– Ой, красота-то какая! – выдохнула Лина с восхищением, вдев серьги в уши, – боюсь, я теперь не смогу их снять.
Две хорошеньких сережки грушевидной формы шли Лине так, словно она носила их всегда.
– Ну и не снимай! – рассмеялся Петр. – Фирма «Петр и компания» готова выполнить любой ваш каприз, мадам! Разумеется, в пределах разумного…. Главное, теперь не перепутать выход и пройти в них через кассу.
Он подмигнул китайцу-продавцу и тот, не выдержав, от всей души рассмеялся.
– Ой, эти зенсины такие смесные! – обратился он к Петру. – Любят укласения, как иглуски. Плоходите, мадам, касса вон там. Не нада селезки из усей вынимать. Они на вас класиво смотлятся!
Когда Лина и Петр оказались на улице, Лину, как обычно в таких случаях, охватило запоздалое раскаяние.
– Ой, какая я все-таки транжира, – вздохнула она.
– Ну да, транжира, согласился Петр и поцеловал ее в ухо. – Зато такая красивая, особенно в новых сережках! – усмехнулся муж и крепко сжал ее пальцы. Слава богу, с покупками покончено, теперь мы, как ты хотела, «просто гуляем по городу».
– Понимаешь, Петр, я тоже должна тебе кое-в-чем признаться, – сказала Лина. – У меня тоже… ну, в общем, есть небольшая заначка.
– Ого! – усмехнулся Петр. – Вот это правда. Ох уж мне эти женщины! А я-то про свои «подкожные» сказать боялся.
– Ну, моя заначка совсем маленькая, – улыбнулась Лина. – Поменяла перед отъездом остатки зарплаты на доллары, чтобы тут обменять их на юани и купить родне и близким подружкам маленькие сувениры. Ну, должна же я хоть что-то привезти с другого конца света тем, кто, возможно, никогда-никогда сюда не долетит!
– Водку со змеей? – развеселился Петр, – Для твоей подружки Марфы?
– Да зачем моим подружкам твоя дурацкая водка? – возмутилась Лина. – Это же не твои выпивохи в белых халатах! Кстати, тебе тоже надо бы купить бутылку местной водки своим в ординаторскую. А мои девчонки куда больше обрадуются разным милым мелочам: браслетикам из агата, веерам с иероглифами, маленьким шарфикам из шелка и прочей дешевой этнической ерунде.
– Ну, ладно, пойдем скупать килограммами твою ерунду, – покорно согласился Петр. – Возможно, дам из группы тоже там встретим.
– Что ты! – усмехнулась Лина – эти спесивые буржуазные особы по дешевым лавкам не ходят. – А нам с тобой в их бутиках делать нечего. Главное, нам с тобой не потеряться в этой толпе.
– Лично я эту дамочку в моих серьгах теперь далеко от себя не отпущу, – хмыкнул Петр, и парочка, крепко взявшись за руки, двинула по улице, наводненной туристами со всех концов света.
– Ой, смотри! – развеселилась Лина, увидев за стеклом «Макдоналдса» черноволосую эффектную Каролину и беленькую бесцветную Варвару, – ну прямо «Розочка» и «Беляночка», как у братьев Гримм! Легки голубушки на помине! И что это наши важные дамочки делают в дешевой забегаловке? Помнится, они недавно говорили, что фаст-фуд – еда для бедных… Значит, нам с тобой точно сюда. Надеюсь, денежки у тебя еще водятся?
– Не волнуйся! Неужели я позволю любимой жене голодать? – возмутился Петр. – Заходи скорее в этот очаг общепита и ни в чем себе не отказывай!
Лина отправила Петра в очередь к кассе – взять «чего-нибудь побольше и повкуснее», а сама двинула в сторону дамочек. Ей по-женски не терпелось узнать, чего эти воображалы накупили на «улице грез». Рядом с дамами на полу притулились большие фирменные пакеты. Так что шопинг, похоже, удался.
– Ой, и не спрашивайте! Так… нахватали всякой ерунды, – закокетничали дамочки, замахали руками, однако пакеты не открыли. Лина заметила, что через прозрачный пластик проглядывают все те же дешевые веера и китайские куколки в народных костюмах…
«Ага, значит, эти надменные особы тоже проводили время в дешевых лавках! Только почему они делают из этого тайну?» – удивилась про себя Лина, но благоразумно промолчала.
