– Со смертью. – Даша перестала осматривать квартиру и уселась на диван. – Слушай, Митрич, у тебя «Москвич» еще жив?
Мужчина замер с пакетом соли в руках.
– Скорее мертв. А что?
– Дай, если можешь.
Старый приятель бросил соль в сумку, еще раз потер ногу и кинул на Дашу недоуменный взгляд.
– Ну ты даешь... Вот всем хорошо на Западе, только люди там теряют ощущение реальности. Становятся социальными инвалидами. Рыжая, ты стала инвалидом.
Даша разозлилась:
– А ты кем здесь стал? Эйнштейном? Говори, в чем проблема.
Митрич присел на корточки и с каким-то тайным удовольствием принялся загибать пальцы.
– Он ездит только с вытащенным подсосом – на малых оборотах глохнет...
– Ну и что?
– ...Ручной тормоз не работает.
– Да и черт с ним.
– И заводится только с толкача.
Даша задумчиво повернулась к чеху. Тот выглядел достаточно крепким и даже весело посвистывал.
– Плевать. Беру.
– Как хочешь. – На Димкином лице появилось выражение злорадства. Он подошел к шкафу и выдвинул ящик. – Тогда на, держи ключи и документы. Отберут машину – сама будешь вытаскивать.
– Спасибо! – Даша от радости заискрилась. – Ты настоящий камарад. Иди сюда, я тебя расцелую.
Хозяин прихромал к дивану и уселся рядом.
– А чего тебя в Москву-то занесло? Говорили, вроде как у тебя с мужем проблемы?
Молодая женщина натянуто улыбнулась.
– Уже никаких проблем нет. Мы развелись. Вот приехала сюда жениха искать...
– Да? – Хозяин ухмыльнулся и покосился на чеха. – А это кто? Секретарша?
Даша смутилась. Ей не хотелось говорить, что она познакомилась с Иржи пару часов назад – тогда Димка его точно выпрет, но перспектива оказаться с фальшивым любовником на шее ее тоже не устраивала. Посему она лишь неопределенно махнула рукой:
– Это долго объяснять.
– А я никуда и не спешу. – Дмитрий устроился поудобнее и закинул руку на спинку дивана. – Кстати, ты не помнишь, мы с тобой не спали?
– Нет конечно! – возмущенно вскрикнула молодая женщина. – Господи, как тебе такое только в голову пришло?
– Да? А жаль. – Хозяин разочарованно поскреб щетину. – Теперь уже поздно. Ты хоть и в разводе, но зато я, как назло, женат...
Даша засмеялась и шлепнула его по плечу.
– Хватит трепаться. Лучше скажи, где этого чудика можно устроить? Он гостиницу за восемь долларов хочет найти...
– За восемь? Это хорошо. – Дмитрий посмотрел на чеха с интересом. – А почему не за два? А то я его могу в наших гаражах пристроить...
Молодая женщина укоризненно покачала головой.
– Да ладно тебе. Живой же человек.
– Ну раз живой, тогда пущай здесь ночует, – великодушно предложил хозяин. – Надолго ему?
– Дней на десять.
– Нехай живет. Мне веселее будет. Танька только через две недели вернется. Как его зовут-то?
– Иржи Клаус. А куда ты Татьяну отправил?
– В Грецию. Подхватить загар и триппер…
– О, Господи! – Даша снова шлепнула его по руке. – Как тебе не стыдно! Про любимую жену...
Дмитрий сразу погрустнел.
– Да, честно говоря, достала она меня своей ревностью. Я ведь раньше к бабам, не поверишь, абсолютно спокойно относился. А как поженились, она начала: «Ты на ее грудь смотришь!» Я, разумеется, сразу смотрю – чего ж там за грудь такая. «Ты за ее задницей следишь», – автоматически поворачиваюсь, слежу за задницей. Через полгода – устоявшийся рефлекс – ни одной бабы пропустить не могу, В глазах одни груди, ноги и задницы мелькают. Теперь они на пару с тещей мне в два уха трындят: «Тебе к доктору надо идти, лечиться». А мне, на самом деле, просто надо от них, от обеих, всего полгода отдохнуть. – Митрич опять вздохнул. – Хорошо хоть на две недели уговорил уехать, а то бы, ей-богу, повесился.
– Не переживай, – Даша погладила его по руке, – все будет хорошо.
