– Как странно, – прошептал Андрей, – почему же я раньше не замечал своего внешнего сходства с ним?
Постепенно сомнения и неразбериха в голове Андрея сменились осознанным примирением с фактом его причастности к таинственному итальянскому наследству, так внезапно на него свалившемуся. За изучением и анализом фамильных фотопортретов он совсем позабыл о письме, которое оставил дипломат. Оно продолжало лежать на краю стола, даря Андрею робкую надежду на то, что содержит в себе хоть малую часть ответов на те вопросы, которые его сейчас мучили.
На конверте по-итальянски было выведено от руки только одно слово: ВАЖНО! Андрей перевернул его и на обратной стороне обнаружил большую сургучную печать с оттиском того же герба, который виднелся на фотографии за спиной его деда. С легким сожалением он сломал красивую печать и внутри обнаружил письмо следующего содержания:
«Приветствую тебя! Если ты читаешь эти строки, то меня давно уже нет в живых. Сейчас я точно уверен, что на свете есть вещи, которые не имеют права на существование! В особенности если эти вещи рукотворные. Ибо, вопреки воле Господа, поднимая из могилы мертвых и умерщвляя живых, человек обрекает себя и своих потомков на вечное проклятие! К сожалению, мне не хватило ума и терпения, чтобы раскрыть великую тайну рода Фалди. Несмотря на все мои усилия я не смог найти и уничтожить «Дыхание Ангела». Теперь ты должен занять мое место и отыскать источник бедствий нашего рода. Прости меня, за то что я взваливаю на твои плечи этот тяжкий груз! Я питаю надежду на то, что ты избавишь души всех наших предков и потомков от мук преисподней. Об одном хочу тебя предостеречь: чтобы ни случилось, ЭТО не должно коснуться твоих уст!
Да поможет тебе Господь!
P.S. Найди в нашем фамильном палаццо лунные часы. В полнолуние между первым и третьим часами ночи они укажут тебе путь!
Винсенте Фалди, 10 апреля 1920 г.»
К огромному сожалению Андрея, это послание не несло в себе ответов. Отнюдь! Оно озадачило молодого человека еще больше. Он, конечно, подозревал, что в жизни просто так ничего не дается и за все щедрые подарки судьбы рано или поздно приходится расплачиваться… Но, чтобы такой ценой и в такой короткий срок! Он ведь даже не успел вступить в права наследования – и на тебе! Тяжкий груз какого-то проклятия!
4. Иллюзорные зеркала
Несмотря на изрядное презрение Фалди к бюрократии, численность которой в Венеции в первой половине XVI века достигала невообразимых размеров, он был вынужден несколько раз в год самолично посещать различные государственные учреждения. И чаще всего он наведывался во Дворец Камерленгов, который был одним из ключевых центров, осуществляющих финансовый контроль за всем производством и торговлей республики. И несмотря на свое негативное отношение к чиновникам, которых маэстро считал дармоедами, он посещал это ведомство с охотой. Причиной такой странной снисходительности с его стороны была вовсе не паталогическая любовь к уплате налогов, а, как бы странно это ни звучало, великолепный палаццо, в котором располагалось казначейство. Это необыкновенное здание, пятиугольной формы, было облицовано мраморными и порфировыми плитами с декоративными медальонами из чистого золота, призванными подчеркивать величие и богатство Венецианской республики. Внутреннее убранство этого дворца было не менее изысканным и богатым, чем его фасад. Все стены его лестничных маршей, коридоров и приемных были увешаны картинами самых известных художников Венеции.
Эти полотна появились здесь благодаря интересной традиции, согласно которой каждый судья или высший камерленго, покидающие свой пост, должен был преподнести в дар палаццо картину. Сперва это были небольшие скромные портреты великих современников, уходящих в отставку высших чиновников казначейства. Но со временем каждый из покидающих свой высокий пост старался переплюнуть предшественника размером полотна и именитостью его автора. Так во Дворце Камерленгов со временем была собрана целая коллекция истинных шедевров средневековой живописи невероятных масштабов, превратив это финансовое ведомство в настоящую картинную галерею!
