— Обложили, суки — с горечью думал он. Кто же меня запалил?
Утром ему позвонил Прохоров и предупредил, что зайдет к нему после обеда. Когда Игорь пришел к Цаплину, Володя рассказал ему о оперативниках, которые вот уже который день пасут его адрес.
— Цаплин, у тебя совсем поехала крыша — произнес спокойно Прохоров. — С чего это ты взял, что они пасут тебя, а никого-то другого?
— Если, ты мне не веришь, то посмотри в окно и убедись в этом — произнес обиженно Цаплин. — Ноги, Игорь, нужно делать, пока нам не склеили ласты.
— Цаплин, что бы идти в бега, нужны деньги, а их, ни у тебя, ни у меня нет. Сейчас я постараюсь взять деньги у Маврина, он живет ни далеко отсюда и если он, мне их даст, то я позвоню тебе и скажу, где я тебя буду ждать.
— Игорь, ты лучше не звони, вдруг они слушают телефон. Давай так договоримся, что встретимся в районе девяти часов вечера, на углу Калинина и Вишневской.
Они пожали друг другу руки. Первым из дома вышел Прохоров и направился в сторону улицы Товарищеской.
Цаплин вышел из дома и словно дикий зверь, сразу же почувствовал, что-то неладное. Стоявшие напротив дома молодые люди, перестав разговаривать между собой, устреми на него свои взгляды.
Цаплин неожиданно, для поджидавших его оперативников, развернулся и быстро вернулся к себе домой. Заскочив в дом, Цаплин закрыл на ключ входную дверь и устремился к окну, выходящему на противоположенную сторону. Он внимательно осмотрел из окна двор, и убедившись, в отсутствии ему незнакомых молодых людей открыл окно настежь.
— Козлы — сквозь зубы произнес Цаплин. — Мы еще посмотрим, кто из нас умнее.
Он осторожно вылез в открытое окно, выходящее на соседний участок, и выглянул из-за угла на улицу. Оперативники по-прежнему стояли на другой стороне улицы и внимательно наблюдали за домом.
Оказавшись в соседском саду, он присел на корточки и стал лихорадочно соображать, что ему делать дальше. Стараясь, не шуметь и не привлекать к себе внимание, он прошел через сад и перелез через забор. Цаплин двинулся в сторону улицы Лесгафта, надеясь на ней затеряться среди спешивших домой людей. Ему, оставалось совсем немного пройти по этим задворкам, когда его заметил незнакомый ему мужчина. Он, вцепился в Цаплина, словно клещ и начал громко кричать, привлекая к себе внимание прохожих. Как, потом выяснилось, этим мужчиной оказался местным участковым инспектором милиции.
Что бы отцепиться от этого мужчины, Цаплин дважды ударил его по лицу, своим громадным по размеру кулаком. Мужчина, сначала охнул, а уж затем упал на землю и потерял сознание.
Однако, его истощенного крика, оказалось в полнее достаточно, что бы привлечь внимание не только прохожих, но и работников милиции. Они сразу же догадались, что происходит, и бросились на помощь пострадавшему в этой схватке работнику милиции.
Цаплин бежал как лось по лесу, расшвыривая по сторонам попадавших ему навстречу граждан. Хорошо ориентируясь на местности, Цаплин, отлично понимал, что ему едва ли удастся оторваться от преследователей на этой небольшой улице. Свернув за угол дома, он заметил, что за ним гонятся всего-то два работника милиции, одетых в гражданскую одежду.
Цаплин, не смотря на молодость, хорошо изучил психологию работников милиции и поэтому, не боялся, что они начнут в него стрелять. Он был абсолютно прав, стрелять на улице Калина, в центре города, не решился бы ни один нормальный сотрудник милиции.
Перепрыгивая через траншею, прорытую строителями, Цаплин споткнулся и упал. Он вскочил на ноги и, сделав шага два, снова упал от пронзившей его боли. Только сейчас он догадался, что подвернул правую ногу и бежать уже больше не может. Ему оставалось или сдаться без боя или оказать сопротивление работникам милиции. Он встал на месте и принял боевую стойку.
То ли, Цаплин переоценил свои возможности, то ли работники милиции попались в этот раз более подготовленными, но через минуту, он уже лежал на сырой земле с закованными в наручники руками.