– Хочется верить. Тебе самой-то куда звонить? К родителям?
Даша помотала головой.
– Не-а. Родители уехали в Африку.
– Чего это вдруг? – удивился Митрич.
– Да... Какая-то командировка. На год или чуть больше. А в нашей квартире поселилась двоюродная сестра с мужем. Так что буду жить у Анечки Петровой.
– У Петровой? – удивился мужчина. – Неужели повеселее никого не могла найти? С ней же не разгуляешься...
– А я с ней разгуливаться и не собираюсь.
– Угу. – Митрич выбор явно не одобрил. – Но ты на всякий случай оставь мне ее телефончик, а то Танька все мои записные книжки повыбрасывала. Приеду с дачи, позвоню, может, вместе куда-нибудь сходим. – Он чмокнул ее в щеку и встал. – Все, я пошел. Вернусь в понедельник, пообщаемся. Да, и скажи своему иностранцу, чтоб не свистел. И без него денег мало.
7
Входная дверь хлопнула, и Даша рухнула на диван.
– Боже, как я устала! Пан Иржи, сделайте одолжение: найдите кухню и поставьте чайник. А я пока осмотрю, где вам можно будет расположиться.
Чех, изо всех сил вслушивавшийся в их диалог, после ухода хозяина заметно повеселел.
– Простите, пани Даша, я не совсем понял, а что будет со мной?
– С вами? В каком смысле? Осмотрите свои достопримечательности и – домой.
Иржи нервно хихикнул.
– Я имею в виду с жильем...
– Ах, вы об этом... Живите здесь, если понравится. Мой приятель отправил жену в Грецию на две недели, так что можете ночевать здесь.
– Он не против?
– Не знаю... – рассеянно ответила Даша, думая о своем.
– Вы его не спросили?!
Даша вскинула голову. Увидев перед собой перепуганное лицо, она не выдержала и рассмеялась.
– Простите, у меня голова сейчас другим занята. Конечно, спросила. Да вы не пугайтесь и располагайтесь, хозяин согласен.
– Вы уверены?
– Абсолютно. Кстати, чайник вы так и не поставили.
– Пардон, – мило улыбнулся Иржи, – уже бегу.
Через несколько секунд с кухни раздался душераздирающий крик.
– Господи, да что же это такое, – пробормотала Даша и кинулась по направлению источника звука.
Чех стоял на стуле, прижимая чайник к груди.
– Пан Иржи, что случилось?
– Там... швабы*. – В голосе отчетливо слышались истерические нотки.
Даша вырвала из его рук чайник и покачала головой:
– Вы меня чуть заикой не сделали... Слезайте, это не швабы, это пруссаки.
Но чех шутки не оценил и упрямо мотнул головой:
– Не слезу, пока они там.
– Тогда вам надо было в аэропорту оставаться, – разозлилась Даша, – с такими нервами в Россию не ездят. Забудьте про балалайку и черную икру. Россия – это страна морозов, бандитов и тараканов. Слезайте, я вам говорю!
Иржи помялся и нехотя слез со стула.
– Я могу купить какой-нибудь дезинфектор...
Даша презрительно фыркнула:
– Ну что за малодушие, ей-богу... Вон берите пример с американцев, они на такую ерунду даже внимания не обращают. Просто затыкают уши ватой и все.
Иржи снова насторожился:
– При чем здесь уши?
– На всякий случай. Чтобы ночью никто не заполз.
Чех стал белее свежевыкрашенного потолка.
– Кто? Таракан? Вы знаете, пани Даша, я тогда лучше в гостиницу... Где-нибудь поблизости, ничего, что дорого...
– Послушайте, – молодая женщина с грохотом поставила чайник на плиту, – не валяйте дурака – тараканы и здесь и там. Разница заключается лишь в том, что здесь они заползут к вам в любое не заткнутое отверстие бесплатно, а там за восемь долларов. И вообще, воспринимайте это как часть культурной программы. Вам еще много с чем предстоит встретиться...
__________________
*Тараканы. В Чехии пренебрежительное название немцев (чешск.).
Глава 8
1
Юлии Полянской, Аниной соседки, меньше всего подходило ее собственное имя. Возможно, вписывая его в метрику, родители и мечтали о небесном создании, которое, вдруг распрямив крылышки, начнет порхать по сцене, очаровывая окружающих, но природа распорядилась иначе. Ни красотой, ни грацией девица не блистала, и основными ее качествами были несокрушимая наглость, огромный бюст и нечеловеческий аппетит. Разухабистое имя Лелька сидело на ней как влитое. Юлией же ее называли только официальные инстанции или Аня, когда хотела попросить о чем-нибудь важном.
