— Прости, — тихо произнес скрипач, — я не смог с ним справиться. Он появился так неожиданно…
— Не смог или не захотел? — спросила я тусклым голосом, потому что теперь это для меня не имело никакого значения.
— Ты права, — вздохнул Ник, — наверное, если бы я и сам этого не хотел, я смог бы с ним справиться, но… Пойми ты, я живой человек…
— Сволочь ты, — устало прошептала я, — сволочь. Ненавижу тебя! Знал бы ты, как я тебя ненавижу!
— Знаю, — он опустил голову, чтобы не смотреть мне в глаза.
Глава 26
Я просидела в ванной не меньше трех часов. Выбираться мне совершенно не хотелось. Мягкий плеск воды успокаивал. Мне уже не было больно. Кажется, что я вообще больше ничего не чувствовала. В душе образовалась пустота: ни боли, ни стыда, ни обиды — ничего, только холод. Что они со мной сделали? Еще неизвестно, что хуже. Я боялась, что мне выпотрошат тело, но эти твари решили ограничиться тем, что выпотрошили мне душу. Я даже не плакала — не было ни сил, ни желания.
Самым ужасным во всей этой мерзкой и жуткой истории было то, что я сама согласилась, никто меня не принуждал и не насиловал. Я так испугалась за свою шкуру, что все остальное представлялось мне не таким уж трагичным. Теперь же я думала иначе. Вспомнились горящие, возбужденные взгляды этих отморозков, которые неотрывно смотрели на нас. Я видела в них желание, они тоже хотели поучаствовать в этом скотском ритуале.
Выбравшись из ванны, я долго, старательно терла полотенцем кожу, как будто это могло избавить меня от тех воспоминаний, которые теперь отравляли мне душу. Даже себе самой я не могла признаться, что хотела этого, конечно, не так, иначе, без всей этой сумасшедшей публики, вдвоем, наедине, но ведь хотела же!
Да и что такое, если подумать, дьявол?
Это же наши желания, которые он вытаскивает на свет и услужливо исполняет, прекрасно понимая, что последует за этим. Теперь я твердо решила никогда больше не впускать в свой дом ни его, ни Ника. Только с трудом представляла себе, как можно это сделать. Если дьявол чего-то захочет, то запертая дверь для него не является серьезной преградой. Я вспомнила, что Галка, когда вся эта история только начиналась, притащила мне банку со святой водой. Она специально для этого ходила на Крещение в церковь.
Я тогда спрятала банку в кухонный шкаф, собираясь потом, когда подруга уйдет, вылить воду в мойку, и благополучно о ней забыла. И хотя времени с тех пор прошло не так уж много, но все изменилось.
Даже не одевшись, я метнулась в кухню и трясущимися руками достала Галюнин «подарок». Возможно, это мне не поможет, но надо же было хотя бы попытаться. Кроме Басмача, который ушел гулять, у меня не осталось больше никаких защитников и никакой защиты.
Как сомнамбула, ничего не соображая, я ходила по квартире и расплескивала святую воду повсюду в надежде, что она оградит меня от визитов дьявола. Я надеялась, но уже не верила в это. Хотелось хоть как-то себя успокоить. Перед дверью в свою комнату я замерла, глядя в висящее в коридоре зеркало. Боже, как я изменилась всего за одни сутки! Меньше чем за сутки. Нет, я не постарела, я стала другой, совершенно другой. Тяжело вздохнув и брызнув на зеркало из банки, я вошла.
В комнате что-то случилось в мое отсутствие. Мне даже показалось, что я забыла выключить свет. Лишь взглянув в окно, я поняла, что происходит. Полыхал заброшенный дом. Он горел так ярко, как будто его облили бензином и подожгли сразу со всех сторон. Языки пламени опалили растущие рядом деревья, и только-только появившиеся на свет глянцевые ярко-зеленые листочки почернели, скукожились и осыпались.
— Гори, гори ясно, чтобы не погасло, — с каким-то садистским наслаждением произнесла я. — Все сгорите до единого, живьем!