Вскоре, Цаплина, как и Прохорова, увезли в отдел внутренних дел.
Я доложил Костину о задержании Цаплина и Прохорова.
— Ты, Абрамов, сам больше не лезь в это дело. Просто, держи его на особом контроле.
— Хорошо, Юрий Васильевич, я понял вас. Я подключу к этому делу, Балаганина, пусть немного поработает. Скажите мне, Юрий Васильевич, а почему вы были против того, что бы я подключил к работе по этому делу сотрудников городского отдела уголовного розыска?
— Виктор, ты же знаешь, какие у меня отношения с Шакировым? Мне, что тебе об этом, каждый раз напоминать? Ни каких сотрудников городского отдела, ребята Смирнова и мы. В Отношении Балаганина, я с тобой согласен, от этого, дело только выиграет.
— Хорошо, Юрий Васильевич, я вас понял — произнес я и вышел из кабинета.
Вызвав к себе Балаганина, я дал ему команду включиться в работу по этому делу. Не успел Балаганин выйти из моего кабинета, как меня вновь вызвал к себе Костин.
— Что случилось? — с раздражением подумал я. — Что, нельзя сразу же было решить все вопросы на месте, а не гонять меня, туда — сюда.
Закрыв кабинет, я направился к нему в кабинет.
В его кабинете, помимо него самого, находился начальник управления по борьбе с организованной преступностью Гафуров.
— Слушай, Виктор Николаевич — произнес Костин, — скажи мне, честно положа руку на сердце, неужели тебе нужен этот Усманов? Вот, Гафуров, хочет его видеть своим заместителем, отдай его ему, не держи его у себя в качестве мебели.
После слов Костина, Гафуров изобразил на своем лице обиду.
— Юрий Васильевич — произнес я, — вы же хорошо знаете мое личное отношение к Усманову. Я лично, не против того, что бы препятствовать его переводу, я против того, что бы он переходил в другое подразделение, на аналогичную должность. Вы, же знаете, что Усманов не работник, за все время, что он работал у нас в управлении, он не принял участие ни в одном крупном раскрытии преступлений, не завел ни одного оперативного дела и не завербовал ни одного агента. Это не работник, это шлак.
Гафуров, словно впервые услышав характеристику Усманова, стал ерзать на стуле.
— Ты не горячись Виктор Николаевич, не поливай человека грязью. Сколько он у вас проработал?
— Да, чуть более четырех месяцев — ответил я.
— Вот, по — этому и не торопись, со своими оценками. Подожди, может, расцветет еще парень.
— Для того, что бы он расцвел, нужно время. Иногда цветы начинают цвести, через десять лет, а иногда и совсем не зацветают — произнес я.
— Все короче, Абрамов, давай подписывай рапорт Усманова и начинай подыскивать для себя нового заместителя начальника управления.
Я достал из кармана ручку и молча подписал рапорт. Подписанный рапорт я передал Гафурову. Тот моментально вскочил с кресла и направился на выход из кабинета.
Оставшись вдвоем в кабинете Костина, я произнес:
— Юрий Васильевич? Вы же знаете, что я исполняю обязанности начальника управления и это еще не факт, что я им стану. Поэтому, считаю, что в настоящее время, искать нового заместителя начальника управления, мне не стоит. Придет новый начальник, пусть он займется этим делом.
— Может, ты и прав — произнес Костин. — Только я советую тебе Абрамов, по меньше распускать свой язык. Я знаю, что ты по гороскопу Весы, знаю, что у рожденных под этим знаком людей, обострено чувство справедливости, но, тем не менее, не наживай себе лишних врагов. Поверь, их у тебя, вполне достаточно и так.
Я вышел из кабинета и направился к себе в кабинет.
Я доложил Костину о задержании Цаплина и Прохорова.
— Ты, Абрамов, сам больше не лезь в это дело. Просто, держи его на особом контроле.
— Хорошо, Юрий Васильевич, я понял вас. Я подключу к этому делу, Балаганина, пусть немного поработает. Скажите мне, Юрий Васильевич, а почему вы были против того, что бы я подключил к работе по этому делу сотрудников городского отдела уголовного розыска?