Вообще для Петровой Лелька была больше чем соседка. Сначала девочки ходили в один садик, потом в одну школу. После восьмого класса Аня перешла в девятый, а Лелька неожиданно для всех решила поступить в кондитерское училище. Надо заметить, что самое вкусное ПТУ на свете пришлось Полянской явно по душе: она радовалась жизни, толстела и доводила до истерики всех окружающих. Родителей тем, что стала пэтэушницей, преподавателей тем, что таскала домой дефицитные кондитерские полуфабрикаты, включая коньяк и какао, а однокурсниц тем, что сжирала приготовленные ими торты и пирожные задолго до того, как их успевал оценить преподаватель.
Однако сладкая жизнь продлилась недолго. Как только Аня закончила школу и поступила в Университет, она решила взять над Лелькой шефство. Девушка уговорила свою соседку подать заявление на подготовительное отделение экономического факультета МГУ. Мол, не получается печь коврижки, так попробуй хотя бы экономически обосновать их существование. Полянская некоторое время сопротивлялась, но под конец согласилась. Родители и пищевая промышленность вздохнули с облегчением.
Затея провалилась, не успев начаться. Промучившись с грехом пополам положенные два семестра, Лелька срезалась на всех до единого переходных экзаменах. Петрова махнула рукой, родители тоже, пищевой промышленности было уже все равно.
Годы шли. Аня училась, Лелька периодически устраивалась на работу и с той же периодичностью с нее вылетала, но ни успехи, ни неудачи не мешали девушкам продолжать дружить. Это была даже не дружба, а старая и устоявшаяся, как свая под Венецией, привычка видеться каждый день, занимать друг у друга деньги, соль или просто поболтать ни о чем. К тому же Полянская обладала бесценным качеством: пока Аня работала за компьютером, Лелька сидела рядом, уставившись в телевизор, и по первой просьбе приносила кофе, бутерброды, не предпринимая попыток завязать беседу или привлечь к себе внимание каким-то иным способом.
Иногда Аля ловила себя на мысли, что Полянская для нее что-то вроде домашнего животного, в самом хорошем смысле этого слова, только ее не надо выгуливать и кормить. Особенно последнее. Питалась Лелька вполне самостоятельно, хотя и неоправданно часто. На крошечной Аниной кухне располневшая Полянская выглядела как Гаргантюа, бессовестно уничтожая и без того скромные продовольственные запасы,
2
В последнее время соседка явно зачастила, Анна поняла это, не найдя в холодильнике даже засохшей колбаски, которую давно надо было выбросить. Она без сожаления захлопнула холодильник и вернулась на исходную позицию, к компьютеру – все равно аппетита никакого. Но вялая злость на подружку все же осталась – при новой работе могла бы и сама продукты приносить. Дело в том, что Лелька недавно опять устроилась на работу в некую американскую фирму, поставляющую то ли соки, то ли консервы, чем несказанно удивила всех окружающих. Никаких особых талантов, кроме трех перечисленных выше, у нее не было, посему зарплата в две тысячи долларов выглядела просто возмутительной. В конце концов соседи и знакомые пришли к единодушному выводу, что в такую сумму оценил похотливый американец верхнюю часть выдающегося Лелькиного тела. Ибо вряд ли за наглость и аппетит стоило платить столько денег.
В прихожей затренькал звонок.
– Открыто, заходите! – крикнула Аня.
– Ну ты, блин, даешь, – пробасила Лелька в коридоре, – по ночам в Москве двери не закрываются только у тебя и в институте Склифосовского. Что с тобой происходит? Болеешь, что ли?
Петрова, запрокинув голову, меланхолично рассматривала выщерблины на потолке.
– Нет. Просто у меня проблемы.
– Проблемы? – Полянская наконец добралась до кухни и сразу же принялась по-хозяйски греметь кастрюлями. – У тебя? Не смеши! Какие у тебя могут быть проблемы? Компьютер не включается?
Анна перевела взгляд с потолка на широкую спину. Говорить с Лелькой о любви хотелось меньше всего, но более подходящей кандидатуры у нее не было. По правде говоря, вообще никакой другой кандидатуры не было. Что ж, другого выхода не остается.