В очередной раз, подтвердив свой доход и, с грустью, сполна уплатив республике «гражданский долг», исчисляемый сотнями золотых дукатов, маэстро не спеша прошелся по коридорам дворца и остановился у огромного полотна, на котором была запечатлена батальная сцена взятия Падуи. Фалди задерживался возле этой картины каждый раз, когда бывал в казначействе. И каждый раз, задумчиво разглядывая героическое полотно, он инстинктивно потирал своей правой рукой старую рану на левом плече, полученную им в этом сражении…
На переднем плане картины был изображен отряд аркебузиров, дающий залп по атакующей его французской коннице. Драматизм момента, застывшего по воле живописца на этом внушительном холсте, заключался в том, что дистанция между участниками противостояния была уже настолько мала, что еще одно мгновение – и пехотинцы были бы сметены лавиной вражеских всадников…
– Доминик?.. – раздался женский голос за спиной Фалди, возвращая его из тяжелых воспоминаний к реальности.
Обернувшись, он увидел в нескольких шагах от себя сгорбленную старушку в сопровождении двух вышколенных слуг. Почетный эскорт, вкупе с ее изысканным черным облачением и обилием драгоценностей, которыми она была увешана, с первого взгляда выдавали в ней благородную аристократку. Фалди сперва не узнал обратившуюся к нему женщину и, слегка кивнув головой в знак уважения, спросил:
– Простите, мы знакомы?
– Видимо, годы совсем меня не пощадили, если ты не узнал свою Магнолию!.. – печально промолвила незнакомка, приподнимая с лица кружевную вуаль.
Маэстро было достаточно всего лишь взглянуть в оливковые глаза дамы, чтобы сразу узнать в ней графиню Морозини, с которой у него много-много лет назад была романтическая связь. Любовный водоворот, который тогда затянул Фалди, был настолько сильным, что чуть не привел его прямиком в тюрьму. Дело в том, что графиня в период их бурного романа была законной женой могущественного патриция, который служил послом Венецианской республики в Антверпене. И несмотря на свободные нравы, царившие в то время в высшем обществе, графу по возвращении на родину, после его длительной непрерывной дипломатической миссии, совсем не понравилось, что его дражайшая супруга предстала перед ним с заметно округлившимся животом. За живым или, неважно, мертвым любвеобильным стеклодувом тут же была объявлена настоящая охота, от которой ему чудом удалось спастись на одном из торговых кораблей, отчаливающих в Константинополь. Графиню же спешно отправили на материк, где в одном из своих отдаленных поместий она тайно разрешилась от бремени. По слухам, по приказу графа новорожденный бастард был тут же утоплен в реке. Спустя несколько месяцев после этой драматической развязки Фалди крадучись вернулся в Венецию. А его возлюбленная на долгие годы уехала с мужем за границу. С тех самых пор и до момента этой встречи во Дворце Камерленгов они ни разу не виделись.
Сейчас от былой ослепительной красоты этой женщины остались только глаза, сохранившие свой неповторимый цвет и блеск…
Маэстро сперва растерялся и не знал, что ответить. Ему было одновременно неловко и досадно. Чувство неловкости вызывала у него эта неожиданная встреча, к которой он был абсолютно не готов морально. А перемены во внешнем облике этой некогда страстно любимой им женщины заставили его сердце наполниться горькой обидой. Наконец он заставил себя улыбнуться и воскликнул:
– Белла! Вот это встреча!
– А ты почти не изменился, – тихо промолвила женщина, протягивая Фалди руку для поцелуя.
– Спасибо за комплимент! Но зеркала показывают мне обратное! Да и упрямое тело по утрам слушается все хуже и хуже…
– Про зеркала ты мне даже не напоминай! От них одно только зло! Ну да бог с ними! Ты лучше расскажи, как живешь. Я вот в прошлом году овдовела. Вернулась наконец в Венецию, а с меня тут же потребовали уплатить налоги! Мой покойный муж всю жизнь отличался бездарным управлением своим состоянием…
– Я похоронил жену много лет назад. Занимаюсь, как и прежде, стекольным ремеслом. У меня два сына. К сожалению, ни один из них не пожелал продолжить мое дело. Они оба давно выросли и разъехались по разным концам Европы.