Если бы кто-нибудь когда-нибудь раньше сказал мне, что я могу желать такой жестокой смерти человеку, я бы, скорее всего, оскорбилась. Но теперь, всматриваясь в пылающий дом, я всем сердцем хотела, чтобы из подвала не выбрался ни один человек, чтобы все эти отморозки, для которых человеческая жизнь ничего не стоит, остались там, в огне. Я не помнила их лиц, не знала их имен, но понимала, что, пока они живы, я не смогу избавиться от омерзительного чувства унижения и боли, поселившегося у меня в душе после этой ночи. Я буду идти по городу и в каждом прохожем видеть кого-нибудь из той безумной толпы, которая окружала меня в это чертово полнолуние, когда я лежала прикованная на могильной плите, голая и беззащитная. Слезы подступили, и я повторила:
— Горите вы все синим пламенем!
Зрелище бушующего огня завораживало. Несколько пожарных расчетов пытались справиться с этой безудержной стихией, но стоило потушить огонь в одном месте, как он тут же вспыхивал в другом, как будто кто-то невидимый носился по дому с факелом и поджигал все, что попадалось ему на пути. Огонь выплескивался из окон, полз по стенам все выше и выше. Взрывались и бились от высокой температуры стекла, осыпаясь на землю черными, горячими осколками. Это продолжалось до самого вечера, а я все стояла у окна и никак не могла отойти.
— Они все сгорели, — услышала я за спиной знакомый тихий голос, — все до одного. Никто не смог выбраться из подвала. Все закончилось, Мария.
На землю упали первые тяжелые капли дождя, и сразу же пламя стало затухать. Неожиданно начавшийся ливень, так удачно пришедший на помощь пожарным, быстро завершил их работу. Полуразрушенный, обгоревший, черный дом, будто гнилой пень, торчал посреди двора, такой же уродливый и ненужный.
— Как ты сюда вошел? — спросила я, не оборачиваясь, потому что уже поняла, кто явился ко мне в гости без приглашения.
— Ты же знаешь, что для меня не существует ни дверей, ни замков.
— Уходи, я не хочу тебя видеть… никогда!
— Не думаю, — ответил он и приблизился настолько, что я вновь почувствовала жар его тела. — Сейчас ты можешь пытаться обмануть себя, но не меня. Ты забыла, что я легко читаю в человеческих душах? Знаешь, почему меня называют ангелом света?
— Не знаю и знать не хочу, — мне казалось, что я его искренне ненавижу, но что-то в его словах заставляло меня в этом сомневаться.
— Потому что когда я вторгаюсь в душу, то освещаю самые темные, потайные уголки и нахожу там то, чего человек сам о себе не знает или знает, но тщательно скрывает. Я вижу все.
Я резко обернулась и увидела его лицо, такое удивительное, такое невыносимо прекрасное, что мне больно было на него смотреть. От Ника в этот момент в нем не было ничего. Я совершенно забыла, что на мне нет ничего из одежды, как вышла из ванной, так и осталась в чем мать родила. Но после того, что случилось ночью, такие мелочи меня больше не волновали.
— Мария, поверь, я не желаю тебе зла. Сейчас я здесь, потому что хочу тебе помочь…
— Спасибо, — процедила я сквозь зубы, — ты уже помог мне. С меня достаточно. Уходи.
Его горячие руки легли мне на плечи, заставив вздрогнуть от отвращения и обиды. Как на кинопленке, передо мной пронеслось все то, что происходило прошлой ночью. В окно уже светила луна, похожая на ухмыляющегося рыжего клоуна. Инстинктивно я оттолкнула его.
— Тебе ведь стало легче, когда ты узнала, что все те, кто это видел, погибли? Можешь не отвечать, я и без твоего ответа все знаю. Но кое-что еще осталось. Я должен все поправить, чтобы ты не искалечила себе жизнь.
— Уходи, — упрямо твердила я, — уходи немедленно. Тоже мне добрый доктор Айболит выискался.
Он рассмеялся.
— А знаешь, что сейчас слышу я? — спросил дьявол. — Я слышу: «Останься со мной». И знаешь, малышка, я лучше послушаю этот голос, потому что он честнее.
Я поняла, что еще немного — и я сдамся окончательно и бесповоротно. Похоже, именно этого он и добивался. Схватив банку со святой водой, я выплеснула всю ее ему в лицо.
Не знаю, чего я ожидала, может, того, что кожа на нем обуглится и начнет слазить лоскутами, как в фильмах ужасов, но ничего не произошло. Он улыбнулся, вытер лицо рукой и весело произнес:
— Спасибо за заботу, милая, но я сегодня уже умывался.