— Виктор, ты же знаешь, какие у меня отношения с Шакировым? Мне, что тебе об этом, каждый раз напоминать? Ни каких сотрудников городского отдела, ребята Смирнова и мы. В Отношении Балаганина, я с тобой согласен, от этого, дело только выиграет.
— Хорошо, Юрий Васильевич, я вас понял — произнес я и вышел из кабинета.
Вызвав к себе Балаганина, я дал ему команду включиться в работу по этому делу. Не успел Балаганин выйти из моего кабинета, как меня вновь вызвал к себе Костин.
— Что случилось? — с раздражением подумал я. Что, нельзя сразу же было решить все вопросы на месте, а не гонять меня, туда сюда.
Закрыв кабинет, я направился к нему в кабинет.
В его кабинете, помимо него самого, находился начальник управления по борьбе с организованной преступностью Гафуров.
— Слушай, Виктор Николаевич — произнес Костин, скажи мне, честно положа руку на сердце, неужели тебе нужен этот Усманов? Вот, Гафуров, хочет его видеть своим заместителем, отдай его ему, не держи его у себя в качестве мебели.
После слов Костина, Гафуров изобразил на своем лице обиду.
— Юрий Васильевич — произнес я, вы же хорошо знаете мое личное отношение к Усманову. Я лично, не против того, что бы препятствовать его переводу, я против того, что бы он переходил в другое подразделение, на аналогичную должность. Вы, же знаете, что Усманов не работник, за все время, что он работал у нас в управлении, он не принял участие ни в одном крупном раскрытии преступлений, не завел ни одного оперативного дела и не завербовал ни одного агента. Это не работник, это шлак.
Гафуров, словно впервые услышав характеристику Усманова, стал ерзать на стуле.
— Ты, не горячись Виктор Николаевич, не поливай человека грязью. Сколько он у вас проработал?
— Да, чуть более четырех месяцев — ответил я.
— Вот, по этому и не торопись, со своими оценками. Подожди, может, расцветет еще парень.
— Для того, что бы он расцвел, нужно время. Иногда цветы начинают цвести, через десять лет, а иногда и совсем не зацветают — произнес я.
— Все короче, Абрамов, давай подписывай рапорт Усманова и начинай подыскивать для себя нового заместителя начальника управления.
Я достал из кармана ручку и молча подписал рапорт. Подписанный рапорт я передал Гафурову. Тот моментально вскочил с кресла и направился на выход из кабинета.
Оставшись вдвоем в кабинете Костина, я произнес:
— Юрий Васильевич? Вы же знаете, что я исполняю обязанности начальника управления и это еще не факт, что я им стану. Поэтому, считаю, что в настоящее время, искать нового заместителя начальника управления, мне не стоит. Придет новый начальник, пусть он займется этим делом.
— Может, ты и прав — произнес Костин. Только я советую тебе Абрамов, по меньше распускать свой язык. Я знаю, что ты по гороскопу Весы, знаю, что у рожденных под этим знаком людей, обострено чувство справедливости, но, тем не менее, не наживай себе лишних врагов. Поверь, их у тебя, вполне достаточно и так.
Я вышел из кабинета и направился к себе в кабинет.
Первым, это показалось мне не странным, признался в совершенном разбойном нападении на Собор святого Петра и Павла, Владимир Цаплин. Рано утром, ко мне в кабинет позвонила мать Цаплина и, рыдая, стала попросить у меня встречи с сыном.
— Извините, меня, мамаша, но почему вы обращаетесь ко мне, а не в Бауманский отдел милиции. Я, же не занимаюсь вашим сыном?
— Да, я, милый, уже не раз обращалась к ним, но они мне всегда отказывают, говорят, что не положено.
— Да и я, вам, едва ли помогу в этом. Я, же не следователь и не могу принимать подобные решения без него.
Она вновь зарыдала в телефонную трубку и стала, что причитать. Мне, по — честному, чисто по человечески, стало жаль ее. Я мысленно представил ее, стоявшую в телефонной будке с трубкой в руках и во мне, что-то произошло.
— Давайте, сделаем так, вы придете ко мне в кабинет, и мы подумаем, как решить этот вопрос с вашим сыном — произнес я и назначил ей время.
Я, нажал клавишу на телефоне и вызвал к себе Балаганина.
— Станислав, как у нас обстоят дела с арестованными, что они говорят? — поинтересовался я у него.