– Живешь на Мурано? – сочувственно спросила герцогиня.
– У меня свой палаццо, – с нескрываемой гордостью ответил Фалди. – Не на Гранд-канале, конечно, но поблизости. До Малого Совета я пока не дотянул, но в Большом заседал несколько лет подряд.
– Успех всегда тебе сопутствовал. Значит, ты одинок, как и я?
– Да, больше я так ни с кем и не связал свою судьбу. Сначала было не до этого. А потом не заметил, как и жизнь прошла…
– Так может, это судьба? Я уверена, что мы встретились не случайно… Нам нужно попробовать начать все с начала! – внезапно зашептала женщина, страстно прижавшись к Фалди, и крепко вцепилась в его руку.
Маэстро почувствовал сквозь кафтан костлявые дрожащие пальцы графини и ощутил исходящий от нее сильный запах старости, предательски пробивающийся даже сквозь резкий аромат духов. Ее беззубая, искаженная безумием улыбка оказалась всего в нескольких сантиметрах от его лица. От такого неожиданного поворота Фалди буквально остолбенел, ощутив подступившую к горлу тошноту. И если бы слуги, сопровождавшие герцогиню, как по команде не подхватили ее под руки и быстро не повели ее к выходу из дворца, то маэстро пришлось бы не сладко.
– Наша дочь жива! Я спасла ее! – вдруг закричала графиня. И пока ее волокли по коридорам казначейства, она продолжала кричать: – Наша дочь жива! Наша дочь жива!
Фалди был настолько потрясен случившимся, что, выйдя, пошатываясь, на улицу, присел на парапет набережной и долго смотрел на воду. Несмотря на отвращение, которое он испытал к графине, ему было ее безмерно жаль. Конечно же, перспектива совместной жизни с сумасшедшей старухой его совсем не прельщала. К тому же она была на несколько лет старше его. Во времена его молодости ему даже льстило, что он крутил роман с более опытной любовницей из высшего общества. Но годы спустя, уже будучи вдовцом, он не желал вести под венец даже юных претенденток на вакантное место своей жены, не говоря уже о престарелых богачках, коих терпеть не мог.
Судя по всему, жить графине оставалось недолго. Даже если ее организм имел еще большой запас прочности, как это часто бывает у потерявших рассудок, но ее слуги рано или поздно устанут возиться со своей сумасшедшей хозяйкой и отравят ее… Маэстро понимал, что это была его последняя встреча с Беллой, и ему вдруг захотелось сделать своей бывшей возлюбленной какой-нибудь прощальный подарок. Денег и драгоценных безделушек у графини судя по всему хватало. А авторской вазой или люстрой из муранского стекла ее тоже трудно было удивить. Да и незачем ей уже все это было…
Внезапно Фалди осенила блестящая идея: сделать для Беллы «иллюзорное зеркало», подобное тому, которое он недавно создал для дочери герцога Веньера. Этот подарок должен был уменьшить ее душевные муки и, возможно, даже продлить жизнь. Удивившись превратностям судьбы, порой подбрасывающей ему столь неожиданные сюрпризы, он поспешил прямиком в свою мастерскую.