– На этой улице столько соблазнов, просто глаза разбегаются, – призналась Каролина. – Хочется купить что-то по-настоящему качественное, а не дешевую подделку. Пока вот только гуляем, заходим в фирменные бутики, присматриваемся…
– А я уговариваю Карочку не тратить время на ширпотреб, а сегодня же поехать в ателье, – пискнула Варвара. – Я слышала от наших светских модниц, что китайские портные буквально творят чудеса. Говорят, они здесь за три дня шьют платье или костюмчик на любую фигуру. Причем всего с одной примеркой. Местные кутюрье обкалывают на вас кусок ткани булавками и – фьють! – через три дня платье готово. Сидит идеально. А какие расцветки у их натуральных шелков! А фасоны! На первый взгляд – вроде бы европейское модное платье, а приглядишься – с легким китайским «акцентом», придающим вещи изысканный шарм. И ни у кого в целом свете второго такого наряда не сыщешь, ни в Питере, ни в Москве!
– Ну, лично меня тряпки вообще не интересуют, – откликнулась Каролина. – Хочу заказать себе у местного ювелира эксклюзивные украшения. Какие-нибудь камешки, оправленные в золото, тонкой работы…
– А вы что хотели бы здесь приобрести? – спросила Варвара.
– А я…, а мы… уже, – пробормотала Лина и не без гордости продемонстрировала дамам свои новые сережки.
– Мило, хотя и… слишком скромно…для нашего с вами «элегантного» возраста, – вынесла Каролина жесткий вердикт. – Что касается меня, то я, Линочка, предпочитаю носить золото и драгоценные камни. Говорят, золото притягивает деньги…
– А я сейчас предпочитаю «притянуть» обед, так что прошу меня извинить, – улыбнулась Лина и направилась к дальнему столику, из-за которого ей энергично махал рукой Петр. Он как раз притащил туда поднос, заполненный пакетами и пластиковыми стаканами.
– Не сердись, ну не хочу я обедать вместе с доморощенными «принцессами крови», – прошептал он в ответ на ее вопросительный взгляд, – меня от одного их самодовольного вида тошнит. – Специально вот выбрал место подальше. Смотри, чего я набрал!
Лина оглядела подносы, принесенные мужем. С виду все было как в обычном «Макдоналдсе»: пакетики с картошкой-фри, пластиковые стаканчики, коробочки, Биг маки в бумаге… Однако вместо пластмассовых ложек и вилок на подносе лежали деревянные палочки. Лина и Петр покосились на них, распаковали все это богатство, дружно набросились на еду и … обомлели: все привычные блюда фаст-фуда оказались с сильным китайским «акцентом». И мясо в кисло-сладком соусе, и Биг маки, и даже… картошка-фри. К заказу прилагались типично китайские приправы и соусы. Удивительно, но даже мороженое и чай оказались какими-то типично китайскими…
– Знаешь, Петр, все-таки это так странно… – задумчиво сказала Лина, – лопать в Китае американскую еду с явным китайским привкусом. Давай уж лучше пару деньков поголодаем, ну, вернее, продержимся на булочках, лапше быстрого приготовления и чае, а потом сходим в ресторан «Пекинская утка».
– Предложение принимается! – обрадовался Петр. Похоже, за последний час он вошел в роль всемогущего джинна, исполняющего любые прихоти любимой супруги. – За исключением глагола «поголодаем». Знаешь что? А давай-ка не будем ждать завтра. Не забывай, что у тебя экономный и предусмотрительный супруг! Моя «заначка» еще не закончилась, и мы сегодня же идем ужинать в «Пекинскую утку». Думается, дорогая, что утка, запеченная в меду, в медовый месяц нам не помешает! – самодовольно объявил он. – Я уже говорил, что пекинского «стегозавра» надо вкушать большой компанией. Только предупреждаю: обойдемся одной уткой, без этих надутых гусынь. Лучше возьмем с собой для экономии нашего занудного профессора и «конкретных пацанов» Вована и Борясика. Идет?
– Еще бы! Какая женщина не согласится отобедать в компании четверых мужчин? – кокетливо улыбнулась Лина, и Петр шутливо стукнул ее по руке деревянной палочкой.
– Ой, смотри, наши дамочки внезапно снялись с места и резвой рысью потрусили к выходу, – изумилась Лина. – И куда это они так целеустремленно двинули?
