— И что же? — удивился лейтенант. — По-моему, наш свидетель сидел смирно, ничего такого.
— Смирно-то смирно! — невольно заводясь, повысил голос Невский. Стекла не бил и на пол не плевал. Но при виде Куплетова он сразу же насторожился и наверняка смекнул, что того привели не зря.
— Ну так как — смекнул? — грозно спросил Афонов у шофера. — Ты не молчи!
— Было дело, — согласился тот. — Мелькнуло что-то. Да уж прямо и подумать ничего нельзя!.. — огрызнулся он тихонько, бравируя своей якобы независимостью.
Судя по всему, ничего хорошего для себя он более не ожидал, однако же морально-социальное свое падение решил обставить героически.
— Сами вы не лучше. Все — такие. — произнес он глухо, глядя в пол.
— Ох, Тихон Тимофеевич, смотрите у меня!.. — Афонов погрозил шоферу пальцем. — Не дразните гусей. Тихо! Чтоб я больше вас не замечал!..
— А я ведь вам хотел помочь. От всей души. Хотел — как лучше. оскорбленно пробурчал шофер и, послюнивши край засаленного обшлага рубашки, принялся стирать с ладони грязное пятно.
— Все сходится. Да, именно фиктивное узнавание, — повторил упрямо Невский. — Человек всегда — и чаще даже неосознанно — подмечает для себя в других какие-то определенные, уже знакомые ему черты и соответствующим образом реагирует на них. А уж в такой-то стрессовой обстановке!.. Кстати, — усмехнувшись, добавил он, — подобным образом в литературе на людей воздействует бестселлер... Новизна — плюс непременный штамп: набор привычных умных мыслей, образов, сюжетных поворотов. Тогда воспринимают все. И радуются этой мнимой новизне.
— Бывает, что не мнимая, — мгновенно с важным видом отозвался лейтенант. Мол, тоже кой-чего кумекаю!.. — Хорошая-то книжка — учит. Про Тараса Бульбу, например, или "Двенадцать стульев".
— Ничему она не учит! Просто хорошую книжку читать интересно, а плохую — нет.
— Да побойтесь бога, Михаил Викторович! Нашли время лекции читать!.. с неудовольствием сказал майор. — Бестселлеры, пропеллеры. Чушь!
— А, поди-ка, сами книжки завлекательные любите, — расхохотался Невский. — Ну так поразмыслите немного! В нашем с вами деле.
— В моем деле я и без советов обойдусь. По крайней мере — разных там литературных.
Наконец-то счистивши пятно с руки, шофер заметно заскучал.
— Но отчего ж тогда водитель не определился сразу: вот тот, кого я вез?! — удивился Птучка.
— Да все потому же! — Невский не смог скрыть снисходительной улыбки. Он не был уверен до конца, не мог быть уверен. Что вполне понятно. И только высказанное вами предположение, сама ситуация утвердили его в мысли, что перед ним, вероятнее всего, — недавний ночной попутчик. А именно это от него услышать и хотели. На месте Измайлова я бы повел себя точно так же. И не один я. К сожалению, мы. несколько поторопились.
Афонов нахмурился и сердито надул щеки.
Он не любил, когда при посторонних ему указывали на его промашки.
Промашки промашкам рознь, это понятно и ребенку, но не будешь ведь прилюдно каждую из них оценивать и растолковывать!..
Тем более что еще какую-то четверть часа назад он уже тихо праздновал в душе свою очередную и безоговорочную, полную победу.
— Эмоционально мы слегка переборщили. И некстати была в начале разговора упомянута зеленая куртка, — с увлечением продолжил Невский. Видимо, Тихон Тимофеевич — достаточно чуткий человек. И он сразу уловил, что это — его верный шанс. Шанс и дальше скрывать свой профессиональный недостаток. Очень каверзный и для других весьма опасный, кстати. Впрочем, это уже вам решать. А когда появился Куплетов в своей ветровке, для свидетеля все стало яснее ясного. Разве я не прав?
Шофер угрюмо кивнул.
Похоже, он уже похоронил надежду сберечь за собой место на родимой автобазе. И уж ладно — только это! Лишь бы хуже не случилось!..
— Ну так я могу идти? Все? — преданно взглянул Измайлов на майора. Если надо будет вспомнить что-нибудь еще. Вы знаете, где я.
— Сейчас, навспоминались!.. — оборвал его Афонов. — Начудили, понимаешь, праздник для души. Теперь расхлебывать придется!