Опустившаяся на город ночь прижималась к оконному стеклу своей темной мордой, стараясь разглядеть то, что происходило у меня в комнате. Мне казалось, что в этот момент весь мир смотрит на меня, предвкушая отличное развлечение. Ну уж нет! С меня довольно!
— Уходи, — как заведенная требовала я, уже не надеясь на то, что мой голос будет услышан.
— Потом, но сначала я хочу, чтобы ты поняла, что на самом деле все не так, как тебе кажется. Неужели ты не хочешь испытать наслаждение от…
— Заткнись, — рявкнула я, — этого я больше не хочу и никогда не захочу.
Он положил руки на мои бедра, с силой прижимая к себе и я с ужасом обнаружила, что он уже успел раздеться. У меня больше не оставалось никаких сомнений в его намерениях. Ах, как сладко он тут пел, как красиво распинался передо мной, и все только ради того, чтобы вновь унизить и растоптать! Я размахнулась и влепила ему такую звонкую пощечину, что даже рука заболела. Тоже мне лекарь выискался! Ну, уж нет, на этот раз я решила сопротивляться столько, сколько потребуется, но желаемого он не получит!
А он даже внимания не обратил на мою пощечину и принялся целовать мое отчаянно сопротивляющееся тело. Жар его губ я чувствовала везде, не было на моем теле места, которое не испытало бы на себе это дьявольское искушение. С каждой минутой мне все труднее и труднее было бороться с собой, со своим желанием оказаться в безграничной его власти.
— Сейчас все будет иначе, — шептал он мне на ухо, и его горячее дыхание проникало в меня, ломая все преграды, превращая меня в безвольную марионетку, горячую и влажную.
Скользнув губами по шее, он опустился ниже, к груди. Я думала, что никогда больше ничего подобного не смогу испытать, но как же я ошибалась! Я запрокинула голову и еле слышно застонала. Он взял мои руки и принялся целовать каждый пальчик, при этом я чувствовала себя сказочной принцессой и… Скрутила ему фигу.
Сама не пойму, что на меня нашло. Он сначала оторопел, а потом рассмеялся, оценив эту глупую шутку, и тут же продолжил свои ласки.
Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы вдруг в памяти не всплыло участливое лицо Михаила. Все не такое, каким кажется, все лгут, никому нельзя верить! А то, что сейчас происходило между мной и дьяволом, — это был очередной обман, очередная его проверка.
Это существо не способно любить, не умеет сочувствовать, не знает жалости и угрызений совести. Он всегда прав, а человек всегда жертва. Он сделает меня на миг счастливой, чтобы потом уничтожить, как это было с Валентиной Золото и многими другими женщинами и мужчинами.
Отстранившись, я поискала взглядом, чем бы прикрыть наготу. Схватив со стула шерстяной свитер, я поспешно натянула его на себя, больше под рукой ничего не оказалось. Как только наши тела перестали соприкасаться, мысли мои прояснились и желание почти пропало.
— Зачем? — спросил он тихо. — Ты же этого хочешь.
— Хотела, — уточнила я, — но вовремя сообразила, что не этого. Что мне до твоих ласк, дьявол? Ничего, кроме разочарования и пустоты, они в итоге мне не принесут. Нет, мои желания не так примитивны, я, как-никак, человек, а не течная сука. Мне надо больше, намного больше, и на это ты не способен.
Он смотрел на меня с удивлением и восхищением. Не думаю, что никогда за всю свою бесконечно долгую жизнь он не сталкивался с чем-то подобным, но то, что именно я, сопливая девчонка, дура наивная, смогу ему оказать достойное сопротивление, этого он никак не мог ожидать.
Он всматривался в мою душу, выискивая, где именно я солгала, но в тот момент я говорила искренне, и дьявол оказался бессилен что-либо сделать со мной — вновь каким-то непостижимым образом я умудрилась выйти из-под его контроля. И когда я это осознала, мне стало так легко, так свободно и так хорошо! Наверное, так чувствует себя пленник, вырвавшийся на свободу.
— Я многое мог бы тебе дать… — начал он, но я его перебила.
— Но забрал бы гораздо больше. Нет, спасибо, в твоих услугах я не нуждаюсь — они стоят слишком дорого. Своего ты не добьешься.
Он усмехнулся и ответил насмешливо:
— Откуда тебе знать, девочка, чего я хочу? Может, то, чего я добивался, уже произошло?