Стас, присев на край стула, стал мне докладывать. Из его, сбивчивого доклада, я понял, что ни кто из задержанных ребят, пока не признался в совершенном разбое.
— Вы понимаете, Виктор Николаевич, у них алиби. Мы, проверяли и люди, то есть, работники бара, подтверждают, что Прохоров и Цаплин, весь этот вечер провели в баре. Их там хорошо запомнили, так как к конце работы бара, они затеяли там скандал с одной из компаний.
— Плохо, работаете, Стас. Я, же тебя учил, что нельзя работать по шаблону, что всегда нужно искать, какие-то новые пути и решения. Вот, ты мне скажи, Станислав, вы пробовали использовать в своей работе с Цаплиным, его мать?
Балаганин, отрицательно замотал головой.
— Нет, Виктор Николаевич, мы не работали в этом направлении — произнес он.
— Вот и плохо, Станислав. Ты же знаешь, что слезы матери, иногда в состоянии растопить любой лед. Я, не думаю, что встреча матери Цаплина со своим сыном, может негативно отразиться на его дальнейшим поведении. Главное, нужно очень тонко обставить этот момент встречи, и тогда, посмотрим, сможет ли она помочь нам в этом деле — произнес я.
Сегодня я общался с матерью Цаплина и пообещал ей организовать встречу с ее сыном. Возьми ребят, и привезите ко мне в кабинет, Цаплина.
В назначенное время, когда в моем кабинете уже сидела мать Цаплина, и с трудом, глотая слезы, рассказывала мне о своем сыне, Балаганин завел его в кабинет.
Я не буду описывать, что было у меня в кабинете, но, глядя на все происходящее, я невольно задумался о превратностях жизни.
Из их диалога, я понял одно, что мать Цаплина, была довольно набожной женщиной и не как не могла понять, как ее сын, в которого она вложила самое лучшее, что у нее было в ее жизни, мог поднять руку на христианские ценности.
— Скажи мне, Володя, что ты этого не делал? Что, люди тебя просто оговорили? Скажи мне Володя, что это не так! — плача произносила она, обнимая его за шею.
Владимир, изредка, словно стесняясь происходящего в кабинете, сбрасывал ее руки со своей шеи и укоризненно смотрел на нее.
— Ну, перестань мама, плакать — произнес он. — Ты, же знаешь, я не могу смотреть спокойно на эти слезы — изредка произносил он.
В какой-то, момент, он оторвал руки матери от себя и посмотрел в окно. В этот момент он напоминал мне маленького побитого щенка. Я хорошо понимал, что мог чувствовать он, в этот момент и решил подыграть его матери.
— Вот, видите сами, ваш сын не слышит не только нас, но даже и вас. Ему все равно, сколько он получит лет тюрьмы за это преступление и все наши разговоры с ним, направленные на то, чтобы он признался в совершенном преступлении, раскаялся в этом страшном грехе, он не слышит.
— Володя, ты лучше признайся в содеянном, покайся перед Богом и может он, простит тебе этот грех. Ты, же знаешь, Володя, что от гнева Всевышнего, не скроешься ни в тюрьме и не дома. Он везде тебя настигнет и покарает.
Взглянув на часы, я разрешил им пообщаться еще минут пятнадцать, а затем попросил Стаса, проводить мать Цаплина до выхода из МВД.
Мать Цаплина, держась за стенку, медленно вышла из кабинета. За эти сорок минут общения с сыном, она постарела внешне, лет на десять. Когда за ней закрылась дверь кабинета, мы остались с ним вдвоем в этом большом и теперь, уже пустом, кабинете. Цаплин, сидевший на стуле с закованными в наручники руками, молчал, уткнувшись своими глазами в какую-то невидимую мной точку на полу.
— Ну, что Цаплин, так и будем молчать? Тебе, наверное, все равно, что переживает твоя мать и твои близкие? Ты, можешь и дальше молчать, за тебя все расскажут твои друзья, к примеру, Прохоров и как там, забыл его фамилию, ваш третий товарищ.
Вот, можешь ознакомиться, с показаниями своего товарища Якимова Славы, в которых он говорит, что передавал в этот вечер тебе машину, которую заметили свидетели на месте преступления. Отпираться, от всех этих прямых на тебя показаний, я думаю, не имеет смысла.