– Да какая тебе разница, где эти буржуйки будут спускать свои денежки, заработанные «непосильным трудом»? – отмахнулся Петр. – Лично я без них совсем не соскучился. Давай скорей рванем за сувенирами. Надо ведь еще наших потенциальных собутыльников отыскать и сагитировать их потратить денежки не в лавках, а в приличном ресторане на пекинскую утку.
Лина с тоской вспоминала вчерашний безмятежный день и думала, как все поначалу удачно для них складывалось. Ничто не предвещало утренних событий на рынке. Мужчины, намеченные Линой и Петром в жертвы «утиной охоты», с энтузиазмом согласились пойти «на пекинскую утку». Даже уговаривать не пришлось.
– Во прикол! – обрадовался Борясик. – Мы ж там еще и селфи сделаем, а то в Усовке не поверят, что я эту утку палочками жрал. Ну чисто китаец! – Боб растянул пальцами уголки глаз и довольно заржал. – Карась болтал, что к этой утке какую-то особо крепкую водку подают. В общем так, челы, я вас предупредил: сегодня Боб расслабится по полной!
– Спокуха, Боб! А мы что, рыжие, что ли! – возмутился Вован. – Не собираешься же ты один нажраться? Ну типа под одеялом? Не так не годится, брательник! Я тоже водку со змеей реально никогда не пил. Между прочим, ты там не больно-то усердствуй. Завтра дел полно, не забывай. Карась шутить не любит. Гони потом ему пургу про то, что ты с какого-то перепугу заболел… На такие бабки попадешь – мало не покажется! Каароче, Склифософский, – по сотке махнем – и хватит. Я прав, господин книжник?
– Вообще-то я не пью, – ученый снисходительно усмехнулся. – Затуманивание мозгов алкоголем – последнее дело. Так что на меня, молодые люди, в смысле спиртного и не рассчитывайте. Разве что наши милейшие супруги составят вам компанию?
Лина и Петр переглянулись и энергично замотали головами. Они были все еще опьянены любовью и никакой дополнительный «допинг» им для радости не требовался.
Вечером пятерка новоявленных гурманов бодро шагала по улице, поглядывая на вывески ресторанов. Лина почти летела, предвкушая в душе праздник. В этот жаркий летний вечер настроение у нее было каким-то… новогодним.
В семье у Лины на Новый год всегда готовили утку. Большую, истекавшую ароматным жиром, с румяной корочкой и подвязанными нитками крыльями. Брюхо утки плотно набивали антоновскими яблоками, хранившими ещё с осени неповторимый бунинский аромат, и зашивали толстой белой ниткой. В сознание Лины с детства намертво впечаталось: утка – это метель за окном, запах елки и мандаринов, суета и радость ожидания, несравненно более приятная, чем последующее поедание птицы под завывание поп-кумиров из телевизора.
Став взрослой, Лина старалась, как могла, растянуть грядущее удовольствие, превратить ожидание утки в настоящий праздничный ритуал. Поход на рынок всегда становился событием. Лина долго и тщательно выбирала птицу – и пожирнее, и побелее, и покрупнее, чтобы по кусочку деликатеса хватило всем: и родным, и близким, и даже соседке, если заглянет поздравить с праздником. С детства обязанностью Лины было поливать птицу жиром, время от времени заглядывая в духовку. Это тоже входило в ожидание праздника, которое нарастало вместе с ароматом жареной утки, с каждой минутой распространявшимся по квартире. Так же уверенно и настойчиво, как агрессивная реклама «огоньков» по всем телевизионным каналам.
Потом Лина выросла, и новогодние праздники стали казаться ей уже не такими волшебными. В последние годы, до того, как в ее жизни появился Петр, Лина вообще встречала Новый год не дома, а за городом – у друзей.