Я похолодела. Неужели этот гнусный ритуал автоматически передавал ему мою душу, без моего согласия?
— Ну что ты, дорогая, — издевательским тоном произнес он, прочитав мои мысли, — без твоего согласия это невозможно. Но я уверен, что однажды ты все-таки сама обратишься ко мне с этой просьбой. Сама, Мария, добровольно. А я подожду, я терпеливый, мне ждать не привыкать.
— Жди, — пожала я плечами, — жди сколько угодно, а пока освободи мою квартиру. Мне неприятно твое присутствие.
Я радовалась, как ребенок, получивший новую игрушку, потому что в том, что я ему говорила, не было ни капли лжи, ни капли лукавства. И он это знал. Посмотрев в окно, я увидела, как в него бьется летучая мышь, настойчиво до безумия. Когда я вновь перевела взгляд на него, он уже был при полном параде, как будто и не раздевался, и собирался уходить.
Уже у двери я вспомнила кое-что:
— Да, а как же Михаил? Он получил то, что хотел, или ты его обманул?
— Как я мог! — деланно возмутился он, и в его желтых глазах вновь запрыгали черти. — Конечно же, получил, вот только я не уверен, что он хотел именно этого. Но надо было правильно сформулировать свое желание. Он стал частью меня, — дьявол довольно хмыкнул, — и надо заметить, что не он первый, не он последний.
Он вышел из моего дома, и уже на пороге я невольно схватила его за руку, чтобы задержать. Мне безумно хотелось понять, что же такое произошло с Учителем. Меня совершенно не волновала его участь, чем хуже, тем лучше. Но любопытство буквально сжигало меня изнутри. Интересно же, как это коварное существо ухитряется делать людей несчастными, исполняя их сокровенные желания? Ведь все должно быть наоборот.
Дьявол послушно вернулся, но не затем, чтобы ответить на мои вопросы, нет, ему захотелось продолжить то, что я так бесцеремонно оборвала. Вот настырный! Что ж, пусть проверяет меня на прочность, одна и та же шутка со мной дважды не прокатит.
— Так что ты сделал с Михаилом? — повторила я свой вопрос.
— Я поглотил его душу. Теперь он является частью меня, но утратил свою личность. Он никто и ничто — всего лишь энергия, которую я потрачу по своему усмотрению. А разве он не этого хотел? Ведь именно в этом заключается мое могущество и моя сила. Ничто не возникает из ниоткуда и не исчезает в никуда. Любая работа требует энергозатрат. Я много работаю, и мне иногда нужно восстанавливать то, что я потратил. Вам, людям, необходима еда и вода, а моей пищей являются человеческие души определенного качества, такие, как у Михаила.
Когда он мне это сказал, я посмотрела в его лицо, и мне показалось, что сквозь знакомые черты скрипача просматривается полное невыносимого страдания лицо Учителя.
Это длилось мгновенье, но я успела рассмотреть нос картошкой и колючие, злые глаза болотного цвета и сжатые от боли губы, готовые раскрыться в бесконечном немом крике. «Вот так, — злорадно подумала я, — теперь и ты, Михаил, не можешь сказать ни слова. Но моя немота была временной, а тебе теперь суждено молчать вечно, что бы с тобой ни случилось». Я была довольна результатом, и это меня удивляло даже больше, чем все остальное. Никогда человеческие страдания не приносили мне никакой радости, даже если страдал мерзавец. Хотя, возможно, настоящих подонков до Михаила я в своей жизни и не встречала, так, мелкие пакостники.
Дьявол прижал меня к себе, его рука скользнула под свитер, а потом вниз, и вот уже его пальцы оказались внутри меня. Я сразу не успела его оттолкнуть, а потом уже не захотела, потому что его чертовы пальцы принялись вытворять со мной такое, что я почти теряла сознание от желания.
Я хотела крикнуть: «Прекрати!» — а с моих губ сорвалось: «Только не останавливайся».
Как же я ненавидела себя в этот момент! Идиотка, думала, что он так просто сдастся! В его умелых руках я раскисла, словно газета в луже. Все вокруг качалось и плыло. Сама того не желая, я попыталась расстегнуть молнию на его джинсах, благо мне это не удалось с непривычки. Мне казалось, что кто-то другой, не я, управляет моим телом и моими мыслями. И тем не менее это была я, но только другая, та, которую я даже не знала, так ловко она всю жизнь скрывалась под маской скромной послушной девочки.