— Мы сообщим в ГАИ, на автобазу. — ласково промолвил лейтенант. Порядок должен быть во всем.
— А если я, ну, очень попрошу вас? — вкрадчиво закинул удочку Измайлов.
— Вы на что-то намекаете, милейший? Кому вы это говорите?! — делая наивные глаза, спросил майор. — Вот так — при всех, в открытую? А вам не кажется. Вы, Тихон Тимофеевич, в своем уме?
Но эта очевидная угроза на шофера не произвела никакого впечатления.
Уж здесь-то он калач был тертый и прекрасно изучил необходимый церемониал!..
— Так я ж и вправду — очень вас прошу. Вот прямо тут, — сказал он твердо. — А?
Майор и лейтенант переглянулись.
— Ладно, — подытожил Птучка. — Вы пока — ступайте. Но мы скоро вызовем вас снова, не надейтесь увильнуть! Тогда уж и решим, как вас примерно наказать.
— Да-да, я понял. Я приду, — заторопился сразу же Измайлов и, кивая на прощанье всем, как заводной болванчик, начал задом пятиться к двери. Премного благодарен. Прямо завтра и приду.
— Не завтра, а когда мы скажем! — повысил голос Афонов. — И будем долго разговаривать. Так что готовьтесь. До свидания. И в светофор или в какой-нибудь фонарный столб не врежьтесь!..
— Ну, вот так. — проговорил Птучка с некоторым облегчением, когда шофер исчез. — Не густо, честно говоря. И что ж теперь мы будем делать?
Он выжидающе взглянул на Невского, как будто только тот один и мог сейчас ответить.
Невский извлек из пачки сигарету и подчеркнуто пожал плечами: дескать, вы — ребята ушлые, вам и решать.
— Черт знает что!.. Куплетов, стало быть. ни в чем и не виновен? Так? — с оттенком явного разочарования проговорил майор. — По крайней мере — не настолько. Как и вы, да? И его пора бы выпускать.
— А я о чем говорил вам с самого начала?! Надо было слушаться. расцвел в улыбке Невский. — Это было бы разумнее всего.
Глава 27
К обеду, а точнее, в половине третьего, как и обещал Афонов, стали наконец известны основные результаты столь запоздалого вскрытия.
По тому, с каким сосредоточенным видом майор долго изучал принесенное ему описание, Невский заключил, что дело обстоит более чем серьезно.
Впрочем, этого он и ожидал.
Странно только, что такую, в общем-то естественную, процедуру не выполнили прежде, по горячим следам. И даже не подумали о ней.
А может быть, и попросту не захотели — суетиться, прилагать опасные усилия.
Опасные.Конкретно — для кого? Пока — неведомо.
И чем они в конечном счете могут быть опасны, чем?
Личным дискомфортом, злыми разбирательствами, вероятными служебными скандалами — в отместку за не вовремя проявленную прыть, совсем не нужную кому-то?
И если бы не он — по существу случайный, но настырный дилетант со столичным, оттого почти — вот именно: почти, ведь тоже до поры до времени! — непререкаемым авторитетом, на который можно, если что, сослаться.
Ах, нехорошо!..
— Извольте. Сами полюбуйтесь, — сказал чуть погодя майор и протянул Невскому "Дело гражданки Ломтевой Е.Е.". — Можно подумать, что вы уже копались в ее могиле. — мрачно пошутил он и брезгливо цыкнул зубом.
Он был явно не в духе.
Предположения и в самом деле оправдались.
Ломтева, Елена Евгеньевна, домохозяйка, страдавшая маниакальным психозом, двадцати восьми лет от роду, была предварительно отравлена ртутным ядом, а затем, спустя несколько часов после наступившей смерти, повешена на чердаке своего дома.
Ну вот, милые вы мои, с удовлетворением подумал Невский, вот колесики и завертелись. Отсюда-то и надо было плясать — еще вон когда!..
— Необходим срочно летчик, — заключил он, покончив с чтением. Надеюсь, вам понятно?.. Вы проверяли расписание его рейсов, график работы?
— Разумеется! Это даже где-то у меня записано. — Афонов принялся рыться в ящике стола.
Невский выглянул в окно.
Небо, как и вчера, затянуло тучами, и вновь начал накрапывать мелкий дождь.
По улице поплыли зонты.