– Юля, я полюбила одного человека.
Полянская медленно обернулась и несколько секунд изучала соседку своими круглыми коровьими глазами, влажными и ничего не выражающими.
– Влюбилась... Да ты с ума сошла, мать! С твоей-то фигурой! – После чего опять повернулась к плите и продолжила стучать крышками. – У тебя есть что пожрать?
– Нет. – Аня откинулась на спинку стула. – Ты все и съела.
– А чего в магазин не сбегаешь? Ну прям как маленькая. – Лелька приподняла могучие плечи. – Влюбилась она, тоже мне проблеяла... Вот у меня коники, это да. Представляешь, мой начальничек, козел заморский, прижал меня сегодня в коридоре и говорит: «Когда мы вас принимали на работу, то договаривались о сверхурочных часах. Приходите вечером ко мне». Нет, ты чуешь? Шишка геморройная. Чего делать, не знаю. Не пойти – уволит. Пойти – трахнет. Чего делать? – повторила она и полезла в шкаф. – У тебя небось даже тараканов нет, всех сожрала.
– Не я, а ты, – вяло повторила Аня, – я уже неделю ничего не ем.
– Иди ты, – фыркнула подруга, продолжая обыск, – действительно так серьезно? И в кого же? Ты ж никуда кроме работы не ходишь, а у вас там одни недоноски...
– А я по телевизору, – еле слышно прошептала Петрова и неожиданно для себя покраснела.
– Чего-чего? – Полянская от удивления даже перестала шарить по полкам.
Аня смущенно теребила уголок скатерти.
– Передача есть такая, «Prima ego», он ее ведет...
– Так он же педик! – Лелька села перед ней, с трудом втиснув свой зад в узкое пространство между шкафом и столом.
– Не педик, а гомосексуалист. Человек с нестандартной половой ориентацией.
– Какая разница, с какой он там ориентацией, – Лелька поправила тяжелую грудь, – педик он и есть педик. – И тут же переключилась на свои проблемы: – Ой, был бы мой козел такой нестандартный, я бы и горя не знала.
– А зачем бы он тебя тогда на работу брал? – Петрова сердито громыхнула стаканом.
– Тоже верно, – вздохнула та. – Ну и чего делать собираешься? Или это у тебя так, дурь осенняя?
Аня прижала ладони к груди и тихим, страстным голосом прошептала:
– Какая дурь! Так измучилась, что аж внутри все болит. Если в ближайшее время ничего не придумаю, то хоть в петлю...
– Да чего тут придумаешь-то? Что его в постель затащить, что тетю Зину из второго подъезда: бес-по-лез-но! – по слогам произнесла Лелька и прислонилась к шкафу. Шкаф угрожающе хрустнул. – К тому же у тебя опыта...
– Мне бы только познакомиться с ним, – тихо продолжала Аня, – а там обязательно что-нибудь придумаю.
– Господи, да что ты можешь придумать-то! Там, на телевизоре, знаешь какие затейники, без тебя уже все давно придумали. Расслабься. Поехали вон лучше к моему американцу, водки выпьем, может, не так противно будет. И почему он не педик? – снова перешла девица к своим проблемам. – Ну вот так, чтобы на работу брать – нормальный, а во все остальное время – нестандартный. Нет в жизни совершенства.
Аня смотрела на подругу странным остановившимся взглядом.
– Эй, ты чего? – заподозрила неладное Полянская.
– Юлька, – наконец страшным голосом произнесла девушка. – Я все поняла – ты одна сможешь меня спасти. Мы должны туда поехать вместе.
– Куда? К американцу, что ли?
– Да к черту твоего американца! На студию. Мы будем участвовать в этой передаче!
Толстуха аж подскочила на месте. Было слышно, как в шкафу посыпались с полок крупы. Лелька испуганно обернулась, но тут же пришла в себя и набросилась на подругу:
– Да ты свихнулась, мать. Нас туда и на порог не пустят.
Но Аня не собиралась отступать.
– Послушай, – ее лицо горело от возбуждения, – мы с тобой давние подруги, всю жизнь были гетеросексуальными...
– Какими?! – завопила Лелька. – Это ты была этой сексуальной... на «г», короче, а я всегда была нормальной. Без всяких там извращений!