Бурная ночь с Новым годом обычно и впрямь становилась таковой: фейерверк, ну точно, как в женских романах, становился там венцом этой «ночи любви». Вначале Новый год обольщал Лину тихой музыкой, покорно вытирал ее слезы и терпеливо выслушивал совершенно бесполезные претензии к его предшественнику – году уходящему, потом была бурная прелюдия с шампанским и грубоватыми, но все более волнующими прикосновениями небритой елки… в общем, в 12 часов она окончательно сдавалась. Ну, Новый – так Новый, все они … одинаковые! Главное, дождавшись заслуженного фейерверка – спать… Каждый раз ей становилось ясно, что связь с новым годом будет недолгой – всего год, но довольно нервной, и этот развратник новый год еще всех их «поимеет» всеми возможными способами…
Лина шла по пекинской улице, остывавшей после жаркого дня, и почему-то вспоминала не шумные и нервные праздники последних лет, а снег, детство и… утку. Словосочетание «пекинская утка» Лина впервые услышала от мужа тетушки, дипломата-китаиста. Он произнес его с тем особым размягченным выражением лица, какое у сурового службиста бывало лишь в трех случаях. Во-первых, когда дядюшка открывал запотевшую в холодильнике бутылку «родимой». Во-вторых, когда исподволь поглядывал на стройные ноги тетушки в красноватом отблеске электрокамина. И, в-третьих, когда ел на Пасху пирог с капустой, испеченный Лининой мамой по старинному семейному рецепту. Лишь тогда его пушистые седые усы сами собой разъезжались в стороны, а глаза начинали блестеть и искриться, словно бока китайской вазы, вывезенной в послевоенные годы из Поднебесной. Похоже, «пекинскую утку» можно было смело поставить в этот ряд на призовое четвертое место.
О самой «пекинской утке» Лина могла только догадываться. Зажаренная птица представлялась ей золотой, как корона китайского императора, и огромной, как луна на китайских миниатюрах. В рассказах дяди такой уткой неизменно закусывали крепкую китайскую водку мао-тай, чтобы согреться морозными вечерами, нередкими в зимнем Пекине. Посему китайская утка казалась Лине почти родной, похожей на родную и шумную, как другая ее тетушка, приезжавшая из Гомеля, белотелую и по-славянски пышную птицу.
Однако в первые дни незнакомые запахи, звуки и краски вытеснили из сознания и памяти Лины весь ее прежний среднерусский опыт, словно и не жила она до тех пор столько лет на свете.
Бесчисленное множество монголоидных лиц, представлявшееся прежде Лине из ее московского далека однородной жёлто-охристой массой, на деле обернулось фантастическим многообразием. Темно-коричневые, словно выветренная порода, лица степняков, круглые и желтые, как бронзовые блюда, простоватые лица недавних деревенских жителей. Изредка попадались белые, хрупкие, словно у фарфоровых кукол, утонченные женские личики. В каких дальних покоях запретного города прятали прабабушек этих восточных принцесс? Где бинтовали им, уродуя и обрекая на вечное сладкое безделье, крохотные ножки-лилии? Рядом с этими изящными статуэтками высокие мужские фигуры, там и сям попадавшиеся на улицах, казались глиняными воинами, сбежавшими из подземного царства.
Пока они шли по улице, утка крякала тишайшим пианиссимо, потом дерзкая китайская птица осторожно подмигивала им с ресторанной рекламы. Постепенно ее нахальное кряканье становилось все громче, нарастало, словно шелест китайских барабанов, под которые танцоры-мужчины исполняют для туристов на площадях танец с красными веерами. На последних метрах утка уже пикировала на них с коварной улыбкой китайского летчика. И с каждой минутой нетерпение в их маленькой группе становилось все сильнее.
В ресторане оказалось немноголюдно. «Дорогое заведение, наверное,» – расстроилась Лина. Услышав, что они пришли отведать пекинской утки, метрдотель в национальном костюме торжественно усадил гостей за самый главный стол у окна. Это подобие кабинета было отгорожено легкими шторками из шуршащих стеблей бамбука. Им сразу принесли вино, какие-то стебли, соус, легкие закуски.
Пир проходил на удивление весело. Градус ожидания утки нарастал с каждой минутой, общий разговор, подогретый вином, становился все громче. Казалось, еще немного и «пацаны» грянут лихую «стремянную» песню. Даже чопорный ученый Сергей Петрович, хоть и не пил, постепенно взбодрился, принялся рассказывать китайские байки. Однако обстановка дорогого ресторана обязывала. Вован и Боб продолжали чинно беседовать с Линой и Петром, словно были не провинциальными «купцами», а учтивыми сотрудниками российского посольства.
Наконец толстый повар-китаец легко, словно канарейку, внес в зал на блюде роскошную золотистую птицу. Она была не хуже, чем в Лининых детских воспоминаниях. Словом, утка не подкачала. Птица лежала на блюде золотистая и сияющая, словно корона китайского императора. Казалось, она тоже сошла с картинки из книжки китайских сказок!