— Вот, нашел, — обрадованно сказал майор. — Поглядим. Да, сегодня утром он должен был вернуться. Новый рейс — в понедельник.
В кабинете сейчас были только они вдвоем — Невский и Афонов.
Можно было несколько раскрепоститься и, не боясь ничьих чужих ушей, высказываться откровенно, без обиняков.
— Что ж, будем надеяться, наш кавалер пока не в курсе. — с расстановкой произнес Невский. — А вернее — знает, безусловно, все, но вряд ли предполагает, что дело зашло так далеко.
— Хм, интересно, ничего не скажешь, — насупился майор. — Вы, стало быть, считаете его причастным к этому убийству? Вот вы недавно меня упрекали. А сами-то — теперь?.. Тоже, заметьте, предвзятость.
— В известной мере. Больше того, я считаю его причастным не только к убийству собственной жены, но и ко всем трем — сразу! Так-то!
— Ну, знаете! — майор обескураженно всплеснул руками. — Черт знает что! И вы еще порицаете меня!.. Да по сравнению с вами. Что там говорить! Меня шокирует ваш, с позволенья, оптимизм.
— И совершенно зря, — возразил Невский убежденным тоном. — Это не оптимизм, это — логика. Думаю, теперь доказательства будут. Не скажу, что они уже у нас в кармане, но — будут, и довольно скоро. Если только вы опять не захотите где-нибудь притормозить.
— Простите. Что-то я не понимаю.
— Все вы, Анатолий Аверьянович, прекрасно понимаете, и строить из себя невинного младенца — даже не солидно. Но, мне кажется, мы эту вашу инфантильность сообща преодолеем. — Невский хитро подмигнул майору. — Что касается пилота, то он, если угодно, сам по себе будет для нас существенным доказательством. Его же собственной вины.
— Не вижу связи. Впрочем, давайте рассуждать! По-вашему, Михаил Викторович, будь я преступником, одно мое присутствие здесь, в этом кабинете, уже уличало бы меня?! Ей-богу, удивительная логика!..
— Вас — нет, а его — да, — загадочно ответил Невский и неторопливо закурил. — Ветер раздувает пламя костра и ветер же — его гасит.
— И опять я вас не понял! — Афонов досадливо забарабанил пальцами по крышке стола.
— Ну, хорошо. Начнем издалека, — сказал Невский, поудобнее усаживаясь на подоконник — напротив майора. — Давайте прикинем. В доме Ломтева совершено убийство — теперь-то уж нет никаких сомнений в этом. Изощренное убийство — так сказать, на публику. Причем преступник явно знал о болезни несчастной женщины и потому очень ловко воспользовался этим, чтобы замести следы. Далее. На жизнь Мостова — месяц с небольшим спустя — кто-то покушался. Правда, неудачно... Но собака, взявшая след в тот раз, вывела вас прямехонько к дому летчика.
— Третье убийство, как я понимаю, — гибель старушки в санатории?
— Естественно! Или вам известны еще какие-то другие?
— Нет. За последние полгода — нет. Наш городок довольно тихий, смирный. Если что и случается, то знают все!.. Но у Ломтева — алиби, — со вздохом заметил майор. — Во всех трех случаях он был на вылетах. Даже сегодня утром он вернулся только без чего-то десять, а вылетел — ровно в пять. Никак не состыкуется.
— Да, — не без иронии признал Невский, — в начале пятого — а позже не получается! — совсем еще темно, и вряд ли в такое время старушка отправилась бы в лес на прогулку. Даже при самой отчаянной бессоннице.
— Конечно! Так что — сами теперь видите, — подхватил майор. — Если прокуратура и даст санкцию на арест, в чем я, кстати, очень сомневаюсь, то Ломтев этим своим алиби отгородится, как стеной.
— Тогда — послушайте дальше, — невозмутимо продолжил Невский. Произведем такой маленький монтаж событий. Для начала обратимся к сегодняшнему убийству в санатории. Надо полагать, Евфросинья Аристарховна кое-что знала. И могла при случае рассказать.
— То, что знала, — несомненно! — подтвердил Афонов. — Мне Дергун передавал свою беседу со старушкой. Очень интересно!.. Между прочим, по ее словам, в ту первую, злополучную, ночь она видела именно вас!..
