжала только Лидия Степановна.
— Ну, не знаю. Преступник преспокойно мог пойти вперед и встретить автобус где-нибудь по дороге. Это было бы логично, вы не находите?
— То есть вы полагаете, что, пока я заходил за Лидией Степановной и мы двигались в сторону остановки, преступник побывал у меня в номере и затем опрометью кинулся обгонять автобус — наискосок, через всю территорию, по темному лесу? Хорошая, должно быть, у него сноровка!..
— Именно так, — подтвердил майор.
Увы, честно признаться Афонову, что он оказался в Лидочкином кабинете в самом начале одиннадцатого, Невский не посмел.
Впрочем, эта маленькая вынужденная недоговоренность нисколько не умаляла его основных умозаключений.
Но майор и сам наконец-то почуял некую нестыковку между показаниями Куплетова и предположениями Невского, о чем не преминул сообщить.
— По словам Куплетова, — начал он, — Турусов заявился, когда вы уже ушли. Так?
— Так, — подтвердил Невский.
— Они сидели, пили, говорили. А на это нужно время. Верно?
— Верно, — подтвердил Невский.
— Потом за ними зашел Звязгин. А вас все не было. Так когда же вы отправились к Лидии Степановне? Перед отходом последнего автобуса, чтобы ее проводить, или гораздо раньше? Это ведь существенно. Согласны?
— Согласен, — вздохнул Невский, кляня себя за то, что так некстати вылез сейчас со своими новыми гипотезами. Промолчал бы — и уже катил бы преспокойно в санаторий! А там майор пусть сам мозгами шевелит. Так нет же, приспичило, на рожон полез! Дурной энтузиазм. Теперь надо объяснять, выкручиваться, хотя лучше и не врать. — Да, я к Лидии Степановне зашел пораньше, — с невозмутимым видом сообщил Невский. — Думал, она так поздно на работе не сидит. А расписание автобусное я узнал уже потом.
— Чего ж она так сильно задержалась? — прищурился майор.
— Я задержался — не она. Если бы я знал, когда идет автобус, то, разумеется, не стал бы допоздна точить лясы с Куплетовым. А так — мы с ней договорились, и она меня ждала. Человек слова. Могла ведь и уехать, не дождавшись! Мне, конечно, было очень неудобно, но она все поняла. Не бегать же по санаторию туда-сюда!.. Вот и сидели в кабинете, коротая время. Я рассказывал ей о своей работе.
— Да и я не отказался бы послушать! — благодушно покивал майор. — Но это — в другой раз. А пока вернемся на грешную землю. Итак, у преступника было достаточно времени, чтобы украсть у вас нож.
— Вполне.
Афонов на некоторое время задумался, опустив голову на грудь, отчего короткая его шея, казалось, вообще исчезла, целиком уйдя в белый крахмальный воротничок.
— Куплетов оставался в номере. — принялся рассуждать майор вполголоса. — Его приятели сидели вместе с ним, но, судя по всему, ножа тоже не трогали. На кой хрен им этот нож, если они ночь напролет играли в карты?! И вообще — как-то странно: что, преступник не мог воспользоваться каким-нибудь своим орудием — топором, к примеру, или заточенной стамеской, или револьвером, наконец?! Нет, подавай ему ваш нож. Зачем весь этот балаган?
— Так удобнее было поставить меня под удар, а от себя отвести возможные подозрения, — пожал плечами Невский.
— Почему именно вас?
— Ну, вопрос явно не по адресу, дорогой Анатолий Аверьянович! Я тоже мог бы его задать. Логика убийцы, видимо, простая. Приехал в санаторий новый человек, причем достаточно известный. Если все обделать как надо, выйдет немалый шум. А под шумок легко и скрыться. Главное, удачно направить следствие по ложному пути.
— Но отпечатки-то — куплетовских галош! Вот что существенно. Нож — это само собой, а есть ведь и галоши. И все каким-то образом — вы, Михаил Викторович, уж не обижайтесь! — сходится на вашей комнате. Ну, прямо комната чудес!.. Отсюда — однозначный вывод: кто-то из жильцов или ее посетителей имеет самое прямое отношение к убийству!
— Либо косвенное, — парировал Невский. — Но при этом я провожал Лидию Степановну — и только до остановки.
— А свидетели есть? — набычась, уставился на него майор.
— Вот не знаю, — покачал головой Невский и машинально подергал себя за бороду, чтобы тотчас же начать разглаживать ее. — Куплетов с приятелями играл в карты, и никто из помещения не отлучался.
— Опять же — где свидетели? — настырно повторил Афонов. — Куплетов вдрызг напился, и все его показания мало чего стоят. Конечно, мы проверим остальных.
— Если никто из них не сбежал, — хмыкнул Невский.
— Тогда это будет редкостной зацепкой, — радостно проговорил майор и даже чуть зажмурился, невольно предвкушая, как бы это было хорошо!.. — Ну ладно, возвратимся к вашей версии. На чем вы там остановились?
— А на том, что преступник должен был приехать в город. Обогнать автобус он мог только в одном случае: если четко ориентировался в темноте. Тогда это какой-то санаторский старожил. Поскольку человек со стороны, случайный, вряд ли бы вот так сумел.