…Ему давно не работалось так легко. Тайный рецепт изготовления этого зеркала он хранил в голове, и на его рождение на этот раз ушло всего несколько дней. Маэстро сделал его круглой формы и в стеклянной раме, искусно имитирующей венок из белоснежных магнолий. Эти нежные цветы были выбраны Фалди не случайно. Они должны были напоминать Белле то ласковое прозвище, которым он ее когда-то называл. Красиво упаковав подарок, маэстро решил самолично вручить его своей некогда обожаемой даме сердца и, облачившись в парадный камзол, отправился на гондоле к ее палаццо. Уже подплывая к дворцу, с которым у него были связаны очень личные воспоминания, Фалди сокрушенно увидел, что опоздал: от причала палаццо Морозини отчаливала похоронная процессия, навсегда уносившая частицу его души…
С того самого дня минорное настроение надолго овладело старым маэстро. Вдохновение и творческая интуиция, которые, подобно путеводной звезде, освещали ему жизненный путь, уступили место бестолковому серому унынию. И как бы это ни было странно, но из глубокой депрессии Фалди вытащила рутина. Спустя пару месяцев с тех пор, как он сделал для герцога Веньера спасительное зеркало, к нему стали настойчиво обращаться с просьбой повторить это «чудо» венецианские престарелые аристократки. Учитывая, что второе «иллюзорное зеркало», которое он не успел подарить Белле Морозини и в результате оставил себе, было изготовлено также в условиях строжайшей секретности, маэстро никак не мог взять в толк, каким образом произошла утечка информации.
Как же он не любил всех этих высохших и выживших из ума старых кривляк… Все они страстно желали видеть себя в отражении молодыми и красивыми! За иллюзию юной свежести и наивного блеска глаз они были готовы платить баснословные деньги. Маэстро с отвращением кривился от этих благородных старух, но заказы от них принимал. Два первых зеркала были настоящими шедеврами, на грани алхимии и мистики. А то, что он делал на потребу старой знати, – всего лишь дорогие игрушки. И все же это было поистине гениально! До него ни один человек на свете не продавал отражение в зеркале! При этом Фалди сам назначал цену, и цена эта была огромной! Очередь за его зеркалами росла прямо пропорционально его состоянию. Но в один момент вся эта история со спекуляцией визуальным омоложением прекратилась. И точку в ней поставил сам Фалди.
Однажды за своими заказами в мастерскую маэстро на остров Мурано приплыли две уважаемые дамы. В ожидании своих долгожданных зеркал они чинно расположились в гостевой комнате и беззаботно обсуждали последние сплетни Венеции за бутылочкой сиракузского вина. Их фривольные наряды очень контрастировали с возрастом. Но такова была мода того времени! Туалеты благородных дам по открытости и роскоши не уступали туалетам куртизанок, а те, в свою очередь, ни в чем не уступали благородным дамам. Знатные донны носили тогда чересчур открытое декольте и даже в храм являлись с практически обнаженной грудью, прикрыв соски прозрачной тканью или сеткой…
Голоса посетительниц то восторженно звенели, перебивая друг друга, то таинственно шипели, выдерживая театральные паузы. В это время Фалди со своим подмастерьем неторопливо и основательно упаковывал заказы почтенных дам в пурпурный бархат, опоясывая их богатыми золотыми лентами. Гостевую комнату со старыми сплетницами и подсобное помещение, где в этот момент находился маэстро, отделяли только тяжелые портьеры. Фалди не прислушивался к пустой болтовне двух беззаботных сплетниц, но в какой-то момент отчетливо услышал следующее:
– Дорогая, а вы слышали ужасную историю про герцога Веньера?
– Да, конечно! Бедная девочка! Теперь ей будет трудно найти себе достойную партию…
– Так нет же, дорогая! Я не про уродство малышки Фелиции! Разве вы не знаете, что произошло в их палаццо на днях?
– Вот видите! Я же говорила, что совсем редко стала выходить в свет… И что же у них случилось?
– Ну… подробностей никто не знает, но точно известно, что герцог зарезал свою несчастную дочь и после этого повесился в ее спальне!
Услышав это, Фалди остолбенел. Его лицо, ставшее белее извести, исказила гримаса ужаса. Он сразу понял, что именно послужило причиной этой трагедии. А ведь он предупреждал герцога об опасности этого зеркала! Но любопытство и безответственность людей очень часто приносят им погибель…
– Довольно! – завопил маэстро, выскочив из-за портьеры к дамам, и выбежал на улицу, оставив их обеих в полуобморочном состоянии. Неожиданная выходка Фалди настолько их напугала, что они почувствовали холодное дыхание смерти и поняли, что она не так уж далека, как им казалось…
Это были два последних «иллюзорных зеркала», которые продал маэстро. С тех пор он больше не принимал на них заказы.
5. Москва – Венеция