— Да, — улыбнулся Невский. — И охотно верю. А я видел своего двойника! А Тырина видела кого-то из нас двоих. Ну, а шофер — так тот общался вообще с тремя, никак не разберется до сих пор. И эдак, было бы желанье, можно набирать до бесконечности! Другой вопрос — зачем? Вот потому я и считаю: искать нужно вокруг Ломтева и Мостова. Одновременно. Уверен, они связаны между собой куда теснее, чем кажется на первый взгляд. Должно быть промежуточное, так сказать, звено. Какая-то должна быть сцепка, нам пока не видимая!..
— Ишь, куда хватили!.. Наемный убийца, что ли?! Или сразу — два? — не скрывая иронии, спросил майор.
— А почему бы, собственно, и нет? Вы зря потешаетесь. И зря считаете, что здесь, у нас, такое невозможно. Впрочем, тут вы несколько лукавите. Ну, дело ваше! Так вот. Наемный убийца. Очень вероятно! Но проблема сейчас не только, вернее, не столько в нем, сколько в другом. Должно быть что-то, во имя чего преступник начал действовать. Звено, дающее нам в руки мотивы преступлений. Без него — нельзя. Мы будем топтаться на месте.
— И все же — нет! — твердо возразил Афонов. — Я не вижу никаких нитей, даже самых тонюсеньких, которые связывали бы Ломтева с Мостовым, Мостова с женой Ломтева, ну, и так далее. Нет их! И не вижу, откуда могут взяться новые факты, ожидаемые вами!
Невский слез с подоконника и, сунув руки в карманы, прошелся по кабинету.
— Очень жаль, — сказал он. — У вас уже есть готовая установка, и она нравится вам. Вы пытаетесь ее, точно трафарет, прикладывать то к одному событию, то ко второму. А у вас не получается! Что в принципе естественно.
— Уж лучше так, чем без царя-то в голове! — откликнулся майор. — Вы, я смотрю, готовы пристегнуть любую идиотскую деталь, лишь бы таких деталей в результате стало много. Эдакий компот! Куча мала! А там уж можно и надергать — в произвольных сочетаниях!..
— Вы говорите ерунду сейчас, — пожал плечами Невский. — И отлично это понимаете. Ведь я предупреждал: у нас и вправду ничего не выйдет, если вы начнете притормаживать, искусственно дробить картину. Вы же не даете высказаться!
— Я не "не даю", а просто подвергаю все сомнению, — с достоинством парировал Афонов. — В нашем деле это — первое условие. И вам ли объяснять?! Но — говорите, говорите! Чтоб потом претензий не было.
— Тогда послушайте внимательно. Надеюсь, вас хоть что-то убедит. Итак! В наших руках весьма немаловажное обстоятельство — яд. Это — во-первых. Жена Ломтева и собака во дворе Мостова отравлены одним и тем же ядом. Очень редким ныне, что желательно учесть! Во-вторых, предполагаемый убийца чем-то похож на Куплетова. И в то же время — на меня. Это очень важно. В-третьих преступник имеет вполне определенное отношение к санаторию: либо работает там, либо частый гость и потому — свой человек. Иначе — как он мог позаимствовать у Лидии Степановны ключи? Судя по всему, она ничего даже не заметила. Думаете, это случайно? А смерть Евфросиньи Аристарховны — тоже случайно?! Теперь будем ждать вестей с завода. Так что понемногу круг сужается.
— Скверно то, что сегодня — суббота, — вздохнул Афонов. — Выходной... А завтра — воскресенье, еще хуже! В эти дни работать тяжко.
— Вам? — усмехнулся Невский.
— Я — не в счет. Уже привык. А вот другие. Что-то надо срочно — нет, сиди до понедельника! А понедельник — день тяжелый, сами знаете. Вот так и тянем резину, из пустого в порожнее переливаем.
— Ну, мы то, думаю, сумеем закруглиться в самом скором времени!..
— Эх, Михаил Викторович, вашими устами — мед бы пить! Увы, — печально заметил майор, — все это может продолжаться еще очень-очень долго. До скончания веков. А круг незаметно будет сужаться, сужаться.
— Послушайте-ка, уважаемый Анатолий Аверьянович! — невольно вспылил Невский. — Я, конечно, понимаю ваши опасения, в них доля правды есть. Но лучше уж скажите прямо: вам все это, по большому счету, ни к чему, в таком вот ракурсе вас дело не устраивает, и вы совершенно не желаете раскручивать его! Тогда я буду знать хотя бы, на каком небе нахожусь. Я не обижусь и не стану раздувать скандала. Ни к чему. Но только вы скажите!