— Пожалуй, — поддержал Афонов. — В этом есть резон.
— Но мне кажется, — продолжил Невский, — что он все-таки уехал несколько позднее, не привязывая свой маршрут к автобусу.
— А как же.
— Очень просто. Так удобней. Я уверен: преступник следил за Лидией Степановной и знал, когда она отправилась домой. Наверняка они были знакомы. И потому ехать вместе с ней в одном автобусе, чтоб она видела его. Сразу куча проколов! Это даже не риск, это — сразу класть голову на плаху. Причем добровольно. Полный абсурд! Никто на это не пойдет. Если, конечно, не страдать манией самоубийства.
— Но ведь мог же человек стать преступником во имя идеи! — поддразнил Афонов. — Нынешние террористы, например, частенько. Да и в прошлом веке. как их, ну, народовольцы! За идею шли на смерть, кидали бомбы.
— Ну вы, Анатолий Аверьянович, сравнили! — хохотнул невольно Невский. — Нет, все гораздо прозаичней, никакой идеей тут не пахнет, я не сомневаюсь. Потому-то наш убийца и не мог поехать на автобусе.
— А как тогда, по-вашему?
— Тут вариантов я не вижу — только на попутке. Так что есть прямой резон проверить всех водителей, которые в промежутке, скажем, от двенадцати до трех часов ночи двигались в направлении города.
— Почему именно в это время? — не сообразил майор.
— Раньше двенадцати преступник вряд ли сумел бы завладеть мои ножом, пояснил Невский. — А после трех он не успел бы добраться до города. Ведь убийство случилось примерно в четыре утра.
— Если Лидия Степановна не ошибается, — заметил Афонов.
— Я думаю, она не ошибается, — со вздохом отозвался Невский.
— Ну, что ж, согласен, — покивал майор. — Ночью машин на дороге немного, так что проверить не очень сложно. Этим я сегодня и займусь.
— Скорей всего, сотрудники санатория и отдыхающие, у которых есть машины, — отпадают. С территории в это время никто не выезжал.
— Тоже надо уточнить. Но почему вы так нейтрально говорите — "убийца", "преступник"?! Разве.
— Ничуть не бывало! — воскликнул Невский. — Вы, как я заметил, очень любите подстегивать события. Быть может, вы на правильном пути, но. Обвинить — проще простого. А я вовсе не уверен, например, что Куплетов именно тот, кого мы так ищем. Улика? Да. Весьма серьезная улика. Но — не доказательство! Ведь сами говорили. И против меня есть улика! Да еще какая! Просто вам удобней думать, что такой человек, как я, скорей всего, не мог.
— Ну, дружище, в вас и впрямь заговорил телеведущий! — вздохнул Афонов. — Вот не время. Уж если вы взялись искать и обвинять кого-то. Безусловно, к вам у меня доверия больше. А что до улик. Кстати, я не обратил внимания, какого цвета куртка у Куплетова?
— Ярко-зеленого. Как глазок новенького светофора. Грех такое не замечать.
Глава 17
Выехать удалось только через час — забарахлил вдруг мотор.
Всю обратную дорогу в санаторий Невский молчаливо и сосредоточенно глядел в окно, где по-августовски быстро собирались сумерки.
"Газик" шел неторопливо, плавно взлетая на частых ухабах.
Едва машина выбралась из города, Птучка включил фары, и теперь длинные конусы света выхватывали впереди то смолянисто-черные заводи луж, то ряды густых кустарников, то одинокие телеграфные столбы.
Навстречу им попалась лишь одна машина. И на всей дороге — ни души.
— Вот ведь, — заметил Птучка, ловко маневрируя между омутами луж, — в двух шагах от города — и такая пустынь. Дорогу хоть бы сделали приличную! Какое там. Словно в медвежьем углу живем, на краю света!..
— У нас дороги всюду мерзкие, — меланхолично отозвался Невский. Это — чтобы зря не ездили туда-сюда. Не отвлекались от хорошей жизни.
Лейтенант подозрительно скосил глаз на своего пассажира, однако промолчал.
— Думаете, в столице лучше? — продолжил Невский. — Вы там просто не были. Как с главной улицы свернешь куда-нибудь в проулок, так сразу черт-те что! Колдобины, ямы, фонари не горят — только машины бить. А уж какая жуть творится во дворах!.. Опять же: надобно ходить пешочком, нечего кататься на машинах, бензин тратить. И врачи твердят: прогулки для здоровья исключительно полезны. Так что наши дороги — совсем не для езды.
— А для чего ж тогда? — наивно удивился Птучка.
— Этого никто не знает, — тихо и загадочно ответил Невский. — Я полагаю, чтобы люди ощущали себя ближе к матушке-природе. Мы вечно боремся со всякими стихиями. У нас это сидит в крови.
И снова лейтенант не понял ничего, хотя и заподозрил в сказанном не то подвох, не то насмешку. К эдаким речам он явно не привык.
— Да, кровь. — пробормотал он, чтобы как-то поддержать беседу и одновременно концентрируясь на хорошо знакомом ему слове. — Нынче стали много зверствовать, особенно — в глубинке, вот в таких глухих местах. Убивать начнут: ори не ори — никто и не услышит.